Московская архитектура XIV — первой половины XV в.

  

 

 

• Том 6 : Архитектура России, Украины и Белоруссии. XIV — первая половина XIX вв. / Под редакцией П. Н. Максимова (ответственный редактор), А. И. Власюка, А. А. Кипарисовой, Ю. А. Нельговского, М. И. Рзянина, А. Г. Чинякова. — 1968. — 568 с., ил.
  • Часть первая. АРХИТЕКТУРА РОССИИ
    • Глава 2. Московская архитектура XIV — первой половины XV в. / П. Н. Максимов. — С. 34—42.

 

 

 

—стр. 34—

 

Татарское нашествие задержало развитие производительных сил Руси и установление экономических связей между ее частями, но, с другой стороны, иноземное иго привело к необходимости военного союза между отдельными русскими землями для борьбы с поработителями. Должен был появиться и политический центр русских земель, и им стала Москва. Москва, впервые упоминаемая летописями под 1147 г., а в 1156 г. ставшая крепостью в юго-западной части великого княжества Владимирского, находилась на скрещении важных торговых путей. Ее возвышение начинается с конца XIII в., когда Даниил, первый московский князь, получивший титул великого князя, начал расширять границы своего княжества. Это продолжили его преемники, особенно Иван Калита и Дмитрий Донской.

 

При Иване Калите в Москве появились каменные постройки. При Дмитрии Донском, своей победой на Куликовом поле начавшем освобождение Руси от татарского ига, в камне строились не только княжеские, но и некоторые монастырские храмы, княжеские палаты и крепостные стены. Превращаясь в общерусский политический центр, Москва стала и религиозным центром Руси. В 1323 г. митрополит Петр переехал из Владимира в Москву, а его преемник Феогност окончательно обосновался здесь. Это оказало влияние на сооружение храмов, раньше других зданий начавших строиться в камне. Для своих храмов Москва заимствовала из владимиро-суздальской архитектуры тип четырехстолпного крестовокупольного покрытого по закомарам храма с тремя апсидами, куполом и иногда с тремя притворами.

 

Другой характерный для этого времени вид сооружений — крепости возводились и в Московском княжестве, тем более что объединение русских земель вокруг Москвы было связано с войнами против соседних княжеств, Золотой орды и Литвы. Кремли Москвы и других городов Московского княжества были резиденцией князя, митрополита и бояр и убежищем для населения города во время нашествия врагов, чему служили здесь и монастыри-крепости.

 

В условиях слабого развития производительных сил в области строительной техники московская каменная архитектура XIV — первой-половины XV в. не дала ничего нового по сравнению с владимиро-суздальской. Московские постройки этого времени возводились из тесаного известняка на известковом растворе. Камень употребляли таких же размеров, как и во Владимире, но теска его была менее тщательной, а швы кладки толще.

 

Возвышение Москвы влекло за собой и рост города, первоначально небольшого укрепления на вершине холма при слиянии рек Неглинной и Москвы. Это укрепление стало кремлем Москвы, а город расширялся на восток, вдоль берега Москвы-реки, сохраняя в плане форму неправильного треугольника, ограниченного реками. Территория кремля расширялась при постройке дубовых стен Иваном Калитой в 1339 г. и каменных стен Дмитрием Донским в 1367 г., и ее размеры почти достигали теперешних размеров.

 

 

—стр. 35—

 

При Иване Калите первые каменные церкви определили композицию центра Кремля, Соборной площади с Успенским собором в глубине, выдвинутым к южному склону холма Архангельским собором, Ивановской церковью-колокольней на востоке и дворцом на западе, за которым находился Спасский монастырь с каменной церковью. В этой группе зданий роль композиционного центра могла принадлежать и дворцу, и Успенскому собору, а Ивановская церковь была, вероятно, и дозорной башней, и самой высокой из кремлевских построек. Композиционным центром Кремля служила вся центральная группа зданий, господствовавшая над окружающей ее деревянной застройкой. В конце XIV — начале XV в. появились каменные соборы Чудова и Вознесенского монастырей в восточной части Кремля, а в центральной группе — каменные Благовещенский собор, церковь Рождества Богородицы и первые каменные дворцовые палаты. Постройка Благовещенского собора на одной линии с Архангельским усилила значение Успенского собора как главного здания Соборной площади и придала ей законченный вид.

