|
|
Архитектура Азербайджана IV—XV веков 
Всеобщая история архитектуры в 12 томах / Государственный комитет по гражданскому строительству и архитектуре при Госстрое СССР, Научно-исследовательский институт теории, истории и перспективных проблем советской архитектуры. — Ленинград ; Москва : Издательство литературы по строительству, 1966—1977.
АРХИТЕКТУРА АЗЕРБАЙДЖАНА IV—XV вв.
—стр. 365—
АРХИТЕКТУРА АЗЕРБАЙДЖАНА IV—VII вв.
Архитектурное наследие Азербайджана представлено множеством памятников, характеризующих различные этапы многовекового пути архитектурного развития страны, становление и эволюцию локальных архитектурно-художественных традиций и высокое профессиональное искусство зодчих и мастеров архитектурного убранства.
Положение на путях, соединявших Запад и Восток, а также природные богатства превратили Азербайджан в объект борьбы между Византией, сасанидским Ираном и хазарским каганатом. Военные столкновения тяжело сказались на экономике страны. Однако в хозяйственной и культурной ее жизни наблюдаются становление и развитие сравнительно прогрессивных феодальных отношений.
Расположенные в хорошо защищенных местностях или на стыке караванных путей, поместья феодалов обрастали поселениями, превращаясь в города. Кроме древних Нахичевани и Кабалы, примечательны города Партав (Барда), через который шли караваны в Грузию, Армению и славянские земли, Байлакан в междуречье Куры и Аракса, запиравший «каспийский проход» — город-крепость Дербент, Шамкур (Шамхор), Шеки (Нуха) и др.
Среди немногочисленных памятников архитектуры того времени выделяются оборонительные и культовые сооружения. Интересны «длинные стены» — грандиозные оборонительные сооружения, дополнявшие горные рубежи. Они представляли собой тянувшиеся на большие расстояния мощные крепостные стены с башнями, поставленными через определенные интервалы. На севере, где опасность вражеского вторжения была особенно велика, дербентские, закатальские, бешбармакские, гильгильчайские укрепления образовывали сложную фортификационную систему. Их значение было настолько велико, что строительство стен, например дербентских, нередко велось совместно сасанидским Ираном и Византией, несмотря на их почти непрерывные соперничество и войны.
Многообразие типов культовых сооружений свидетельствует о смене вероучений. Наряду с памятниками зороастристских культов — дахмами встречаются христианские базиличные и центрально-купольные сооружения.
Строительная техника различных областей была неодинаковой. Гигантские укрепления сооружали неквалифицированные строители, что обусловливалось несложностью архитектурных форм и конструкций. В строительстве культовых зданий, где задачи были неизмеримо сложнее, участвовали зодчие и мастера архитектурного убранства.
В оборонительном строительстве широко применялся глинобит и сырцовый кирпич (42 × 42 × 12 см). Менее распространен был квадратный, хорошего обжига плинфовый кирпич.
Совершенные сводчатые покрытия встречаются в культовых зданиях, где значительные пролеты перекрывались коробовыми сводами. Встречаются также небольшие
—стр. 366—
купола, переход к опорному кольцу которых создавали несложные тромпы. В междуярусных перекрытиях крепостных башен широко применялись ложные своды. Арочные перемычки между опорными столбами культовых зданий обычно были подковообразными, свойственными раннесредневековому Закавказью. Живописную гладь кладки стен укреплений оживляли ступенчатые зубцы, а также «тамги» мастеров и лапидарные надписи. Интересна обнаруженная в Мингечауре капитель с изображением разделенных «древом жизни» павлинов, выполненных невысоким рельефом. По абаке идет надпись, сделанная албанской письменностью.
Выдающийся памятник эпохи — укрепления Дербента, заключенного между длин-
—стр. 367—
ными параллельными стенами, которые пересекали узкий проход вдоль побережья Каспия. На западе они упирались в непроходимый горный хребет, а восточными концами уходили в море, образуя искусственную гавань. Сохранившиеся участки стен достигают 20 м высоты при толщине 4 м. На всем их протяжении были расставлены прямоугольные или круглые башни. К просторным банкетам, огражденным зубчатым парапетом, вели широкие открытые лестницы. Кладка выполнена из крупных, тщательно обработанных каменных плит. Древние части стен датируются многочисленными пехлевийскими надписями, одна из которых содержит дату 700 г. и имя Барзниша, видимо, одного из главных ее строителей.
Интересны гильгильчайские и бешбармакские укрепления. Среди них выделяется высящаяся на скале крепость Чирахкала. Чередование каменной и кирпичной кладки придает живописность её облику.
Памятниками христианского культового строительства являются находящиеся неподалеку друг от друга базилика в сел. Кум и круглый храм в сел. Лекит (рис. 1). Пространство базилики двумя парами Т-образных столбов расчленено на три нефа, причем центральный значительно шире боковых. Столбам, несущим подковообразные арки, отвечают выступающие из стен пилястры. Храм некогда обрамляли просторные четырехпролетные арочные галереи, на восточном фасаде замкнутые небольшими приделами с полукруглыми абсидами. Центр фасада подчеркивает завершающая главный неф большая абсида. Покрытые коробовыми сводами боковые нефы завершают небольшие жертвенник и диаконник, сомкнутые своды которых опираются на образованный конховыми тромпами восьмерик. Хорошо подобран грубоватого окола синеватый и темно-зеленый булыжный камень. Конструктивно ответственные элементы— колонны галерей, арки, перемычки — выведены из квадратного кирпича, которым обложены и опорные столбы зала. Лаконичность композиции и монументальность архитектурных форм обусловили выразительный облик памятника.
1. Сел. Лекит. Круглый храм, VI в. Сел. Кум. Базилика, VI в.
(Реконструкция Л. Ишханова)
Архаичность формы подковообразных арок, появление наружных галерей, отсутствие связи между алтарем и боковыми помещениями, сочетание кирпича и камня роднят Кумскую базилику с наиболее ранними памятниками культового строительства Закавказья (касахская и аштаракская базилики в Армении, Болниси и Уриатубани в Грузии), позволяя датировать ее VI в.
Храм в сел. Лекит представляет собой другой тип сооружений, также довольно широко распространенный в культовом зодчестве Закавказья. В центре цилиндрического объема (диаметр 22 м) находится тетраконх, основой которого служат четыре могучих угловых пилона. Служа подкупольным квадратом, они несли центральную часть разрушенного покрытия. Между пилонами расположено по три колонны. С внешней стороны пилонов стояло по мощной колонне; совместно с колоннами тетраконха они служили опорами для верхнего яруса храма. С востока к фасаду примыкали два небольших придела, возможно,
—стр. 368—
связанные с открытыми галереями. По осям остальных сторон находились небольшие входные порталы. Наружная поверхность стен обработана ритмично расставленными пилястрами с вертикальными желобками. По внутреннему периметру стояли каменные колонки. Другие детали не обнаружены.
Трехступенчатая композиция архитектурных масс была эффектна. Нижний цилиндрический объем служил основанием для повторяющего абрис тетраконха следующего яруса, объем которого состоял из четырех сомкнутых полуцилиндров. Над ним высился третий ярус — цилиндрический объем, завершенный коническим шатром.
Архаичные строительные приемы позволяют датировать храм началом VI в. Как и храм в Боере, его можно считать одним из наиболее ранних сооружений этого типа (Звартноц, Бана, Гагикашен, Ишхани). Однако неоднократно отмечавшееся родство его с церквями Сергия и Вакха в Константинополе, Виталия в Равенне и мечетью Скалы в Иерусалиме основано на чертах лишь внешнего сходства, композиционно-архитектурные и конструктивно-строительные особенности не указываются.
Памятники Кавказской Албании по-новому ставят вопрос распространения в Закавказье базиличного и тетраконхового типов зданий. Несомненное их стилистическое родство не только подтверждает взаимосвязи культур народов Закавказья, обусловленные общностью исторических судеб, но убедительно говорит и об архитектурно-художественном круге, отличающемся от сирийско-византийского.
АРХИТЕКТУРА АЗЕРБАЙДЖАНА VIII—XI вв.
В VII в. в страну вторглись арабские полчища. Сначала были захвачены Нахичевань, Тебриз и Ардебиль. Заняв Байлакан, арабы двинулись к Барде. Затем халифату подчинились Ширванское и Шекинское княжества, города Шамкур, Кабала и, наконец, Дербент.
Владычество арабов легло тяжким бременем на азербайджанский народ. Насильственно вводился арабский язык, который, не получив распространения в народе, стал языком законов, феодальной знати, духовенства и части купечества. Ислам почти повсеместно вытеснил зороастрийские культы, а христианство сохранялось лишь в горных районах.
Торговля халифата со странами Северо-Восточной Европы, преимущественно Русью, велась в основном через Азербайджан. Караванные пути пересекали бассейн Куры и шли вдоль побережья Каспия и Волги, способствуя подъему экономики страны. Со второй половины VIII в. арабские географы называли Азербайджан одной из богатейших областей в халифате. «Дорожники» арабских путешественников называют товары, которыми славился тот или иной город. Барда славилась шелковыми изделиями. Дербент был центром изготовления полотняных тканей. Барда и Урмия были известны кошинилевыми красками и мареной, которые вывозили в Индию, Иран, Сирию и Египет. К X в. относятся первые сведения о вывозе бакинской нефти.
Наиболее крупные города того времени— Барда, Дербент, Ардебиль, Марага, Урмия, Шемаха, Шамкур, Шаберан, Байлакан, Ганджа и Нахичевань. Описания Барды, Ардебиля, Кабалы, Ганджи и других городов позволяют полагать, что им, видимо, свойственны общие для городов Переднего Востока черты формирования и развития (рис. 2).
Вокруг цитадели правителя, обычно расположенной в наиболее защищенной и возвышенной части города, возникал шахристан. Обнесенный крепостной стеной, он составлял внутреннюю часть города, где сосредоточивались крупные общественные и культовые сооружения: соборная мечеть, крытые рынки — тимы, ремесленные ряды — даланы. Затем шли жилые предместья — рабады, в которых селился ремесленный и мелкий торговый люд. Иногда они также были защищены стенами с башнями и рвами.
Стихийно складывавшаяся структура цитадели и шахристана отражала специфику размещавшихся в них дворцовых, административных, культовых и общественных сооружений. Планировка же предместий была обусловлена общими особенностями раннефеодальных городов. Кварталы заселялись обычно по профессиональной принадлежности или же одной народностью.
—стр. 369—
2. Планы средневековых городищ
1 — Старой Ганджи; 2 — Орен-кала (Байлакан); 3 — Кабалы;
I — Сельбир; II — Гяур-кала
Крайне скудны материалы об архитектурном облике городов. Сохранившихся сооружений нет, но письменные источники упоминают здания, которые восхищали современников. Наибольшее число описаний принадлежит Барде — политическому и торговому центру страны. В ее цитадели, видимо, располагался гарнизон, в шахристане — дворец наместника, а рядом с ним соборная мечеть. В рабаде находились многочисленные крытые рынки. Город утопал в зелени, вокруг него были созданы великолепные сады. Упоминаются форма площадей и наиболее крупные здания, которые специально выделялись зодчими из общей застройки. Макдиси говорит о крестообразной площади Ардебиля. Моисей Каганкатваци упоминает о христианском соборе в Барде. Соборная мечеть в ней высилась на холме, а в Ардебиле она находилась на пересечении магистралей. Наряду с господствовавшей бессистемной застройкой встречались районы сосредоточения крупных дворцовых и общественных сооружений, в размещении которых прослеживается градостроительный подход. Расположение ворот Ганджи, Байлакана, Кабалы и других городов позволяет говорить о пересекавших их магистралях.
АРХИТЕКТУРА АЗЕРБАЙДЖАНА XII—XV вв.
В истории азербайджанского зодчества важное место занимают XII—XV вв. Образование ряда независимых государств после распада «великой» империи сельджуков, возникновение огромного государства Ильханов, которое включало и Азербайджан, несколько оправившийся после тяжких последствий монгольского нашествия, после-
—стр. 370—
дующий подъем Ширвана и создание государств Кара- и Ак-коюнлу способствовали росту многих городов страны.
Для XII — начала XIII вв. показательно развитие городов, находившихся на основных путях караванной торговли. Эти города были известны ремесленным производством и нередко служили столицами феодальных государств, которые возникали в стране. В настоящее время в общих чертах восстанавливается облик Нахичевани, Баку, Байлакана, Ганджи, Кабалы и других городов, выявляются особенности их застройки, размещения цитадели и ремесленных кварталов, специфика фортификационных систем, характер и степень инженерно-технической оснащенности. Территория городов увеличивалась за счет окружавших шахристаны рабадов, куда постепенно стал перемещаться центр городской жизни. В стихийном росте городов, преимущественно развивавшихся по кольцевой системе, наблюдаются некоторые общие закономерности. Почти все крупные города были защищены мощными крепостными стенами — бары, и рвами — хандак. В скученную массу невзрачных, мелких жилых строений были вкраплены сравнительно большие объемы дворцовых, культовых и торгово-ремесленных зданий. Ремесленники одной профессии, как правило, селились в одном квартале — махалле. Если же в одном квартале находились мастерские ремесленников различных специальностей, то такой махалла обычно делился еще на ремесленные ряды — джерге, где мастерские одной отрасли производства размещались вместе.
Кварталы ремесленников располагались в зависимости от особенностей производства: ткачи и ювелиры — вблизи центральных рынков, кожевники — около воды, кузнецы — неподалеку от городских ворот — дарвазе, «зловонные и дымные» производства — гончарное, шелкомотальное, кожевенное и кузнечное — на окраинах города, а нередко и за его стенами. Показателен развитой ремесленный квартал Байлакана, который находился вне пояса стен города, неподалеку от крепостного рва. Этот ров, соединенный с оросительной системой канала Гяур-арх снабжал нуждавшиеся в обилии воды гончарное, кузнечное и другие производства.
Сопоставление городов Переднего Востока, в том числе и Азербайджана, с городами Западной Европы, позволяет обнаружить немало черт сходства и одновременно различия в их планировочной структуре и архитектурном облике. Подчинение торговли и ремесленного производства феодальной знати препятствовали на Востоке возникновению городских самоуправлений с соответствующими институтами и учреждениями. Цеховые организации ремесленников и объединения купечества также не занимали в социально-экономической жизни того места, какое они имели во многих городах Западной Европы. В городах феодального Востока не было принадлежавших городским самоуправлениям, корпорациям ремесленников и купечества таких монументальных сооружений, которые в Западной Европе играли значительную роль в формировании художественного облика города.
Нет данных, которые конкретизировали бы общие представления об архитектуре общественных центров городов Азербайджана того времени. Очевидно лишь, что они возникали вблизи от дворцовых и культовых сооружений, а также у крупных рынков. Одним из древних центров Баку был район Девичьей башни. В силу своего местоположения на прибрежном стыке важных магистралей этот район сохранял свое значение и впоследствии.
Некоторое впечатление об одном из былых центров Нахичевани дают зарисовки, фото и описания, относящиеся к концу XIX в. Единством архитектурного замысла были связаны построенные Аджеми ибн Абубекром мавзолей Момине-хатун и фланкированный минаретами большой стрельчатый портал, который вел в обширный ансамбль культовых сооружений. В нем доминировала большая джума-мечеть, возможно, также построенная Аджеми, и входило упоминаемое письменными источниками медресе.
Новый этап развития городов Азербайджана наступил в конце XIII в. Многие города утратили свое былое значение после монгольского нашествия (Ганджа, Шамхор, Барда, Шемаха), а часть из них так и не была восстановлена (Байлакан, Пилясувар, Берзенд). Особенно это характерно для северных областей страны, где велись постоянные войны между хулагуидами и золотоордынскими ханами. Караванные пути вследствие этого переместились на юг, спо-
—стр. 371—
собствуя стремительному росту одних (Тебриз, Марата), сохранению былого значения других (Нахичевань) и возникновению новых (Султание) городов.
Централизация и укрепление государственной власти в конце XIII—XIV вв. способствовали расширению и оживлению торговых связей, что сказалось на характере развития городов. Их территория значительно расширялась в результате строительства новых крупных районов и возникновения крупных архитектурных комплексов, связанных между собой, видимо, не только функциональным назначением, но и художественным замыслом. В этом отношении показателен Тебриз, строительство и отдельные примечательные сооружения которого обстоятельно описаны современниками. Протяженность его крепостных стен возросла с 6 до 25 тыс. шагов (Казвини), охватив новые ремесленно-торговые предместья. Показательны попытки упорядочения бурного строительства города. Рассказывая о сооружении за счет государства крепостных стен, Рашид-ад-Дин отмечает также стремление упорядочить строительство города в целом. Сюда относятся и первоочередность работ по водоснабжению новостроившихся районов, и особенности размещения караван-сараев, и требования к соблюдению санитарно-гигиенических условий, предотвращавших распространение эпидемий — бича средневековых городов.
Современники повествуют об одновременно застраивавшихся больших районах. Комплексность их застройки, одинаково характерная для кварталов в Тебризе (Руб- и Рашиди) и Султание (Рашидийе) и так называемой Золотой ставки (Урду- и зарин), в местности Баг-Уджан подтверждает предположение о предварительном составлении общих градостроительных соображений, которыми руководствовались в процессе строительства. На целостность архитектурного замысла тебризского «абваб-албирр» указывает не только подробный перечень его сооружений (Рашид-ад-Дин), но и воспроизведение на миниатюре XIV в.
Условия возникновения и особенности развития определяли индивидуальность городов Азербайджана XIV в. Однако в них, как правило, преобладала кольцевая система. Ранее сложившийся архитектурный центр продолжал обрастать ремесленно-торговыми предместьями, в свою очередь обнесенными крепостными стенами. В художественном облике городов все большую роль играли огромные по тому времени архитектурные объемы культовых и торговых сооружений. Полихромная изразцовая облицовка их покрытий и фасадов резко изменила былую монохромную расцветку городов. Сравнительно высок был уровень благоустройства, связанного с разветвленными сетями открытых каналов — арыков, и подземных водоводов — кягризов.
Развитию городов способствовал экономический и политический подъем Ширвана. В XV в. Баку превратился в важнейший порт на Каспии. Ширваншахи перенесли в него свою резиденцию из Шемахи. Планировочную структуру, архитектурный облик и состояние благоустройства города довольно полно определяют описания современников, а также фиксирующие Ичери-шехер, или Крепость, планы, снятые в конце XVIII — начале XIX в. Систему его оборонительных сооружений, возникновение которой относится к XII в., характеризует сохранившаяся часть внутреннего обвода крепостных стен (рис. 3). Концы стен уходили в глубь моря, образуя удобную гавань, напоминавшую описанную арабскими географами Дербентскую гавань.
