Архитектура Франции. 1918—1970

 

 

 

 

—стр. 76—

 

Двадцатилетие между первой и второй мировыми войнами было для Франции временем становления новой архитектуры, основные течения которой в значительной степени определяют формы французского строительства сегодняшнего дня.

 

Первая мировая война ускорила формирование нового направления, обострив социальные противоречия и выдвинув на первый план неотложные задачи крупного масштаба. Возникла настоятельная потребность в новых материалах и эффективных методах строительства. Архитектура этого времени развивалась в условиях революционного подъема в послевоенной Европе. В центре внимания архитекторов встали такие вопросы, как градостроительство и жилище, вопросы переустройства материальной среды обитания человека.

 

Среди социально-экономических явлений первой половины XX в. во Франции два момента выделяются как наиболее важные: заметное развитие государственного капитализма и то влияние, которое начинают оказывать рабочий класс и его борьба на материальную и духовную жизнь страны. Элементы планомерности и оперирование «большими величинами», характерные для эпохи монополистических объединений, создают основу для строительства на более или менее значительной территории, по единому проекту, единой администрацией. Этому способствуют и капиталистическая концентрация в области городских земельных отношений, и тенденция к застройке укрупненными массивами, обеспечивающими наибольшую прибыль монополистическим объединениям. С другой стороны, непрекращающаяся борьба рабочего класса вынуждает государство и муниципалитеты расширять строительство, рассчитанное на обслуживание более широких масс населения. Это оказывает свое влияние на формы строительства и его масштабы, на требования, предъявляемые к планировке зданий, их размещению на участке, положению в квартале, их объемному построению и облику, создавая предпосылки для выработки новых архитектурных приемов и форм.

 

Сильное влияние на ход развития французской архитектуры с начала века оказывал прогресс в области строительной техники, отвечавший усложнению требований строительных программ, в первую очередь в сфере промышленных зданий. Формы последних, свободные от стилизаторства и предвзятых академических схем, сыграли определенную роль и в становлении новой архитектурной эстетики. Экономический кризис 1930 г. замедлил технический прогресс и обусловил возврат к традиционным материалам и методам работ. Но возможности, заложенные в железобетоне как материале архитектуры, преимущества стандартизации и заводского изготовления сборных элементов, появление таких конструкций, как рамная (со значительно уве-

 

—стр. 77—

 

личенными пролетами и ненесущим заполнением) и консольная (с большим выносом), уменьшение массы стены, ее толщины, плоская крыша — все эти новшества, дающие большую свободу в проектировании, были подхвачены и восприняты архитекторами нового направления. Они послужили толчком к развитию теоретической мысли, к обоснованию принципов новой архитектуры, которая начала складываться во Франции в первом десятилетии XX в., архитектуры, проникнутой стремлением ответить на новые материальные и духовные нужды общества, базирующейся на отказе от использования любых ранее сложившихся стилевых систем и максимальном использовании современной техники. Это появление новой концепции было закономерным явлением, вызванным всем ходом развития общественной жизни Франции, и в отличие от различных стилевых течений XIX — начала XX в. означало коренную перемену архитектурного мировоззрения.

 

Годами накапливающиеся противоречия между современными требованиями жизни, быстротой технического прогресса и обветшавшими архитектурными концепциями уже не могли быть разрешены в рамках эволюционного изменения традиционных стилевых систем. Общее движение «новой» архитектуры в сторону «антидекоративизма», лаконичности, оголенности форм было обусловлено рядом причин. Во многом оно явилось продолжением и развитием того, что было заложено в рационалистическом течении французской архитектуры, сильная струя которого пробивала себе путь на протяжении всей второй половины XIX в. Новое течение выросло на отрицании стилизаторства и ретроспективизма и в этом отношении было подготовлено модерном. С одной стороны, оно базировалось на реальной основе прогресса строительной техники, с другой — испытывало на себе влияние чрезмерного увлечения «машинной техникой» вообще, проявлявшееся в ее эстетизировании, а иногда и в прямом подражании машинным формам, формам пароходов, самолетов, автомобилей. Наконец, новые, архитектурные теории складывались в тот период во Франции под сильным влиянием течений живописи, что наложило заметный отпечаток на конкретные формы, в которых они воплощались.

 

Если признаки нового направления проявлялись во Франции в различных формах на протяжении последних десятилетий XIX в. и в начале XX в., то лишь после первой мировой войны они вылились в форму законченных архитектурных кредо. Этому способствовало и усиление обмена творческим опытом, взаимовлияния тех архитектурных теорий, которые возникали почти одновременно в различных странах Европы. Во Франции эти теории связываются в первую очередь с творчеством Ле Корбюзье, давшего в ярких, полемически заостренных формулах выражение передовых архитектурных идей своего времени.

 

В июне 1928 г. в Ла Сарра (Швейцария) состоялся I Международный конгресс современной архитектуры (CIAM)¹ — организации, в создании и дальнейшей работе которой важную роль сыграли французские архитекторы: Ле Корбюзье, П. Жаннере, А. Люрса, П. Шаро, Г. Геврекиан. Неотделимы от истории французской архитектуры межвоенного двадцатилетия также имена О. Перре, Т. Гарнье, А. Соважа, Р. Малле-Стевенса, Ж. Пенгюссона, Э. Бодуэна, М. Лодса. Некоторые из них, как О. Перре или Т. Гарнье, внесли значительный вклад во французскую архитектуру еще в довоенные годы, творчество других всецело принадлежит более позднему периоду.

 

В целом 1918—1945 годы были временем осознания неотложности задач, стоявших перед архитекторами в наиболее важных областях строительства, первых шагов в их разрешении, первых реализаций в плане «новой» архитектуры и большой работы творческой мысли в теоретической разработке вопросов.

 

***

 

В 1918—1945 гг. во Франции упрочивается и получает признание понятие градостроительства как науки (urbanisme) в отличие от градостроительного искусства (art urbain), распадающегося под напором того сложного комплекса функций, который становится предметом современного градоустройства. Обнародование в 1919 г. закона Корнюдэ, по которому каждый населенный пункт с количеством жителей более 10 тыс. обязан был иметь план устройства и развития, явилось итогом длитель-

____________

¹ Congrès Internationaux d’Architecture Moderne.

 

—стр. 78—

 

ной теоретической подготовки и двенадцатилетней борьбы прогрессивных сил за его принятие. Это был первый законодательный акт, направленный на реализацию современных градостроительных установок.

 

С 1915 г. во Франции создаются и реорганизуются научные учреждения и учебные заведения специально градостроительного профиля. Возникает ряд смежных с градостроительными дисциплин, обществ, журналов. Около 1930 г. складываются понятия планировки сельских местностей, районной планировки и планировки в национальном масштабе. Развитию теоретической мысли в области градостроительства способствовало усиление международных связей — живого обмена мнениями и опытом, проявившееся в конгрессах, выставках, в создании международных организаций. Но если обратиться к тому, что в этот период было осуществлено во Франции на практике, то результаты оказываются незначительными.

 

Главной и неотложной задачей, вставшей перед Францией в 1918 г., были ликвидация последствий войны и восстановление разрушенного хозяйства. Градостроительство межвоенного периода в основном было ограничено двумя направлениями: восстановительными работами в разрушенных войной городах¹ и созданием новых жилых комплексов, рабочих поселков и небольших городов-спутников, объединяемых под названием «ситэ-жарден».

 

В первые годы после окончания первой мировой войны во Франции была сильна тенденция восстанавливать разрушенные города в старых формах (особенно в отношении сколько-нибудь значительных зданий) с введением отдельных улучшений за счет небольших рядовых построек. Новые городские районы часто добавлялись механически, по примеру уже существовавшей застройки, без необходимой заботы об определении в каждом из проектов развития города его социальной структуры, масштаба и особых постоянно действующих факторов.

 

В 1919 г. был объявлен открытый конкурс на план устройства и развития Парижа, ставший, по существу, конкурсом идей.

 

Упразднение старых фортификаций (закон 1919 г.) открывало возможности для планомерного использования значительной территории города. Эта возможность была упущена безвозвратно: первоначальная идея создания широкого зеленого пояса на месте бывших укреплений натолкнулась на яростное сопротивление владельцев участков и зданий в зоне, где предполагалось запретить строительство. Большая часть переданных городу земель была к 1934 г. застроена многоэтажными жилыми зданиями, образовавшими большие каменные массивы на месте предполагавшейся зеленой полосы. Один из немногих интересных осуществленных проектов планировки этой зоны относится к территории, включающей Университетский городок по соседству с парком Монсури. Осуществлена была также кольцевая магистраль (длиной 72 км) по линии бывших укреплений для вывода транзитного движения в обход перегруженных узких радиальных улиц и центра Парижа. Основные пересечения этой магистрали с главнейшими улицами были решены в двух уровнях.

 

Вслед за Парижем старые укрепления были упразднены и в ряде других городов Франции (Лионе, Лилле, Страсбурге, Тулоне, Бельфоре, Вердене, Бресте, Филиппвилле и др.). И здесь возможности озеленения и благоустройства далеко не всегда были использованы, и полученная в результате сноса укреплений территория чаще всего была поглощена застройкой.

 

Среди проектов устройства и развития городов, появившихся во Франции в 1918—1939 гг., значительный интерес представляют две работы. Одна из них — проект реконструкции центральной части Парижа, известный под названием «План Вуазен» — экспериментальный проект, с которым в 1925 г. выступил Ле Корбюзье на Международной выставке декоративного искусства (см. ниже стр. 91), оказавший большое влияние на развитие теоретической мысли своего времени, но не затронувший официального градостроительства. Другая — схема районной планировки «Большого Парижа» (1932—1941 гг.), разработанная под руководством Анри Проста, — представляет собой широко задуманный комплекс конкретных мероприятий, отвечавших неотложным нуждам города. Беспорядочное разрастание парижских окраин (особенно усилившееся после 1920 г.) вызвало необходимость в разработке плана, охватывавшего

____________

¹ Среди них были Аррас, Верден, Альбер, Реймс, Суассон и др.

 

—стр. 79—

 

почти весь департамент Сены и прилегающие округа департаментов Сены и Уазы и Марны. По этому плану парижский район ограничивался окружностью радиусом 35 км с численностью населения 6300 тыс. жителей. В проекте было предложено коренное переустройство транспортных связей и установление системы зонирования застройки. План определял также общие черты развития коммун, резервы свободных пространств, территорию, предназначенную для общественных нужд, и намечал пять районов, исторические памятники и ландшафт которых подлежали охране. Этот проект не был осуществлен. Из пяти радиальных автострад, которые по проекту должны были идти от кольца военных бульваров в разных направлениях, пересекая страну вплоть до ее границ, лишь небольшой отрезок западной автодороги был реализован к началу второй мировой войны.

 

В 1918—1944 гг. живая струя реального градостроительства во Франции пробивалась в создании так называемых «ситэ-жарден».

 

Ситэ-жарден — тип поселения, начавший складываться во Франции после первой мировой войны и находившийся в стадии поисков архитектурных решений, что отчасти являлось причиной разнообразия его форм. Это разнообразие отражает также сложную и противоречивую основу его возникновения и развития. Теоретически появление поселков типа ситэ-жарден было подготовлено социальными утопиями начала XIX в., а также разработкой идей города-сада, получивших осуществление в начале XX столетия в городах-садах Англии. Практически их предшественниками были рабочие поселки, которые при всей их примитивности несли в себе зародыши черт, характерных для современных ситэ-жарден развитого типа. Так, ситэ-жарден строятся единой организацией (промышленное общество, предприятие, общественное учреждение, муниципалитет), причем ансамбль проектируется сразу и в целом; земля принадлежит одному собственнику; поселок осуществляется как целостный организм, включающий кроме жилищ ряд учреждений социально-бытового обслуживания. Это диктует необходимость пересмотра традиционной постановки дома на участке, его ориентации по отношению к улице, организации квартала со всей системой путей движения, наконец, места самого квартала в городе.

 

1. Поселок Тернье. Северная железная дорога, 1921 г. Генплан

 

Осуществленные во Франции в межвоенный период ансамбли различны: от автономных, самостоятельных городов со своей индустрией, включающих все необходимые для общественной жизни учреждения, до жилых комплексов, образующих кварталы в городской застройке и мало отличающихся от больших доходных домов. Ситэ-жарден строились как рабочие поселки в индустриальных центрах (горной промышленности, угольной), значительное число их было выстроено в 1919—1921 гг. компанией железных дорог Севера (рис. 1). Они возникали так же, как города-спутники, рассчитанные на разгрузку больших центров — Реймса, Парижа.

 

—стр. 80—

 

2. Поселок Плесси-Робинзон, 1925—1935 гг. Арх. Пэре-Дортайль. Вид с самолета, часть застройки

 

Среди поселков, осуществленных в 20—30-х годах, наибольший интерес представляют работы ведомства дешевого жилища департамента Сены — организации, начавшей свою деятельность в 1920—1921 гг. (рис. 2).

 

Около двух десятков поселков или городов-садов было выстроено вокруг Парижа в течение 15 лет (рис. 3). Первые из них проектировались под сильным влиянием английских городов-садов и состояли из одно- и двухэтажных домов с черепичными крышами, свободно расположенных вдоль серпантинных дорог, открывающих живописные перспективы. Позднее индивидуальные дома сменились многоквартирными, построенными с применением стандартизации, требовавшей поисков эстетического решения в регулярных, основанных на повторности, линиях и формах. За счет сокращения индивидуальных участков в поселках была расширена общественная территория.

 

Градостроительная проблема создания городов-спутников или ситэ-жарден неотделима от другой проблемы — жилищного строительства.