 

Посад развивался по берегу Москвы-реки на восток от Кремля, и его главная, Великая улица шла параллельно реке. Вскоре он разросся на север до Неглинной, а позднейшие радиальные улицы, ведущие к Кремлю, были в XIV в. дорогами из Москвы в другие города. Возле дорог располагались села, слободы и монастыри, ставшие впоследствии частями города. Москва этого времени обладала некоторым благоустройством и имела деревянные мостовые. О застройке улиц, планировке дворовых участков и типах жилых зданий XIV — начала XV в. пока нет еще достаточных сведений. О дворцах этого времени летописи дают лишь некоторые частные сведения, сообщая о златоверхом тереме Дмитрия Донского или о фресковой росписи, выполненной в 1405 г. Феофаном Греком на каменной стене одного из дворцовых помещений. Мало сведений сохранилось и о деревянных церквах, которых в Москве того времени было, конечно, больше, чем каменных. Из летописи известно, что в Москве в 1408 г. были деревянные высокие церкви-башни.

 

Представление о московской архитектуре XIV — первой половины XV в. дают каменные церкви, часть которых (1390—1420-е гг.) сохранилась до наших дней, а о более ранних можно судить по материалам археологических раскопок, старинным описаниям и изображениям. Во время Ивана Калиты в Москве были построены каменные Успенский собор (1326—1327), церковь-колокольня Иоанна Лествичника (1329), собор Спаса на Бору (1330) и Архангельский собор (1333), уступившие свое место позднейшим. Успенский собор, судя по летописям и изображениям на иконах, был четырехстолпным трехапсидным однокупольным зданием с тремя притворами и приделом-усыпальницей, примыкавшим к одному из них. Он повторял план собора в Юрьеве-Польском (1230—1234),имевшего такие же притворы и придел (рис. 1, 1).

 

 

1. Московский Кремль. 1 — Успенский собор, 1326—1327 гг.; 2 — Собор Спаса на Бору, 1330 г.

 

 

Собор Спаса на Бору, уже в XIV в. обстроенный притворами и приделами, в первой половине XVI в. был перестроен. В XVIII в. это здание было разобрано и заменено новым, точно воспроизводившим старое. Судя по этой копии, постройка Ивана Калиты была четырехстолпной трехапсидной однокупольной с крестообразными в плане столбами, лопатками на стенах и тремя перспективными порталами (рис. 1, 2). Один из древних блоков тесаного камня, вошедших в качестве строительного материала в новую постройку, покрыт плоским резным орнаментом, близким по рисунку и технике выполнения к орнаменту на камне Успенского собора в Ростове (1213—1231). В соборе Спаса на Бору были применены приподнятые подпружные арки, но неизвестно, имел ли их собор 1330 г. или они появились при перестройках XVI и XVIII вв. О существовании их в произведениях московской архитектуры второй половины XIV в. можно говорить с уверенностью.

 

Сделанное в середине XVII в. Павлом Алеппским описание Успенского собора

 

 

—стр. 36—

 

в Коломне 1379—1382 гг. говорит, что сверх закомар, венчавших основной объем, находился второй ярус закомар и третий ряд полукружий окружал основание барабана. Эти полукружия могли увенчивать пьедестал под барабаном, образованный приподнятыми подпружными арками (как в более поздних соборах в Звенигороде и Саввине-Сторожевском монастыре). Помимо этого, собор в Коломне обладал, судя по описанию, чертами владимирской архитектуры XII — начала XIII в. Это полоса рельефного орнамента на середине высоты стен, перспективные порталы и подобные им наружные откосы окон. Кроме того, в описании говорится о трех лестницах, ведущих в собор, стоявший, вероятно, на подклете и окруженный террасой на аркадах, делавшей его «как бы висячим», по словам Павла Алеппского.