—стр. 372—
Планировочная структура города, представлявшая собой обрамленный крепостными стенами запутанный лабиринт узких улочек, проулков, тупиков и возникших около крупных общественных сооружений небольших площадей — «карманов», впоследствии серьезных изменений не претерпела. О капитально построенной, разветвленной сети водоснабжения Крепости свидетельствуют обнаруживаемые остатки кягризов, снабженные отстойниками и смотровыми колодцами.
Архитектурно-композиционным центром Баку служил дворцовый ансамбль Ширваншахов, который определял застройку тяготевшего к нему обширного района, преимущественно заселенного придворной челядью. Другим центром города по-прежнему был район Девичьей башни, где соединялись магистрали, которые вели к нему от шемахинских и сальянских ворот. Здесь группировались сооружения, обычные для центра переднеазиатского феодального города. Сохранились караван-сараи, обрамленная стрельчатой аркой рыночная площадь, баня и находившаяся неподалеку джума-мечеть.
Описание «очень шумного и торгового» Тебриза у Клавихо пополняют сведения других современников о развитии города, некоторых особенностях его застройки и благоустройства. Стены XIV в. уже не вмещали разросшееся население. В городе было 200 тыс. домов. Перечисляемые или описываемые современниками здания: дворец государственных учреждений — довлет-хане, медресе Насрийе и Максудийе, крытый рынок Кайсерийе, огромный архитектурный ансамбль Хашт-Бехишт, включавший кроме дворца мечеть, библиотеку, гарем, госпиталь, плац для конских состязаний и парк, свидетельствуют не только о размахе строительства, но и о том, что оно велось комплексно.
Высокий уровень развития строительного искусства в Азербайджане подтверждают сохранившиеся сооружения. Азербайджанские зодчие и строители были известны далеко от родных мест. Шереф-ад-Дин ал-Иезди упоминает «каменосечцев» из Азербайджана, участвовавших в строительстве мечети Биби-ханым в Самарканде. Имена мастеров-мозаичистов, выходцев из азербайджанских городов, сохранились на сооружениях Герата, Мешхеда, Каира, Шахрисябза, Багдада.
Естественные строительные материалы определили преобладание в северных областях страны техники каменного строительства, а в южных — из кирпича. Строевого леса было сравнительно мало. Как правило, строители обходились легкими подмостями, а деревянные конструкции применяли крайне редко.
В каменной кладке широко использовались два метода. В одном случае из грубо обработанного камня выводился строительный массив, облицовывавшийся чисто тесаными, тщательно пригнанными каменными плитами. В другом — стены возводились из крупных облицованных плит, пространство между которыми заполнялось своего рода бутобетоном. Связь облицовки со строительным массивом обеспечивали глубоко запущенные тычковые камни (замок в сел. Мардакян). В редких случаях большие облицовочные блоки соединялись металлическими скобами («Баиловские камни»). В ряде районов широко применялась кирпично-каменная кладка; среди различных ее видов выделялась живописностью ганджинская, с выделенными своеобразным кирпичным футляром крупными грубооколотыми булыжными камнями.
Условия строительства определили многообразие применявшихся растворов, которые делятся на жесткие известковые и значительно более пластичные гяжевые, использовавшиеся преимущественно в районах высокой сейсмичности. Процесс схватывания и водоупорные свойства гяжевых растворов регулировались соответствующими добавками — песком, золой, толченым древесным углем. Широко использовались керамические изделия, от разномерных элементов подземных водоводов и замурованных в кладку куполов кувшинов, которые облегчали вес покрытий, а подчас служили „голосниками“, до многообразных элементов архитектурного убранства.
В культовом, мемориальном, дворцовом, оборонительном и гражданском строительстве применялись своды и купола, обычно сооружавшиеся методом кольцевой кладки без кружал, хотя кружала, видимо, тоже встречались. Характерна продуманность двойного покрытия башенных мавзолеев, где сочетанием наружного пирамидального шатра с внутренним стрельчатым куполом
—стр. 373—
зодчие решали ряд инженерных и художественных задач. Пазуха между оболочками уменьшала собственный вес покрытия, сокращались силы горизонтального распора, снижался центр тяжести сооружения, определялась одновременно выразительность силуэта здания, устанавливались пропорции его интерьера и повышалась устойчивость.
Конструкция перекрытия склепов мавзолеев Гунбад-е Сурх и Момине-хатун — центральный опорный столб, связанный системой нервюр со стыками граней камеры — принципиально сходна с конструкциями западноевропейских готических зданий и одностолпных палат русского зодчества, что свидетельствует об известной общности направления архитектурно-инженерной мысли строителей Востока и Запада. Также показателен своими конструкциями мавзолей Олджейту в Султанин. Его минареты выполняют роль пинаклей на контрфорсах готических соборов, а эллиптическая форма и связанная элеронами двухслойная оболочка купола по существу на сто лет предвосхитили архитектурный замысел и инженерное решение купола флорентийского собора, прославившего Брунеллеско.
В каменном строительстве облицовка неотделима от массива сооружения. В кирпичных же зданиях разрыв между строительным ядром и его облицовочным панцирем прослеживается достаточно отчетливо: в X—XI вв. — это кладка из обожженного кирпича, защищавшая сырцовый массив крепостных стен Байлакана; в XII в. — это специально заготовлявшиеся облицовочные блоки нахичеванских мавзолеев; в XIV—XV вв. — это узорчатая «рубашка» из облицовочного кирпича, полностью покрывавшая фасады монументальных сооружений. Однако строительство XIV—XV вв. в сравнении со строительством XII — началом XIII вв. характеризуется не только широким внедрением нового материала — многоцветного облицовочного кирпича, но и значительным увеличением масштаба культовых и общественных сооружений. Характер и объем строительства в южных городах обусловили возникновение новых задач в области конструктивных решений и архитектурной выразительности. Размах строительства, значительная часть которого велась на средства казны, вызвал попытки упорядочения проектно-сметной документации и установления государственного контроля над его качеством путем создания института инспекторов.
Архитектурная практика определила создание покрытий для помещений большой вместимости, дальнейшую дифференциацию строительного процесса, связанную с выделением отделочных работ из чисто строительных. Расширившееся применение изразцовых облицовок обусловило дальнейшее развитие керамического убранства и методики изготовления его элементов. Сопоставление памятников позволяет также установить последовательность овладения строительными материалами, расширение представлений об их технических и художественных возможностях, проследить процесс совершенствования архитектурных форм и конструкций. Позднее же декоративность начинает преобладать над конструктивной стороной.
Интересны особенности распространения некоторых архитектурных форм и строительных приемов. Сравнительно редко применялись отдельно стоящие опоры. Отметим продуманность структуры и тщательность изготовления каменных и кирпичных сталактитов. Интересен привнесенный из Средней Азии прием «гофрирования» поверхности, применявшийся азербайджанскими зодчими не только в стране (Карабаглар, Ардебиль), но и в других городах Переднего Востока (Кония, Багдад).
АРХИТЕКТУРА АЗЕРБАЙДЖАНА XII — НАЧАЛА XIII вв.
После распада империи «великих сельджуков» в Азербайджане сохранились два крупных государства — Ширван со столицей в Шемахе и временно в Баку и государство Ильдегизидов со столицей в Нахичевани, а затем в Тебризе.
Нашествие сельджуков, ослабившее местную родоплеменную знать, способствовало подъему городов страны, славившихся своими ремеслами. По оживленным караванным путям перевозили ганджинские шелка, тебризские парчевые и шерстяные ткани, нахичеванские металлические и ювелирные изделия, керамику и художественное стекло Ганджи, Шаберана, Байлакана. В стране упрочились феодальные отношения. Рабский труд, сохранявшийся в рудниках, государственных ремесленных
—стр. 374—
мастерских — кархане, реже в сельском хозяйстве, уже не был определяющим. Для городов того времени с их этнически пестрым населением религиозные и национальные противоречия были сравнительно мало ощутимы. Резко обнажились социальные противоречия: обострилась борьба ремесленников и бедноты с феодальной знатью и обслуживающими ее купцами и ростовщиками. Ремесленники, видимо, объединялись в тайные союзы, служившие некоторой защитой от феодального произвола и эксплуатации. В то время значительного развития достигла наука — математика, астрономия, медицина и другие ее отрасли.
Самобытная культура средневекового Азербайджана обладала и сходными чертами развития с культурой других народов Переднего Востока, в том числе и Закавказья. Отчетливо проявлялись они и в зодчестве — в архитектурных формах и конструкциях, методах и средствах убранства. Стремительный рост и возросшее значение городов, а также оживленное общение «мусульманского» культурного мира с «христианским» способствовали возникновению и распространению сходных запросов и вкусов.
Феодальная раздробленность страны вела к интенсивному строительству в центрах государств, различных по величине и значимости. В строительстве были распространены медресе, мечети, караван-сараи, крытые рынки, бани. Эти здания строились и в последующие периоды, но архитектурные типы, выкристаллизовавшись в XII — начале XIII вв., разрабатывались в последующие эпохи сообразно изменившимся условиям строительства. Это период возникновения и расцвета архитектурных школ, в первую очередь нахичеванской и ширвано-апшеронской, которые сыграли важную роль в развитии азербайджанского зодчества.
Сложность политической обстановки в стране обусловила многообразие типов оборонительных сооружений. Строились небольшие замки феодалов, крепости, цитадели, а также отдельные здания, связанные с фортификационными системами городов. Тревожное время наделило чертами оборонительных сооружений общественные и культовые здания, с их глухими обводами внешних стен и минаретами, нередко служившими для наблюдения.
Для зодчества Азербайджана характерно обилие типов мемориальных памятников. Сопоставление широко известных башенных мавзолеев подтверждает устойчивость композиционных приемов и архитектурных форм, постепенно вошедших в традицию. Менее распространены были кубические и другие виды мавзолеев, в архитектуре которых также прослеживаются взаимосвязи с зодчеством народов Закавказья и Закаспия, Ирана и Турции.
О масштабах строительства инженерных сооружений позволяют судить многопролетные мосты на переправах через реки Араке и Храм и неподалеку от Ардебиля, Мараги и Зенджана.
Памятники XII — начала XIII вв. свидетельствуют о высоком уровне развития самобытной архитектуры, опровергая концепции, отрицающие самостоятельность развития культуры многих народов Востока, и различные миграционные теории, по которым в роли создателей архитектурного стиля выступали кочевники, причем в странах, обладавших древними и высокими традициями монументального строительства.
Особенности архитектурного развития определялись жизненностью издревле слагавшихся локальных художественных и строительных традиций, своеобразно преломленных в условиях подъема городов и развития городской жизни. Показательно усиление светских тенденций в архитектуре. Возрастает парадность фасадных композиций и повышается значение архитектурного убранства, которое в ряде случаев играет ведущую роль в сложении художественного образа. Сходные схемы композиции, близкие архитектурные мотивы и формы, идентичные приемы убранства, встречаясь в сооружениях различного назначения — культовых и общественных, а также на одновременных памятниках сопредельных и близрасположенных областей Переднего Востока, свидетельствуют об известной общности художественных вкусов.
Выразительность многих зданий достигалась мастерским подчинением архитектурного строя композиционному замыслу. Показательны тонкость хорошо прорисованных и тщательно выполненных деталей, а также подчеркнутая тектоничность объемных композиций, определяемая конструктивной логикой архитектурных форм. Велико значение орнаментики и декоративной
—стр. 375—
эпиграфики. Многообразие орнамента, в котором преобладают геометрические схемы, говорит о неиссякаемости фантазии мастеров, а совершенство исполнения — о высоком уровне декоративного искусства. В лапидарных надписях того времени преобладало декоративное начало. Их композиция и сложность начертания в сущности исключали возможность чтения коранических текстов.
Примечательна крепость Гюлистан близ Шемахи — главная и наиболее укрепленная резиденция Ширваншахов. Она занимала вершину и часть склонов скалистого кряжа. Фрагментарно сохранившиеся мощные стены с круглыми и четырехугольными башнями охватывают обширную территорию. Система обороны включала и расположенные на различных высотах небольшие укрепления. К венчающему гору, хорошо защищенному вышгороду вела вьючная тропа. Его разделял глубокий ров с облицованными камнем откосами. В верхней части, защищенной дополнительной стеной, находился укрепленный дворец, остатки стен которого свидетельствуют о сложном комплексе наземных и подземных помещений. Крепость снабжалась водой из цистерн, питавшихся подземным гончарным водопроводом. Длинный подземный ход вел из крепости в глубь ущелья, к ручью.
Апшеронский полуостров отделен от территории страны полупустынными пространствами Кобыстана, что определило его экономическую и даже политическую обособленность. Боязнь иноземных вторжений и восстаний трудового населения обусловили строительство на полуострове небольших феодальных замков, которые концентрируются в основном на северо-восточном побережье. К наиболее раннему типу принадлежат небольшие замки с круглым донжоном, сложенные из известняка чистой и получистой тески: селения Мардакян (рис. 4), Бильгя, Шаган. Были они постоянным жильем феодала или убежищем в период опасности, не установлено, но площадь их такова, что при необходимости они могли вместить и небольшой гарнизон.
4. Сел. Мардакян. Замок с круглым донжоном, 1232 г.
Замки обладают общими чертами. Донжоны обычно расчленены куполами на три яруса. На второй ярус можно попасть только при помощи съемной лестницы; второй и третий ярусы соединялись узкими винтовыми лестницами. Защитники донжона сосредоточивались на верхних площадках, снабженных навесными бойницами-машикулями и зубцами-мерлонами. Расширяющиеся внутрь щелевидные отверстия предназначались главным образом для освещения и вентиляции. Колодцы находились внутри донжонов или вблизи от них, в пределах внешней ограды. Мощные стены с глубокими полубашнями на стыках и по осям прясел защищали небольшой, обычно квадратный дворик. Банкет стен также обрамлялся машикулями и мерлонами. Значимость замков подтверждают высокое качество строительства и лапидарные надписи с пышной титулатурой феодала и иногда с упоминанием имен зодчих.
Этот тип замков, относящийся к XII—XIV вв., был распространен на Апшероне и в прилегающих областях. В памятниках военного зодчества Переднего Востока и
—стр. 376—
западноевропейского средневековья прямых аналогий он не встречает. Сходные черты прослеживаются лишь в замке Тигнис и крепости Магасберд, неподалеку от Ани и, видимо, замках Киликийской Армении.
Наиболее типичен для такой группы замок в сел. Мардакян. Внутреннее пространство донжона (высота 16 м и диаметр 7,6 м) расчленено сферическими куполами на три яруса, соединенные винтовыми лестницами в толще стен. Восстановленные внешние стены защищали небольшую территорию. (25×25 м) двора.
Убранство донжонов составляют узоры на нижних плитах машикулей (сочетание восьмилучевых звезд и равноконечных крестов) и вязь малоприметных надписей. Одна сообщает, что замок построен при ширваншахе Гершаспе, вторая содержит имя его владельца и дату строительства (1232 г.), а третья — имя зодчего — ме’мар Абд-ал-Меджид ибн Мас’уд. Архитектурная выразительность образа говорит о незаурядном мастерстве строителя. Хороши пропорции донжона с превосходно найденным утонением. Он создает впечатление одновременно суровой мощи, стройности и даже изящества. Пластически богатое завершение подчеркивает лаконичность композиции.
5. Баку. Крепость. Девичья башня, XII в. Общий вид, план,
аксонометрия
Среди оборонительных сооружений Азербайджана особняком стоит Девичья башня (Гыз-галасы, рис. 5). Сужающийся кверху мощный цилиндрический объем расположен на выступе скалы. С востока он фланкирован выступом, поднимающимся от подножья почти до вершины. Скалу защищает стена с системой крупных, полукруглых выступов. Плоскими каменными куполами башня внутри расчленена на восемь ярусов. Первый соединялся со вторым съемной лестницей, а верхние — винтовыми лестницами, устроенными в толще стен. Щелевидные проемы южнее выступа предназначались для вентиляции и освещения помещений. В отличие от донжонов замков Апшерона помещения башни могли вместить более двухсот человек. В южной стороне башни был вырыт глубокий колодец. В каждом ярусе имелись небольшие санитарные ниши, соединенные с гончарной трубой в специальной шахте. Средства активной защиты по обыкновению были сосредоточены на верхней площадке башни.
—стр. 377—
Девичья башня значительно превышает апшеронские замки размерами (высота 27 м) и мощью стен (5 м у основания и 4 м вверху). В крепостной архитектуре средневековья ее выступ не встречает аналогий. Он не служил ни волнорезом, ни контрфорсом, ни «шпорой», повышавшей сопротивляемость ударам таранов и каменных ядер, ни тайником, а являлся частью оборонительной системы башни. Ребристая поверхность верхнего объема башни также не встречает близких аналогий.
Строительство башни датируется палеографическими особенностями куфической арабской надписи в верхней части. Скромное исполнение и отсутствие пышной титулатуры, сопутствующей имени феодала, свидетельствуют о том, что она содержит имя зодчего «Башня Мас’уда сына Давуда».
Строительство башни производилось, видимо, в VI—XII вв., причем надпись относится к ее значительно более поздней верхней части. Разновременность строительства подтверждают различие кладки верхнего и нижнего объемов, изменения в устройстве лестниц, разница в конструкциях перекрытий. Однако это не нарушает художественной целостности архитектурного образа.
Понижение уровня Каспия открыло остатки «Баиловских камней» — сооружения, занимающего важное место в истории азербайджанского зодчества (рис. 6). Его план представляет собой меридионально вытянутый неправильный прямоугольник (180×40 м), опоясанный крепостными стенами. Необычную и неудобную для обороны конфигурацию определил холм, на котором размещалось здание. Углы здания и стыки стен закреплены пятнадцатью полубашенками. Средства обороны по обыкновению сосредоточены по верху стен и башен, где проходил защищенный цепью зубцов банкет. В укрепление вели два небольших входа: один находится у большой северной башни, а второй — с южной стороны. Южный вход фланкирован двумя башнями. В этой части укрепления, вокруг внутреннего дворика, группируется несколько изолированных двухкомнатных помещений, вероятно, служивших кельями-худжрами. К западной стене примыкает площадка (15×9,6 м). По-видимому, это было основание центральной башни типа донжонов апшеронских замков.
 
