Архив: Целевая установка в современной архитектуре. 1927

М. Я. Гинзбург. Целевая установка в современной архитектуре // Современная архитектура. 1927. № 1. — С. 4—10.

ЦЕЛЕВАЯ УСТАНОВКА В СОВРЕМЕННОЙ АРХИТЕКТУРЕ

ZIELBEWUSSTE EINSTELLUNG IN DER MODERNEN ARCHITEKTUR VON M. I. GINSBURG

Цель в современной архитектуре регулируется и очерчивается общей хозяйственной и экономической конъюнктурой страны, составляя важнейшую задачу рациональной организации определенных производственно-бытовых процессов, и толкает архитектора в большинстве случаев на ломку традиционных атавистических установок производства и окостеневших общественно-бытовых форм.

Без точно и заново очерченной конкретно-утилитарной цели невозможна функциональная архитектура.

Но материальный и культурный прогресс современного человечества делает эту задачу чрезвычайно сложной и важной. А наша роль, роль советских архитекторов, делает ее исключительно ответственной и общественно-необходимой.

Строительство социализма есть строительство новой материальной и культурной базы человечества, четкая фиксация новых и совершенных хозяйственных процессов, новых и совершенных общественно-бытовых взаимоотношений. Это — проблема реорганизации нашей хозяйственной жизни и оформления нового быта.

Следовательно, конкретизация в каждом случае цели — не только важнейший момент в работе нового архитектора, но и момент, занимающий главнейший сектор строительства социализма.

Цель, которая определяется часто одним лишь словом: фабрика, клуб, жилье и т. д., должна после тщательного анализа конкретизироваться и расчленяться архитектором в систему четких производственно-бытовых процессов.

Производственные, или трудовые, процессы ассоциируются обычно в нашем представлении с фабрикой, заводом; общественно-бытовые — с жильем, общественным зданием. Разницы по существу здесь не имеется.

Производственный процесс в каком-нибудь промышленном предприятии есть процесс производства какого-либо фабриката. Он динамичен, последователен и имеет четкое направление движения от начала к концу процесса. Он единен и по возможности непрерывен и тем не менее резко расчленен на отдельные составные части. Для динамики производственного процесса может быть легко начерчен график движения. Члененость производственного процесса на отдельные составные моменты дает возможность зафиксировать динамический график как статическую систему отдельных и связанных между собою трудовых процессов, группирующихся у соответствующих элементов оборудования.

М. Я. Гинзбург. Целевая установка в современной архитектуре // Современная архитектура. 1927. № 1

График движения на современной фабрике — это путь, проходимый конвейером, обегающим весь процесс от начала до конца, от машины к машине.

Схема оборудования — это система отдельных машин и предметов оборудования, являющихся отдельными этапами производственного процесса. Метод размещения предметов оборудования диктуется графиком движения, их взаимное пространственное расположение — особенностями производства и принципом экономии живой силы.

В какой степени существенна строго-научная разработка этих вопросов для производственного процесса, показывает интересный практический опыт автомобильного производства Форда. Вот, что он сам говорит по этому вопросу:

„Наши машины стоят тесно друг подле друга — каждый лишний квадратный фут пространства означает, естественно, некоторое повышение издержек производства и вместе с добавочными издержками транспорта, которые возникают даже в том случае, если машины отодвинуты на 6 дюймов далее необходимого, — они ложатся бременем на потребителя. При каждой операции точно измеряется пространство, которое нужно рабочему; конечно, его нельзя стеснять — это было бы расточительностью. Но если он сам и его машина требуют больше места, чем следует, — это тоже расточительность. Оттого наши машины расставлены теснее, чем на любой фабрике в мире. Неопытному человеку может показаться, что они просто громоздятся друг на друга; они расставлены, однако же, по научным методам не только в чередовании различных операций, но и согласно системе, которая каждому рабочему дает необходимый ему простор, но по возможности, — ни одного квадратного дюйма и уже, конечно, ни одного квадратного фута сверх нормы“ (стр. 134 Генри Форд „Моя жизнь, мои достижения“).