 

Собор подмосковного Симонова монастыря (1379—1405) был заменен новым в первой половине XVI в. Однако черты, свойственные не московской архитектуре XVI в., а владимирской XII в., такие, как профилированные наружные откосы окон и кокошники, венчающие барабан, позволяют думать, что собор XVI в. был построен наподобие своего предшественника. Возможно, что его открытые террасы на аркадах, кокошники, окружавшие подножие барабана и ярусы закомар, повторяли то, что было в постройке XIV в. В пользу этого говорит и сходство расположения верхних закомар в этом соборе и в сохранившихся соборах начала XV в. в Звенигороде, Троице-Сергиевом и Саввином монастырях. От Воскресенской церкви в Коломне 1360-х гг. сохранились фрагменты нижних частей стен, говорящие, что строительный материал и система кладки стен построек этого времени были такими же, как и при Иване Калите.

 

 

2. Московский Кремль. Церковь Рождества Богородицы на Сенях, 1393 г. Интерьер

 

 

Больше можно сказать о постройках Василия I и Юрия Дмитриевича, сохранившихся до наших дней. Церковь Рождества Богородицы на Сенях в Московском Кремле, построенная в 1393 г. вдовой Дмитрия Донского Евдокией, сохранилась до половины высоты стен с порталом и частью окон. Четырехстолпная трехапсидная церковь имела, подобно церкви XII в. в Боголюбове под Владимиром, круглые в плане западные столбы, сохранившиеся ниже уровня хор (рис. 2, 3, 4), о существовании которых говорит лестница в толще северной стены и их своды. В северо-западном углу сохранилось прямоугольное внутри и в четверть круга снаружи помещение, ведущее внутрь другого в толще западной стены. Эти помещения (возможно, хранилища ценностей) освещаются двумя круглыми окошками, обработанными снаружи розетками. Окно северной апсиды — высокое и очень узкое с гладкими откосами, дверные проемы лестницы на хоры имеют многолопастные перемычки.

 

Западный портал, перспективный, как и владимирские порталы XII в., имеет такое же чередование колонок и прямоугольных выступов и аналогичный профиль баз и цоколя. Но его архивольт имеет килевидное очертание, известное во владимиро-суздальской архитектуре лишь в закомарах некоторых построек конца XII—XIII в. Отличают этот портал от владимиро-суздальских более приземистые пропорции, гладкие архивольт и колонки и наличие «дынек» на стволах всех внутренних колонок, а не на двух, как в южном портале собора в Суздале 1222—1225 гг.

 

Полностью, но с поздними переделками, сохранились три храма, построенных при участии князя Юрия Дмитриевича. Успен-

 

 

—стр. 37—

 

3. 1 —Звенигород. Успенский собор на Городке, 1399 г.; 2 — собор Саввина Сторожевского монастыря близ Звенигорода, 1405 г. Реконструкции Б. А. Огнева; 3 — Москва, Спасский собор Андроникова монастыря, между 1410—1427 гг. Реконструкция Л. А. Давида при участии Б. Л. Альтшулера и С. С. Подъяпольского; 4 — Москва. Кремль. Церковь Рождества Богородицы на Сенях; 5 — Троицкий собор Троице-Сергиева монастыря, 1422—1423 гг. (реконструкция В. И. Балдина)

 

 

—стр. 38—

 