6. Баку. Баиловские камни, 1234 г. План, фрагменты декоративного фриза
Особенность архитектуры сооружения — декоративный фриз, опоясывавший прясла и башни. Каменные плиты (высота 70, ширина от 25 до 50 и толщина 12—15 см) покрыты выполненными высоким рельефом персоязычными надписями с орнаментальными и геральдическими украшениями, а также, изображениями живых существ. Расположенные по чтению надписи эти рельефы по манере и качеству исполнения составляют несколько групп. Наряду с пластично и тщательно моделированными встречаются подчеркнуто плоскостные, графические; с динамичными в резких ракурсах— нарочито статичные; рядом с реалистической трактовкой можно встретить условно схематизированную.
Зооморфное убранство, редкое на памятниках азербайджанского зодчества, несколько напоминает архитектурные рельефы примерно одновременных памятников Армении, Грузии, Дагестана и конийского султаната. Помимо сходных социально-экономических условий и известной общности
—стр. 378—
культурного развития, немалую роль, видимо, играли торговые и культурные связи, проявившиеся в стилевой близости элементов убранства.
Особую группу составляют небольшие декоративные элементы геральдического характера. Надписи делятся по начертанию и расположению букв. Прочитанные фрагменты содержат отдельные слова, собственные имена (Мухаммед, Али Манучехр, Гуштасп, Гершасиф, Ферибурз), прозвища (Джалал-ад-дин, Джамал-ад-дин) и элементы титулатуры (султан, шах). Две надписи содержат дату строительства — 632 г. х. (1234—1235 гг.), третья — имя зодчего: «Работа мастера (устада) Зайн-ад-Дина, ибн Абу-Рашида Ширвани». Над фризом, видимо, трудилась большая группа разнившихся по квалификации и приемам работы мастеров, которую, кроме зодчего-устада, возглавлял художник-декоратор. Обнаружено его профессиональное звание «наггаш», а имя не сохранилось.
Сооружение вероятнее всего было ханегой, что подтверждают сходные черты с ханегой на р. Пирсагат — особенности планировки, крепостные стены, светский характер убранства, содержание остатков надписей.
Показательно различие архитектуры примерно одновременных и одного назначения зданий различных областей страны. В архитектуре минаретов Нахичевани или Карабаглара и минаретов Ширвана отразились особенности, обусловленные местными художественными и строительными традициями. Сопоставление этих памятников подтверждает несостоятельность концепций о «духе ислама», якобы определившем общность архитектурного развития воспринявших его народов.
 