График движения и схема оборудования, разработанные вот с такой тщательностью, дают действительно научную картину производственного процесса. Чем точнее найдены эти диаграммы, тем правильнее конкретизована задача. В сущности, производственный процесс ими уже решен. Но практически производственный процесс должен быть пространственно изолирован, материально защищен от окружающего мира. Он должен получить архитектурную оболочку, должен быть включен в объемную величину, гранями которой становятся стены, пол, потолок. Простейший случай причинной зависимости производственного процесса и объемлющей его архитектуры, где архитектурная оболочка почти уподобляется перчатке, охватывающей руку, — ангары для дирижаблей. (Клише 1 и 6).

Здесь совершенно новое, простое и выразительное архитектурное решение — функция производственного процесса с простейшим графиком движения, где сам дирижабль своим габаритом заменяет схему оборудования. Но обычно основной производственный процесс связан с рядом сопровождающих обстоятельств, например: с определенными физическими условиями, в которых он должен протекать, и с рядом сопутствующих трудовых движений живой рабочей силы, обусловливающей этот процесс. Тогда основной график движения сопровождается дополнительными графиками, скоординированными с основными. И тогда сразу обнаруживается невозможность принципиального отделения фабрики от каких-либо общественных сооружений, так как дополнительные графики часто не имеют той абсолютной точности траектории и направления движения, как конвейер. И если прибавить еще ряд типично-бытовых движений, связанных с общим производственным процессом, как процессы умывания, переодевания, обеденного перерыва рабочих и пр., то станет ясным, что производственный процесс какой-либо фабрики в сущности есть совокупный производственно-бытовой процесс, при чем в условиях социалистического строительства бытовые процессы, конечно, должны рассматриваться с той же тщательностью и вниманием, как и производственные. Это и есть основное отличие социалистического производства от капиталистической фабрики. Функциональный метод просто не видит принципиальной разницы между обеими категориями предпосылок. Дополнительные графики бытовых процессов должны быть очерчены с возможной максимальной четкостью и ясностью, и в построении их должен быть положен тот же принцип экономии живой силы. Клише 2, 3 и 4 (проект Г. М. Орлова) дают наглядную иллюстрацию сложного производственного процесса серно-кислотного завода с его несколькими координированными графиками движения и схемами установки оборудования. А схема (клише 5, проект С. А. Маслиха) иллюстрирует эту мысль на еще более сложном примере прядильной фабрики, где динамические процессы идут в двух параллельных горизонтальных поясах и связывают между собой главный и ряд вспомогательных корпусов. Клише 7, 8 и 9 (арх. Э. И. Норверт) дают нам новое и выразительное решение котельной электростанции, функциональное от сложных производственных процессов, где линия архитектурного разреза получилась благодаря оборудованию в одной плоскости бункеров, а в другом котлов с предтопочными пространствами, обслуживаемыми человеком. Архитектурное решение здесь есть оболочка, обрисовывающая и в плане и в разрезе, т.-е. в трехмерном пространстве, материализованные графики и схемы производственного процесса.

Таким образом уже этих немногих примеров достаточно для того, чтобы убедиться в том, какое значение играют в функциональном методе изучение и разработка производственно-бытового процесса. Можно без ошибки сказать, что чем радикальнее и отчетливее разработаны графики движения и схемы оборудования, тем сильнее, четче и острее получается архитектурное решение. Радикально новую архитектурную форму, конечно, дает радикально новый производственно-бытовой процесс. И это заставляет архитектора промышленного сооружения не выполнять готовое задание производственника, а разрабатывать его уже с первых шагов совместно с ним.