 

После первой мировой войны нехватка жилищ во Франции составляла около миллиона квартир в добавление к 250 тыс. трущобных квартир, которые надо было снести. Улучшение тяжелых жилищных условий стало одним из тех требований трудящихся, с которыми, в силу их неотложности и социальной остроты, государство уже не могло не считаться, не ставя под угрозу свое существование. В то же время предпосылки для разрешения проблемы дешевого жилища здесь были слабее, чем в большинстве других стран Европы, где с конца XIX столетия широко была развита деятельность муниципалитетов, охватывавшая (помимо других функций) приобретение земли для нужд города и контроль над ее застройкой. Во Франции же неконтролируемое строительство жилья (рассчитанного главным образом на состоятельные круги населения) являлось областью частного предпринимательства (которое в этот период имело тенденцию к укрупнению и объединению в различные общества). Вопросом дешевого жилища (рис. 4), так называемого HBM (Habitation à Bon Marché), вынуждены были заняться общественные ор-

 

—стр. 81—

 

ганизации, муниципалитеты с косвенным или непосредственным участием государства.

 

На долю возникших перед самой войной и начавших действовать в 1919—1920 гг. первых общественных объединений по строительству дешевого жилища (Offices Publiques d`Habitation à Bon Marché) приходится бо́льшая часть того, что было ценного и интересного в межвоенном жилищном строительстве.

 

Постепенно изменялось самое понятие дешевого жилища. Предназначавшееся вначале для рабочих, оно стало обслуживать мелкобуржуазные слои городского населения: появились дома с умеренной квартирной платой— HLM (Habitation à Loyer Modéré) и ILM (Immeubles à Loyer Modéré, закон Лушёра, 1928 г.), затем в 1930 г. жилище улучшенного типа — HBMA (Habitation à Bon Marché Améliorés).

 

Земельные участки, предоставляемые государством для жилищного строительства (на территории упраздненных военных укреплений или в окрестностях города), были более обширными, что допускало применение открытой застройки, обладавшей чертами регулярности и известной стройности, с расположением корпусов вокруг общих дворов или садов (иногда с детскими площадками для игр). Строительство дешевых жилищ (особенно в поселках, городах-спутниках) тесно связывалось с учреждениями коллективного, социального обслуживания (в тех случаях, когда они имелись), архитектурно объединенными с жилыми корпусами.

 

Вместе с тем развитие типа массового дешевого жилища встречало на своем пути многочисленные препятствия. Муниципалитеты предоставляли для HBM случайные участки без заботы о размещении этих участков в плане города, а также о будущем развитии создаваемых на них жилых комплексов, о свободных пространствах, которые нужно было зарезервировать. Как тенденцию в планировке жилых комплексов можно отметить все большее раскрытие дворов (последовательное применение этого принципа приводит к системе «гребня»); следующим шагом был двор, открытый с двух противоположных сторон при параллельном расположении корпусов с разрывами между ними.

 

По отношению к средним квартирам доходных домов конца XIX — начала XX в. изменился состав помещений квартиры: с ее уменьшением отпали специализированные комнаты (за исключением спален), жилая комната вобрала в себя большую часть их функций. Особое внимание было обращено на оборудование квартиры и ее рациональную планировку.

 

С конца 20-х годов наблюдается постепенный отход от комнат, жестко ограниченных стенами и сгруппированных вокруг холла, к более открытому плану, в котором жилое пространство мыслится как одна большая комната, разделенная перегородками, иногда раздвижными. От несущих стен, образующих одинаковые ячейки комнат в каждом этаже, чаще обращаются к рамной конструкции, обеспечивающей максимальную гибкость и вариантность в планировке каждого этажа.

 

Однако лишь немногие из жилых зданий, осуществленных в 20-х годах, были построены с применением новых конструкций и методов строительства. Стандартизация внедрялась на больших стройках HBM очень медленно и ограничивалась отдельными элементами (окна, двери, части перекрытий). Наиболее распространенными были стены из блоков средних размеров с каркасом или без него, монолитные железобетонные конструкции, дополнявшиеся в некоторых случаях сборными элементами заводского изготовления. Наряду с этим продолжали строить из кирпича, особенно в годы кризиса (1930—1934 гг.), когда поиски новых материалов и конструкций сменились возвратом к старым, традиционным материалам и методам строительных работ.

 

3. Схема расположения новых поселков вокруг Парижа, 1921—1935 гг.

 

—стр. 82—

 

4. Многоквартирные жилые дома (так называемое «дешевое жилище»). Сент-Уэн, 1934 г. Арх. Кассан. Общий вид, план

 

Одним из ранних примеров применения в жилищном строительстве передовых для своего времени строительных методов и конструкций является поселок «Ла Мюет» в Дранси (1934, архитекторы Э. Бодуэн и М. Лодс), получивший широкую известность во Франции и за ее пределами как одно из ярких произведений «новой» архитектуры (рис. 5). Поселок, расположенный на участке площадью 11 га, рассчитан на 1200 квартир (частью так называемых «дешевых», частью более комфортабельных) и представляет собой компактный комплекс зданий, образующих две большие группы: многоэтажных жилых домов и домов башенного типа, соединенных по первому этажу сквозными галереями в один гигантский корпус, а также общественного центра, объединяющего вокруг большого двора школьный сектор, ясли, детский сад, библиотеку, амбулаторию и церковь. Это первый пример реализации идеи «города башен», смешанной застройки жилого массива. В планировке квартир авторы отказались от специализации комнат, которым они придали одинаковые размеры (единый шаг) и в которых были стандартными окна, двери, части перекрытий и все оборудование. Впервые для жилищного строительства здесь была применена поточная организация работ, широко распространенная в промышленности. Новые конструкции и методы строительства послужили в поселке «Ла Мюет» основой эстетической характеристики ансамбля. Однако прямое соответствие архитектурных форм принятым конструкциям, которое отличает этот комплекс, здесь не приобрело художественного качества: отсюда обедненность архитектуры, ее схематичность, проявившаяся в однообразии и сухости фасадов, монотонности ритма выстроенных в одну шеренгу 15-этажных башен, которые придают характер подчеркнутой «урбанистичности» чрезмерно компактной группе зданий, расположенных по системе «гребня».

 

В строительстве Франции межвоенного периода довольно большое место занимает индивидуальный дом, который в первые годы после окончания войны 1914—1918 гг. представлялся одним из основных средств разрешения жилищного кризиса. Из индивидуальных домов состояли первые ситэ-жарден компаний Северной железной дороги, поселки вокруг Реймса.

 

Дешевое жилье, построенное во Франции в период между двумя войнами и дающее отдельные примеры высокого качества, не разрешило жилищного кризиса. Однако это не умаляет важности самого факта фор-

 

—стр. 83—

 

мирования в постройках HBM типа массового жилища, существенным образом отличавшегося от доходного дома. Прогрессивные черты HBM — цельность и наличие элементов общественного быта, социального обслуживания — связаны с его происхождением от рабочего поселка и идут в разрез с условиями капиталистического общества.

 

Вместе с тем наряду со строительством HBM, многоэтажным и индивидуальным, во Франции продолжали строиться доходные дома «классического» типа, особняки, виллы. Архитектурные формы жилых зданий, которые можно встретить после первой мировой войны, чрезвычайно разнообразны, и границы между их различными типами не всегда легко прослеживаются.

 

Среди особняков и вилл, построенных во Франции в межвоенный период, особое место занимают здания, которые в руках архитекторов нового направления оказались опытным полем для реализации наиболее смелых архитектурных концепций. Широкую известность за пределами своей страны получили дома и виллы Ле Корбюзье (см. стр. 93), Р. Малле-Стевенса, А. Люрса, О. Перре, П. Шаро.

 

5. Дранси. Жилой комплекс «Ла Мюет», 1934 г. Архитекторы Э. Бодуэн и М. Лодс. Вид жилых корпусов с самолета, генплан, план секций

 

Во французском строительстве межвоенного периода заметные изменения произошли в соотношении между типами зданий, их «иерархии», степени их важности для общественной жизни. Сильно возросло значение общественных зданий, массовых по назначению: транспортных сооружений, рынков, спортивных комплексов. В соору-

 

—стр. 84—

 

жениях этого рода, часто основанных на новой программе, связанной с широким применением передовых инженерных конструкций, архитектурные формы раньше всего и дальше всего отходят от стилизаторских приемов. Но и здесь этот отход происходит не сразу, и 1918—1944 годы являются временем очень медленного проникновения новых эстетических представлений в область рядового строительства.

 

В эти годы строится ряд крытых рынков, среди которых один из наиболее значительных — рынок в Реймсе (1928—1929, арх. Э. Мэгро). Получает дальнейшее развитие традиционный во Франции сложный тип крытого рынка с залом для празднеств; иногда такой комплекс объединяется с кинотеатром, с помещениями профсоюзов и местных обществ. Народный дом в Клиши, называемый также крытым рынком (1939, архитекторы Э. Бодуэн и М. Лодс, инж. Ж. Прувэ), является интересным примером здания такого типа. Его особенность — универсальные помещения, габариты которых легко могут быть изменены благодаря мобильным металлическим конструкциям перегородок, элементов перекрытия и крыши (рис. 6).

 

6. Клиши. Народный дом, 1939 г. Архитекторы Э. Бодуэн и М. Лодс, инж. Ж. Прувэ. Планы этажей

 

Народный дом представляет собой своеобразный тип здания, имеющий свою короткую, но знаменательную историю. Первые народные дома строились во Франции руками рабочих на их средства для того, чтобы разместить в них биржу труда и профсоюзы. Биржи труда, которые первоначально создавались местными властями как бюро по распределению рабочей силы, вскоре были превращены рабочими в опорные пункты борьбы против предпринимателей и в очаги просветительной работы. Но как здания культурного назначения народные дома не получили во Франции большого распространения. Оплачиваемые отпуска для рабочих и служащих — результат завоеваний Народного фронта (1936) — привели к появлению нового в среде трудящихся фактора: досуга. В этот период стали возникать и распространяться рабочие молодежные клубы различных видов — городские и сельские. Встал вопрос о создании Домов культуры (начало формирования архитектурного типа Домов молодежи и культуры и Домов культуры относится уже к годам после второй мировой войны). Те же причины способствовали развитию спорта и дали толчок к массовому распространению туризма. Это поставило перед рабочими организациями задачу устройства специальных баз для отдыха, детских лагерей. Таким образом, в конце 30-х годов возникли предпосылки к сложению некоторых типов зданий демократического характера, предназначенных обслуживать широкие массы населения.

 

Заметные изменения произошли в межвоенный период в структуре школьного здания: в его общей планировочной схеме, организации основной ячейки — класса. Характер здания постепенно утратил черты казарменности и официальности. Наряду с традиционным приемом постройки школы в виде компактного трех- и четырехэтажного блока появляется асимметричный план, объединяющий в один комплекс мужскую и женскую школы с детским садом, четко разделенные, с самостоятельными игральными площадками и дворами. Характерными чертами школы (чаще всего одно- или двухэтажной) стали большие остекленные поверхности (дающие иногда чрезмер-

 

—стр. 85—

 

но много света), связь помещений с садом, двором (терассы, галереи, раздвижные перегородки). Изменился характер классов благодаря специальной легкой мебели в виде отдельных столиков, заменивших тяжелые парты. Две школы, построенные в 30-х годах в Парижском районе, относятся к наиболее известным постройкам нового направления архитектуры во Франции: школа имени Карла Маркса в Вильжюифе (1931—1932 гг.) арх. А. Люрса и школа в Сюрен (1935) архитекторов Э. Бодуэна и М. Лодса.

 

7. Вильжюиф. Школа им. Карла Маркса, 1932 г. Арх. А. Люрса. Общий вид, план

 

Построенная единственным тогда коммунистическим муниципалитетом в Париже школа в Вильжюифе включает мужскую и женскую школы, детский сад и спортивные помещения. Школьные корпуса с дворами образуют стройное целое, в котором свободные пространства играют не менее активную роль, чем само здание (рис. 7). Архитектурный облик здания определяется

 

—стр. 86—

 

принятым типом конструкции (железобетонный каркас с заполнением из блоков малой теплопроводности), вместе с тем он лишен сухости и схематизма благодаря свободной планировке, хорошим пропорциям, обилию воздуха и света, пронизывающих здание, которое кажется легким и просматривается насквозь через широко остекленные проемы.

 

8. Сюрен. Школа, 1935 г. Архитекторы Э. Бодуэн и М. Лодс. Генплан, общий вид со стороны сада

 

В школе в Сюрен (так называемой школе обучения на открытом воздухе) сама специфика задания способствовала особенно тесной связи с природой каждого из помещений. Здесь имеются классы с раздвижными стенами, овеваемые воздухом со всех сторон; классы под открытым небом, огражденные лишь зеленой изгородью; бассейны и т. д. Расположенные в отдельных объемах классы соединялись с главным зданием через крытые переходы (рис. 8). Архитектура школы очень характерна для творческой манеры Бодуэна и Лодса: свобода и гибкость общего приема планировки сочетается в ней с ясностью и регулярностью, даже симметричностью в основных линиях, а формы здания четко выражают его конструкцию и функциональное назначение.

 

Особенностью строившихся во Франции зданий такого типа, как гостиницы, кинотеатры, рестораны, кафе, бары, магазины и т. д., где значительную роль играет реклама для привлечения публики, является во многих случаях отсутствие строгого отбора средств архитектурной выразительности. Здесь дольше всего сохранялись приемы стилизаторства в духе модерна, придававшие особую окраску начавшим проникать сюда формам конструктивизма. Особенно ярко это проявляется в интерьере, где роскошь декоративного убранства в 20-х и начале 30-х годов еще сильно отдает вкусами XIX в.

 

Наряду с увеличением роли сооружений утилитарного назначения в формировании

 

—стр. 87—

 

эстетики новой архитектуры (рис. 9) заметно уменьшилось значение таких зданий, как церкви или ратуши. В прошлом активно воздействовавшие на сложение стиля, они теперь были оттеснены назад и стали пассивно следовать новым формам, часто воспринимая лишь их внешнюю сторону.

 

9. Париж. Гараж «Марбёф» (совмещенный с выставочным залом для автомобилей), 1930 г.

