Луи Лю и Сеняо Вэй. «Глубокая заводь, которая никогда не высохнет»

DEEP POOL THAT NEVER DRIES BY LOUIS LIU AND SENYAO WEI. Detail

 

 

В 2018 году платформа BLANK SPACE объявила победителей пятого ежегодного конкурса архитектурного сторителлинга Fairy Tales. В конкурсе приняли участие работы, присланные из более чем 65 стран.

 

Призеров выбирало жюри, в состав которого вошли более 20 ведущих архитекторов, дизайнеров и мастеров сторителлинга, в том числе Даниэль Либескинд (Daniel Libeskind), Бьярке Ингельс (Bjarke Ingels), Дженни Сабин (Jenny Sabin), Корнелия Функе (Cornelia Funke), Мария Айолова (Maria Aiolova), Роман Марс (Roman Mars) и др.

 

Франческа Джулиани (Francesca Giuliani), соучредитель Blank Space: «За последние пять лет архитектурный конкурс Fairy Tales поразил воображение тысяч участников со всего мира — от студентов и начинающих архитекторов до транснациональных бюро и мэтров — обладателей Притцкеровской премии. Конкурс стал репозиторием социальных и экологических проблем, находящихся в центре внимания архитекторов; он отражает самые актуальные темы в весьма образных и порой провокационных формах».

 

С момента своего создания в 2013 году ежегодный конкурс Fairy Tales привлек тысячи участников, а победители развили свои конкурсные истории в успешные кампании на краудфандинговой платформе Kickstarter, в короткометражные фильмы, комиксы и выставки.

 

В 2018 году жюри выбрало трех призеров, одного лауреата и 9 почетных упоминаний.

 

Первое место заняли Луис Лю и Сеняо Вэй за работу «Глубокая заводь, которая никогда не высохнет» (“Deep Pool That Never Dries”). Луис — архитектурный дизайнер, работающий в настоящее время в Пекине в основанном вместе с несколькими друзьями бюро CO- work. Он вырос в Торонто и получил степень магистра архитектуры в Университете Торонто. Луис также жил и работал в Германии. В свободное время он любит создавать иллюстрации в стиле фэнтези и сайфай. Вэй Сеняо выросла в Китае, закончила Коммуникационный университет Китая, где изучала литературную критику. В настоящее время она работает редактором и писателем в индустрии новых медиа. Сеняо с нетерпением ждет того дня, когда она перестанет заниматься критикой и рецензированием, а станет автором настоящих литературных произведений.

 

 

Луис Лю:

 

 

 

 

 

Вечером 18 ноября муниципалитет Пекина провел пресс-конференцию, на которую послали Су.

 

Су узнала от чиновников, что снесенный многоквартирный дом был 80 метров в длину и 76 метров в ширину, и в нем проживало 400 рабочих-мигрантов. Пожар заставил правительство поторопиться с ликвидацией этих «трущоб».

 

Согласно официальной статистике Пекина, в 2016 году в Пекине постоянно проживало 21,7 миллиона человек. Вся городская экология была на грани коллапса, и правительство предложило перераспределить городское население, чтобы уменьшить тесноту в центре города.

 

Весь город разделен на боксы — дома, офисы, кварталы, средства передвижения. Люди переходят из бокса в бокс, и пекинцы тратят много денег на покупку все больших и более уединенных боксов, чтобы наглядно продемонстрировать свой статус. Жизнь человека связана с покупкой пространства; условия вступления в брак — наличие жилья и его близость к хорошей школе. Эти боксы — репрезентация человеческой жизни. И теперь правительство избавляется от тех, кто не владеет собственным боксом.

 

«Я должна поехать туда и увидеть все своими глазами», — написала Су главному редактору в WeChat.

 

«Пожалуйста, будь осторожна».

 

Су подошла к месту происшествия. На улицах никого не было, магазины были закрыты, на дверях красовалось официальное объявление: вещи необходимо забрать в течение трех дней, все оставшееся будет расценено как мусор. Один временный передвижной домик уже был наполовину снесен. Внутри виднелись двухъярусная кровать, шкаф, остатки мисок и водопроводный кран, — все, что осталось от его прошлого владельца. Пожилая женщина, жившая в этом районе, согласилась на интервью. Она рассказала, что это был дом молодого человека: «Как раз когда утром он пошел на работу, дом снес экскаватор. Он стоял на коленях перед командой сноса, умоляя их остановиться, но они просто сделали вид, что ничего не произошло». Старушка указала направо: «Этот многоквартирный дом, хотя и не был проблемным, но квартиры в нем запретили сдавать в аренду. Сутки назад жильцам отключили электричество и воду».