Но если функциональный метод, хотя и частично, но уже несколько десятилетий применяется в промышленной и инженерной архитектуре Западной Европы и Америки, создав там значительные образцы, оцененные по заслугам, то жилая и общественная архитектура пока еще плетутся в хвосте. Устанавливая отсутствие принципиальной разницы между производственными и бытовыми процессами, функциональный метод тем самым со всей ясностью устанавливает отсутствие какой бы то ни было принципиальной разницы между этими двумя отраслями архитектуры. Мы уже показали, что в сложном промышленном сооружении мы имеем дело с комбинированными производственно-бытовыми процессами. Нужно показать то же самое также в сооружениях общественной и жилой архитектуры. Конечно, если взять какой-либо исторический памятник архитектуры, например виллу Ротонда Палладио, где никак не определишь ни назначения комнат, ни функций, которые отличали бы одну комнату от другой, или какой-либо дореволюционный дворец, с бесконечной амфиладой проходных зал, пригодных лишь для полонеза или мазурки, то, конечно, здесь не приходится всерьез говорить о каких-либо производственных или трудовых процессах. Такая архитектура в корне разнится от промышленного сооружения. Тут разница основная и принципиальная. Но наше время почти повсеместно, а тем более в СССР, архитектурный план, как орнаментальное пятно, как комбинацию нанизанных для симметрии зал, без четкого и утилитарного их назначения, — уничтожило в корне. „Эрмитажи“ и „Монбижу“ умерли безвозвратно со своей эпохой. Строительство в социалистической стране не может ни в каком случае итти по этим путям. Оно требует иного, здорового, разумного, функциального подхода. Клуб, дом советов, больница, столовая Нарпита, вокзал, театр, кино и т. д. — что представляют собой все эти современные задания в свете функционального метода? Систему производственно-бытовых процессов, которые нужно так же четко расшифровать, расчленить, уточнить, как и в любом промышленном предприятии. По первому впечатлению это кажется совершенно невозможным. Но если бы какому-либо производственнику эпохи возрождения, шерстяному или шелковому фабриканту флорентинских „arti maggiori“ сказали, что производство какого-либо фабриката можно будет разбить на 7.882 разных функции связанных друг с другом научной нерушимой зависимостью, как это происходит у Форда, — ему бы это показалось совершенно невозможным. Однако только этот четкий анализ функций и установление между ними правильной зависимости обеспечили Форду его исключительный производственный успех. Наше отношение к общественным заданиям современности научно и изобретательски пересмотренное, должно поставить нас по сравнению с виллой Ротондой в такое же положение, как и современный силос или прядильная фабрика занимают по сравнению с промышленными цехами Италианского возрождения. Но мы на опыте Форда имеем превосходное доказательство того, каким радикальным может оказаться тот же метод, в применении к так называемым архитектурным заданиям, т. е. к таким, где график движения процесса не может быть зафиксирован точной линией шкива или конвейера, и которые мы потому квалифицируем теперь как процессы не производственные, а бытовые, хотя разница эта обнаружилась лишь с появлением машины и является количественной, а не качественной.

Когда Форд рассказывает (стр. 244), какими путями он добился безубыточности своей больницы, несмотря на крупные затраты, вложенные в ее сооружение и оборудование, он наряду с рядом мыслей, обнаруживающих чистейшее буржуазное ханжество, указывает на чрезвычайно интересное для нас обстоятельство: „В обыкновенной больнице сиделки принуждены делать множество лишних движений, говорит он. Они больше тратят времени на беготню, чем на уход за больными. Эта больница приспособлена для сбережения шагов. (Подчеркнуто мной. М. Г.) Каждая комната представляет нечто целое, и подобно тому как мы стремились устранить лишнее движение на нашем заводе, мы поступили и здесь“.

Решая до сих пор стихийно, без учета шагов и движений человека какое-либо общественное архитектурное сооружение, мы ничем не отличаемся от промышленника старого времени, подходившего лишь приблизительно к своей задаче. Если, конечно, не приходится пока говорить о тысячах функций, на которые может быть разбит производственно-бытовой процесс какого-либо клуба, то тем не менее с несомненностью можно утверждать, что создать свой новый клуб мы сможем тщательным анализом общего задания, учетом всех производимых здесь движений и затрачиваемой психической энергии человека, членением целого на множество четко расшифрованных функций и установлением жесткой зависимости этих функций между собой. Чем тщательней и детальнее произведена эта работа, тем больше уверенности в удачности разрешения ее; чем радикальнее и чем больше учтены новые особенности этих процессов в наших условиях современности, тем более уверенности в том, что мы создадим новый и современный клуб, оформляя этим нашу новую жизнь.