Архитекторы А. Лапрад и Л. Базен

 

С начала первой мировой войны северные департаменты Франции, наиболее развитые в промышленном отношении, были оккупированы немцами. Это вызвало настоятельную необходимость в создании новых крупных заводов, которые возникали в центральном, южном, юго-западном районах страны. К наиболее значительным сооружениям этого периода относятся арсенал в Роанне — гигантское предприятие, в котором каждое из железобетонных перекрытых сводами зданий занимает площадь 6 га, а также сталелитейный завод в Кане (инж. Э. Фрейсине).

 

В строительстве промышленных зданий значительно увеличились пролеты деревянных, металлических и железобетонных конструкций. Кроме простых систем деревянных ферм стали применять для больших пролетов рамы. Получили распространение решетчатые или сплошные конструкции из досок, отличавшиеся легкостью и рассчитанные на сборность. Можно отметить ряд примеров применения сетчатых сводов. Металлические конструкции в 30-х годах широко применялись в строительстве мостов. Другая область нового применения стали, приобретавшая все большее значение для перекрытия больших поверхностей, — это тонкие оболочки. Авиационные ангары из стали в Бордо-Тейнаке и Тулуз-Франкасале (47 ангаров) — первый и значительный пример применения тонкой оболочки в металлической конструкции, где форма листового покрытия, имеющего двоякую кривизну (гиперболоид вращения), обеспечивает их пространственную жесткость.

 

В области железобетона развитие конструкций также шло в направлении их облегчения и освоения больших пролетов. Среди тонкостенных пространственных железобетонных систем, получивших развитие в 30-е годы, наиболее распространенной формой был тонкий цилиндрический свод, работающий как балка большого пролета, но встречались другие формы: пониженные своды с нервюрами, своды двоякой кривизны, как, например, седловидные своды в ангарах Лимож-Фетиа или двусторонние консольные навесы, заделанные в центральные опоры.

 

Следствием усложнения производства и интенсификации труда, ведущей к быстрому физическому износу рабочих и росту несчастных случаев на производстве, было требование повышения удобства работы и усиление внимания к эстетической стороне промышленного сооружения, оказывающей немалое влияние на производительность труда. Так, ряд построенных в межвоенный период промышленных зданий приближается по своему облику к лаборатории; таковы некоторые электроцентрали, авиационные заводы. Один из первых и лучших примеров подобного рода сооружений — лаборатория д-ра Деба в Гарше (арх. Баро, 1932—1936), где здание производственного

 

—стр. 88—

 

назначения со всеми помещениями бытового обслуживания персонала (350 человек) расположено в саду между обширным регулярным партером с цветниками и естественным парком, разбитым в гористой части территории. Но такие примеры еще очень редки, и наряду с ними строилось множество промышленных сооружений чисто утилитарных, в которых задачи художественного порядка вообще не ставились. Однако показательна сама тенденция включения промышленного здания в круг объектов деятельности архитектора.

 

10. Париж. Швейная фабрика Эдер, 1919 г. Арх. О. Перре. Разрез, план, интерьер

 

11. Париж. Церковь Нотр-Дам-дю-Рэнси, 1922—1923 гг. Арх. О. Перре. План, интерьер

 

В рассматриваемый период значительная часть французских архитекторов рационалистического склада, используя новую технику и оставляя обнаженной конструкцию, оставалась на позициях классической школы в приеме решения плана, в объемном построении здания, в трактовке его архитектурных форм. Наиболее крупным и по-

 

—стр. 89—

 

следовательным представителем этого направления был Огюст Перре (1874—1954).

 

 

12. Париж. Работы арх. О. Перре. Национальная мебельная мануфактура, 1935 г. Музей техники, 1938 г.

 

Его работы межвоенного времени продолжают линию развития, намеченную в первых произведениях: с одной стороны, непременное требование правдивости выражения конструкций, с другой — верность общим принципам классицизма, стремление связать новую конструкцию из железобетона с исторической традицией французской архитектуры. С железобетоном, его спецификой как материала связано то исключительное значение, которое Перре придавал каркасу здания. Большую роль в творчестве Перре играла архитектура зданий промышленного, утилитарного назначения. Здесь шла выработка его архитектурного словаря, точного и ясного, избегающего привнесенных украшений (рис. 10).

 

Среди зданий, построенных Перре в годы между двумя войнами, одно из ранних и наиболее известных — это церковь Нотр-Дам-дю-Рэнси в Париже (1922—1923). Замечателен интерьер церкви, цельность внутреннего пространства которой является результатом легкости железобетонной конструкции. Четыре ряда стройных столбов, несущих тонкие своды (конструкция, впервые примененная Перре в доках Касабланки), лишь намечают три нефа, но фактически не разделяют зала. Внешние столбы отстоят на некотором расстоянии от стены, которая отделилась от несущей конструкции и представляет собой ограждающий экран, на большую часть своей высоты состоящий из бетонной ажурной решетки, заменяющей окна и пронизанной светом (рис. 11). Однако фасад церкви неожиданно будничен, несмотря на идущую от традиционного образа сильную вертикаль колокольни.

 

К значительным работам межвоенных лет относятся такие постройки Перре, как театр на Международной выставке декоративных и прикладных искусств в Париже

 

—стр. 90—

 

1925 г. с трехпортальной сценой, просуществовавший всего несколько месяцев, но замечательный по целому ряду новаторских предложений, раскрывавших новые возможности театрального действия; Дворец дерева на той же выставке; здания Морского министерства (1931—1932), Национальной мебельной мануфактуры (1935) и Музея техники (1938; рис. 12).

 

13. Париж. Жилой дом на ул. Вавэн, 1913 г. Арх. А. Соваж

 

К числу архитекторов, работавших в том же направлении трезвого рационализма, относятся А. Соваж (1873—1932), чей дом с уступами на ул. Вавэн в Париже (1911; рис. 13) получил широкую известность в предвоенные годы; Л. Бонье, построивший плавательный бассейн де-ла-Бют-о-Кай в Париже и ряд школ, а также Ф. Лекер, которому принадлежат здания почты в Реймсе (1922), Центральной телефонной станции и женского лицея в Париже, отличающиеся строгостью и простотой форм, свободные от всяких реминисценций прошлого, но сохраняющие классическую традицию в общем приеме и строе архитектуры.

 

Среди имен французских архитекторов, шедших в 20-х годах в авангарде новой архитектуры, самое значительное — это имя Ле Корбюзье (1887—1965). Одновременно архитектор, художник и теоретик, он был наиболее ярким выразителем того стремления к полному пересмотру самых основ архитектуры, без которого не мог произойти, наконец, отрыв от традиционной системы мышления, тормозившей формирование новой архитектурной концепции. Острота постановки проблем и новаторство в их разрешении, доведение каждой идеи до ее логического предела составляют характерные черты его творчества. Постройки Ле Корбюзье 20—30-х годов были продолжением его теорий и неотделимы от них. В то же время их индивидуальная, конкретная форма носит сильный отпечаток его личности, его творческой биографии и свойств таланта не только архитектора, но и живописца.

 

Возросший интерес к творчеству народов всех континентов и эпох был одной из особенностей художественной атмосферы, в которой с начала века складывались во Франции передовые течения живописи, скульптуры, архитектуры. В своих поисках нового архитектурного языка Ле Корбюзье был тесно связан с этими течениями, взаимовлияние которых (столь характерное для того времени) было проявлением общности изменений, происходивших в различных областях искусств. Так, общими для них были: стремление к очищению, пересмотру самых основ, «центробежные» тенденции внутри данного вида искусства, попытки выйти за пределы специфических (и, казалось, незыблемых) для этого вида художественных средств; аналитический характер ряда течений (в первую очередь кубизма), их восприимчивость к влиянию философских идей и событий в науке¹. Вопросы пространства и времени, их переосмысление в плане искусства приобрели особое значение в живописи кубистов, в конструктивной скульптуре братьев А. и Н. Певзнер, в творчестве М. Пруста, чей многотомный роман

____________

¹ В эти годы Эйнштейн разрабатывает теорию относительности, появление которой произвело настоящий переворот в представлениях о времени и пространстве.

 

—стр. 91—

 

«В поисках утраченного времени» дает пример той «стереометричности» и многоаспектности изображения, которая была предметом поисков кубизма и явилась необходимой ступенью в развитии литературы¹. Те же проблемы выступили как наиболее важные в складывавшихся в этот период архитектурных концепциях.

 

Попытки найти конкретную систему новых средств архитектурной выразительности, проявившиеся в деятельности группы «Де Стиль» (см. главу «Архитектура Нидерландов»), во Франции связываются прежде всего с именем Ле Корбюзье. Журнал «Эспри Нуво» («Новый дух»), который он издавал в 1920—1925 гг. вместе с художником А. Озанфаном и поэтом П. Дермэ, был печатным органом нового направления. Подведя итог в значительной степени исчерпавшему себя к этому времени кубизму, новое направление противопоставило тенденциям отрицания и разрушения (течение дадаизм) цельную и конструктивную концепцию искусства.

 

В коллекции «Эспри Нуво» вышло 8 томов книг Ле Корбюзье. Среди них наибольшее значение имеют «К архитектуре», «Декоративное искусство сегодняшнего дня», «Градостроительство», где были высказаны его мысли по основным вопросам архитектуры. Эти идеи, касающиеся градостроительства, жилища, пластических искусств, были воплощены в широко известном павильоне Ле Корбюзье на уже упоминавшейся Международной выставке декоративных и прикладных искусств в Париже (рис. 14).

 

Темы, которые проходят через всю творческую жизнь Ле Корбюзье, — это градостроительство и жилище, взятые в широком понимании всего архитектурного окружения человека. Над ними он работал независимо от наличия заказов, которые для него обычно были лишь предлогом, чтобы выступить с выношенной и разработанной архитектурной идеей. В первые годы после войны 1914—1918 гг. работы Ле Корбюзье в области архитектуры жилого дома были сосредоточены на небольшом, дешевом индивидуальном жилище для массового строительства (рис. 15). Здесь формировались его теоретические идеи, далеко выходившие за рамки типологической задачи и сформулированные им в известных «пяти пунктах» современной архитектуры (1926 г.): дом, поднятый на столбах, крыша-сад, свободный план, ленточное окно, свободный фасад. Живым воплощением этих принципов были построенные Ле Корбюзье виллы в Париже и его пригородах: дом Озанфана (1922 г.), вилла Ла Роша (1923 г.), Дом Кука (1926 г.), вилла Стайн (1927 г.), вилла Савой в Пуасси (1929—1931 гг.). По ясности своего архитектурного облика, по лаконичности форм вилла в Пуасси занимает среди них одно из первых мест (рис. 16). Дом стоит на открытой поляне парка и поднят над землей; тонкие опоры несут прорезанный горизонтальным окном невысокий параллелепипед жилого этажа. На втором этаже, на террасе, куда выходят жилые комнаты, устроен висячий сад. На плоской крыше — солярий, огражденный с трех сторон стеной, идущей в плане по сложной кривой, приближающейся к овалу. Эта тонкая стена-экран, воспринимаемая снаружи как большой белый цилиндр, является важным элементом объемной композиции дома, смягчающей прямоугольность его очертаний.

 

Единственная небольшая лестница внутри дома имеет служебный характер: пологий пандус, идущий с земли до плоской крыши, соединяет все три уровня дома. По мысли Ле Корбюзье, архитектура дома разворачивается перед посетителем во время его обхода, открывая перед ним «аспекты постоянно новые, неожиданные и подчас удивительные». Это разнообразие (в котором фактор времени, т. е. движения, перемещения зрителя, играет особенно важную роль) достигается здесь при жесткой системе стоечно-балочной конструкции, где расположенные на равных расстояниях стойки поддерживают прогоны, несущие одинаковые балки перекрытия: свободный план, независимый от каркаса здания.

 

Работы Ле Корбюзье в области градостроительства включают как отвлеченные исследования, которые он вел непрерывно в течение 20 лет и которые помогли ему развить позитивные элементы градостроительной теории, так и конкретные проекты. Среди первых одно из главных мест занимает план реконструкции центра Парижа, так называемый «План Вуазен» (1925 г.), в котором развивалась идея города, задуманного в двух уровнях,

____________

¹ Начало романа появилось в 1913 г.

 

—стр. 92—

 

 

14. Париж. Павильон «Эспри Нуво» на Международной выставке декоративного искусства 1925 г. Арх. Ле Корбюзье. Планы, общий вид, интерьер

 

15. Дом Ситроан, 1920 г. Арх. Ле Корбюзье. Проект

 

—стр. 93—

 

16. Пуасси, Вилла Савой, 1929—1931 гг. Арх. Ле Корбюзье. Общий вид, план жилого этажа, разрез, интерьер

 

—стр. 94—

 

с отдельно стоящими башенными домами и громадными озелененными пространствами (рис. 17). Частная задача реконструкции парижского центра в «Плане Вуазен» была лишь поводом для того, чтобы, по выражению Ле Корбюзье, «поднять споры на уровень, соответствующий эпохе, придать проблеме здоровый масштаб», противопоставив мелким реформам цельную градостроительную концепцию. Значение этого проекта, вызвавшего много споров как во Франции, так и за ее пределами, заключалось, с одной стороны, в уничтожающей критике современного состояния капиталистического города, а с другой — в широте постановки ряда градостроительных проблем, таких, как зонирование, разделение путей движения транспорта и пешеходов, организация свободных пространств и др.

 

17. Проект перепланировки центра Парижа — «План Вуазен», 1925 г. Арх. Ле Корбюзье. Макет

 

Ле Корбюзье выполнил несколько проектов для Алжира (1929—1942 гг.). Здесь он отходит от принципа строгой регулярности, господствующего в его градостроительных предложениях. Основываясь на местных природных условиях (крутые, скалистые склоны гор, спускающиеся к морю) и сложившейся застройке старого города, Ле Корбюзье создает гигантский серпантинный корпус здания-автострады, следующий изгибу залива и контрастирующий с симметричностью корпусов делового центра. В этой композиции, поразительной по широте размаха и цельности архитектурного приема, заключены зерна многих пластических идей, получивших развитие в работах Ле Корбюзье 50—60-х годов.

