наверх
 

Щекотов Н. Русская крестьянская живопись. — Москва ; Петроград, 1923

Русская крестьянская живопись / Н. Щекотов. — Москва ; Петроград : Государственное издательство, 1923  Русская крестьянская живопись / Н. Щекотов. — Москва ; Петроград : Государственное издательство, 1923
 
 

Русская крестьянская живопись / Н. Щекотов. — Москва ; Петроград : Государственное издательство, 1923. — 32 с., 5 л. ил. — (Искусство / Редакция П. П. Муратова; Выпуск 29).

 
 

[Начальный фрагмент текста издания]

 
О русской крестьянской живописи до сих пор не написано ни одной строчки, точно она вовсе не существует. Правда, и другие области крестьянского искусства — узорная резьба, вышивка и гончарное дело далеко не пользуются у нас должной известностью, но о них кое-что пытались писать, и образцами их не раз пользовались наши художники для своих собственных работ, о существовании же крестьянской живописи, повидимому, никто и не подозревает.
 
Подобное явление может показаться весьма странным тому, кому случалось видеть, хотя бы в некоторых наших музеях, сотни вещей, украшенных рукой крестьянского живописца, и объясняется оно, вероятно, тем, что работы последнего по характеру своему сильно отличаются от произведений наших городских художников.
 
Крестьянину неведомо так называемое „чистое“ искусство, которое в настоящее время преимущественно создается художниками города; его художественная деятельность полностью посвящена украшению предметов домашнего и сельского обихода, равно как и убранству его жилища и одежды.
 
Художник „чистого“ искусства в своих произведениях стремится дополнить, углубить и объяснить то, что мы, может быть, видим каждый день, и мимо чего большинство из нас проходит без внимания.
 
Портретист, например, живописуя лицо человека, стремится передать нам характерные его черты, — то, чем данный человек отличается от других; художник пытливо улавливает в человеческом лице следы прожитой жизни и таким образом как бы проникает сам и вводит нас, зрителей, в его человеческую душу.
 
Возьмем хотя бы „Даму в голубом“ К. Сомова, находящуюся в Государственной Третьяковской галлерее: перед нами слабая, болезненная женщина, тихая и ни для кого, может быть, незаметная в сутолоке жизни. Художник, отбросив в ее лице многое из того, что на нем начертала жизнь, оставил только то, что, по его мнению, выражает ее душу, — кроткий рот, нежный овал лица, слабые плечи и грустные глаза, — хрупкость и неприспособленность ее к „грубой действительности“. Томик стихов, который она держит в руках, вечерний пейзаж, видимый позади ее, и молодой человек, играющий вдали на флейте, дают нам понять, что жизнь „дамы в голубом“ исполнена мечтательности, и что внимать внутренней музыке ей дороже восприятия житейского шума.
 
Средства, которыми пользуется художник „чистого“ искусства для передачи нам своего видения, чрезвычайно разнообразны, но всегда требуют с его стороны особенного напряжения душевных сил и острого, проникновенного восприятия жизни; поэтому этот вид искусства кажется нам в настоящее время самым высоким и значительным. Большинство из наших художественных музеев как раз и наполнено произведениями „чистого“ искусства; произнося слово „живопись“, мы вообще подразумеваем под ним, главным образом, картины, то есть то, что писано не столько для украшения нашего житейского обихода, сколько для углубления, уяснения и обострения нашего миропонимания. Ничего подобного мы не встречаем в крестьянской живописи; ее задачи совершенно иные, а потому нуждаются и в особенном подходе.
 
Большое количество вещей крестьянского домашнего и трудового обихода поражает нас прежде всего узорчатостью, цветистостью и праздничною пестротой, совершенно необычайными для глаза современного горожанина. Правда, что на местах, в самих деревнях, мы уже почти не встречаем теперь подобной украшенности, и, наоборот, внешность крестьянской жизни отличается в наше время, за редким исключением, будничностью и скудностью убранства, но еще несколько десятилетий тому назад, судя по письменным свидетельствам и зарисовкам тогдашних путешественников, в местах, даже близких к городам, вся эта крестьянская красота, ныне собранная, и далеко неполно, в немногих наших музеях, еще оставалась слитой с трудом и досугом землепашца и была особенностью его жизненного уклада.
 
Большую роль в крестьянском украшении играет красочная роспись, но роспись эта весьма далека от картин „чистого“ искусства, а изображения, которыми художник в ней пользуется, неспособны занять наш ум и взволновать глубоко наше чувство; они прежде всего предназначены радовать глаз, как радует его простой узор из каких-нибудь геометрических фигур.
 
Приглядываясь в отдельности к вещам, расписанным крестьянским художником, мы тотчас заметим, что в этой росписи весьма немногое внесено из наблюдений над окружающей его жизнью и природой. Роспись саней, дуг, лубяных коробьев, сундучков, деревянной посуды, прялок и всевозможных больших и малых берестяных лукошек богата фантастическими цветами, травами и зверями, которых не только крестьянину, крепко привязанному к своему родному клочку земли, но и вообще ни одному человеку в мире не приходилось и никогда не придется видеть в действительности.
 
Особенно поражает нас любовь крестьянина к фантастическим зверям; он неизменно пользуется ими, как украшением, где только возможно и даже где, кажется, и вовсе не нужно.
 
Ими украшены его одежда, изба, мебель, посуда, орудия его ремесла, средства передвижения: сани, телеги, дуги.
 
Среди этих фантастических тварей, никогда не виданных нашим крестьянином, очень часто мы встречаем фигуру льва с „процветшим“ хвостом, то есть с хвостом, оканчивающимся, вместо кисти волос, — как это свойственно настоящему льву, — трилистником или еще каким-нибудь растительным завитком.
 
Хотя художник, конечно, никогда не видал живого льва, тем не менее в большинстве случаев он изображает его не без удачи, и мы легко узнаем это животное хотя бы по тем главным признакам, которые в нем так или иначе сохранил крестьянский мастер: по широкой голове, украшенной волнистой гривой, сильному гибкому телу, мягким и в то же время могучим лапам. Художнику удается даже сохранить характерные черты львиной морды, несмотря на то, что он передает ее линиями, вот-вот готовыми превратиться в узорный завиток. То же желание художника использовать всякое почти изображение, как приятный для глаз и ясный для них узор, заставляет его разделывать неестественно витиеватыми завитками гриву царственного животного и обращать в трилистник конец его хвоста. Все это, вместе взятое, придает льву фантастически-узорчатый облик.
 
<...>
 

 

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ.

 
1. Гриф. Роспись с лубяного короба.
2. Стрелец. Роспись с лубяного короба.
3. Оконный наличник с резными и раскрашенными изображениями фантастических тварей.
4. Чаепитие. Прялочная роспись.
5. Роспись прялки.
6. Роспись прялки. В нижней части изображена сцена убоя скота.
7. Роспись колыбели.
8. Всадник. Роспись на крышке лубяного короба, носящая древний характер.
9. Прялки, расписанные живописным приемом.
10. Прялка, украшенная инкрустациями из дерева и раскрашенная.
 

 

Примеры страниц

 
Русская крестьянская живопись / Н. Щекотов. — Москва ; Петроград : Государственное издательство, 1923  Русская крестьянская живопись / Н. Щекотов. — Москва ; Петроград : Государственное издательство, 1923
 

 

Скачать издание в формате pdf (яндексдиск; 10,3 МБ).
 
 

7 декабря 2019, 19:53 0 комментариев

Комментарии

Добавить комментарий