Существует ли для клуба, столовой, кино и подобных общественных зданий характерный график движения? Конечно, существует и обязательно должен служить исходным материалом архитектурного оформления.

Каков график движения в кино? Это график движения живой человеческой толпы, которая двигается по четко установленному пути от входа к кассе от кассы к гардеробу, от гардероба к фойэ, от фойэ к зрительному залу, от зрительного зала опять к гардеробу, без встречи с входной волной и к выходу (кл. 10 и 11). Этот график движения мало чем отличается от соответствующих графиков любого промышленного сооружения. Здесь те же принципы: отсутствие встречного движения, четкость траектории и экономия живой силы движения определяют этот процесс, как и всякий иной.

Какова схема оборудования и арматуры в кино? Это — кассовая будка, вешалки гардероба, стулья и столики фойэ, кресла зрительного зала. Это — то оборудование, которое как машина в фабрике устанавливает вехи этого движения, разлагает динамический процесс на отдельные статические моменты. Величина предметов этого оборудования, их взаимное расположение есть в функциональном методе тщательно изучаемая и четко разрабатываемая величина.

Две диаграммы — график движения и схема оборудования кино — определяют его архитектурную оболочку. Чем радикальнее и точней решены эти диаграммы, тем ближе к четкому функциональному решению архитектура кино.

Но если функциональный метод заключает в себе все возможности к коренному пересмотру традиционных типов общественной архитектуры с целью придания им чисто современных функций, то, конечно, только функциональный метод способен создать те новые архитектурные организмы, которые являются конденсаторами новых социально-общественных взаимоотношений.

Действительно, решить „Дворец Труда“, „Агитпункт“, „Избу-читальню“, „Рабочий клуб“ — это значит не отвечать на готовое задание, данное заказчиком, кто бы он ни был, а совместно со всей новой общественностью искать, определять и чертить графики движения и схемы оборудования этих новых производственно-бытовых процессов. Отразить нашу эпоху в архитектуре — это значит построить идеально четкие и точные диаграммы процессов и умело определить для них нужную архитектурную оболочку. Если диаграмма будет точна, а процессы безусловно новы и современны, то архитектура должна быть нова и современна, должна полностью отразить нашу эпоху.

Точно таковым должен остаться подход нового архитектора к проблеме планировки населенных мест и городов. График движения — это местный транспорт, улицы и площади сообщения. Схема оборудования — кварталы застройки, площади собраний, сады и общественные центры. Совершенный город — город, в котором обе диаграммы найдены четко и разумно.

Перепланировка города возможна лишь после изучения графиков движений и схемы оборудования. Обе диаграммы показывают, в каком направлении должна происходить коррекция старого плана. Движение человеческой толпы от вокзала к центру, общественным и торговым учреждениям; от них в жилые районы; от жилых районов к местам общественного отдыха и развлечения и т. д. — все это сложнейшая диаграмма множества отдельных производственно-бытовых процессов, принципиально ничем не отличающихся от уже рассмотренных нами до сих пор. Теперь остается рассмотреть производственно-бытовые процессы в применении к жилому дому.

Что такое график движения в жилом доме? Это траектория движения человека от комнаты к комнате, от входа в столовую, от столовой к кухне, от спальни к ванной и т. д. Это траектория должна изучаться, как траектория конвейера. Принцип экономии остается в силе, как и на фабрике, так как бессмысленно тратить живую силу на лишние движения, лишние переходы. Правда, здесь нет той четкости в направлении производственно-бытового процесса, как в текстильной фабрике, в серно-кислотном заводе, но тем не менее функциональный метод показывает, как можно к ней приблизиться, ее достигнуть.

Диаграммы улучшенных движений в жилой квартире от обеденного стола к кухне, от кухонного стола к плите, от плиты к кладовой и водопроводному крану, приведенные в книжке Бруно Таута (клише 12), показывают, как могут быть облегчены и улучшены производственно-бытовые процессы в небольшом жилом пространстве. А многие из планов американских жилых домов Франк Лойд Райта показывают нам архитектурное решение, где производственно-бытовые процессы жилья четко сгруппированы соответственно графикам отдельных производственно-бытовых процессов, т. е. именно функционально. Клише 13 изображает Райтовский план жилого дома Авери Коонлея, где каждый отрезок членения дома представляет собой группы помещений, объединенных одним графиком движения; кухня и служба, столовая и жилая комната, спальня и ванная с гардеробом и т. д. Расположение этих групп по отношению друг к другу — диаграмма графиков, объединенных динамикой общего совокупного производственно-бытового процесса.