 

В 30-х годах Ле Корбюзье разрабатывает ряд градостроительных проектов (помимо Алжира — Немур, Барселона, Буэнос-Айрес, Монтевидео, Сан-Паулу, «Париж 37» и др.), а также углубляет исследования по ряду вопросов (классификация путей движения «7 V», жилая единица, «картезианский» небоскреб для Алжира). Принятая четвертым конгрессом CIAM (1933 г.) Афинская хартия во многом следовала идеям Ле Корбюзье. Известная абстрактность и догматичность этого документа не могли заслонить новаторства основных его положений, оказавших значительное влияние на французскую градостроительную мысль после второй мировой войны.

 

Ле Корбюзье активно ищет новой формы и для общественного здания. Широкую известность получил его конкурсный проект Дворца Лиги Наций в Женеве (1927 г.), свободный план и функциональные формы которого ломали традиционные представ-

 

—стр. 95—

 

ления о характере архитектуры, приличествующей общественному зданию крупного масштаба. В 30-х годах Ле Корбюзье строит в Париже общежитие швейцарских студентов в Университетском городке (1930—1932 гг.) и убежище Армии спасения (1933 г.). По его проекту строится здание Центросоюза в Москве (1929—1935 гг.). Поиски выразительной архитектурной формы в этих работах сочетаются с разработкой насущных строительных проблем, как, например, звукоизоляции, стандартизации и использования элементов заводского изготовления, применения кондиционированного воздуха.

 

18. Париж. Общежитие швейцарских студентов в университетском городке 1930—1932 гг.

Арх. Ле Корбюзье. Планы этажей, общий вид

 

Дом общежития швейцарских студентов (рис. 18) —одна из очень характерных для творческой манеры Ле Корбюзье построек. Это сравнительно небольшое здание (длиной около 43 м) обращено своим южным, широко остекленным фасадом в сторону Спортивного парка. Главный четырехэтажный корпус, заключающий в себе комнаты студентов, поднят над землей и опирается на шесть мощных пилонов, идущих посередине здания, по его продольной оси. С севера к нему примыкают одноэтажная библиотека с холлом и выделенная в самостоятельный объем лестничная клетка с лифтом и туалетными.

 

В архитектурном облике здания конструкция играет важную, но не определяющую роль: в одном случае Ле Корбюзье оставляет ее открытой (как на южном фасаде), используя и подчеркивая ритм металлического сборного каркаса и железобетонных пилонов, в другом (как в части библиотеки и лестничной башни) скрывает ее за глухой, изогнутой в плане стеной, курватура которой отнюдь не вызвана необходимостью конструктивного или функционального решения. Позднее Ле Корбюзье напишет: «... заметьте, как легкий изгиб стены дает маленькому зданию впечатление огромной протяженности; кажется, что своей вогнутой поверхностью оно вбирает весь окружающий пейзаж и устанавливает отношение, которое простирает свое влияние

 

—стр. 96—

 

далеко за пределы самой постройки»¹. Этой связи здания с его окружением способствуют открытый первый этаж, сквозь который виден парк, большие остекленные поверхности стен. Простота легко воспринимаемого глазом сочетания трех объемов, ограниченных гладкими плоскостями глухих или сплошь остекленных стен, является скорее кажущейся, как и простота лаконичных архитектурных форм здания. Она основана на комплексе композиционных приемов, таких, как контраст прямоугольного объема главного корпуса и плавных, изогнутых очертаний библиотеки и лестничной башни, игра света и тени на их поверхности, введение дополнительных планов в сопряжении примыкающих корпусов. Используя эффект противопоставления регулярной и свободной планировки, Ле Корбюзье композиционно связывает их в один узел путем переплетения отдельных элементов этих различных «зон», их проникания одной в другую (так, лестничная башня, вырастающая из «свободного» пространства холла, «иррациональная» по своим формам, составляет в то же время часть прямоугольного в плане главного корпуса).

 

Среди средств художественной выразительности, которыми оперирует Ле Корбюзье, большую роль играет мастерство архитектурной детали, пластического завершения формы, обогащающее ее целой гаммой нюансов. Тщательно выисканы форма пилонов, различная в зависимости от их расположения, профиль опирающейся на них плиты и отвечающий этому профилю уклон площадки под главным корпусом; блестяще разработаны места сопряжения отдельных частей здания (различных по материалу), как, например, узел примыкание стены из рваного камня к торцовой стеклянной стене в библиотечном зале. Широко использованы в здании общежития декоративные свойства различных фактур материалов: необработанной поверхности бетона и рваного камня, стекла и металла, облицовки каменными плитами.

 

Подобно общежитию швейцарских студентов постройки и проекты Ле Корбюзье 30-х годов заключают в себе многие черты, получившие развитие в мощной пластике его послевоенных работ: искусственные материалы в них сочетаются с естественными, появляются криволинейные поверхности, фасадная плоскость приобретает трехмерность благодаря солнцезащитным устройствам (впервые для построек в Алжире).

 

Ле Корбюзье был наиболее ярким и разносторонним, но не единственным представителем крайнего направления новой архитектуры. В ее развитие внесли свой вклад (одни больший, другие — меньший) такие архитекторы, как Р. Малле-Стевенс, А. Люрса, Э. Бодуэн, М. Лодс, П. Абраам, Г. Геврекиан, П. Шаро, Ж. Пенгюссон (рис. 19).

 

Р. Малле-Стевенс (1886—1945) не только своими постройками, но и статьями способствовал распространению новой архитектурной эстетики. Его дома с выступающими и уходящими объемами, гладкими белыми стенами, горизонтальными окнами, плоской крышей очень характерны для раннего периода нового направления. Такова целая небольшая улица в Париже (ул. Малле-Стевенса), которую архитектор застроил жилыми домами (рис. 20). Широко известен его гараж «Альфа-Ромео» на ул. Марбёф (1932), отличающийся цельностью архитектурного облика здания и его интерьеров.

 

Близок Малле-Стевенсу по своей творческой манере А. Люрса (1892—1969), построивший ряд особняков и жилых домов в тех же формах строгого кубизма, используя игру объемов и остекленных поверхностей, плоскую крышу, консольные конструкции. Среди его построек — дом Гюгенбюль в Париже (1926), квартиры-студии в Кальви (1930), вилла в Виль-д’Аврей (1932) и др. Главным произведением Люрса 30-х годов является школа в Вильжюиф, о которой говорилось выше.

 

Определенный этап в развитии современной французской архитектуры характеризует так называемый «Стеклянный дом» в Париже, построенный арх. П. Шаро в 1928—1931 гг., — здание из металла и стекла, отличающееся предельной обнаженностью конструкции и ее высоким техническим качеством (рис. 20).

 

Особое место занимают в развитии современной французской архитектуры Э. Бодуэн и М. Лодс, неизменно основывавшие свои поиски новой архитектурной эстетики на приемах наиболее передовой строительной техники. В отношении ясного выраже-

____________

¹ Le Corbusier. The new world of space. New-York — Boston, 1948, p. 50.

 

—стр. 97—

 

19. Сен-Тропез. Отель «Латитюд 43», 1931—1933 гг. Арх. Ж. Пенгюссон. Общий вид, план

20. Париж. Дом на ул. Малле-Стевенса, 1927 г. Арх. Малле-Стевенс. «Стеклянный дом», 1928—1931 гг. Арх. П. Шаро. План, интерьер. Круа. Жилой дом, 1928 г. Арх. Малле-Стевенс

 

—стр. 98—

 

ния конструкции они принципиально близки Перре, но ушли дальше него по этому пути, полностью отказавшись от конкретных приемов и форм архитектуры классицизма. Регулярность и дисциплина, отличающие их постройки, зиждятся на новых основаниях: условиях индустриализации, применении сборных элементов, их повторности в композиции.

 

Новая архитектура, принципы которой в 20-х годах вырабатывались передовой частью архитекторов, пробивала свой путь с трудом. Кроме открытого противодействия ее противников, откровенно державшихся классических традиций, ей грозила опасность раствориться в благоразумном рационализме тех, кто, восприняв ее внешние формы, стал пользоваться ими как декоративной новинкой. Она породила своего рода «маньеризм», приобретая себе сторонников, которые, применяя отдельные приемы и формы функциональной архитектуры, смягчали их и делали более приемлемыми для широкой публики.

 

После заметного подъема новых идей и отдельных ярких их воплощений в 20-х годах наступил период застоя, а в некоторых случаях и отхода назад. С одной стороны, в этом сказалось утомление публики, реакция против «функционализма» даже в тех кругах, которые приветствовали его возникновение; с другой, — к этому вели причины, коренившиеся в самом новом направлении, которое приобрело формалистический характер, стало превращаться в стилевую систему, связывавшую ее сторонников непременной необходимостью настаивать на функциональности каждой детали, даже той, которая явно была декоративной. Кроме того, словарь новых пластических средств был чрезвычайно ограниченным и скоро исчерпал себя в подражательных работах, где были использованы внешние формы современной архитектуры, не получившие творческого осмысления и развития.

 

Новая архитектура была слишком догматичной, за ней непосредственно чувствовались теоретические формулы, вносившие схематичность и абстрактность как в градостроительные планы, так и в самые постройки. Стремясь ответить на нужды человека «вообще», ее сторонники не учитывали местных, национальных особенностей и потребностей. Они имели предвзятые идеи, нередко грешили против декларируемой правдивости конструкций. Кроме того, их постройки обходились дороже зданий, возводившихся традиционными методами. А. Соваж, чьи работы во многом были близки к архитектуре авангарда, выступил со статьей против нового направления, где упрекал его сторонников в узком и фальшивом толковании рационализма, в забвении того, что, кроме логики конструкций, существует еще много родов логики — логика климата, местных обычаев, экономики, психологии, которые не менее важны.

 

Эта реакция против слабых сторон складывавшейся новой архитектуры расчистила путь возрождению эклектизма различных оттенков — от декоративного использования отдельных форм, функциональной архитектуры до прямого неоклассицизма, яркие примеры которого дает Международная выставка 1937 г. в Париже.

 

Вместе с тем ни догматичность принципиальных положений (неизбежная как «болезнь роста»), ни волна подражательства, выявившая наиболее уязвимые места нового направления, не могут заслонить важности факта его появления и той роли, которую оно сыграло в определении основных принципов новой архитектуры, исходящей из современных требований жизни. Творчество больших архитекторов Франции стало частью международного движения, по праву заняв в нем в годы его становления одно из значительных мест.

 

Архитектура Франции 1945—1970 гг. Годы, прошедшие со времени окончания второй мировой войны, были для французской архитектуры временем сложной, во многом противоречивой эволюции, в процессе которой, казалось, подверглись переоценке не только те или иные приемы, но и самые принципы сложившейся в 20-х годах концепции. Архитектура развивалась в это время в условиях, которые значительно отличались от условий межвоенного периода. Движение Сопротивления, вызвавшее к политической активности широкие народные массы, создало организации (Национальный совет Сопротивления, местные комитеты освобождения), которые после ликвидации последних группировок немецких оккупационных войск брали на себя функции временных органов власти и представляли собой силу, способную осуществить крупные социальные преобразования. Француз-

 

—стр. 99—

 

ская буржуазия вынуждена была с этим считаться. В 1944—1947 гг. ряд коммунистов занимали правительственные посты, участвовали в учредительном собрании, затем в Национальном собрании, добиваясь законов, улучшающих материальное положение трудящихся, и демократической конституции¹. То, что было отвоевано тогда рабочим классом, несмотря на последующее наступление реакции, не смогло быть отнято полностью. Принятые в это время законы развивали заложенные Народным фронтом предпосылки для расширения строительства зданий, массовых по своему назначению.

 

С 1947 г. наступает постепенный спад демократического движения. Неустойчивость экономического положения страны сменилась периодом относительного экономического подъема. К 1962 г. произошла коренная перестройка структуры и технической базы основных отраслей французской промышленности на основе использования новейших достижений научно-технической революции. Этот процесс сопровождался увеличением влияния государства на экономику страны, усиливающейся концентрацией политической власти. Государство поддерживало крупный частный капитал за счет общественных средств, замещало его в наименее рентабельных секторах экономики, используя национализированные предприятия в интересах монополий.

 

Тенденции государственного планирования в этот период находят выражение в планах развития хозяйства, рассчитанных на несколько лет². Характерная черта этих планов — попытка увязать их с пространственным планированием и все более активная роль, которая отводится мероприятиям градостроительного характера в общей экономике страны.

 

Одним из следствий развития государственного монополистического капитализма является поляризация классовых сил и обострение их борьбы: в годы «Пятой республики» (1958—1969) классовые столкновения отличались особой остротой и в конце концов привели к падению режима «личной власти» генерала де Голля. Если финансовая олигархия выделяется как господствующий слой буржуазии, то к рабочему классу примыкают новые слои, в том числе и часть работников умственного труда, чья судьба все более сближается с судьбой рабочих.

 

Для послевоенного периода во Франции характерно прямое воздействие политики на архитектуру, которая уже не может оставаться в стороне ни от социальных процессов, происходящих в стране, ни от связанных с ними потрясений. По мере упрочения связи градостроительства с государственным пространственным планированием размещение объектов строительства, его финансирование все шире используются как средство укрепления позиций монополистического капитала и как возможность диктовать свои условия в жилищном строительстве и в строительстве зданий культурного назначения.

 

Политический характер, присущий архитектуре как социальному явлению, впервые осознается передовыми французскими архитекторами в его прямом смысле. В отличие от архитектурных теорий 20-х годов оценка существующего положения приводит значительную часть архитекторов к признанию классового характера архитектуры и протесту против тех преград, какие ставит на ее пути капиталистическая действительность. Активные выступления архитекторов весной 1968 г. с рядом требований к правительству сопровождались выработкой общей платформы, определяющей политические позиции по основным вопросам их профессионального положения. Эти выступления, ставшие частью общего движения работников умственного труда и широко развернувшегося стачечного движения рабочих, объединили архитекторов Парижского района и Лиона.