 

Все входные двери здания были принудительно демонтированы. Площадь каждой квартиры составляла около 20 квадратных метров, все забито вещами. В одной из них был старик, привязанный к кровати, чтобы он не потерялся, пока сын ходит на работу.

 

Издалека Су услышал топот сапог. Старик быстро прикрыл глаза обеими руками, дрожа.

 

Несколько человек в форме переступили порог и крикнули: «Быстрее!»

 

Рядом раздался женский крик, сопровождавшийся проклятьями: «Да пошли вы! Теперь что, мой дом вне закона!?» Су бросилась бежать и увидела женщину средних лет, размахивающую кухонным ножом и перегородившую своим телом пустой дверной проем.

 

После того как женщина с руганью прогнала людей в форме, она пришла в комнату пожилого человека и опустилась рядом с ним на колени. Су заметила, что женщина плакала, ее самообладание было как у солдата, потерпевшего поражение, который только что вернулся домой.

 

После того как Су ушла, она включила телефон, сделала несколько фотографий и обновила «момент» в Wechat. Многие другие репортеры ответили ей словами поддержки и сообщили, что они уже в пути. Су знала, что они мчатся наперегонки с запретом правительства на освещение событий.

 

Су сразу же вернулась в офис, где провела ночь, дописывая отчет, и к четырем утра отправила его в почтовый ящик редактора. К семи утра редактор сообщил Су о только что полученном запрете для СМИ сообщать что-либо, связанное с кампанией по расчистке территории. Не желая сдаваться, Су покинула офис с презрением к этим так называемым «коллегам» за то, что они ничего не делают.

 

Су знала, что существует пространство еще одного бокса — мобильного телефона, и что люди увлечены этим виртуальным миром без границ и правил. Пространство смартфонов незаметно выросло и за короткое время вместило десятки миллионов персональных медиа, став окном в город. Вскоре оно стало и основным источником новостей для широкой публики, обличая национальные СМИ как лживый рупор правительства. Однако у новых медиа имелся дефект, заключающийся в том, что они стремились лишь угодить публике. Заявляя о себе как о журналистах, эти люди не заботились о достоверности, желая лишь надеть выразительную маску на свою пресную жизнь. Их читатели вкладывают столько эмоций в маленькие коробочки в своих руках, что когда экран в конце концов выключается, они могут лишь вяло смотреть на окружающий их город.

 

Су отправилась к своему другу Хуа, владеющему независимым медиа. Благодаря этому Хуа не нужно ходить на работу или иметь офис. Он писал статьи дома на компьютере и публиковал их каждый день, получая около ¥10 000 ежедневно. Он хорошо устроился в Пекине. Хуа воскликнул: «Статью надо было отдать мне раньше! Правительство уже давно не заслуживает доверия».

 

Добравшись до дома Хуа, она почувствовала усталость и задремала на диване. Казалось, прошло совсем немного времени, когда Су проснулась от эмоциональных криков Хуа.

 

«Су, проснись! — воскликнул Ху. — Твоя статья просто фантастическая! Более 300 000 человек прочитали ее!»

 

«Как долго я спала?»

 

«Около 6 часов. Включи свой телефон! Все пересылают твою статью!»

 

Су быстро прочитала комментарии к статье и повернулась к Хуа: «Это не повод для радости, мы просто напортачили».

 

«Пока ты говоришь правду, больше людей будут знать правду. Ты сделала хорошее дело».

 

Статья была принудительно удалена, когда набрала 500 тысяч просмотров. Цензура выиграла этот раунд борьбы. Однако, удалив статью, правительство только подстегнуло интерес людей.

 

Большинству читателей в сети нет дела до тех, кого изгоняют из города, они лишь хотят продемонстрировать собственный интеллект и независимость. Они даже не присутствовали на месте событий, вместо этого они сидели дома на диване и лихорадочно создавали в своем сознании образ жестокого правительства, внося свой вклад в дальнейший рост общественного гнева. Если правительство все же попытается выступить, эти яростные сетевые жители заклеймят такую речь как ложь.

 

К вечеру все связанные со сносом ключевые слова были запрещены в интернете. В результате места, где произошел снос, по сути, исчезли. Хуа сказал ей: «Это новые медиа полностью изменили восприятие мира. Я обнаружил, что больше людей скорее поверят мне, незнакомцу, не заслуживающему никакого доверия, чем правительству, которое ими правит. Так что просто пиши то, что они хотят, и они поверят тебе».

 

«Но ты удалил часть текста, теперь вся статья посвящена правительству, а не изгнанным людям!» — ответила Су.

