Советский фарфор. — Москва, 1927

  

 

 

 

 

 

Императорский фарфоровый завод в Петербурге имеет свою художественно-славную историю.

 

Конечно, это была высоко-барская придворная затея, вызванная желанием подражать Западно-европейским дворам и по возможности превзойти их.

 

Так как фарфор представляет собою материал полный необычайной прелести, могущий принимать разнообразные изящнейшие формы и допускающий всякие виды окраски и раскраски, то неудивительно, что европейские господствующие классы чрезвычайно увлеклись этим изящным элементом обстановки, пришедшим с Дальнего Востока, граничащим с высоко-художественными произведениями и даже драгоценностями, музейными редкостями и т. д.

 

Богатые классы, аристократия, высшие слои буржуазии прошли за последнее столетие очень своеобразную историю развития вкуса, которая отразилась и на фарфоре. Создался целый особо хрупкий, нежный и привлекательный мирок искусства из всевозможной посуды, безделушек, статуэток, статуй, вплоть до монументальных порою ваз, — мирок, в который вложено было невероятное количество человеческого вкуса и умения. В этом своеобразном и привлекательном уголке мирового искусства русский императорский фарфор занял видное место.

 

Он был тесно связан с фарфором все-европейским, переживал в общем все фазы его эволюции, но подчас проявлял и некоторые оригинальные, собственные свои черты.

 

Громовая революция, казалось бы, в своих титанических борениях должна была раздавить вдребезги не только такую хрупкую, при этом чуждую народным массам ценность, как фарфор, но и целые галлереи картин и скульптуры. Но этого не произошло. Конечно, кое-где, в более или менее глухих усадьбах, происходило истребление имущества ненавистного имущего класса и при этом погибли ценные и интересные вещи, в том числе и фарфор; но в общем можно изумляться тому, с какой бережностью, можно сказать, нежностью, великая революция оберегала художественные ценности, в том числе и эту, из всех наиболее ломкую и легко гибнущую. Наша коллекция фарфора принадлежит к числу богатейших в мире; напр., коллекция в Эрмитаже увеличилась именно теперь. В начале революции перед Советской властью стоял вопрос, — как же быть теперь с фарфоровым заводом. Уже тогда было ясно, что фарфоровый завод может быть приспособлен к производству химико-технических изделий, труб из Маривардовых масс, высоковольтных изоляторов, пироскопов и т. д. Но дело шло не только о сохранении фарфорового завода, как такового, с переводом его на «утилитарную работу», — хотелось сохранить его, как художественную единицу, в виду достигнутых им крупных результатов и в виду полной возможности распространения и художественных его произведений, пока в известных прослойках населения с тем, чтобы расширять эти слои все дальше и дальше. Наркомпросс взял на себя тогда поддержку этого завода. И сколько заботы и трудов положено было на спасение его и выдающимися людьми, стоявшими тогда во главе его, и самими рабочими, с необыкновенной преданностью остававшимися ему верными в самое тяжелое время, и Наркомпросом!

 

В конце концов завод оказался спасенным, оказалось спасенным его художественное производство.

 

Года два тому назад я посетил этот завод вместе с т. М. И. Калининым, который сказал рабочим завода чудесную речь. Он говорил в ней о том, что весь рабочий класс и крестьянство поблагодарят рабочих фарфорового завода за то, что они сохранили им это изящное производство. Он говорил о том, что постепенно, но несомненно разовьется вкус у наших трудящихся к изящной жизни, к изящной обстановке, что они потянутся и к фарфору, что они будут понимать, сколько радости может доставить становящейся постепенно все более уютной квартире рабочей семьи — красивое фарфоровое произведение.

 

Но, само собой разумеется, что если мы вполне можем хотя и в более далеком будущем предвидеть продвижение фарфора во все более широкие массы, то, с другой стороны, надо, чтобы сам фарфор видоизменился. Одно дело — служить вкусам бар, царя и богачей, другое дело — со всем изяществом выразить идею, чувства людей трудовых. Остается, конечно, проблема, которую разрешит лишь будущее.

 

Может ли такой хрупкий материал вполне слиться с тем более терпким и мужественным искусством, которое несомненно выдвинется вкусом масс? Но одно несомненно: сейчас советский фарфор двинулся навстречу массам, советский фарфор высвободился из-под-спуда тех же вырождавшихся форм, какие придало ему царствование Николая II.

 

 

С. Чехонин. Декабрьское восстание. 1825—1925

 

 

Ныне, под руководством Центрального Фарфорового Треста, его инженеров и художников, наш фарфор вновь расцвел небывалым образом. Мотивы более близкие к народу, мотивы тех свободных форм ярко современного характера, которые еще никто не решился применять к фарфору, мотивы идейные, связывающие через надписи и рисунки фарфор с нашей современностью, — все это, с сохранением чрезвычайного вкуса и с проявлением тончайшей изобретательности, расцвело в художественном производстве фарфорового завода и придало советскому фарфору значительный художественный вес, настолько, что к русскому фарфоровому производству стали проявлять небывалый интерес во всех странах Европы. (Завод наш несколько раз участвовал в заграничных выставках с неизменным успехом, получил выдающиеся награды). Несомненной наградой для него является и то, что в тех случаях, когда он может сделать свое производство сколько нибудь дешевым и доступным, он находит широчайший отклик и у нас, внутри страны и при том не среди непманов, а среди коренного, трудового нашего гражданства.

 

Еще никто не может предсказать, что в конце концов выйдет из этого искусства в дальнейшей эволюции нашей новой социалистической культуры, но мы от души желаем заводу, теперь уже не императорскому, а советскому, и его усердным искусным мастерам, от мала до велика, всяческого успеха.

 

 

---

 

 

  

 

  

 

  

 

  

 

  

 

  

 

  

 

  

 

  

 

---

 

Скачать издание в формате pdf (яндексдиск; 21,9 МБ).