 

К основным требованиям, выдвинутым архитекторами в мае—июне 1968 г., относились упразднение Ордена архитекторов³

____________

¹ В это время была проведена национализация угольных шахт, электростанций, газовой промышленности, крупнейших банков и страховых компаний, предприятий, принадлежащих коллаборационистам. К 1945—1946 гг. относится создание заводских комитетов рабочих на предприятиях, введение системы социального страхования в общегосударственном масштабе.

² Монополистическое планирование скорее является конъюнктурным регулированием, тем более что план не имеет силы закона ни в отношении предприятий, ни государства.

³ Основанная в 1940 г. правительством Виши корпоративная организация, которой было присвоено исключительное право архитектурной практики.

 

—стр. 100—

 

и всех пожизненных архитектурных должностей, а также Большой римской премии и связанных с нею привилегий, реорганизация архитектурного образования (начало которой было положено в 1968 г. преобразованием Школы изящных искусств). Выступая за отмену «феодальных пережитков» — корпоративной замкнутости и привилегий небольшой группы специалистов в ущерб их широкой массе, архитекторы вместе с тем настаивали на признании права участия «потребителей» и их организаций в решении архитектурных и градостроительных вопросов.

 

Термин «участие», все чаще фигурирующий в различных областях общественной жизни Франции, отражает факт все более широкого осознания трудящимися отчуждающего влияния буржуазной государственной структуры, которая лишает их возможности реального воздействия на решения, определяющие их судьбу. Отсюда — появление теорий, признанных создать иллюзию участия рабочих и служащих в производстве, его управлении и прибылях.

 

Неудовлетворенность условиями жизни в «больших ансамблях» послевоенного строительства была настолько очевидной, что ее нельзя было полностью игнорировать. Утверждение необходимости для человека «сформулировать свое окружение» нашло выражение и в ряде градостроительных теорий середины 50-х годов, в частности в идее «самостроительства», которому отводится определенная роль в структуре города. В негативной форме оно проявилось в критике существующих методов удовлетворения потребностей человека, в протесте против узкого и механического понимания стандартизации. Фактически речь может идти лишь о некотором ограничении хозяйничания монополий в области градостроительства и архитектуры, ограничений, являющихся результатом упорной борьбы, в ходе которой неизбежны отступления, чередующиеся с успехом. И все же эта борьба ведется, и результаты ее нельзя игнорировать.

 

За последнее десятилетие резче обозначилось различие между строительством для широких масс и для привилегированных слоев населения. Это проявляется с особенной очевидностью в области жилища и строительства зданий и комплексов для отдыха, развлечений и спорта. Все чаще крупные строительные операции переходят в руки частных компаний, получающих всякого рода льготы от правительства, которое рассчитывает при этом на широкое и быстрое осуществление градостроительных мероприятий.

 

Вместе с тем недоходное строительство массовых зданий часто осуществляется демократическими организациями, в частности муниципалитетами, где большинство принадлежит левым партиям. Так, государство перекладывает на них почти целиком расходы и обязанности по возведению массовых зданий культурного профиля, оставляя за собой уникальные сооружения, рассчитанные на демонстрацию престижа. Эти здания строятся на средства муниципалитетов (с очень небольшой субсидией государства), отвечая требованиям массового потребителя, т. е. уже в программе, составе помещений, их трактовке складываются предпосылки для формирования архитектурных типов, самое появление которых свидетельствует о возросшей роли трудящихся в жизни страны.

 

«Водораздел» между двумя областями строительства определяется его доходностью. Но как ни мала по объему область социального строительства, сам факт ее существования наряду со строительством доходным примечателен. Он вносит свои коррективы в общую картину современной французской архитектуры. Если во внешнем облике некоторых зданий или жилых комплексов, рассчитанных на средние слои населения, заметно подражание образцам «роскошной» архитектуры, обслуживающей крупную буржуазию, то не менее существенно и то, что сами эти образцы (в сфере жилища, спортивных и курортных комплексов) в своих определяющих чертах базируются на архитектурных типах, которые складываются на основе социально обусловленных требований широких масс трудящихся. То же можно наблюдать в области зданий культурного назначения.

 

В самой «иерархии» типов зданий в послевоенный период произошли заметные изменения; новый размах, быстрота формирования и разнообразие архитектурных типов отличают строительство, связанное с обслуживанием всех видов отдыха, начиная от дач и кончая спортивными комплексами, хотя в этой области (как и в жилищном строительстве) для массового потреби-

 

—стр. 101—

 

теля строится неизмеримо меньше, чем требуется. Зато все активнее внедряются в старую городскую застройку административные и конторские здания и связанные с ними комплексы построек — различные виды «бюро» в многоэтажных комфортабельных корпусах.

 

Одна из характерных черт архитектурной практики послевоенного времени — создание бригад специалистов различного профиля. Программы для больших архитектурных или градостроительных операций подготавливаются на основании большого количества анкет (географических, экономических, психосоциологических, технологических). Но роль специалистов при этом ограничивается максимальной рационализацией сложных программ и поисками наилучшего технического решения проблемы. Сама же проблема, — что именно строить и где строить, — находится за пределами воздействия как строителей, так и тех, кто является «потребителем» будущего архитектурного комплекса. Вместе с тем это объединение специалистов различного профиля в так называемые ateliers de syntèse отвечает объективным условиям времени: развитию науки и техники, сложности возникающих задач. Первой организацией, само появление которой указывало на осознание изменившихся условий архитектурной практики, был ASCORAL¹, основанный Ле Корбюзье в 1942 г., который в оккупированном тогда еще Париже вырабатывал градостроительные принципы будущей реконструкции.

 

Утверждение в послевоенном строительстве принципов новой архитектуры происходило неравномерно и за короткий срок прошло несколько стадий: от первых реализаций тезисов Афинской хартии (в ансамблях восстановительного строительства) до резкой их критики в 60-х годах; от рационалистических произведений, характерных для первой четверти века, до работ последнего периода, в которых многообразие формальных приемов дает повод критикам говорить о перерождении функционализма, об отказе от его принципов.

 

Стремление уйти от жесткости ранних доктрин, открыть путь к большей гибкости в их применении, к поискам в области архитектурной пластики проявилось одновременно с официальным признанием градостроительных принципов CIAM, создавшим реальную основу для их реализации хотя и в урезанном и искаженном виде. В то время как положения CIAM становились обязательными параграфами строительной регламентации, в среде архитекторов росло противодействие, неудовлетворенность тем, что было построено по новым принципам, проявившиеся в особенности в отношении «больших ансамблей». Возросший интерес к вопросам формообразования, которым отмечен послевоенный период французской архитектуры, был одной стороной этого процесса — параллельно шла переоценка социальной организации новых поселений. Получивший широкое распространение в проектах и некоторых реализациях 60-х годов прием напластования множества ячеек в зданиях-кластерах вырабатывался на основе изменившихся представлений о функциональных связях, о соотношении города и отдельного здания. Поиски идут в направлении новых качеств архитектурных сооружений, способности к трансформации, мобильности, универсальности.

 

В этом отношении характерно разнообразие проектов (которых становится все больше в 60-х годах), «уничтожающих» архитектуру в ее привычном понимании: домов, подвешенных на тросах или установленных во врытых в землю тюбингах, домов-автобусов, составленных в различных комбинациях, «летающих» домов и т. д.

 

В то время как в практике складывается прием «открытой», способной к развитию композиции, требования «открытости» начинают предъявляться к теории, которую стремятся освободить от свойств норматива (неизбежно ведущего к ограничениям), предлагая ей подготовить восприятие архитектуры «вероятности», «незавершенности», само существование которой окрашивается сомнением, характеризуется термином «предположительность». Но уже и сама открытость теории (подразумевающая пересмотр большого круга представлений) оказывается выражением более глубоких изменений в области архитектуры, признаком заката архитектуры концепционной.

 

Тяготение к сильно выявленной пластике (в отдельных произведениях приближающейся к скульптуре) не только дало

____________

¹ ASCORAL — Association de constructeurs pour la rénovation architecturale (объединение строителей с целью архитектурного обновления).

 

—стр. 102—

 

примеры формотворчества как такового, но и проявилось в обогащении форм жилых зданий и комплексов — их объемов, приемов сочетания корпусов, трактовки фасадной плоскости, перестающей быть «плоскостью». Другое течение, по традиции играющее заметную роль в современном строительстве Франции, — инженерное. Творческая мысль таких инженеров, как Р. Ле Риколе, Ж. Пруве, Б. Лафай, дает основу для ряда теоретических предложений и накладывает свою печать на архитектурный облик зданий.

 

В 50-е годы на сцену выступило новое поколение архитекторов, отдававшее себе отчет в возросшей сложности архитектурного дела, его взаимосвязи с техническим прогрессом, с неоднородной, находящейся в брожении, социальной средой. Объединения, которые стали возникать «подпольно», группировались вокруг АТБАТ¹ — первого во Франции исследовательского центра, объединившего специалистов различных дисциплин (архитекторов, инженеров, градостроителей), работавших над общими проблемами. АТБАТ просуществовал 18 лет, оставив заметный след в послевоенной французской архитектуре. Образовалось несколько мастерских с определенным лицом (В. Бодянского, А. Воженского, Ж. Кандилиса, Р. Анжера и П. Пуччинелли). Значительный интерес представляет работа АТБАТ-Африк на территории Северной Африки (Ж. Кандилиса и др.).

 

Заметное воздействие АТБАТ на архитектуру послевоенного времени усиливалось непосредственным влиянием творчества Ле Корбюзье. Годы немецкой оккупации и прекращения строительства, проведенные Ле Корбюзье на уединенной ферме у подножья Пиренеев, были наполнены напряженной работой (к этому времени относится возникновение его идей о «невыразимом пространстве», о Модулоре). Ле Корбюзье разрабатывает градостроительные предложения, готовясь к будущей реконструкции и к решению неотложных нужд, вызванных разрухой военного времени. Он создает проекты реконструкции Сен-Дьё (город на 20 тыс. жителей), жилого комплекса в Mo, но, несмотря на то что первый из них получил широкое признание и за границами Франции, демонстрировался на выставках в США как образец послевоенного возрождения французской архитектуры, обе работы не были завершены и достраивались не по проекту Ле Корбюзье.

 

Лишь с 50-х годов начинается период наиболее напряженной творческой деятельности Ле Корбюзье. Почти одновременно строятся жилой дом в Марселе (1947— 1952), церковь в Роншане (1950—1955), дома Жауль в Нёйи (Париж, 1952—1956), развертывается большой цикл работ в Индии, осуществленных в 1951—1965 гг.

 

Создается генеральный план новой столицы штата Пенджаб — Чандигарха, его административный центр — Капитолий, музей в Ахмадабаде и здание текстильной Ассоциации там же, ряд вилл. Эти постройки вызвали сильный резонанс в архитектурном мире и были восприняты либо как дуализм, проявившийся в творчестве художника, либо как полный отказ от провозглашенной им в 20-х годах архитектурной концепции. Скульптурная массивность форм, иная по отношению к ранним постройкам образная характеристика заслонили на время единство художественного метода Ле Корбюзье и беспримерное упорство в разработке раз возникшей архитектурной идеи.

 

Изменение образного строя произведений Ле Корбюзье послевоенного времени шло параллельно с углублением разработки вопросов, которые в 20-х годах были им сформулированы как «5 пунктов современной архитектуры» и которые в своем развитии вызвали «цепную реакцию» новых проблем. Так, ненесущая фасадная стена, допускающая сплошное остекление, вызывала необходимость эффективных мер термоизоляции и солнцезащиты. От первого дома с солнцерезами в Алжире (1934) до последних проектов 1965 г. (французское посольство в Бразилии) с отдельно стоящей решеткой солнцерезов, образованных глубокими ячеями, — различные формы последних и приемы их применения в значительной степени определяют архитектурный облик зданий.

 

Тонкие круглые столбы, несущие здание, столь характерные для ранних построек Ле Корбюзье, также претерпели трансформацию, давшую различные варианты конструкции и пластической характеристики опор (общежитие швейцарских студентов, жилые дома в Марселе и Нанте). Плоская крыша

____________

¹ АТБАТ — Atelier des bâtisseurs (мастерская строителей) основан в 1947 г. Ле Корбюзье и его ближайшими сотрудниками по Марсельскому дому.

 

—стр. 103—

 

в своем развитии привела к различным приемам завершения здания (сооружения на крышах зданий в Чандигархе, Марселе, Нанте, крыша-зонт в Центре Ле Корбюзье в Цюрихе, наклонные крыши в здании Ассамблеи в Чандигархе и в проекте Дворца конгрессов в Страсбурге и др.).

 

Свободный план (независимый от системы конструкций — чаще всего у Ле Корбюзье — регулярно расставленных стоек, несущих плоское перекрытие) открывал неисследованные еще композиционные возможности в области архитектурного пространства. Каждая из построек Ле Корбюзье послевоенных лет заключает в себе итог этих многолетних исследований. Одно из самых значительных его произведений этого периода — церковь Нотр-Дам-дю-О в Роншане (1950—1955), построенная на месте церкви, разрушенной во время войны. Требования культа имели незначительное влияние на замысел постройки, далекий от религиозной символики и традиций культовой архитектуры (рис. 21). Они послужили лишь отправной точкой для композиции.