 

«Люди хотят видеть что-то, чтобы они могли выплеснуть свои эмоции. Каждое слово в статье по-прежнему написано тобой, просто некоторые слова были удалены. Настоящие новости предназначены не для тех, кто пострадал, а для тех, кто боится пострадать».

 

Су снова вернулась на место сноса. Большая часть здания уже была разрушена. В центре квартала располагалась куча мусора высотой в два этажа, состоящая из одежды, одеял и фрагментов различной мебели.

 

Многоквартирный дом с женщиной и стариком опустел, окна и двери полностью демонтированы. Пустые проемы в стенах были похожи на черепа.

 

Плюшевый мишка лежал лицом вниз на улице. Его хозяин, вероятно, забыл о нем перед уходом. Несколько молодых парней, проходя мимо, подняли медвежонка и хотели поджечь его: «Жги! Жги!»

 

«Стойте!» — Су выхватила плюшевую игрушку. Проходивший мимо человек предупредил Су, что ей лучше побыстрее уйти.

 

«Я репортер, я здесь не чтобы доставлять неприятности», — сказала Су.

 

Вдруг человек гневно закричал: «Это вы все испортили! Вы здесь жили? Знаете ли вы какой здесь уровень преступности? Знаете ли вы, как агенты по продаже недвижимости используют жильцов в своих интересах, зарабатывая деньги? Семьи живут на такой маленькой территории, что не могут даже переодеться незаметно. Дети играют с вещами на земле, едят с земли и заболевают. Вы видели такое? Да, каждый имеет право жить в Пекине, но еще больше имеют прав на то, чтобы жить как человек».

 

Мужчина указал на загоревшуюся квартиру и сказал: «Мои старые друзья, которых выгнали, старые друзья, которые сидели со мной, когда я ссорился с женой. Когда друг уходил, он даже не посмотрел на меня. Его жена плюнула мне в лицо. Но я должен был избавиться от них, потому что видел, как выглядят обгоревшие тела после пожара, и я не хочу, чтобы они были следующими! Я предпочту, чтобы они меня ненавидели. Вот это и значит говорить правду. А ты знаешь правду?»

 

Су ушла и закрыла глаза. Она слышала, как мимо нее проносятся люди. Слышала машины, ветер, голоса в этом городе. Чувствовала тесноту в метро, атмосферу города. И вспоминала мудрость древней китайской философии: «Все путы развязаны, все пылинки развеяны. Это как глубокая заводь, которая никогда не высыхает». Сам город и есть правда, но он принимает и нашу ложь.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

On the evening of November 18, the Beijing municipal government held a press conference, Su was sent to attend.

 

Su heard from the government that the destroyed apartment was 80 meters long and 76 meters wide, occupied by 400 migrant workers. The fire caused the government to hasten the removal of these “slums.”

 

According to Beijing’s official statistics, in 2016, the long-term resident population in Beijing was 21.7 million. The entire urban ecology was on the brink of collapse and the government proposed redistributing urban population to ease the crowdedness in the city centre.

 

The whole city is divided into boxes — homes, offices, neighbourhoods, transportation. People travel from box to box, and a Beijinger spends lots of money to buy bigger and more private boxes to show their achievements. People’s lives are related to the purchase of space; the conditions of marriage is to have a house, and the proximity of the house to a good school. These boxes represent one’s life. And now the government will expel those who don’t own a box.

 

“I have to go there and see for myself.” Su wrote to the chief editor on WeChat.

 

“Please, be careful.”

 

Su came to the scene. There was no one on the streets, the shops were closed, on the door plastered with an official notice: must be removed within three days, leftovers would be treated as rubbish. A temporary portable dwelling had already been half torn down. Inside, a bunk bed, cupboard, leftover bowls, and water tap can still remind Su of its past owner. An old lady who lived in this neighbourhood accepted the interview. She said that this was the home of a young man “Right when he left for work this morning, the house was torn down by the excavator. He knelt in front of the demolishing team begging for them to stop, but they just pretended like it was nothing.” The old lady pointed to her right, “That apartment building, although no problem, has been forbidden to rent. It’s been a day since the tenants last had electricity and water.”

 

The building’s front doors have all been forcibly removed. Each household has about 20 square meters of space, all filled with stuff. One of them had an old man tied to the bed so that he could not get lost while his son went to work.

 

From afar, Su heard boots steps in the hall. The old man quickly covered his eyes with both hands, trembling.

 

A few people in uniforms crossed the doorway and shouted, “Move quickly!”

 

There was a woman’s scream next door, cursing, “Screw you! It’s not illegal to my home now!?” Su rushed out and saw a middle aged woman waving a kitchen knife and using her body as the non-existent door.

 

After the woman scolded the uniformed men away, she came to the room of the elderly and kneeled beside him. Su noticed the woman was crying, her composure like a defeated soldier that had just encountered a family member.