7. Баку. Крепость. Мечеть Мухаммеда, 1078 г. Общий вид, план
В прибрежной части бакинской крепости находится минарет мечети Мухаммеда, известный как Сынык-кала — разрушенная башня (азерб.) (рис. 7). Арабская надпись в северной стене мечети датирует строительство в 471 г. х. (1078—1079 гг.) зодчим и устадом Мухаммедом ибн Абубекром, видимо, главой объединения ремесленников (ал-раис). Минарет сложен из тесаного камня. Сталактитовый карниз с грубовато уплощенными деталями поддерживает шэрэфэ — огражденный каменными плитами балкончик для муэдзина. Внутри ствола вьется винтовая лестница. Строгая архитектура сооружения оживлена куфической вязью коранической надписи под шэрэфэ и несложным геометрическим узором на его плитах. Минарет несколько напоминает донжоны замков и сторожевые башни Апшерона.
—стр. 379—
На оживленном древнем тракте из Шемахи в Иран, на берегу р. Пирсагат находится ханега (рис. 8). Ее основные здания относятся к XII—XV вв., но поздние пристройки и надписи свидетельствуют о внимании, которым она пользовалась и позднее.
  
8. Ханега на р. Пирсагат, XIII—XV вв. Аксонометрия, михраб, план
Сооружения ханеги группируются вокруг защищенного крепостными стенами плотно обстроенного двора. Лучше всего сохранилась мечеть с примыкающими к ней помещениями, в том числе усыпальницей Пир-Хусейна Реванан и минаретом. Вне стен находится сводчатый караван-сарай с каменными коновязями.
Минарет — один из характерных памятников ширванской группы. Восьмигранный объем на призматическом подножье служит
—стр. 380—
основанием для стройного цилиндрического ствола с винтовой лестницей внутри. Сталактитовый карниз поддерживает обычную площадку для муэдзина. Абрисом силуэта и трактовкой форм минарет представляет собой значительный шаг вперед в сравнении с более суровым и грузным Сынык-кала.
Просторный зал мечети покрыт стрельчатым сводом. Известен его украшенный художественной резьбой по гяже михраб, фланкированный небольшими панно. Их поверхности покрыты надписями и растительными плетениями, в которые вкомпонованы небольшие разноцветные изразцы.
Мечеть соединена темным проходом с усыпальницей Пир-Хусейна. Свод прохода, стены усыпальницы и надгробие в ее центре были облицованы великолепной керамикой. Особую ценность представлял изразцовый фриз над панелью стен. Его покрытые золотистым люстром изразцы расписаны кобальтовым и зеленовато-бирюзовыми тонами. Панель составлена из крупных разноконечных крестов и восьмилучевых звезд. Промежутки между звездами заполняли кресты, поверхность которых служила фоном для узоров, выполненных в кобальтовых, зеленоватых и красновато-золотистых тонах. Изразцами было облицовано и надгробие. Декор усыпальницы заслуженно считается одним из лучших образцов архитектурного убранства Переднего Востока.
Ханега интересна различными приемами декора, присущими различным областям страны, — художественной резьбой по гяже, великолепной керамической декорацией и искусно выполненными каменными деталями. Она роднит бакинский ансамбль с архитектурой других районов Ширвана, в первую очередь Шемахи.
К различным типам, объединяемым лишь функциональным назначением, принадлежат памятники мемориальной архитектуры. Среди них важную группу составляют «башенные» мавзолеи Нахичевани, Мараги, Барды, Карабаглара, Хиова, Салмаса, Ардебиля. Условное наименование «кубических» мавзолеев получила и другая группа памятников. Однако не все мавзолеи объединяются чертами типологической общности или непосредственной преемственности. Мавзолеи селений Джиджимли, Джуга, Хачин-Дорбатлы существенно расширили представления о мемориальной архитектуре Азербайджана.
Как правило, мавзолеи Азербайджана принадлежат к произведениям светской архитектуры и не связаны с религиозными обрядами. Их стилистическая близость с композиционными, архитектурными и декоративными приемами сооружений иного назначения очевидны. Не менее интересны черты взаимосвязи с архитектурой других областей Переднего Востока, в первую очередь Закавказья, Хорасана и Малой Азии.
Некоторые архитектурные типы вошли в традицию. Своеобразие каждого памятника, определявшееся «почерком» зодчего и особенностями местных традиций, не лишали всю группу сооружений типологической общности. К ним в первую очередь относится «башенность», выявленная различными средствами художественной выразительности. Характерно двухъярусное расположение помещений, из которых нижнее служило склепом. Развитый цоколь обычно облицовывался крупными каменными блоками. Покрытие было двойным, причем внутренний, с заостренной макушкой купол защищал конический или пирамидальный шатер.
Особенность большинства башенных мавзолеев — трудный доступ в камеру над криптой, куда вел полуподземный дромос. Только на цоколе мавзолеев Карабаглара и Мараги сохранились следы двусторонних распашных лестниц, которые поднимались к трактованному богатым порталом входному проему верхнего помещения.
Строительные надписи и народные предания связывают мавзолеи с местными феодалами, а не с отправлениями обрядов ислама, догмам которого вообще противоречат заботы об увековечении памяти умершего. Михрабы в их интерьерах крайне редки. Ареал башенных мавзолеев позволяет отметить их концентрацию в южных областях Азербайджана. Редкой цепочкой они тянутся вдоль побережья Каспия в Хорасан, встречаясь в Закаспии. Примечателен мавзолей султана Текеша (Шейха-Шерефа) в Куня-Ургенче, резко выделяющийся среди функционально и хронологически близких сооружений Средней Азии. Конические покрытия, не характерные для Мавераннахра, роднят с башенными мавзолеями мавзолеи Чашма-Аюб в Бухаре и Хаз-
—стр. 381—
рет-и-Имам из ансамбля Доруссиадат в Шахрисябзе.
Гипотез генезиса башенных мавзолеев немало: монументализация жилья кочевых народов, развитие древнеиранских культовых сооружений и т. п. Наиболее достоверно предположение, объясняющее формирование архитектурного типа в качестве своеобразного извода древних погребальных сооружений.
К кубическим мавзолеям принадлежит Кырмызы-гумбез (азерб.) или Гунбад-е Сурх (перс.) — Красный мавзолей в Марате (рис. 9), построенный в 542 г. х. (1148 г.). Кирпичный кубический корпус высится на цоколе, облицованном каменными блоками, и некогда завершался пирамидальным шатром. Его углы обработаны трехчетвертными колоннами с несложными каменными капителями. Плоскости между ними расчленены узенькими лопатками с изящными стрельчатыми арочками. Стволы колонн и софиты арок выполнены узорчатой кирпичной кладкой. Северный фасад выделен богато декорированным стрельчатым порта лом, который ведет в верхнюю камеру. В орнамент скупо вкраплена бирюзовая полива, впервые примененная в зодчестве Азербайджана, примерно одновременно с ее использованием в памятниках Средней Азии.
 
9. Марага. Кырмызы-гумбез, 1148 г. Общий вид, планы
Обрамляющая архивольт входной арки надпись содержит титулатуру и имя правителя Абд-ал Азиза, сына Махмуда, сына Са’да, а скромная надпись на восточном фасаде сообщает имя строителя — Бекра Мухаммеда, сына строителя Пендара, сына зодчего Мохсуна.
Небольшой проем в цоколе ведет в полуподземный склеп с редко встречающейся конструкцией перекрытия. Центральный опорный столб соединен диагонально переброшенными стрельчатыми арками с углами склепа, образуя систему подпружных арок-нервюр. Впоследствии эта конструкция была применена в склепе мавзолея Момине-хатун.
В архитектуре мавзолея членения интерьера соответствуют архитектурно-композиционному строю. Своеобразно сочетание узорчатой кирпичной кладки с каменными архитектурными деталями и впервые примененная в Азербайджане бирюзовая полива. Интересны также черты, роднящие его со сходными сооружениями Средней Азии, в частности с мавзолеем Исмаила Саманида в Бухаре.
В XIV в. в той же Мараге был построен Гунбад-е Гаффарийе, в котором полностью повторена композиция мавзолея Гунбад-е Сурх. В трактовке же архитектурных форм и в убранстве он обладает особенностями, присущими следующему этапу развития азербайджанского зодчества.
Особое место в архитектуре Азербайджана занимают произведения зодчего Аджеми ибн Абубекра, которые явились
—стр. 382—
прототипом для других сходных сооружений. В 557 г. х. (1162 г.) была построена усыпальница «Ходжи, именитого раиса, благочестия веры, красоты ислама, главы шейхов, Юсуфа сына Кусейира» (рис. 10). Пирамидальный шатер завершает восьмигранный корпус мавзолея. Его архитектура создает иллюзорное представление о каркасной основе с декоративным заполнением. Соединенные горизонтальной полосой угловые лопатки обрамляют слегка утопленные плоскости, покрытые орнаментом. Каждая грань отличается от другой мотивом, нанесенным на облицовочные блоки, по форме треугольные, шестигранные и ромбовидные. По верху корпуса проходит фриз, на глади которого рельефом выделена куфическая надпись, выполненная терракотой. В западной грани размещен вход в верхнюю камеру. Верх этой грани заполнен узором, под которым идет надпись с именем погребенного и датой строительства. Ниже находится стрельчатый вход. Имя Аджеми сына Абубекра с профессиональным званием (аль-бенна) и нисбой (ан-нахичевани) скромно вписано в орнаментальное поле левой грани. Мавзолей состоит из камеры и расположенного под ней склепа, покрытого плоским куполом. Интерьер камеры обработан плоской стрельчатой аркатурой. Переходом от плоскостей стен к стрельчатому куполу служит несложный карниз. Членения фасадов и интерьеров подчеркивают тектоничность выразительного композиционного приема. Мавзолей запоминается пропорциями, ясностью архитектурного строя и многообразием мотивов убранства.
10. Нахичевань. Мавзолей Юсуфа сына Кусейира, 1162 г. Разрез, портал
Четверть века спустя, в 582 г. х. (1186 г.), в той же Нахичевани Аджеми построил мавзолей для Момине-хатун (рис. 11), жены ильдегизида Мухаммеда Джехан Пехлевана, в котором получили дальнейшее раз-
—стр. 383—
витие композиционные приемы, архитектурные формы и методы убранства.
 