ский собор на Городке в Звенигороде (1399) — четырехстолпный трехапсидный и однокупольный белокаменный храм. Хоры с запада, лестница, ведущая на них в толще западной и северной стен, оконца-розетки, порталы и цоколь звенигородского собора такие же, как и в московской постройке. Но положение в плане крещатых столбов звенигородского собора не соответствует вертикальным членениям фасадов. Столбы сильно сдвинуты к востоку, чтобы правильно разделить площадь между храмом и алтарем, а северная и южная трети боковых фасадов имеют равную ширину. Звенигородский собор сохранил пояса из трех рядов резного орнамента на середине высоты стен и по верхам апсид и барабана, тонкие полуколонии на апсидах и основном объеме, имеющие на углах пучкообразную форму, и врезанные в стену обрамления части окон с килевидными верхами. Наконец, звенигородский собор сохранил частично закомары, остатки закомар второго яруса, отвечавших сводам-кровлям, идущим диагонально к барабану. На круглом в плане пьедестале барабана было восемь кокошников, опиравшихся на исчезнувшие капители коротеньких полуколонок (рис. 3, 1, 4).

 

Здесь было три яруса полукружий и пояс рельефного орнамента, о которых говорил Павел Алеппский в описании коломенского Успенского собора. Стройные пропорции собора, его лопатки с тонкими полуколоннами, узкие окна, килевидная форма архивольтов порталов, оконных наличников и закомар и ярусное расположение закомар и кокошников, уменьшающихся снизу вверх, белизна стен, орнаментика поясов и игра света и теней на порталах и колонках — все это придавало собору изящество.

 

 

4. Звенигород. Успенский собор на Городке. Портал

 

 

Соборы Саввина Сторожевского монастыря близ Звенигорода (1405) и Троице-Сергиева монастыря (1422—1423) имели, как монастырские храмы, более строгий облик. Их фасады членились простыми лопатками, не было колонок на апсидах (кроме находящихся между апсидами). Пропорции зданий были приземистее. Этому соответствовал и наружный откос стен Троицкого собора и его барабана, и орнаментальный пояс Саввинского собора, не прерываемый лопатками, но проходящий по ним. Внутри эти храмы также проще, чем звенигородский собор, чему помимо пропорций способствовала и простая форма квадратных в плане столбов.

 

Приподнятые подпружные арки вызвали появление пьедесталов под барабанами. В Саввинском соборе он круглый с восемью кокошниками, диагональные «своды-крыши» шли от барабана к углам здания, заканчиваясь ориентированными на эти углы закомарами второго яруса. Стройность и изящество звенигородского собора здесь сменились известного рода непринужденностью, (рис. 3, 2). В Саввинском соборе лопатки фасадов соответствуют размещению столбов, поэтому восточные трети боковых фасадов были уже западных, а боковые трети западного фасада обладали шириной, средней между ними, в отличие от звенигородского собора с его строгим ритмическим чередованием двух ширин — средней и боковой трети, одинаковых для каждого фасада.

 

 

—стр. 39—

 

Строители собора Троице-Сергиева монастыря вернулись к этой строгой ритмичности вертикальных членений фасадов независимо от положения столбов. Лопатки фасадов узки и перерезают орнаментальный пояс, пропорции барабана более стройны из-за отсутствия кокошников в его основании. Строитель Троицкого собора приставил к каждой стене квадратного в плане пьедестала по закомаре, соответствующей подпружной арке, причем эти закомары, расположенные выше угловых закомар второго яруса, опирались на отвечавшие им «своды-крыши», образуя подобие третьего яруса. Детали Троицкого собора — цоколь, порталы, орнаментальные пояса, капители лопаток (которые здесь лучше называть пилястрами) — таковы же, как и в описанных выше зданиях. Лишь киот фрески верхней части середины западного фасада является чем-то новым (рис. 3, 5).

 

Ярусную композицию верхов и свободную, не связанную со столбами расстановку вертикальных членений московские зодчие конца XIV — начала XV в. внесли в традиционный тип четырехстолпного крестовокупольного храма. Русская архитектура знала и другой вариант такого храма с низкими угловыми частями, известный и архитектуре Византии, и южнославянских стран. Он приобрел на Руси особый характер, о чем свидетельствуют Пятницкая церковь в Чернигове, Михаило-Архангельская в Смоленске и новгородские и псковские церкви XIII— XV столетий.