 

After Su left, she turned on her phone, arranged some photos and updated her Wechat “moment”. Many other reporters replied words of encouragement, and that they are on the way. She knew they were racing against the government’s ban on the report.

 

Su went directly back to the office, spent the night finishing the report, and had it sent to the editor’s mailbox by 4 am. By 7 am, the editor told Su that they have just received notice that all newspapers cannot report anything related to the clean-up campaign. Not ready to give up, Su left the office with despise towards these so-called “colleagues” for not doing anything.

 

Su knew that there exists another box space – cell phone, and that people are infatuated with this virtual space without borders and rules. This space quietly grew to house tens of millions of personal media in a short time, becoming the window to the city. Soon it became the go-to news outlet for the general public, standing side by side with the population, denouncing national media as the lying mouthpiece for the government. However, the exists a deformity in that these personal media seeks only to please the public. Claiming to be self-professed journalist, these people do not care about authenticity, wanting only to put on an expressive mask over their repressed lives. Their readers would then put so much emotions into the little boxes in their hands, that when the screen eventually turns off, they could only look sluggishly at the city around them.

 

Su went to her friend Hua, who owns a personal media.  Because of this, Hua does not need to go to work or have an office. He writes and forwards articles on the computer every day and receives about ¥10,000 daily. He lives well in Beijing. Hua exclaimed, “The manuscript should have been given to me earlier! The government has long been untrustworthy.”

 

Upon reaching Hua’s home, she felt tired, and dozed off on the sofa. It felt like a short time when Hua’s excitement woke up.

 

“Su, wake up!” Hua exclaimed, “Your manuscript is fantastic! More than 300,000 people have read it!”

 

“How long have I slept?”

 

“Just about 6 hours. Turn on your phone! Everyone is forwarding your article!”

 

Su quickly read the comments of the article, she turned to Hua. “This is not something to be happy about, we have just screwed up.”

 

“As long as you tell the truth, more people will know the truth. You did a good thing.”

 

The article was forcibly deleted at the time when it got 500,000 views. Surveillance has won this round of the struggle. However, by erasing the story, the government further tapped the intrigue of the people.

 

Most readers do not care about those being expelled from the city, they just want to prove their own intellect and independence. They would not have even been to the scene, but instead sit at home and feverishly constructs an image of a cruel government in their minds, further firing the rage of the public. On the chance that the government does try to speak, these fervent netizens would label such speech as lies.

 

By evening, all related keywords were banned on the Internet. As a result, the places where the demolition occurred have essentially disappeared. Hua told her, “This is new media, our existence is peculiar. I find more people would rather believe me, a stranger without any credibility, than to believe the government that rules them. So just write what they want and they will trust you.”

 

“But you have deleted some of the information in the essay, the whole article is now about the government and not the expelled people!” Su replied.

 

“People want to see something so they can vent their emotions. Every word in the article is still written by you, just some words were deleted. The real news is for those who are not harmed but are afraid of being harmed.”

 

Su once again returned to the place of demolition, most of the building is now gone. In the middle of the block is a two-story garbage pile with clothes, quilts and various kinds of furniture.

 

The apartment building with the woman and old man has been emptied, the windows and doors completely removed. The hollows on the wall looks just like a skull.

 

A teddy bear lies face down the street. Its owner probably forgot about it before leaving. A few young boys passed by and picked up the bear, about to light it on fire, “Burn them! Burn them!”

 

“Stop!” Su snatched the bear. A man warned Su to leave quickly.

 

“I’m a reporter, I’m not here for trouble,” Su said.

 

Suddenly the man shouted angrily, “It’s you that messed up everything! Did you live here? Do you know the crime rate here? Do you know how real estate agents take advantage of the tenants to make money? The families lived in such a small area that they couldn’t even change clothes without being seen. Children play with and eat things on the ground and get sick. Have you seen these? Yes, everyone is eligible to live in Beijing but they are more eligible to live like a person.”

 

The man pointed to the apartment that caught fire and said, “My old friends who were expelled, old friends who sat with me when I quarreled with my wife. When he left, he didn’t even look at me. His wife spat in my face. But I had to get rid of them because I have seen the scorched body after the fire, and I don’t want them to be next! I would rather have them hate me. That is speaking the truth. Do you know the truth?”

 

Su left and closed her eyes. She heard people’s footsteps rush by her. She heard cars, wind, are the voices in this city. She felt the crowdedness on the subway, the city’s temperature. She thought of an ancient Chinese philosophy, “All tangles untied, All dust smoothed. It is like a deep pool that never dries.” The city itself is the truth, but it accepts our lies.