Основанием 25-метрового мавзолея служит цоколь, облицованный красным диоритом. Архитектурный строй зрительно воспринимается как конструктивный каркас с декоративным заполнением. Лопатки и объединяющая их полоса не нарочито упрощены, а богато орнаментированы. Параллельно тянутся выполненные орнаментированным куфи коранические надписи. Богаче и искуснее декорированы плоскости граней, обрамленные лентами орнамента и трехчетвертными жгутами с небольшими кубическими вставками. Плоскости завершены резко очерченными ступенчатыми арками, светотень сталактитов которых подчеркивает пластичность архитектурной формы. Сложные плетения орнамента четко воспринимаются благодаря бирюзовым кирпичикам, акцентирующим композиционные узлы. Грани также облицованы блоками. Многообразие узоров свидетельствует о виртуозности художника-орнаменталиста. Небольшой проем внизу восточной грани ведет в верхнюю камеру. Над ним находятся выполненные куфи строительные надписи, одна с датой строительства, а другая — с именем зодчего — Аджеми сына Абубекра. Помещения мавзолея — камера и склеп — располо-
—стр. 384—
жены одно над другим. Интересно покрытие склепа. Центральный опорный столб системой стрельчатых арок соединен со стенами. Интерьер строг, единственное его украшение — узорчатая кладка распалубок между нервюрами. Богатому внешнему убранству противопоставлена аскетичность интерьера верхней камеры.
12. Нахичевань. Мавзолей Момине-хатун и джума-мечеть, XII в.
Сопоставление архитектуры мавзолеев, построенных Аджеми, наглядно иллюстрирует процесс его творческой зрелости. Выразительнее стала пространственная композиция, пластичнее архитектурные формы, искусней проработанные, расширился репертуар орнаментальных мотивов. Новым средством художественной выразительности явилась бирюзовая полива. Мавзолей Гёк-гумбез (азерб.) или Гунбад-е Кабуд (перс.) — Голубой мавзолей в Мараге, построенный Ахмедом Мухаммедом десятью годами позднее, исследователи называли копией Момине-хатун. Это справедливо и в отношении мавзолея в Ахангане, к северу от Мешхеда (XV в.). Провинциальным вариантом оригинала является и мавзолей шейха Шибли в Демавенде (XII в.), а его интерпретацией в камне — мавзолей Эмира Са’да в Аргаванде, близ Еревана (1413).
К творчеству Аджеми относится также стрельчатый портал, фланкированный минаретами. Это обычная композиция монументального входа в культовый комплекс, в который входили мавзолей Момине-хатун, джума-мечеть и медресе, известное по упоминаниям в хрониках. Судя по зарисовкам и описаниям XIX в., композиционным центром мечети был молельный зал, покрытый огромным стрельчатым куполом (рис. 12). Ее архитектурный строй позволяет предполагать, что она принадлежит к группе таких же центрально-купольных сооружений, как мечеть Хайдарийе в Казвине, мавзолей Санджара в Мерве, мавзолей Олджейту в Султанин, мавзолеи в Тусе, Серахсе и Сенгбесте.
К нахичеванской школе принадлежит также мавзолей Шейх-Хорасан в сел. Ханега (рис. 13). Приземистый куб служит основой для восьмигранного барабана, состоящего из большого и меньшего объемов. Покрытие мавзолея — обычное, двойное. Пристроенное в XV в. здание частично скрыло портал мавзолея, но стиль его убранства показателен — сходна композиционная схема, тождественна техника блоков, родственен и узор орнамента с вкраплением бирюзовых вставок в ритмические центры.
Просторная камера мавзолея системой крупных сталактитовых тромпов переходит в восьмерик, а затем в 16-гранник, на котором покоится купол. Композиция тромпов напоминает молельный зал мечети Улу Джами на озере Ван. Аскетичность интерьера подчеркнута великолепной резьбой по стуку обрамляющих вход панно. Композиция их обычна: опирающаяся на капители полуколонны стрельчатая арка обрамлена полосами растительного орнамента. Упрощенность форм гармонирует с сочной пластикой орнамента, сближая его с художественной резьбой памятников Дагестана, Северо-Западного Ирана XII—XIII вв. и Двина. Наиболее близкой аналогией служит михраб мечети сел. Кала-Корейш, а развитием стилистических особенностей па-
—стр. 385—
мятника является михраб мечети в Маранде, выполненный в 1377 г. художником Низамом из Тебриза. Стиль убранства и почерк фрагмента надписи над входом датируют мавзолей XII — началом XIII вв. Надпись сообщает имя и титулатуру эмира, а также имя зодчего — «Строитель этого здания уважаемый и высокочтимый Джамал-ад-Дин».
 
13. Сел. Ханега. Мавзолей Шейх-Хорасан, XIII в. Портал, план
В небольшой зеленой лощине у Аракса стоит мавзолей Гюлистан (рис. 14). Композиция его лаконична и выразительна. На мощном постаменте, отбитом пластически богатым карнизом, стоит эффектно орнаментированный 12-гранник, некогда завершенный пирамидальным шатром. Архитравный проем ведет в небольшую нижнюю камеру, освещенную тремя оконцами. Грани верхнего объема обрамлены узкими двойными жгутами с трехлопастными стрельчатыми завершениями. Поверхности граней покрыты орнаментом. Сочетания геометрических фигур и многолучевых звезд создают четкие композиции с подчеркнутым ритмом узлов. Плоскости, ограниченные стрельчатыми навершиями граней, декорированы схематизированными изображениями светильников, подвешенных на цепочках. Композиционно и декоративно подчеркнут проем верхнего объема, завершенный полуциркульной охристой плитой. Он выделяется богатством искусно выполненного сталактитового обрамления. Внутреннюю оболочку двойного покрытия — эллиптический купол — некогда скрывал 12-гранный шатер, под которым проходил фриз с лапидарной надписью. Мавзолей датируется концом XII в. или началом XIII в.
Интересны художественные параллели элементов архитектуры мавзолея, важные для характеристики развития зодчества народов Закавказья в XII — начале XIII вв. Выявляется чрезвычайная близость его орнаментики с убранством других памятников, независимо от материала исполнения (входная грань мавзолея Момине-хатун). Она наблюдается и в грузинском (храмы в Даба и Чула), и армянском (монастырь в Гегарде) зодчестве, подтверждая распространение одних и тех же мотивов в мусульманских мемориальных и христианских культовых сооружениях. Показательно инкрустирование каменной или кирпичной кладки либо вкраплением каменных деталей иного цвета (мавзолей Гюлистан),
—стр. 386—
либо включением поливы (мавзолей Момине-хатун). Это сходно с приемами декорирования караван-сарая Селима, мавзолеев Ахлата, монастыря Сагмосаванк и храма в Аруче, сооружений Ани, Анберда, Киранца и т. д. Еще более показательны сходные архитектурные формы, широко применявшиеся зодчими Закавказья независимо от назначения зданий. Структура и детали карниза мавзолея встречают прямые аналогии в архитектуре сооружений Ахпата, Санаина, караван-сарая Селима.
Присущие зодчеству закавказских народов композиционные приемы, архитектурные мотивы и элементы убранства распространены в архитектуре Малой Азии. Караван-сарай Султан-хан, Каратай и Сирчали медресе, Индже-минар и другие примечательные здания крупных городов султаната (Кония, Малатия, Сивас, Дивриги) убедительно подтверждают концепцию советских ученых о характере происхождения и развития «сельджукского» искусства. В его сложении вместе с обычно отмечаемыми мастерами из Мосула, Дамаска, Ахлата и Туса участвовали выходцы из городов Азербайджана и Армении. Родство архитектурных приемов, а также начертанные на сооружениях Малой Азии имена и нисбы зодчих свидетельствуют, что, наряду с византийскими и сирийскими воздействиями, не менее сильно было влияние архитектуры народов Закавказья.
Любопытны также мавзолеи Шейха-Баба и Мелик-Аждара в сел. Джиджимли.
Частью некогда целостного ансамбля, от которого сохранился кирпичный минарет, является мавзолей в сел. Бабы. Его восьмигранный массив покрыт сомкнутым куполом с фигурным камнем. Гладь стен оживлена ритмом рельефных розеток и неглубокими ступенчатыми арками (рис. 15).
Облик Мелик-Аждара необычен. Благодаря разнице площадей восьмиугольных основания и верха грани его обладают значительной кривизной, напоминая сомкнутый свод. Стыки граней подчеркнуты тоненькими колонками-жгутами, повторяющими очертания объема. Очертания внутренней камеры повторяют наружный абрис мавзолея; это упругая параболическая кривая с малоприметным переходом стен к куполу. В архитектуре мавзолея монументализированы формы кочевого жилья, которые наблюдаются и в архитектуре некоторых мавзолеев Туркмении.
Интересна группа мостов, позволяющая составить представление об архитектуре инженерных сооружений. Конструктивная основа построенных в то время больших многопролетных мостов неоднократно использовалась впоследствии. Мосты на Худаферинской переправе через р. Аракс, Красный мост через р. Храм, у Кафлан-куха через р. Сефидруд, мосты близ Джуги, Ардебиля, Мараги, между селениями Махмудлы и Султанлы построены на древних переправах оживленных караванных путей. Основа Красного моста на р. Храм принадлежит к XII в. (рис. 16). Размер моста необычен. Длина его равна 175 м, ширина проезжей части 4,3 м, а на въездах — 12,4 м. Смело перекинутыми арками соединены защищенные волнорезами мощные речные быки и береговые устои. Значение переправы характеризуют как размер самого моста, так и площадь его гостевых помещений — в левобережном устое — 166 м², в правобережном — 116 м². Мост неоднократно капитально ремонтировался. Грузинские хроники особо отмечают его восстановление в XVII в.
АРХИТЕКТУРА АЗЕРБАЙДЖАНА XIII—XIV вв.
Монголы не встретили в Азербайджане организованного отпора из-за его феодальной раздробленности. Сопротивление нашествию врагов оказывало преимущественно население городов, феодалы же, как писали современники, стремились укрыться в своих замках. Последствиями монгольского завоевания были резкое сокращение населения страны и уменьшение площади обрабатываемой земли. В конце XIII в. девять десятых земельной площади оставалось невозделанной, а из каждого десятка жилых зданий городов пять были необитаемы. С населения взималось более 30 видов налогов и податей. Особенно тяжелым было положение на севере страны, между Шемахой и Дербентом.
Перемещение караванных путей на юг и перенесение Ильханами резиденции в Марагу, а затем Тебриз способствовали росту старых городов и возникновению на юге страны новых центров ремесленного производства и международной торговли. В их
—стр. 387—
строительстве преобладали гражданские сооружения, возводившиеся наряду с дворцовыми и культовыми зданиями. Обновлялись и расширялись укрепления старых городов, создавались они и во вновь возникших. С оживлением караванных путей связано строительство караван-сараев, водохранилищ и мостов. Восстанавливалась старая оросительная сеть в засушливых Мильской, Муганской и других степях. На границах возводились оборонительные стены и валы с военными поселениями вблизи них.
 