 

В московской архитектуре XV в. этот вариант представлен собором Спасо-Андроникова монастыря в Москве (рис. 5), построенным между 1410 и 1427 гг., быть может при участии великого живописца Андрея Рублева. Четырехстолпная церковь с крещатыми столбами и отвечающими им наружными и внутренними пилястрами имеет одинаковую ширину боковых третей всех фасадов, средние части которых почти в полтора раза выше боковых и образуют крестообразное в плане основание второго яруса, соответствовавшего высоко поднятым подпружным аркам. Верх храма упал в 1812 г., но при восстановлении были использованы как строительный материал многие его фрагменты, позволившие составить представление о первоначальном виде. Закомары, закрывавшие подпружные арки, были трехлопастными с килевидными верхами и лопатками.

 

Между верхними частями этих закомар находились равные им по размерам кокошники, ориентированные на углы здания, и восемь меньших кокошников украшали низ барабана, оформленного полуколоннами и типично владимирским карнизом с «поребриком» и «городками».

 

Устремленность ввысь объемов здания подчеркивалась килевидной формой закомар и кокошников, убывающих по размерам кверху, как и нижние и верхние пилястры средних третей фасадов и пилястры второго яруса, и тонкими полуколоннами барабана и апсид (причем боковые апсиды были ниже средней). Внутри собор казался очень высоким благодаря подъему подпружных арок и контрасту между высотой подкупольного пространства и угловых частей, что подчеркивалось крестообразной в плане формой столбов и пилястрами на стенах.

 

Бесстолпных церквей в Москве XIV — первой половине XV в. строилось мало. Таким, судя по сохранившемуся подклету, был связанный с великокняжеским дворцом Благовещенский собор, построенный до 1397 г., — квадратное здание площадью около 48 кв. м с одной апсидой с востока (рис. 6). Своды подклета опираются на стены и средний столб, а о покрытии самого собора, уступившего в конце XV в. место теперешнему, судить невозможно. Можно предположить, что его фасады, несмотря на отсутствие столбов, были расчленены пилястрами с капителями, похожими на капители полуколонок звенигородского собора: остатки их найдены в закладке проемов подклета. Сохранила свой верх церковь села Каменского, Наро-Фоминского р-на, Московской области (бывшего в XIV в. пограничной крепостью), это небольшая (7,5×8 м внутри) постройка с куполом на световом барабане, вес которого с помощью параболических подпружных арок передается на четыре угловые опоры. Время постройки ее неизвестно, но строительный материал и манера кладки, такие же, как в описанных выше постройках, позволяют отнести эту церковь ко второй половине XIV — началу XV в. Каждая стена ее завершалась тремя килевидными кокошниками, и квадратный в плане постамент закрывает снаружи конический переход от подпружных арок к барабану. Такой же в плане была и церковь села Городище близ Коломны, перестроенная в XVI в.

 

 

—стр. 40—

 

5. Москва. Собор Андроникова монастыря. Вид с юго-востока (фото А. И. Петухова)

 

 

—стр. 41—

 

6. 1 — Благовещенский собор Московского Кремля XIV в., план подклета; 2 — с. Каменское, Московской обл. Церковь Николы, конец XIV — начало XV в. Реконструкция Б. Л. Альтшулера; 3 — Городище. Церковь Иоанна Предтечи, XIV в.

 

 

Архитектура Великого княжества Московского первой половины XV в. развивалась в то время, когда Москва в хозяйственном и политическом отношении еще не достигла уровня, на котором стоял Владимир домонгольского времени. Поэтому каменные постройки в Москве и Московском княжестве того времени были невелики, а малочисленность строительства не требовала изменения строительной техники.