Что такое схема оборудования жилого дома? Это — кровати, столы, стулья, плита и пр., приведенные в четкую систему взаимной связи. По этим вехам — предметам оборудования — происходит движение человека в доме. График движения укладывается по схеме оборудования. Эти две диаграммы исчерпывают производственно-бытовые процессы жилого дома. Без этих диаграмм невозможно функциональное решение жилищного вопроса. Каков принцип, заложенный в построении этой схемы? Конечно, тот же принцип экономии живой силы человека. Великолепным примером, доводящим этот принцип до крайнего предела, могут служить приводимые здесь снимки внутренности и план кухни вагон-ресторана. (Клише 14 и 15.)

Здесь схема внутреннего оборудования представляет собой замкнутую цепь поставленных вплотную друг к другу, без всяких ненужных пространственных промежутков, предметов оборудования. Плита непосредственно переходит в стол, стол в судомойку и т. д. Повар стоит внутри этой цепи на небольшом свободном промежутке пола и, только поворачиваясь в стороны, выполняет все функции своих производственно-бытовых процессов. Диаграмма этих процессов приведена к максимальной простоте. Схема оборудования замкнутое кольцо, а график движения — вращательное движение из центра кольца по его окружности.

Конечно, такое решение получилось потому, что передвижение в движущемся вагоне очень затруднительно, и экономия движении повара крайне облегчает его трудовые процессы, а экономия объема всего передвигающегося пространства крайне облегчает экономические расчеты транспорта. Но функциональный метод не видит никакого основания не применять этот принцип во всех случаях проектирования кухни. Мне приходилось наблюдать, как домашняя хозяйка, занимавшаяся хозяйством всю свою жизнь в очень большой кухне, теперь проделывает те же трудовые процессы на площади не более одной квадратной сажени, определенно заявляя о том, что теперь она гораздо меньше устает за тем же делом. Кабинки пассажирского парохода, аэроплана или спального вагона, (клише 16 и 17), в целях уменьшения передвигаемого объема и, следовательно, экономии в весе материала и топлива, прибавляют к этому принципу другой, не менее важный: складные предметы оборудования. Кровать откидывается на ночь, умывальник выдвигается из стены и т. д. Таким образом не только достигается уплотнение объема, занимаемого оборудованием, но и во много раз увеличивается свободно использываемое пространство. Этот принцип использован уже современными отелями, где отдельные номера трактованы, как кабины лучших международных вагонов или пакеботов, и где, благодаря складной мебели и правильному учету графика движений, на небольшом пространстве достигнуто множество удобств. (Клише 18 и 19).

Функциональный метод требует от архитектора разумного применения этого принципа и к обыкновенному жилому дому. Это не значит, что жилой дом нужно превратить в кабину аэроплана, так как функции жилого дома не абсолютно тождественны с кабиной аэроплана. Это означает лишь такой же тщательный учет трудовых и бытовых процессов жилого дома, их научную переоценку вместо старого стихийного подхода, переоценку, которая определит четко все функции и, следовательно, необходимую для них оболочку. Экономия движений в одном роде функций позволит тогда предоставить им большую свободу в тех функциях, где это требуется (как помещения общего пользования, спорта и т. д.)