14. Сел. Джуга. Мавзолей Гюлистан, XIII в. Общий вид, план
 
15. Сел. Бабы. Мавзолей, XIII в. Южный фасад, разрез, план
Сохранились замки феодалов. В их облике, организации пространства, архитектурных формах и конструкциях отчетливо видны черты генетического родства с ранее сложившимся типом. Однако архитектура их отразила новые условия строительства. По-прежнему прямоугольник крепостных стен с барбетом и бойницами обрамляет
—стр. 388—
небольшой двор с мощным донжоном в центре. Средства обороны сосредоточены по верху стен и донжона, завершенных навесными бойницами и зубцами. Внутри донжоны также расчленены на ярусы, но их число увеличилось. Возросла их площадь и изменились конструкции — стрельчатые своды и плоские деревянные перекрытия вытеснили каменные купола. Не изменился и выразительный архитектурный облик замков. Богатая светотенями корона машикулей подчеркивает строгую гладь стен. Однако тщательно обработанную каменную кладку сменила получистая теска. Исчезли и ранее скудные элементы убранства.
16. Красный мост на р. Храм
Хорошо представлено мемориальное строительство того времени. Многообразие архитектурных типов обусловлено особенностями развития архитектуры в различных областях страны. Размах строительства в южных городах притягивал зодчих, не находивших работы в охваченных войной северных областях. Отсюда и распространение приемов каменного строительства в районах традиционной кирпичной техники. Возникают комплексы сооружений, часть которых строилась из кирпича, а часть из камня. В некоторых каменных зданиях зодчие своеобразно интерпретируют мотивы, известные ранее только по кирпичным сооружениям. О светском характере архитектуры мемориальных зданий свидетельствуют композиционные приемы, архитектурные формы и методы убранства, распространенные и в иных сооружениях.
Упрочившаяся тема башенных мавзолеев отчетливо характеризует новый этап развития. По-прежнему их особенностью является башенность. В композициях доминируют вертикальные членения, подчеркнутые вытянутостью пропорций, а также соотношением облицованного камнем цоколя, кирпичного корпуса и заостренного шатра. Характерна удлиненность порталов и динамика рисунка облицовки. По обыкновению помещения расположены одно над другим; полуподземная нижняя камера служит склепом. Богатое убранство фасадов контрастирует с аскетической строгостью интерьеров, в особенности верхних камер. Конический или пирамидальный шатер, подчеркивая стройность силуэта, защищает стрельчатый или эллиптический внутренний купол.
В равной мере эти особенности присущи мавзолеям и XII и XIV вв., подтверждая преемственность в развитии древних традиций. Однако приемы XII в. претерпевают некоторые изменения в XIV в. Отличается характер интерьера. Замкнутый объем верхней камеры с небольшим входом уступил место пространству, раскрытому на две или четыре стороны проемами, трактовка которых изменилась. Скромные малоприметные входы сменились объемно выделенными и декоративно подчеркнутыми порталами, которые стали наиболее эффектными элементами пространственных композиций. Всефасадность мавзолеев XIV в. связана с древней традицией центрических зданий, и выделение главного фасада в это время еще не наблюдается.
Существенно изменились приемы и средства убранства. В усложнившихся рисунках орнамента стилизованные растительные мотивы потеснили строгие и четкие линии геометрических узоров. Почерки «куфи», характерные угловатостью очертаний, сменяет свободная вязь «несха», легко переплетавшегося с живописными растительными узорами орнаментов. Вместо однотонных облицовочных блоков применяется облицовочная «рубашка» из кирпича различной фактуры и цвета, определившая парадную
—стр. 389—
многоцветность художественного образа мавзолеев XIV в. Орнаменты лапидарных надписей приобретают двоякое назначение, выполняя декоративные и религиозно-пропагандистские функции. Если на монохромных фасадах мавзолеев XII в. надписи размещались на фризах, порталах и обрамлениях граней, то в XIV в. четко начертанные краткие религиозные формулы, многократно повторяясь, полностью покрывают поверхности фасадов.
Архитектура культовых сооружений представлена крупными джума-мечетями Дербента, Маранда, Урмии и Султанин, а также небольшими квартальными мечетями Баку.
Архитектуру гражданского строительства характеризуют немногочисленные сооружения и сведения письменных источников. Расширение торговых связей Азербайджана, в особенности южных его областей, со странами Запада и Востока способствовало строительству дорог и связанных с ними придорожных и городских караван-сараев, водохранилищ и мостов. Рашид ад-Дин упоминает о строительстве «ильчи-хане» — специальных дворов для гонцов, а также о порядке размещения в городах новостроившихся караван-сараев. Сохранившиеся здания позволяют выявить некоторые общие черты организации внутреннего пространства и архитектурного облика. Замкнутый, как правило, прямоугольный двор по периметру обстраивался «стандартными» ячейками, которые предназначались для проживания купцов и хранения товаров. Каждая ячейка обычно состояла из купольного помещения с айваном, обращенным во двор стрельчатым проемом.
Объектами широкого строительства были бани, служившие одновременно местами общения и отдыха. Несмотря на особенности архитектуры каждой бани, в них прослеживается общность приемов организации пространства и системы отопления, роднящая их с банями других областей средневекового и эллинистического Востока. Для сокращения теплопотерь, а иногда и в зависимости от системы водоснабжения бани обычно заглублялись в землю. На невысоком, скромном фасаде выделялись только подчеркнутый арочным проемом вход и купола помещений. По приемам организации и связи внутренних помещений бани Азербайджана делятся на две группы.
Центром плана одной группы служат большие восьмиугольные залы-мыльни, соединенные системой переходов с помещениями других назначений и температур. В более простой группе бань помещения сложной конфигурации отсутствуют. Прямоугольные купальные залы соединялись короткими сторонами. В обеих группах график движения хорошо продуман и четко организован. Вода по залам, за редкими исключениями, не разводилась. К купальным залам примыкали специальные помещения с резервуарами, из которых черпалась горячая и холодная вода.
Для бань характерны: большая толщина наружных и внутренних стен, трудно прогревавшихся, но зато долго сохранявших тепло; небольшая высота помещений, которые вентилировались и скудно освещались через дырчатые фонарики в макушках куполов; строгость убранства интерьеров — вводился лишь несложный декор на переходах стен зал к опорным кольцам куполов. Мастерство зодчих определяли рациональность планировки и функциональные достоинства здания.
В архитектуре XIV в. четко прослеживаются ранее сложившиеся традиции. Сопоставление различных групп сооружений XII—XIV вв. выявляет черты несомненной преемственности, наблюдавшиеся в таких различных по назначению и архитектурному облику сооружениях, как феодальные замки или минареты северных областей страны и башенные или кубические мавзолеи южных районов. Однако показательны возросшие монументальность и парадность общественных, мемориальных и культовых сооружений, достигавшиеся приемами композиции и средствами убранства. Характерна тенденция к усложнению и декоративности архитектурных форм. Пропорции сооружений становятся более изысканными. Тщательно прорисовываются и выполняются архитектурные элементы, в особенности входных порталов, значение которых неизмеримо возросло.
Обязательным элементом едва ли не любого монументального сооружения становятся многоцветные керамические облицовки. Однако облицовочные рубашки не менее органично связаны со строительным массивом и подчинены архитектурному строю зданий, нежели блоки предшествующего периода. В орнаментике же наблюда-
—стр. 390—
ется иное явление. Интенсивность расцветки резных мозаичных наборов приводит к большей плоскостности узоров. Цвет превращается в одно из наиболее важных средств художественной выразительности. Известность азербайджанских зодчих и мастеров архитектурного убранства в XIV в. значительно выросла и имена их встречаются далеко за пределами родных городов— в Бурсе, Мешхеде, Каире, Герате, Багдаде, Конии, Самарканде, Шахрисябзе и т. д.
Промежуточным звеном в цепи до- и послемонгольских замков Апшерона является замок в сел. Нардаран. В центре обнесенного стенами двора стоит круглый донжон. Полуциркульного и стрельчатого очертания куполами он расчленен на три яруса, соединенные винтовыми лестницами. В нижнем этаже находится связанный с системой кягризов колодец. Надписи донжона содержат дату строительства — рамазан 700 г. х. (1301 г.), имя и титулатуру заказчика, а также имя зодчего — Махмуда сына Са’да, известного еще по двум характерным для архитектуры Апшерона зданиям — несохранившейся мечети с минаретом в пос. Ханлар и Молла-Ахмед — мечети в бакинской Крепости.
Значительно отличается от ранее построенного замок в сел. Мардакян (конец XIV в.) (рис. 17). Его мощный донжон (22 м) обеспечивал превосходный обзор окрестностей. Прямоугольный двор обрамлен семиметровой высоты стенами, углы и центры прясел которых укреплены глухими трехчетвертными и полукруглыми башенками. Вдоль банкета стен проходит пояс навесных бойниц и зубцов. Во дворе находится более трех десятков высеченных в материковом известняке кувшинообразных хранилищ и колодец с питьевой водой. Донжон расчленен на пять ярусов, освещенных узкими смотровыми оконцами. Его призматический объем усложнен угловыми трехчетвертными цилиндрами. На получистой кладке выделяются немногие щелевидные амбразуры и объемы машикулей. Суровость архитектурного образа подчеркнута жестко прорисованными грубоватыми деталями.
17. Сел. Мардакян. Замок, конец XIV в. Общий вид
Природные условия определили особенности плана и образа замка в сел. Рамана (рис. 18). Он венчает скалистый отрог, и многоугольник его стен является своеобразным продолжением обрывистых склонов. С востока, куда ведут пологие подходы, из их плоскости выступает портальный вход. Глухие полубашни на стыках и посреди фасадов стен повышали их прочность. Над внешней оградой высится мощный призматический донжон, углы которого также усилены трехчетвертными башенками.
У подножья Зангезурских гор, на окраине села Карабаглар (Нахичеванская АССР), сохранились мавзолей и минареты сильно разрушенного ансамбля (рис. 19). Усложненный сомкнутыми полуцилиндрами корпус мавзолея стоит на цоколе, облицованном каменными плитами. Бирюзовые и шлифованные кирпичи образуют сетку квадратов, заполненных орнаментом повторяющегося религиозного изречения. Над ним виднеются фрагменты сталактитового карниза. Наружное коническое покрытие и каменный внутренний купол не сохранились. Эффектны порталы мавзолея; своей пространственностью выделяется северный. Его подъарочное пространство заполнено сложной системой сталактитов, подчеркивающих упругий абрис архивольта. Вход в верхнюю камеру фланкировали выступы — остатки двусторонней распашной лестницы, которая вела в верхнюю 12-гранную камеру. Стены обработаны плоскими пиляст-
—стр. 391—
рами, соединенными стрельчатыми арками. Переходом к внутреннему куполу служит несложная система сталактитов.
 
18. Сел. Рамана. Замок, XIV в. Общий вид, план
В ансамбль ведет вход, фланкированный минаретами. Фасады их оснований обработаны узорчатой кладкой. Переходом к цилиндрическим стволам служит небольшой восьмигранник. Особенности плана сооружения, остатки стен которого обнаружены между минаретами и мавзолеями, напоминают ханегу, которые нередко строились возле захоронения какого-либо почитаемого лица. На месте мавзолея (XIV в.), видимо, было другое подобное сооружение, связанное с ханегой (XII в.) назначением и единством архитектурного замысла. Ансамбль, вероятно, обладал сходством с комплексом сооружений Нахичевани.
 
19. Сел. Карабаглар. Архитектурный ансамбль, XII—XIV вв. Общий вид, план
Карабагларскому мавзолею близок мавзолей в Барде (рис. 20), построенный в 1322 г. мастером Ахмедом сыном Эйюба ал-Хафиза ан-Нахичевани. Мавзолей стоит на каменном цоколе, и его цилиндрический корпус покрыт облицовочной рубашкой из бирюзового и хорошо шлифованного кирпича. Рисунок облицовки завершает фриз с фрагментарно сохранившейся надписью из корана. Молочно-белые буквы несха и бирюза растительных плетений вырисовываются на темно-синей глазури. Ячейки сталактитового карниза над фризом также декорированы наборной мозаикой. Наружный кони-
—стр. 392—
ческий шатер и стрельчатый внутренний купол ныне восстановлены.
Мавзолей по обыкновению состоит из двух помещений. В верхнюю камеру ведут два портала. Северный значительно выступает из стены, в то время как уступающий размерами южный повторяет абрис корпуса. Склеп покрыт крестовым стрельчатым сводом, зеркала которого декорированы полихромной мозаикой. Стены верхнего 10-гранника обработаны плоскими стрельчатыми нишами, над которыми проходит сталактитовый карниз.
 