 

 

7. Сравнение верхов русских и балканских церквей. 1 — Успенский собор на Городке в Звенигороде; 2 — собор Андроникова монастыря; 3 — церковь в Крушеваце; 4 — церковь в Хырлэу (чертеж П. Н. Максимова)

 

 

Тогда в Москве не выдвигалось новых утилитарных задач перед архитектурой храмов, и старый тип четырехстолпного крестовокупольного храма с хорами или без них удовлетворял требованиям москвичей. Новое в московской церковной архитектуре вызывалось скорее ростом национального самосознания и надеждами на лучшее будущее после Куликовской победы. Все это нашло отражение и в живописи Андрея Рублева и его современников с ее светлым колоритом, гармонией цветов, красотой лиц, фигур и уравновешенностью композиции, и в желании зодчих сделать внутреннее пространство храмов просторнее, светлее, широко расставдяя столбы, поднимая подпружные арки, и в живописности перехода от основного объема храмов к барабанам с помощью ярусов закомар и кокошников.

 

Вероятно, в Москве XIV — начала XV в. получили развитие многоярусные иконо-

 

 

—стр. 42—

 

стасы каменных храмов. Некоторые раннемосковские храмы имели невысокие каменные алтарные преграды с фресками, но сохранились и многоярусные иконостасы того же времени. Написанный в 1405 г. Феофаном Греком, Прохором из Городца и Андреем Рублевым трехъярусный иконостас московского Благовещенского собора и написанные Андреем Рублевым и Даниилом Черным четырехъярусные иконостасы владимирского Успенского собора (1408) и собора Троице-Сергиева монастыря (между 1425 и 1428 гг.) уже имели вполне определившуюся композицию. Видимо, в Москве, где было много деревянных храмов, их многоярусные иконостасы перешли в каменную архитектуру и получили законченный вид раньше, чем в богатых каменными храмами Новгороде и Пскове.

 

Москва, начавшая дело объединения и политического возрождения Руси, возрождала и каменную архитектуру, опираясь на достижения русской архитектуры домонгольского времени, подобно тому, как автор «Задонщины» вдохновлялся «Словом о полку Игореве». Для москвичей Владимир долго олицетворял былую славу Руси, и Москва заимствовала из владимирской архитектуры XII — начала XIII в. композицию каменных храмов, строительную технику, перспективные порталы и пояса резного орнамента.

 

В то же время верхи раннемосковских храмов с приподнятыми подпружными арками и ярусами закомар напоминают и такие ранние постройки, как Пятницкая церковь в Чернигове.

 

Слабость экономических связей Московского великого княжества XIV — начала XV в. с зарубежными странами и другими русскими городами объясняет недостаточность связей архитектуры Москвы с их архитектурой. Лишь с архитектурой Пскова ее роднят приподнятые подпружные арки и ярусная композиция верхов церквей. Подобно псковской, раннемосковская архитектура имеет больше общего с балканской архитектурой. В частности, в архитектуре Сербии XIV—XV вв. можно видеть верхи храмов с двумя ярусами закомар, ступенчатые подпружные арки и расположение средней и боковых закомар каждого фасада на разных уровнях. Параболическое очертание подпружных арок собора Троице-Сергиева монастыря и церкви в Каменском близко к очертанию таких же арок некоторых сербских церквей; конструктивная схема церкви в Каменском обычна для небольших церквей Сербии и Болгарии, а круглые окна-розетки некоторых церквей Москвы и Звенигорода напоминают окна сербских церквей моравской школы (рис. 7).

 

Культурные связи между Русью и южными славянами наблюдались и ранее, а в конце XIV столетия, когда над Сербией и Болгарией нависла угроза турецкого завоевания, все больше южных славян приезжало на Русь. Их представители митрополит Киприан и Пахомий Логофет оказали влияние на развитие русской литературы того времени; южнославянские живописцы расписали в конце XIV в. Ковалевскую церковь близ Новгорода, а в Москве работал в начале XV в. искусный механик серб Лазарь, и возможно, что южнославянские зодчие также работали в это время на Руси.

 

Самобытность художественного облика скромных храмов Москвы XIV — начала XV в. была причиной того, что ряд их композиционных приемов и форм получил дальнейшее развитие в архитектуре Москвы второй половины XV—XVI в., превратившейся из столицы удельного княжества в столицу Московского государства.