 

21. Роншан. Церковь Нотр-Дам-дю-О в Роншане, 1950—1955 гг. Арх. Ле Корбюзье. План, вид с северо-запада, интерьер

 

План церкви уже заключает в себе ее пластическую и пространственную характеристику: свернутые, как завитки раковины капеллы, объединенные вместе с тем с пространством собственно церкви и выходящая за пределы здания зона наружного алтаря, которая сливается с окружающим пространством. Здание раскрывается в природу плавно, с той мягкостью, которая придает ему естественность живого организма. Помещение церкви расширяется по направлению к востоку. Это движение подхвачено и усилено пластикой криволинейной в плане южной стены, которая в своем начале, в западной части, имеет значительную толщину и постепенно суживается, как бы сходит на нет благодаря завершающему ее острию среза. Стена выходит за границы восточного фасада и отклоняется в сторону, раздвигая пределы церкви так, что весь пологий склон холма перед восточной стеной с алтарем под нависающей крышей (место собрания паломников) включается в архитектуру здания. Пространственные взаимоотношения между зданием и его средой здесь коренным образом отличаются и от пассивного слияния постройки с ландшаф-

 

—стр. 104—

 

том, когда формы здания как бы продолжают рельеф местности и вырастают из него, и от резкого противопоставления архитектурного сооружения окружающей его среде. Отсюда приложимость понятия большой архитектуры к скромному по размерам зданию, в котором бедность материальных ресурсов становится основой богатства композиции.

 

22. Марсель. Жилой комплекс 1947—1952 гг. Арх. Ле Корбюзье. Общий вид со стороны бульвара Мишле

 

Пластическая законченность форм церкви доведена до степени скульптуры. Первостепенное значение для композиции имеет разнообразно использованное освещение, нюансы светотени в интерьере с его комбинацией разных по величине проемов с глубокими амбразурами и различными откосами, с узкой щелью в месте примыкания крыши к стене. Система проемов и отражающих плоскостей дает сильный поток света в каждом из трех полукуполов, которые возвышаются над крышей и служат своего рода «светозабирающими» устройствами. Архитектура церкви, говорящая «языком чистых форм, находящихся в точных отношениях», выявляет присущее Ле Корбюзье особое свойство слияния пластических искусств, их взаимопроникновения и взаимного обогащения.

 

Если в постройке церкви в Роншане Ле Корбюзье был почти полностью свободен от задач утилитарного характера, то жилой дом в Марселе — пример сооружения, возникшего как ответ на сложный комплекс проблем — градостроительных, функциональных, конструктивных и в то же время обладающего мощной силой эмоционального воздействия.

 

Семнадцатиэтажный единый комплекс в Марселе (1947—1952) расположен среди парка на бульваре Мишле (рис. 22). Ориентация квартир — восток—запад, на север (в сторону мистраля) выходит глухой торец. Здание поднято на мощных опорах. Оно включает 337 квартир 23 различных типов (квартиры для холостяков, для мало- и многосемейных), обслуживаемых пятью коридорами — «внутренними улицами», средняя из которых, торговая, связывает квартиры с различными учреждениями торговли и обслуживания, размещенными в доме. Квартиры расположены в двух уровнях, что позволило разместить коридоры через два этажа и дало возможность резко дифференцировать комнаты по высоте, внести в интерьер жилища пространственные контрасты.

 

Марсельский дом — это эксперимент с целой серией идей в области стандартизации и современных методов строительства и вместе с тем плод градостроительной концепции, определяющий принцип которой — свободная постановка в пространстве многоэтажных зданий. Это и опыт организации средствами архитектуры определенного образа жизни с заданным соотношением индивидуального и коллективного. Архитектура дома активна и красноречива. Она не только формирует быт жильцов, но и страстно апеллирует к их духовному миру, утверждая свое право на то, чтобы быть «искусством в его высшем выражении».

 

От бульвара Мишле к стоящему в глубине участка зданию, простой объем кото-

 

—стр. 105—

 

рого взгляд охватывает сразу, во всей дельности замысла и оркестровке пропорций и дальше через вестибюль (принадлежащий столько же внешнему миру, сколько и интерьеру), через темные, напоминающие улицы в южных городах, подсвеченные «окрашенным» светом улицы-коридоры, которые сменяются залитым солнечным светом пространством квартир, а потом тесным, казалось бы замкнутым, миром пониженного верхнего этажа (детского сада), архитектор постепенно разворачивает пространственную структуру дома через смену впечатлений к главному, завершающему, когда при выходе на крышу-террасу открывается грандиозный спектакль, в котором природа и архитектура играют одинаково важную роль (рис. 23). Поддержанное и усиленное синтезом природных и созданных человеком форм (благодаря точно найденным соотношениям между ближними элементами здания и дальними планами ландшафта) ощущение огромности сооружения перерастает в чувство величия окружающего, которое составляет содержание архитектуры дома, ее смысл и цель. Сила эмоционального воздействия ансамбля крыши-террасы марсельского дома так велика, что кажется, будто все многообразие его композиции было лишь подготовкой к этому моменту раскрытия замысла архитектора.

 

23. Марсель. Жилой комплекс. Арх. Ле Корбюзье. Разрез и планы ячейки, крыша-терраса

 

Марсельский дом послужил прототипом для «жилых единиц», построенных Ле Корбюзье с некоторыми изменениями в 1957—1959 гг. в Нант-Резе, Берлине, Брие-ан-Форе, а также позднее, по его проекту, в Фирмини (1968).

 

Последний период творчества Ле Корбюзье (конец 50-х годов — 1965 г.) составляет естественное продолжение предыдущих лет в тематике работ, исследовании архитектурных проблем. В эти годы были построены Музей западного искусства в Токио (1957), общежитие бразильских студентов в Париже (1959), монастырь Сент-Мари-де-ла-Туретт близ Лиона (1957—1959, рис. 24), центр изобразительных искусств в Кембридже (США, 1962) — работы, самое различие образной характеристики которых обусловлено единством творческого метода, подхода к решению поставленной задачи. Тема культуры в ее современных аспектах и связях (к которой Ле

 

—стр. 106—

 

Корбюзье не перестает возвращаться с конца 20-х годов) в 60-х годах выступает на первый план. Это сказывается как в количестве проектов зданий культурного назначения (музеев, выставочных залов, центров культуры и т. д.), так и в том, что в той или иной форме и объеме учреждения культурного профиля становятся обязательной частью любой разрабатываемой им программы. С проблемой развития электронной техники и вызванных этим развитием сдвигов в области культуры — растущей роли информации, расширения палитры художественных средств искусства — связаны такие работы Ле Корбюзье, как павильон электроники «Филипс» на ЭКСПО-58 в Брюсселе, проекты Музея знания в Чандигархе (1960), электронно-вычислительного центра Оливетти близ Милана (1965) и др.

 

24. Эвё. Монастырь Сент-Мари-де-ла-Туретт, 1957—1959 гг. Арх. Ле Корбюзье. Вид с юго-запада, интерьер

 

В проектах и постройках этого периода главное место занимает проблема архитектурного пространства, составляющая существенную часть и теоретических работ Ле Корбюзье: с нею связано и создание Модулора (1942—1949) —системы гармонически пропорционированных величин, предложенных в качестве модульных размеров для промышленности и строительства. Особенно широко используются в работах этих лет композиционные возможности взаимодействия между зданием и его средой. Внутри здания Ле Корбюзье добивается интеграции пространства не только по горизонтали, но и по вертикали (путем комбинации различных уровней, плавного перехода между ними, сменяющих жесткое деление на этажи), исследует закономерности воздействия пространства, лежащие за пределами его зрительного восприятия. В последних проектах появляются также новые для Ле Корбюзье композиционные приемы сочетаний — функциональной схемы здания с его архитектурной структурой, гармонической системы пропорций сооружения с системой его последующего расширения.

 

В 50-х годах во Франции возник ряд мастерских с творческими коллективами, в большей или меньшей степени испытавшими влияние Ле Корбюзье, но самостоятельными в развитии общих исходных идей. Непосредственно это влияние сказалось на работах А. Воженского (р. 1916), который в течение ряда лет (1945—1956) сотрудничал с Ле Корбюзье и был одним из основателей ассоциации АТБАТ.

 

Воженский применяет многие конкретные приемы, разработанные Ле Корбюзье (например, свободный план, использование пластических возможностей необработанной поверхности бетона и т. д.), внося

 

—стр. 107—

 

в них черты трезвости, четкого выявления структуры сооружения. Тематика его работ разнообразна: это и небольшие индивидуальные дома и градостроительные комплексы, так называемое социальное строительство (общежития для престарелых в Сент-Этьене, для молодых рабочих там же и в Анси), общественные и административные здания, фабрики и заводы. Проекты Воженского часто связываются с углубленной разработкой той или иной архитектурной темы, как, например, исследования в области театральных сооружений, и отражают его идеи «активной архитектуры». Свойство активного влияния на человека становится, по мнению Воженского, наиболее существенной чертой архитектуры по мере того, как наша среда делается все более искусственной, «сконструированной». Организация не только вносит порядок, но и активизирует окружение, приобретающее новые свойства. Архитектура, таким образом, стимулирует наши действия или затрудняет их, влияет на психологическое состояние и нормы поведения человека.

 

Постройка собственного дома в Сент-Реми-де-Шеврез (1954), с которого Воженский начал работу своей мастерской, послужила экспериментом в развитии темы жилища, интересными примерами которого являются рассчитанные на расширение индивидуальные дома МЕХ (1961). Сборная конструкция последних допускает вариантное стыкование жилых ячеек согласно географическим и топографическим особенностям участка или меняющимся требованиям жильцов. Воженскому поручено руководство градостроительными работами в юго-восточном секторе Парижского района.

 

Одно из самых ярких и активных творческих объединений в послевоенной Франции— мастерская Ж. Кандилиса, Ш. Вудса, А. Йосича. Это одна из немногих творческих групп, разделяющих идеи Ле Корбюзье, владеющих тем же комплексным подходом к явлениям архитектуры. Деятельность бригады, сосредоточенная главным образом в области жилища и градостроительства, с 60-х годов распространяется на комплексы отдыха и спорта. Как и А. Воженский, Ж. Кандилис (р. 1913) и Ш. Вудс работали с Ле Корбюзье (1945—1951). С 1953 г. к ним присоединился А. Йосич, а в 1955 г. — П. Дони, А. Пио, Г. Брюнаш. В мастерской разрабатывались основанные на систематических исследованиях проекты массового жилища для различных географических и социальных условий (Западная Европа, сухие жаркие страны — Марокко, Алжир, Иран, Чад, тропические — Западная Африка).

 

К лучшим жилым комплексам, построенным во Франции после войны, принадлежит спроектированный мастерской Кандилиса (1956 г.) индустриальный поселок в Баньоль-сюр-Сез близ Авиньона (рис. 25). Это масштабный и гармоничный ансамбль, в котором разнообразие аспектов, равновесие архитектурных объемов и пространств достигнуты простыми средствами чередования высот и протяженности корпусов, незначительным смещением в их расположении и ритме повторяющихся элементов, продуманной полихромии.

 

Жилой комплекс HLM «Ла Вист» в Марселе, рассчитанный на 4 тыс. квартир (из которых 60% размещено в пятиэтажных корпусах, а остальные 40% — в трех 22-этажных башнях), расположен на высоком скалистом плато, откуда открывается широкая панорама города (рис. 26). Разместив на краю участка пятиэтажные корпуса и подчеркнув гористый рельеф плато расставленными на большом расстоянии башнями, архитекторы создали связную группу зданий с системой замкнутых и открытых пространств, отвечающих местным условиям климата и ландшафта. Интересна конфигурация башенных корпусов, состоящих из трех сдвинутых по отношению друг к другу объемов: двух протяженных и третьего более короткого, поставленного к ним торцом. Эта асимметричная композиция с сильными выступами, дающими постоянную игру светотени, определяет пластическую выразительность ансамбля, его масштабность и южный облик. Подобный прием «сращивания» корпусов получает в различных вариантах все большее распространение.

 

В своих работах Кандилис далек от догматического следования положениям Афинской хартии, хотя его взгляды на градостроительство во многом сложились под ее влиянием. Он порывает с представлением о новом городе как об объемно-пространственной композиции (поскольку законченная композиция несет в себе элемент статичности), стремясь к гибкой планировке, в основу которой заложены идея

 

—стр. 108—

 

мобильного города и отход от жесткого зонирования, которое обрывает многие возможные связи между городскими функциями. «Архитектура и градостроительство — два аспекта одного и того же процесса, одно является специфическим случаем другого». В этом определении Кандилиса характерны и понятие процесса, применяемое им к архитектуре и градостроительству, и фиксация факта их «сращения».

 

25. Баньоль-сюр-Сез. Жилой комплекс, 1956 г. Архитекторы Ж. Кандилис, А. Йосич, Ш. Вудс.

Генплан, односекционный жилой дом

 

26. Марсель. Жилой комплекс «Ла Вист», 1957—1959 гг. Архитекторы Ж. Кандилис, А. Йосич, Ш. Вудс. Генплан, общий вид комплекса

 

Тема жилища и градостроительства также органично связывается у Кандилиса с проблемой досуга, его организации в различных природных и городских условиях.

 

—стр. 109—

 

Его мастерской был разработан в сотрудничестве с Ш. Перриан и Сузуки проект лыжной станции на 25 тыс. человек в Бельвиле. Кандилис возглавляет группу архитекторов, которым поручена разработка проекта благоустройства прибрежной зоны отдыха Лангедок — Руссильон.

 

Мастерская В. Бодянского идейно и творчески неотделима от АТБАТ — организации, работу которой Бодянский направлял и поддерживал с момента ее возникновения. Этому способствовали исключительная разносторонность его интересов и убежденность в том, что только объединение специалистов различного профиля может привести к полноценным архитектурным решениям. Пример подобного синтеза являет сама биография Бодянского (р. 1894), инженера-путейца, авиаконструктора¹ и архитектора. В его архитектурных работах инженерная изобретательность сочетается с простотой форм, тщательно выисканных и вместе с тем далеких от формалистических эффектов. Значительная часть работ Бодянского осуществлялась за пределами Франции в сотрудничестве с французскими и иностранными архитекторами; его постройки можно найти на четырех континентах. В 50-х годах он построил ряд французских полярных станций в Гренландии и высокогорных станций в Андах; с архитекторами Г. Жилле и А. Гомисом — теплоцентраль в Баньё (1960).