Выразительность образа мавзолея определяют целостность композиционного замысла и законченность архитектурных форм. В цепи башенных мавзолеев Азербайджана его ближайшими аналогами служат мавзолеи Салмаса и Хиова, а также позднее перестроенные мавзолеи Шейх-Сефи в Ардебиле и Имам-заде в Старой Гандже. Эта тема использована и в каменном мавзолее Мир-Али в сел. Ашаги-Вейсэлли (рис. 21).
Ахмедом сыном Эйюба, видимо, построен мавзолей Ахсадан-баба в той же Барде, отличающийся редкой формой плана склепа — шестиконечный крест, и богатством мозаичного убранства интерьера (рис. 22).
—вклейка—
Азербайджан. Сел. Карабаглар, XII—XIV вв.
—стр. 393—
21. Сел. Ашаги-Вейсэлли. Мавзолей Мир-Али, XIII в.
Своеобразен мавзолей в сел. Хачин-Дорбатлы (рис. 23). На невысоком трехступенном цоколе стоит завершенный пирамидальным шатром 12-гранник. Ребра его отбиты узенькими пилястрами, с капителями, близкими формам деревянного зодчества. Крупный орнамент фриза подчеркнут цветом. На гранях корпуса размещены проемы вытянутых пропорций или декоративные ниши, верх которых заполнен сталактитами. Палевый тон кладки хорошо оттеняет темно-красный и глуховато-зеленый тона, которыми окрашены сталактиты и орнамент фриза и ниши. Интересны изображения над частью ниш и проемов. Их тематический круг обычен — терзающий лань хищник, крылатый грифон, леопард, несущиеся олени и косули.
 
Над полуподземным склепом находится крестообразная камера. Великолепен ее многоярусный сталактитовый свод, к которому примыкают сталактитовые заполнения ветвей креста. В северном торце расположен вход, а на южном — михраб. Скромная надпись над входом, обрамленным цепочкой резных розеток, содержит имя погребенного, дату строительства — 714 г. х. (1314 г.) и имя зодчего — устад Шахбензер. Как и михраб, надпись свидетельствует о том, что заказчик был мусульманином. Тем не менее в архитектуре мавзолея немало элементов, говорящих о связях с зодчеством соседних областей.
—стр. 394—
Композиция и облик его встречают близкие параллели в мемориальном зодчестве Малой Азии. Показательны также рисунок и конструкция «зонтичного» покрытия, прием обработки входа, трактовка сталактитов, не говоря уже об изображениях живых существ, редких в убранстве памятников Азербайджана. Архитектура мавзолея расширяет представления о связях мусульманского и христианского мира в искусстве Переднего Востока.
 
23. Сел. Хачин-Дорбатлы. Мавзолей, 1314 г. Общий вид, план, разрез
Известно немало небольших квартальных мечетей, пятничных же, или соборных, — меньше. В конце XIII в. была построена мечеть в пос. Ханлар, сравнительно недавно разрушенная. Сводчатый зал ее разделяла подпружная арка. Киблу отмечали богато декорированный михраб и минбар. На южной же стене находилась надпись на арабском языке с именем зод-
—стр. 395—
чего —Махмуда сына Са’да. Изысканностью пропорций и изяществом элементов минарет выгодно отличался от предшествующих минаретов — Сынык-кала и ханеги на р. Пирсагат.
24. Дербент. Джума-мечеть, 1368 г. Разрезы и план
В XIV в. сложился современный облик огромной джума-мечети в Дербенте (рис. 24). Древние ее элементы позволяют полагать, что это перестроенный в VII в. христианский храм, что подтверждается строительными особенностями и базиликальным планом здания, свойственным культовым сооружениям Кавказской Албании и сопредельных областей. Поврежденную землетрясением мечеть в 1368 г. отстроил зодчий устад-бенна Тадж-ад-Дин ал-Бакуи, как и другие бакинские архитекторы, привлеченный к строительству Дербента. Молельный зал (70×20 м) расчленен двумя рядами колонн, соединенных стрельчатыми арками. В пристроенном квадратном зале, покрытом сферическим, с заостренной макушкой куполом, находится михраб. По его оси в центральном нефе выделено также покрытое куполом помещение, видимо, максура — место представителей Ширваншахов или местных феодалов. Мечеть выходит на вымощенную каменными плитами просторную площадь, на противоположной стороне которой в XV в. построено большое медресе, обращенное к ней стрельчатой аркадой худжр.
АРХИТЕКТУРА АЗЕРБАЙДЖАНА XV в.
Значительную роль в истории Переднего Востока XV в. играли государства Ширваншахов, Кара- и Ак-коюнлу. Ширван охватывал земли «от пределов Шеки до Баб-ал-Абваба со всеми городами» (Мирхонд). Основным ядром государства Кара-и Ак-коюнлу был Южный Азербайджан, до Куры на севере, включавший значительные области Закавказья, а также Диарбекир, арабский и персидский Ирак, Луристан, Фарс и Кирман.
Евразийские торговые пути по-прежнему пролегали преимущественно через южные области страны, в связи с чем свое значение сохранили Тебриз, Марага, Ардебиль и другие города. На севере широкую известность нефтью, солью, шафраном и ткацким производством приобрел Баку, затмив столицу Ширвана — Шемаху и основной порт на Каспии — Дербент. Шемаху прославил «самый лучший шелк», который вывозился во многие города Востока и Запада. Шелковыми тканями славилась Ганджа, а Нахичевань была известна художественными изделиями из дерева и керамики. Как и прежде, исключительное место в экономике страны занимал Тебриз, значение которого еще более возросло после разрушения Астрахани и Багдада. Географическое положение Азербайджана, природные богатства, относительно высокий уровень развития производительных сил, а также внешнеполитическая обстановка, которая объединяла ряд европейских и азиатских государств, обусловили расширение и укрепление торговых и дипломатических связей. Во второй половине XV в. установились дипломатические отношения между Ширваном и Русью.
Подъем экономики вызвал размах строительства. Однако архитектурная практика того времени связана не столько с возникновением принципиально новых приемов композиции, архитектурных форм и конструкций, сколько с совершенствованием ранее сложившихся. Об особенностях
—стр. 396—397—
  
—стр. 397—
архитектурного развития страны позволяют судить памятники зодчества, среди которых выделяется дворцовый ансамбль в Баку.
Существенно разнятся виды мемориальных сооружений. Наряду с башенными и кубическими мавзолеями, широко представленными в строительстве предшествующего времени, возникли новые виды, для которых характерно расширение функций здания, вызвавшее развитие и усложнение планов. Группа «купольных гробниц» включает различные сооружения — усыпальницу Ширваншахов в Баку, скальную гробницу в Маразах и имарет в сел. Балахана. В архитектурном облике башенных и кубических мавзолеев проявились черты, присущие новому этапу архитектурного развития. Торговые связи Ширвана вызвали строительство большого количества рабатов, овданов, крытых рынков. Купеческие подворья служили также местом торговых сделок. Купцы из одного и того же города обычно создавали в каком-либо караван-сарае центр своеобразного землячества, чем и объясняются их и поныне бытующие наименования — тебризский, индийский и т. д.
Назначение караван-сараев определило устойчивость вошедшего в традицию плана, широко распространенного в строительстве многих стран Переднего Востока. Замкнутый, обычно прямоугольный, просторный двор, иногда с бассейном — хаузом — в центре обрамлен небольшими однотипными
—стр. 398—
помещениями — ячейками, располагавшимися в один-два яруса. Внешний вид караван-сараев сохранял черты оборонительных сооружений — глухие стены с массивными башнеобразными выступами, повышенные надвратные части с хорошо защищенными воротами. Караван-сараи у речных переправ порой располагались в береговых устоях мостов. В каждом отдельном случае упрочившаяся схема организации приобретала особенности, связанные с конкретными условиями строительства. Как правило, караван-сарай располагал колодцем или водохранилищем — овданом.
26. Баку. Ансамбль дворца Ширваншахов. Восточные ворота, XVI в.
В XV в. завершился один из длительных этапов развития различных типов зданий. Особую отточенность, а подчас и изысканность приобрели черты, уже встречавшиеся в архитектуре XIV в. Парадность и торжественность архитектурного облика общественных, культовых, мемориальных и дворцовых сооружений возросла благодаря совершенствованию приемов композиции и обогащению средств архитектурного убранства. Акцентируемые порталы еще не утрачивают тектонической связи со зданием и не превращаются в самостоятельную архитектурно-декоративную форму, но для XV в. уже свойственно их выделение всеми средствами архитектурно-художественной выразительности.
Пространственным композициям присуща монументальность и подчеркнутая статичность, определяемая архитектурным строем и характером пропорционирования. Локальные условия строительства диктовали выбор симметричного или асимметричного решения. Первое избиралось при «островном» положении зданий, второе — в тех случаях, когда здание размещалось в более или менее плотно застроенном районе.
По-прежнему примечательны обусловленность членений фасадов организацией внутреннего пространства и тектоничность архитектурных форм. Помимо объема и формы, портальные композиции подчеркивались трактовкой арочных проемов со сложными сталактитовыми заполнениями конх, эффектными перепадами рельефа и живописными контрастами светотени. Широко применялись курватуры, устранявшие зрительные искажения архитектурных форм. Богата и многообразна орнаментика. Наряду с многоцветными изразцовыми выкладками не менее распространена художественная резьба по камню, концентрировавшаяся в наиболее ответственных местах. Живописный растительный орнамент почти повсеместно вытеснил четкие геометрические узоры.
Изучение сооружений дворцового ансамбля Ширваншахов в Баку (дворец, диван-хане, так называемая старая мечеть, мавзолей «дервиша», восточный портал, дворцовая мечеть, усыпальница, баня и овдан), группирующихся вокруг расположенных в различных уровнях дворов, позволило установить особенности его формирования и очередность строительства (рис. 25). Ансамбль возник на издревле обжитом холме бакинской Крепости, выбор которого объясняет его исключительно выигрышное местоположение — близость к превосходной естественной гавани, обеспеченность водой, широкий обзор окрестностей.
Застройка сложной по рельефу небольшой территории не была подчинена единому
—стр. 399—
27. Баку. Ансамбль дворца Ширваншахов. Диван-хане, XV в. Общий вид, портал, фрагмент дворика, план
—стр. 400—
архитектурному замыслу. Однако при строительстве сооружений, которое, кстати, велось с небольшим разрывом во времени, зодчие учитывали назначение каждого и функциональную связь между ними, а также целостность постепенно слагавшегося архитектурного ансамбля. Живописность сочетания большого числа геометрически четких архитектурных объемов отнюдь не хаотична. Постепенно создавался ряд замкнутых, последовательно раскрывающихся архитектурных перспектив. Художественная целостность ансамбля определяется не только продуманностью расстановки отдельных зданий, но и стилистическим единством, присущим ширванскому архитектурному кругу.
Значительная часть дворцовой территории ныне окружена крепостными стенами, частично возведенными в середине XIX в. Есть сведения о связи ее с улицами города. Можно предполагать, что ранее стены охватывали значительно большую территорию, позволяя разместить помещения для челяди и служб. Верхний двор, связанный с зданиями дворца и диван-хане, предназначался для официальных церемоний. Нижний двор обладал интимным характером. Его восточная часть, к которой обращена дворцовая мечеть и усыпальница, использовалась для более торжественных случаев, нежели второй участок с входом в женскую молельню мечети и на территорию бани и овдана. Трудно установить назначение южного двора. На нем располагались ныне несуществующие мечеть с примыкающим к ней мавзолеем Яхья Бакуви. С улицы во двор вел проход, в XVI в. подчеркнутый монументальным порталом восточных ворот (рис. 26). Из первого этажа дворца в южный двор сделаны второстепенные выходы. Лестница с «ползучим» сводом соединяла его с верхним дворцом, а пологий пандус вел к восточному порталу дворцовой мечети и проходу на нижний двор.
В идентичной планировке двух этажей сложной конфигурации здания дворца более пятидесяти помещений. Этажи соединялись тремя узкими винтовыми лестницами в толще стен. Главный зал связан с остальными помещениями небольшим восьмиугольным залом, служившим вестибюлем. Четыре проема из него вели в различные помещения, а два — к лестницам. Комнаты первого этажа, видимо, имели служебное назначение, в то время как помещения второго этажа были парадными. Среди них выделяются южный и восточный залы с «фонарями», откуда открывалась великолепная панорама залива. Уступчатый абрис плана объясняется стремлением зодчего к возможно большей освещенности помещений. Этой цели служили и двусветные окна верхнего этажа, характерные для жилых зданий Апшерона.
28. Дербент. Орта-капу, XI—XV вв. Общий вид
Архитектуру дворца со зданиями ансамбля роднит асимметричность композиции, выделение входного портала, лаконичность четких архитектурных объемов. Наряду с этим в ней отсутствуют элементы декора. Гладь больших плоскостей подчеркнута забранными шебеке небольшими проемами, а также чередованием узких и широких рядов кладки, различных по цвету и фактуре. Обращенное к парадному двору здание отличается от зданий более интимного
—стр. 401—
характера, скрытых в глубине внутренних дворов. Здесь естественна величественность, свидетельствующая не только о богатстве, но и мощи владельца. Привлекает изысканность пропорций портала и безупречное качество каменных работ.
За оградой верхнего двора находится диван-хане (рис. 27). Посреди небольшого замкнутого дворика на полутораметровом стилобате стоит восьмигранная ротонда. Центральный ее зал пятью сторонами выходит на стрельчатую аркаду с колоннами своеобразного ордера. Граненый каменный купол вытянутых очертаний служит наружной оболочкой двойного покрытия зала. Дворик также обрамлен с трех сторон стрельчатой аркадой, но ордер ее — меньшего размера и помещен на более низком основании.
Западная грань ротонды трактована эффектным порталом, нишу которого завершает изящный ребристый полукупол, опирающийся на сложную систему сталактитов. Тимпаны и надпроемные плоскости покрыты тонкой резьбой по камню. За порталом находятся «сени», соединяющие центральный зал, размещенный в стилобате, склеп и небольшие двухъярусные службы. Отлично найдены масштаб компонентов сооружения, их внутренние соотношения. Главным звеньям композиции органически подчинены второстепенные. Особенно показательна трактовка определяющего архитектурный строй ордера. Дворовая колоннада подчинена торжественно высящейся на мощном стилобате ротонде. Их взаимосвязь логически выражена в соразмерности примененного ордера, разнице высот постаментов. Повторяясь, архитектурные формы подчеркивают главенствующее значение ротонды.
 