Но нигде не может и не должен с такой полнотой быть применен этот принцип, как именно в нашем рабочем строительстве, где необходима максимальная экономия средств для удовлетворения наибольшего количества трудящихся и где после тяжелого физически-трудового дня необходимо достигнуть максимальных условий гигиены движений человека. Дальнейшее развитие функционального метода в жилищном строительстве приводит к мысли использовать все внутренние подразделения жилья, т. е. перегородки, как предметы оборудования. Уже в планах Райтовских жилых домов мы видели, как одно большое пространство подразделяется на отдельные функционально члененные части при помощи мебели. Корбюзье в жилой ячейке, выстроенной им в павильоне Esprit Nouveau на Парижской выставке, этот принцип развил полнее: система шкафов служит одновременно стеной, подразделяющей помещение на части. Тщательная проработка этого вопроса должна привести к созданию таких предметов оборудования жилого дома, которые, являясь раздвижной мебелью, служили бы одновременно функциональным членением всего жилого дома на отдельные части или комнаты. И, наконец, развитие той же мысли приводит к идее передвижных перегородок. Если складная кровать своим движением дает возможность дважды и по иному использовать занимаемое ею пространство, то передвижные перегородки позволяют осуществить это во много раз полнее. На этом принципе построен Ритвельдом в Утрехте помещенный в СА 2 дом. На том же принципе спроектированы другим голландским архитектором Янзеном (Гаага) жилые дома для рабочих. (Клише 20). На прилагаемом рисунке видно, как видоизменяется то же архитектурное пространство при перемене положений передвижных перегородок, где одно и то же архитектурное пространство используется несколько раз и каждый раз по-иному.

Таким образом мы видим, что и жилой дом, подобно общественному и промышленному сооружению, пересматривается функциональным методом по одному и тому же принципу, принципу максимальной экономии пространства и живой силы, принципу учета и разумного распределения их. График движения и схема оборудования попрежнему остаются исчерпывающими данными для определения производственно-бытовых процессов жилого дома, а архитектурное решение получает свой новый облик, продиктованный этими диаграммами. Перед современными архитекторами Советской России стоит труднейшая и еще пока не разрешенная задача: создание нового типа жилья трудящихся, нового коммунального дома вместо доходного дома, казармы или гостиницы, подменявших до сих пор этот не разрешенный еще, новый архитектурный организм.

Только при помощи функционального метода может быть решен этот вопрос. Нужно по-изобретательски подойти к выяснению производственно-бытовых процессов трудящихся, отыскать и различить все их функции, начертить четкие и точные графики движений и схемы оборудования прежде всего. Одному архитектору или даже коллективу их эта задача не по силам. Весь актив советской общественности должен быть призван к решению этой задачи.

Когда с несомненной четкостью обозначатся трудовые и бытовые процессы этого нового типа жилья, тогда можно будет легче говорить об оболочке, одевающей и изолирующей эти процессы. Вполне подготовленным к разрешению этого вопроса функционально мыслящий архитектор будет однако только тогда, когда с одинаковой четкостью он выяснит, с одной стороны, те психо-физиологические явления, которые сопутствуют трудовым и бытовым процессам, составляя с ними одно неразрывное целое, а с другой — когда он с той же четкостью и изобретательностью осветит вопросы реальной материализации изолирующей и одевающей архитектурной оболочки и внутреннего оборудования жилья.

Последнее составляет сложные вопросы функционального осуществления цели, а первое — сложнейшую область гигиены восприятия человека, — неразрывные стороны функционального метода, которые вместе с ясно очерченной утилитарной целью завершают действительное представление об этом методе.

К важнейшим вопросам, составляющим основы гигиены восприятия, мы вернемся в следующих номерах.

М. Я. Гинзбург

М. Я. Гинзбург, В. Н. Владимиров и А. Л. Пастернак. Проект здания Русгерторг, Москва, 1926 год // Современная архитектура. 1927. № 1. — С. 4—10.

РУСГЕРТОРГ

RUSSGERTORG

М. Я. Гинзбург, В. Н. Владимиров и А. Л. Пастернак. Проект здания Русгерторг, Москва 1926 год. Два фасада, план, перспектива и аксонометрия. Entwurf eines Baues für die Akt.-Ges. Russgertorg (Twerskaja-Strasse.) Im untern Stockwerk — Büros, Läden und Eingang ins Kino. In den oberen Etagen — Büro, Kino und Kafé. Im Hofe—Wohnbau. Architekten: M. I. Ginsburg. W. N. Wladimiroff. A. L. Pasternak. Moskau 1926.