 

Творчество Бодянского при всем его своеобразии по своему направлению не является единичным или случайным явлением. Оно представляет инженерный аспект французской архитектуры, отчетливо выступающий и в произведениях Ж. Пруве, Б. Лафая, Р. Ле Риколе или Р. Саржера, несмотря на различие их индивидуального почерка и характера их вклада в архитектуру.

 

Имя инженера Р. Ле Риколе (р. 1894) редко связывается с какими-либо конкретными постройками во Франции (рис. 27) — с 1961 г. он работает в США сначала в университете в Урбане, а затем в Пенсильванском университете, однако его теоретические труды имели большое значение для французской передовой архитектурной мысли послевоенного времени. Узкая, казалось бы, область конструкций связывается у него с обширным кругом наиболее острых проблем градостроительства и архитектуры. Смысл и назначение пространственных конструкций (изобретателем которых он по праву считается) он видит в трансформации структуры города: от конструкции перекидывается «мост» к градостроительству. Отсюда интерес Ле Риколе к идее подвесного транспорта, его исследования предварительно напряженных конструкций, которые позволили бы создать воздушный метрополитен с поездами, циркулирующими по полым трубам или тросам, соединенным с башнями 90-м высоты. Ле Риколе работает и над выяснением общих законов строения живых и технических структур.

 

27. Бютье. Загородный дом, 1954 г. Арх. П. Форестье, инж. Р. Ле Риколе. Общий вид

 

Рассматривая структуру как проблему формообразования, он приходит к выводу, что эволюция архитектуры возможна лишь в том случае, если она «освободится от эстетических предрассудков и обретет уважение к законам разума». Это положение Ле Риколе близко тому направлению мысли, которое ищет новых основ формообразования, не связанных с категориями архитектуры как искусства.

 

Б. Лафай (1900—1955),подобно Эйфелю и Фрейсине, один из тех инженеров, конструкции которых обладают подлинным артистизмом. Влияние их велико в области как техники, так и архитектурных форм.

____________

¹ Бодянский прокладывал железные дороги (Бухара—Кабул, Бельгийское Конго), сконструировал ряд самолетов, принесших Франции несколько мировых рекордов, открытый телескоп. Он много работал в области сборного строительства. С 1930-х годов Бодянский участвовал в наиболее интересных проектах и постройках того времени (жилой комплекс «Ла Мюет» в Дранси, Народный дом в Клиши, проект Дворца выставок в Париже).

 

—стр. 110—

 

Две основные системы конструкций были предметом исследований Лафая, начиная с 1935 г.: железобетонная предварительно напряженная тонкая оболочка, примененная для подвешенных перекрытий большого пролета, и вертикальные несущие элементы тонкой оболочки V-образного сечения (получившие название «V-Лафай»). Одним из первых Лафай заинтересовался тонкими оболочками двоякой кривизны: гиперболическими параболоидами, седловидными покрытиями. Этот тип конструкций получил широкое распространение после второй мировой войны. Элементы «V-Лафай» применялись для зданий различного назначения: круглые в плане депо локомотивов (с арх. Пейрани) и школа (с арх. Камело), церковь в Руайане (с арх. Г. Жилле, см. стр. 142). Во всех случаях они служили основой пластической выразительности архитектурного облика зданий.

 

К инженерам, деятельность которых характеризует один из аспектов современной французской архитектуры, принадлежит и Ж. Пруве (род. в 1901 г.), «нерасторжимо объединяющий в себе архитектора и инженера. Вернее, архитектора и строителя, потому что все, за что он берется и что проектирует, сразу приобретает элегантную пластическую форму и в то же время блестяще разрешает вопросы прочности и фабричного производства»¹. В этой характеристике Ле Корбюзье отметил главные черты творчества Пруве, инженера, мастера легких алюминиевых конструкций (возглавляющего, как и О. Перре, собственную строительную фирму).

 

28. Типовая школа, Ж. Пруве. План, разрез

 

Ж. Пруве, разработавший конструкцию сборной стены-мембраны из металла и стекла (осуществленной в 1924 г. в автомобильной станции Ситроен в Париже, затем в 1936—1939 гг. в зданиях Аэроклуба в Бю и Народного дома в Клиши архитекторов Э. Бодуэна и М. Лодса), является одним из инициаторов во Франции индустриализации строительства. Он сотрудничает с инженерами и архитекторами во многих крупных постройках (Центр национальной федерации строительства, 1950; здание CNIT в Париже, 1956—1958; французский павильон на ЭКСПО-1958 в Брюсселе и Дом культуры в Гавре, 1957—1962 и др.), разрабатывает сам образцы зданий со сборными конструкциями — жилые дома, школы (рис. 28), мастерские, конторские здания, лаборатории и т. д. Принципы проектирования и техника изготовления его типовых односемейных домов ближе к приемам, принятым в самолетостроении, чем в традиционном строительстве. Несмотря на это, в формах его построек нет ничего схематичного. Пруве стремится не подчинять постройку существующим стандартам, а использовать все возможности промышленности для создания жилищ, достаточно гибких, чтобы ответить многообразию меняющихся требований жильцов. Его дома характеризуются открытым планом, цельностью внутреннего пространства, в котором Пруве выделяет отдельные зоны, избегая жесткого их ограничения. Службы объединяются им в один блок, образующий «ядро» дома. Возведенное из монолитного железобетона, оно служит конструктивной опорой для консольного перекрытия здания с ненесущими фасадными стенами. Наиболее четко эта система выражена в доме Аббе Пьера (1955) для дешевого сборного строитель-

____________

¹ Le Corbusier. Modulor, 1955, p. 111, 112.

 

—стр. 111—

 

ства, но тот же принцип положен в основу других жилых домов Пруве (Сент-Дье, 1961; Бовалон, 1962; рис. 29). В них, как и в группе экспериментальных домов в Медоне (арх. А. Сив, 1950), применен прием сочетания субструкции из каменной кладки или монолитного железобетона и легкой верхней части из элементов заводского изготовления, представляющих собой комбинацию из стали, алюминия, дерева и изолирующих материалов.

 

В постройках Пруве ничего не добавляется извне к доведенной до минимума конструкции, но сама она обладает законченностью формы и согласованностью с пространственной организацией здания, пропорциональным строем, присущими произведениям архитектуры. Простота объемного построения в работах Пруве (как, например, павильон минеральных вод «Ла Бювет» в Эвиане, арх. М. Новарина, 1957 или школа в Вильжюифе, 1957) далека от элементарности. В этих зданиях достигнуто тонкое соответствие наклонных поверхностей стен формам асимметричных раздвоенных подкосов и поддерживающей части перекрытия, подчеркнутое применением «традиционных» вертикальных стоек. Игра косых плоскостей, дополненная изредка и умело введенной курватурой, открывает новые возможности пластического обогащения здания, кроющиеся в использовании обширной шкалы пространственных соотношений. В постройках Пруве гармоническая связь отдельных частей здания проступает и в контрастном их противопоставлении. Так, например, глухие коробки входов (павильон в Эвиане), как бы приставленные к стеклянной, лишенной материальности стене, получают отзвук в тонкой оболочке перекрытия, зрительно парящей над нею.

 

Если попытаться выделить основную из ряда тенденций в направлении послевоенной французской архитектуры, то наиболее общей и характерной из них представляется соединение вопросов градостроительства и архитектуры.

 

29. Бовалон. Загородный дом, 1962 г. Инж. Ж. Пруве. План, общий вид

 

Это проявляется не только в преобладании комплексов зданий над отдельными зданиями (в жилищном строительстве), в появлении зданий-комплексов огромной протяженности, но и в том, что последние рассчитаны на определенное окружение, связи с которым входят существенной частью в их композицию: Отсюда значительные изменения в подборе и «иерархии» средств художественной выразительности, а иногда и качественное их преобразование. Сращивание архитектуры с градостроительством находит выражение в таких композиционных решениях, где форма отдельного элемента вытекает из формы объединения этих элементов, теряет самодовлеющий характер. Выработавшаяся в недрах архитектуры классицизма иерархия (отдельное здание — ансамбль — город) уступает место представлению о слитности элементов структуры города. В сферу градостроительства перемещается центр тяжести выработки новых форм и приемов, в этой области появляется наибольшее количество новых предложений и утопических идей.

 

Послевоенный период французского градостроительства характеризуется насыщенностью явлений, неодинаковым темпом их развития. Первые 12—15 лет — эволюция, продолжающая во многом тенденции, определившиеся в 30-х годах. Последующие

 

—стр. 112—

 

годы — заметное ускорение темпа и возросшая сложность всех связанных с архитектурой явлений, их более тесная взаимозависимость и сопричастность далеким от нее, казалось бы, событиям и сферам. Конец 60-х годов отмечен быстрым развитием административных структур, увеличением роли научных исследований, тенденцией к расширению области прогнозирования, большим масштабом осуществляемых работ.

 

Вместе с тем становится очевидной неоднородность самого процесса развития градостроительства. С одной стороны, вся совокупность социальных явлений ведет к необходимости рассмотрения градостроительства как «глобальной» дисциплины (уже в 1946—1956 гг. входит во французский обиход понятие благоустройства или «оснащения» территории, с которым, по существу, сливается понятие урбанизации городской и сельской; с 60-х годов к этим двум видам присоединяется третий — урбанизация территорий отдыха, туризма). С другой стороны, происходит «девальвация» функций архитектуры, которая подавляется эмпирическим градостроительством, испытывающим влияние классовых интересов, цен на участки, официальной политики в области так называемого социального строительства, частных интересов предпринимателей. Эти факторы во многом определяют политику государства в области градостроительства, которое, вместе с тем становясь одной из сфер его деятельности, приобретает видимые черты упорядоченности. Как целенаправленная деятельность градостроительство связано с развитием необходимых институтов, того аппарата, «инструментария», без которых оно не могло бы сделать и шагу в условиях сложившейся государственной системы.

 

К этому инструментарию относится и градостроительная теория, если не как цельная, законченная концепция, то, во всяком случае, как свод теоретических, обладающих достаточной связностью установок. В реальной жизни теория официальная, в общих чертах определяющая направление строительства, сталкивается и взаимодействует с теорией спонтанной, влияние которой (очень ограниченное) на ход событий происходит сложным, опосредованным путем.

 

Осознание возросшей сложности, взаимосвязанности градостроительных проблем сопровождалось изменением представлений о том, каким город должен быть. Применение (в большинстве случаев схематичное) принципов Афинской хартии в ряде новых ансамблей к 60-м годам выявило, с одной стороны, недостаточность ее положений, а с другой — наличие новых оценок и взглядов на идеал нового города. В последних больший акцент делался на социальную сторону человеческих отношений, чем на функциональную организацию тех или иных процессов. Более углубленный анализ понятия функции привел к представлению о ее природе гораздо более сложному и многозначному, чем это было в 30-х годах. Подверглись пересмотру некоторые принципы Афинской хартии, начавшие приобретать характер незыблемых положений, и в первую очередь принцип зонирования. Наметилась тенденция к сближению и даже переплетению зон жилья и работы, взаимопроникновению различных видов человеческой деятельности. Вновь обрела свое значение улица, но, в измененном виде — свободная от механического транспорта, предоставленная пешеходу, ставшая местом человеческих контактов.

 

Одной из форм выражения теоретической мысли в 50—60-х годах стали утопические проекты. Такая форма не была случайной: в условиях все ускоряющегося темпа жизни, когда основанные на передовых, казалось бы, принципах градостроительные начинания оказываются устаревшими к моменту их реализации, предвидение становится необходимым условием реального проектирования.

 

Большая часть появившихся во Франции проектов и предложений порождена остротой проблем, вызванных научно-технической революцией, «демографическим взрывом», надвигающейся угрозой перенаселения, дефицита земли, воды, воздуха. Характерно, что предложенные решения этих проблем (неотделимых от своего социального контекста), основываются целиком на достижениях технического прогресса, но, по существу, безразличны к социальному фактору, определяющему их содержание.

 

Главная идея архитектурных утопий 50—60-х годов от фантастических до технически осуществимых на сегодняшний день заключается в расширении сферы обитаемого пространства: это проекты городов в

 

—стр. 113—

 

атмосфере, в океане, под землей. Настойчиво прокладывает себе дорогу мысль о «трехмерном» градостроительстве.

 

Первые во Франции предложения по архитектуре в пространстве относятся к концу 50-х годов и исходят от архитекторов И. Фридмана (р. 1923) и Э. Альбера (1910—1969). Ионе Фридману принадлежит одно из первых мест в разработке темы пространственной и мобильной¹ архитектуры. Он не только дал ряд проектов градостроительства в пространстве, но и объединил архитекторов-единомышленников на общей теоретической платформе². Основная идея, объединяющая многочисленные проекты Фридмана, — город-мост. Так, основу его проекта новых городских кварталов в Париже над существующей застройкой внешнего кольца бульваров составляет многоярусный «мост», поднятый над уровнем земли и поддерживаемый широко расставленными опорами, несущими решетчатую конструкцию, в ячеи которой встраиваются пространственные блоки жилых и общественных зданий. Это заполнение мобильно — оно может меняться, следуя требованиям времени и потребностям жильцов, создавая различные комбинации объемов, между которыми оставлены просветы, придающие всей системе ажурность и открывающие доступ солнцу на уровень земли. Проекты, в которых различную роль играет та же идея многоярусного моста, были разработаны Фридманом для Лондона, Абиджана, Туниса и Монако.

 

Исключительно богаты новыми идеями проекты-предложения арх. П. Меймона (р. 1926). Не ограничиваясь использованием воздушного пространства, в своих проектах он разрабатывает и идею «плавучих» городов. Пространственные города Меймона — это пирамидальные сооружения с центральной полой опорой (d = 20 м), вмещающей коммуникации всех родов. К опоре крепится «паутина» из стальных преднапряженных тросов, несущих многочисленные уровни городской территории. Функции города распределяются по вертикали, поярусно³. С 1962 г. П. Меймон опубликовал ряд проектов пространственных городов для Токио, Талассы, Монако.