29. Баку. Ансамбль дворца Ширваншахов. Усыпальница, 1435 г. Зодчий Али. Общий вид, план
Диван-хане — один из немногих памятников Азербайджана, в композиции которых важное место принадлежит отдельно стоящей колонне. Формы ордера соответствуют монументальности образа; пропорции связаны с воспринимаемой нагрузкой; тонкое чувство материала определило характер убранства. Некоторой параллелью ордеру диван-хане служат колонны портика ворот Орта-капу в Дербенте (рис. 28). Кроме того, своеобразной аналогией
—стр. 402—
ротонде является мавзолей Баяндара в Ахлате, построенный зодчим Бабаджаном в 882 г. х. (1477—1478 гг.). Его особенность — открытая колоннада верхнего яруса, трактовка и пропорции элементов которой ассоциируются с ордером диван-хане. В качестве близкой аналогии отметим мемориальный комплекс Мама-хатун в Терджане (1246 г.), где тождественный композиционный замысел интерпретирован в иных архитектурных формах.
О назначении диван-хане, построенного во второй половине XV в., имеются две точки зрения. Исходя из названия сооружения предполагают, что это официальная часть дворца, приемный зал, в противоположность внутренним покоям. Особенности же композиции ротонды, плана и наличие нижнего яруса послужили основой другого мнения — признания диван-хане мемориальным сооружением.
Усыпальница и мечеть находятся в глубине нижнего двора (рис. 29, 30). Выразительность образа первой определяется ясностью композиции и строгостью трактовки форм. Традиционны для ширванского художественного круга контрасты светотени, противопоставление вертикальных членений горизонтальным, а также гладь больших каменных поверхностей и кружева резного орнамента. Стрельчатая арка в глуби портала ведет в вестибюль, по сторонам которого расположены небольшие службы. Внутренний объем занимает зал, к подкупольному квадрату которого примыкают покрытые стрельчатыми сводами глубокие ниши. Несколько заостренный купол опирается на несложные паруса. Интерьеры усыпальницы аскетичны. Кроме членящих купол изящных долек и каменных шебеке в небольших проемах, других элементов убранства нет. Однако зал некогда был отделан богаче.
 
30. Баку. Ансамбль дворца Ширваншахов. Дворцовая мечеть, 1441 г. Общий вид, план
Портал усыпальницы принадлежит к лучшим в азербайджанском зодчестве. Превосходных пропорций объем прорезает линию карнизных плит, вырисовываясь на фоне прежде облицованного изразцами стрельчатого купола. При всем своем своеобразии по композиции и приемам убранства он сходен с порталом диван-хане. Глубокую нишу портала завершает стрельчатый полукупол с рубчатой поверхностью. Его основание покоится на развитом поясе сталактитов. Над замком арки, архивольты которой покрыты стилизованным растительным орнаментом, расположены выполненные изящным несхом коранические надписи. В отличие от тимпанов портала диван-хане с их сложным переплетением спиралевидных завитков композиционной осью служит реалистически трактованная растительная ветвь. Медальоны тимпанов содержат искусно вплетенное в орнамент имя зодчего — ме’мар Али. Дату построй-
—стр. 403—
ки — 839 г. х. (1435—1436 г.) — сообщает двустрочная надпроемная надпись.
В южной части дворика находится дворцовая мечеть. Статичность ее объемов, завершенных слегка заостренными куполами, оттенена стройным минаретом. В прямоугольный план вписаны большой и малый (женский) молельный залы и небольшие служебные комнаты. Назначение здания и его расположение определили устройство входов. Порталом выделен северный вход, обращенный к усыпальнице. Более скромен портал восточного входа, предназначенного для ширваншаха и его окружения, спускавшихся из дворца по полуподземному проходу. Западный вход, который вел в женскую молельню, не выделен никак. Он обращен к участку, где находилась баня, овдан и, видимо, другие службы.
Центром здания служит двусветный зал, покрытый несколько заостренным куполом на сферических парусах. К нему обращены глубокие сводчатые помещения, придавая плану традиционную крестообразную форму. Между ее ветвями размещены два яруса небольших служб, соединенных винтовыми лестницами. В южном торце находится скромный михраб со стрельчатым куполом. Интерьеры мечети скромны. Гладь стен оживляют каменные решетки оконных проемов и пояс плоских стрельчатых арочек на барабане большого купола. Привлекают внимание пропорции молельного зала, а также многообразие сводчатых и купольных покрытий.
 
31. Баку. Ансамбль дворца Ширваншахов. Мавзолей Сейида Яхья Бакуви, XV в. Общий вид, разрез, план
Поодаль от дворца, на южном дворе стоит небольшой мавзолей, известный как «мавзолей дервиша», названный так по имени якобы погребенного в нем придворного астронома Сейида Яхья Бакуви (рис. 31). Мавзолей состоит из подземного склепа и большего объема верхней камеры. Ее восьмигранник небольшими тромпами переходит в барабан, покрытый куполом с трехцентровой образующей. Три небольших проема забраны узорчатыми каменными решетками. На северной грани находится вход, который вел в несохранившуюся мечеть. Среди сходных мемориальных сооружений — мавзолей близ Агдама (XIV в.), шейха Дурсуна (XIV в.) и более поздние в сел. Калахана (XVII в.) и др. — мавзолей Яхья Бакуви наиболее совершенен и, возможно, служил прототипом для провинциального строительства того времени.
—стр. 404—
 
Восточнее нижнего двора находятся баня и овдан, отделенные от верхних дворов ансамбля усыпальницей и мечетью. Над уровнем земли возвышались купола, покрывавшие наиболее крупные помещения бани. Организацией плана предусматривалось сохранение необходимой температуры в зависимости от назначения помещений. Горячий воздух, подававшийся из топливника по жаропроводящим каналам, обогревал полы и лежанки. Остатки купольных и сводчатых покрытий свидетельствуют о высоком уровне строительства, обычном не только для мемориальных и культовых, но и чисто утилитарных зданий.
Интересна «Ханская дача» в сел. Нардаран — одна из летних резиденций Ширваншахов. К морю обращена глубокая стрельчатая ниша — эйван, широко раскрывающая центральный зал, напоминая дворцовые сооружения сасанидского Ирана. Гладь фасадов оттенена расположенными в два яруса удлиненными световыми проемами. Абрис стрельчатого купола над залом схож с куполом дворцовой мечети. Архитектурные формы просты и лишены убранства, кроме несложных сталактитов на пятах подпружных арок зала.
Неподалеку от Шемахи, на площадке, высеченной в почти отвесной скале, стоит небольшая двухъярусная усыпальница, изве-
—стр. 405—
стная как гробница Дири-баба (рис. 32). Бо́льшую часть первого этажа занимает помещение со стрельчатым сводом. Просторный зал второго этажа по площади равен нижним комнатам. Зал покрыт сферическим, слегка заостренным куполом. Один из его световых проемов выходит на главный — южный фасад, а остальные — на запад и восток. Небольшие проемы в северной стене ведут в грот в скале, служивший местом погребения лица, в честь которого возведена усыпальница. Параллелью Дири-баба является мазар Парау-биби, расположенный в северо-западном Копетдаге, неподалеку от рабата Ферава, сходный местоположением и некоторыми особенностями плана.
Строгость архитектурных объемов Дири-баба прекрасно оттенена горным пейзажем. Тонко прорисованы элементы убранства, а орнаментика тромпов не уступает резьбе сооружений бакинского ансамбля. На одном из тромпов сохранилась часть надписи: «...сын устада Гаджи». Украшением служил декоративный фриз фасада с фрагментом надписи датированным 805 г. х. (1402 г.), а также именем каллиграфа — Дервиш.
 
Шедевр кирпичного зодчества Азербайджана — Голубая мечеть в Тебризе (рис. 33). Ее архитектура свидетельствует о зрелости стиля. Для нее одинаково показательны продуманность плана, совершенство уже наблюдавшихся приемов композиции, интерпретация широко распрост-
—стр. 406—
раненных архитектурных мотивов и форм и изысканность богатейшего убранства. Своеобразный план центрально-купольного здания не встречает прямых аналогий в культовом строительстве Азербайджана. Близкая его параллель — Зеленая мечеть (Йешиль-джами) в Бурсе, в возведении которой участвовало много мастеров из Тебриза.
Композиционным центром служит главный, квадратный зал (16×16 м), некогда покрытый сферическим куполом. С трех сторон его окружают просторные галереи, расчлененные арочными переходами на несколько помещений, также покрытых куполами. За ним находится второй, несколько меньший купольный зал (9×9 м), являвшийся святилищем. В его торце находился михраб. Главный зал соединен с обходными галереями и малым залом стрельчатыми проемами. Они трактованы одинаково, кроме выделяющегося богатством убранства портала, ведущего в малый зал. Голубая мечеть славится многообразием великолепного убранства фасадов и интерьеров. Строителем мечети, видимо, был Ниматулла сын Мухаммеда ал-Бавваба, который был также автором узоров керамического убранства и руководил их выполнением.
В середине XV в. построено медресе в Дербенте (рис. 34). Вытянутый ряд худжр образует ограждавшую двор мечети глухую стену. Ее прорезали два небольших сводчатых прохода, расположение которых продиктовано особенностями участка. Архитектура медресе обычна. Ритмически четкий ряд эффектно затененных стрельчатых айванов служит фоном для объемно и архитектурно подчеркнутых порталов центральной худжры и проходов. Трактовка порталов, рисунок и характер обрамления стрельчатых арок, приемы каменной кладки не оставляют сомнений в принадлежности медресе к ширванскому архитектурному кругу.
34. Дербент. Медресе, XV в.
Организацией пространства и формами типичен караван-сарай Сангачал (рис. 35). Его облик определяется прямоугольником глухих стен, стыки и оси которых закреплены небольшими полубашнями. Архитектура строга и лишена декора. Обычны для северных областей чередование тщательно выведенных широких и узких рядов кладки, выступающая плита карниза и массивные каменные водостоки. В центре главного фасада возвышается большой портал. Показательно, что единство стиля роднит различные по назначению и характеру сооружения — дворцовые («Ханская дача» в сел. Нардаран), культовые (дворцовая мечеть в Баку) и общественные (караван-сарай Сангачал).
35. Сел. Сангачал. Караван-сарай, XV в. План I этажа
Снабжение каравана водой было так же существенно, как и его защита. В каждом караван-сарае, в том числе и сангачальском, был либо колодец, либо овдан, которые располагались и вдоль всего караванного пути. Водосборники — овданы, как правило, находятся на большой глубине. К их сводчатым помещениям ведут покрытые «ползучими» сводами пологие лестницы. Отверстия в замке стрельчатых сводов служат для вентиляции подземелий. На поверхности земли они обычно отмечены небольшими сооружениями с входными стрельчатыми проемами.
18 января 2022, 23:53
0 комментариев
|
|
| tehne.com © 2011—2024 Все права защищены. |
Если у вас есть интересная для нас
информация – пишите на почту [email protected] |
|
Сайт разработан
Лабораторией дизайна «Pixel»© 2012 |
Комментарии
Добавить комментарий