 

Описанные выше явления, характеризующие состояние теоретической мысли в послевоенной Франции и в большой части свойственные 60—70-м годам, лишь частично отражают ход развития реального градостроительства, в котором новые идеи прокладывают себе путь медленно и с трудом. Градостроительство Франции 40—50-х годов было обусловлено задачами восстановления разрушенного во время второй мировой войны. Эти разрушения были неизмеримо бо́льшими, чем в 1914—1918 гг.; они поразили города, главные промышленные центры, порты, железнодорожные узлы, не оставив незатронутым почти ни один департамент. Размеры разрушений в значительной степени определяли возможность нововведений, реорганизации структуры города.

 

Острая необходимость быстро наладить жизнь вела к принятию недостаточно продуманных решений, восстановительные работы начинались раньше, чем могли созреть для них новые идеи. После военной катастрофы население искало возврата к нормальной жизни, стремясь полностью воссоздать свое былое окружение. Строившимся в эти годы зданиям придавали черты, сближающие их со старой архитектурной средой, путем согласования их масштаба, общих масс, силуэта, формы проемов, окраски.

 

Решения градостроительных проблем были различными: восстановление в прежнем виде (с внесением необходимых коррективов в старую планировку), причем вновь возводимые здания получали сильный налет стилизации (Жьен, Сен-Мало; рис. 30); видоизменение старых форм зданий, их модернизация в застройке, дополняющей сохранившиеся исторические кварталы города (Блуа); восстановление в современных формах на основе новых приемов планировки (Гавр, Мобёж).

 

Наряду с собственно восстановительными работами во Французской градостроительной политике к концу 50-х годов наметился особый круг задач, касавшихся стабилизации роста Парижа и ряда больших

____________

¹ Мобильной в смысле соответствия подвижному образу жизни современного человека.

² В 1957 г. он организовал группу «Мобильная архитектура», в следующем году опубликовал на ту же тему фундаментальное исследование.

³ Идея такой конструкции была разработана Б. Фуллером в его проекте «Даймекшн-хаус» (1927 г.).

 

—стр. 114—

 

городов (Лиона, Марселя, Лилля); подъема жизнедеятельности в районах, находившихся в состоянии застоя или упадка (таких районов насчитывалось 26); оживления сельской жизни путем развития деревень с населением более 300 человек.

 

Восстановление городов в ряде случаев связывалось с их реконструкцией, которая, если и была частичной, то охватывала довольно значительные районы города и проводилась с попыткой реализации некоторых принципов Афинской хартии. Наиболее крупной операцией восстановительного градостроительства была реконструкция центра Гавра (1947—1957), проведенная под руководством О. Перре¹.

 

Гавр, главный пассажирский порт страны, был особенно сильно разрушен во время войны: 10 тыс. зданий было разрушено, столько же повреждено. Пострадали порт и вся центральная прибрежная часть так называемого нижнего города, отделенного от верхнего высокой грядой отвесных скал. Основной задачей, стоявшей перед строителями, была реконструкция городского центра и создание нового, отвечающего современным требованиям и более равномерно распределенного жилья для 50 тыс. жителей. При этом необходимо было улучшить систему городских магистралей и внести четкость в организацию исторически сложившегося зонирования.

 

30. Жьен. Пример стилизации в послевоенной застройке улицы, 1950-е годы

 

Необходимым условием реконструкции Гавра было перераспределение земельных участков, впервые проведенное в столь широком масштабе и позволившее проектировщикам применить общий план застройки для всей территории городского центра площадью около 150 га (рис. 31).

 

В своем проекте Перре использовал ряд существовавших городских артерий, положив в основу планировки модульную сетку с квадратами 6,24×6,24 м. Три больших ансамбля определяют архитектурный облик этой части Гавра: площадь Ратуши с главным административным зданием города, Ворота океана и Южный приморский район, расположенные в вершинах треугольника, образованного тремя магистралями: авеню Фоша, Рю-де-Пари и бульваром Франциска I. Первая из них — триумфальная магистраль 80-м ширины, род морского бульвара, ведущая от площади Ратуши к пляжу, порту для прогулочных судов, молу. Застроенная шестиэтажными, поставленными с разрывами домами, одинаковыми по объему и ритмическим членениям, но варьирующимися в деталях, авеню Фоша завершается двумя 14-этажными башнями комплекса Ворот океана. Рю-де-Пари — торговая улица, протянувшаяся от площади Ратуши к порту, с трехэтажными домами, портики которых проходят над тротуарами (возобновленный прием старой застройки). Бульвар Франциска I, прорезающий по диагонали прямоугольную сетку кварталов городского центра, соединяет Южный приморский район с Воротами океана — два ансамбля, образующих морской фасад Гавра, который открывается перед заатлантическими путешественниками, прибывающими во Францию.

____________

¹ С 1954 г. после смерти О. Перре строительство в Гавре возглавлял Ж. Турнан.

 

—стр. 115—

 

31. Гавр. Реконструкция городского центра, 1947—1950-е годы. Арх. О. Перре. Ратуша, общий вид застройки авеню Фоша, генеральный план:

1 — пл. Ратуши, 2 — ансамбль «Ворота океана», 3 — пл. Гамбетты, 4 — южный приморский район, 5 — бассейн торговли

 

Реконструированная часть города, на которой лежит сильный отпечаток творческой манеры Перре, связывается в цельный архитектурный комплекс благодаря четкой пространственной организации основных массивов застройки и свободных пространств, последовательному проведению модульного принципа, общему приему архитектурного выявления железобетонной каркасной конструкции. Немалую роль в объединении находящихся на большом расстоянии друг от друга опорных точек композиции играет крупный масштаб всего центра и его частей, который ощущается в пространственной градации этажности, в ритмическом строе зданий, служащем основой как для частных членений фасада, так и для общих — всего ансамбля.

 

В этом единообразии есть известная жесткость, которая не снимается попыткой разнообразить архитектурный облик зданий путем варьирования приема выявления каркасной конструкции зданий, пропорций окон, формы заполняющих частей, оттенков бетона. Градостроительная концепция, которая лежит в основе реконструкции городского центра Гавра, во многом следует османовской традиции, демонстрируя силу и гибкость идей классицизма во Франции. Вместе с тем это было первым градостроительным начинанием большого размаха, ответившим требованиям новой сложной программы и основанном на передовых методах строительства.

 

Крупным масштабом восстановительных работ выделяется ряд приморских городов:

 

—стр. 116—

 

Тулон, Марсель, Булонь-сюр-Мер, Руайан. Их объединяют некоторые общие черты: реконструкция здесь охватывает главным образом приморский район и в зависимости от степени и характера военных разрушений вносит изменения в старую городскую планировку, упорядочивая ее. Восстановление этих городов, сопровождавшееся модернизацией портов, курортной зоны, жилых кварталов, во многом основано на традиционных приемах (осевых построений в композиции ансамблей, преобладающем значении улиц и площадей и т. д.), которые они скорее развивают, чем ломают.

 

Родственны Гавру новые ансамбли Старого порта в Марселе (1948—1956, архитекторы О. Перре, А. Девин, Ф. Пуилон): небольшой — на набережной Бельгийцев из трех новых зданий, гармонично сочетающихся с соседними старыми, и полностью реконструированная часть города, примыкавшая к набережной Старого порта, где до войны проживало 25 тыс. человек. Из старой застройки здесь сохранилась только ратуша, умело включенная в новый комплекс из шести жилых зданий, высота которых (6 этажей) не превышает высоты ратуши, а фасадная линия застройки образует вблизи последней небольшой отступ, давая старому зданию воздушное обрамление. Поставленные в ряд (с разрывами) корпуса образуют как бы единый фасад набережной. По сути дела, это и фасад всей реконструированной части Старого порта, которая имеет, таким образом, лицевую сторону — черта, типичная для других новых приморских ансамблей и отражающая традиционные представления о необходимости определенной иерархии в трактовке зданий, о роли главного фасада в композиции.

 

Этот фасад Старого порта красив, несмотря на монотонный, казалось бы, мотив чередования галерей и лоджий, одинаковый для всех зданий. Сплошные вертикальные членения придают крупный масштаб всему ансамблю, так же как сильный рельеф углублений и выступов с их глубокими тенями и ярко освещенными поверхностями, столь характерный для южных городов.

 

Реконструированная набережная Тулона (арх. Ж. де Мэйи) простирается на 600 м. Здесь так же, как и в Марселе, пять многоэтажных, поставленных в ряд зданий образуют фронт моря. Единая планировочная модульная сетка обусловила одинаковый ритм членений корпусов, которые высоко подняты на столбах, чтобы не заслонять морской вид, открывающийся с дороги Марсель — Ницца, проходящей позади ансамбля набережной. Широкие разрывы между зданиями дают выход спускающимся к набережной улицам.

 

В небольшом курортном городе Руайане (арх.-градостроитель К. Ферре) новая застройка распространена не только на приморской территории, но развивается также и в ее глубину. Помимо пляжной зоны, которую огибает непрерывной лентой поднятый на столбах корпус, здесь созданы жилые кварталы, устроен небольшой порт для прогулочных судов. От пляжа к центру города проложен новый бульвар, идущий перпендикулярно прибрежному корпусу. Последний представляет собой род «ширмы», к которой примыкает ряд корпусов с планами в виде каре. За ними находятся группы зданий, расположенных по системе «гребня», также П-образных в плане (рис. 32).

 

Послевоенное градостроительство во Франции до середины 50-х годов, по существу, относится к области восстановления, реконструкции или развития уже существующих центров. В стране, имеющей длительную историю развития, осталось немного территорий, где можно было бы создать новый город, не нарушая существующей сети городских и сельских поселений района, его экономики.

 

Широкое распространение во французской практике восстановительного строительства получил принцип микрорайона, укрупненные жилые комплексы и размещение в непосредственной связи с жильем учреждений бытового обслуживания, которые прочно вошли в понятие жилища (habitat). Для французских городов характерна значительная роль центральной площади, в них сравнительно меньше места уделено индивидуальному жилищу¹, выше этажность зданий. Новая застройка этого периода в малых городах в отдельных случаях достигает 7—8 этажей, а здания башенного типа — 12—15 этажей и выше.

_____________

¹ Между 1914—1939 гг. индивидуальные дома составляли 2/3 построенных во Франции жилищ; после второй мировой войны их количество уменьшилось до ⅓.

 

—стр. 117—

 

Строительство на более или менее обширных территориях чаще всего велось по общему плану застройки, который определяет положение первоочередных зданий, фиксирует зеленые пространства и проезды. Выявилась тенденция к расположению застройки независимо от направления улиц.

 

32. Руайан. Реконструкция приморского района, 1950-е годы. Арх. К. Ферре. Генплан, общий вид

 

Среди реконструкций малых французских городов цельностью градостроительного замысла и архитектурной гармоничностью выделяется новая застройка Мобёжа, где главным градостроителем с 1945 г. был назначен арх. А. Люрса. Это небольшой (24 тыс. жителей) город на севере Франции, исторические наслоения которого включают средневековую основу и перестройку в XVII в. по плану известного инженера-фортификатора Вобана (рис. 33). Стянутый кольцом военных укреплений, переуплотненный внутренний город с его кривыми и узкими улицами перед второй мировой войной превратился в торговый

 

—стр. 118—

 

центр, жилые его кварталы отодвинулись в предместья. Значительные разрушения в центральной части города обусловили полную ее перепланировку. Была проложена широкая главная артерия в направлении север—юг с поперечными улицами, связанными между собой удобно ориентированными площадями. Жилая застройка (размещенная на осушенной заболоченной территории) — отдельно стоящие трех- и пяти-шестиэтажные корпуса, образующие открытые кварталы. Архитектурно продуманные внутриквартальное озеленение и детские площадки для игр служат естественным продолжением построек, расположенных с отступами в плане, характерных разнообразным сочетанием объемов, смягчающим прямоугольность композиционного построения ансамблей. Связность пространственной организации всего комплекса городских сооружений (от зданий до малых форм), масштабность его элементов, придают скромной и неброской архитектуре города качество органичности, которое ищут и с трудом добиваются архитекторы в «больших ансамблях». Этому способствовало и то, что проект Мобёжа разрабатывался А. Люрса в тесном и постоянном контакте с жителями города; здесь элемент «участия» потребителей играл существенную роль.

 

33. Мобёж. Реконструкция города, 1950-е годы. Арх. А. Люрса. План застройки одного из кварталов до и после реконструкции, общий вид новой застройки, генплан

 

—стр. 119—

 

А. Люрса пришлось считаться с прочно укоренившимися традициями торгового города и обычаем расположения магазинов в жилых домах. Он сохранил также в значительной части старые крепостные стены как памятник архитектуры, превратив пространство внутри старого города в общественный центр. Новому городу был дан свободный выход для развития к югу (зоны промышленности, вокзалы, бойни) и благодаря магистрали, проведенной к главному городскому предместью Су-ле-Буа, — к западу, где предполагается развитие общественного центра.

 

Другой крупной градостроительной работой А. Люрса была реконструкция Сен-Дени, рабочего пригорода Парижа, где речь шла о благоустройстве значительной части большого города. В Сен-Дени А. Люрса построил также Дворец спорта — сравнительно крупное общественное здание, характерное для его творческих позиций послевоенного периода: решение практических задач на основе выработанных в годы становления новой архитектуры принципов и форм, приобретших теперь заметный оттенок классицизма.

 

Объективная в целом оценка периода восстановительного строительства дается в одном из официозных французских изданий середины 60-х годов: «Несмотря на «вольности» в отношении к прошлому и стремление к обновлению, 15 послевоенных лет проходят под знаком охранительного градостроительства, направленного на упорядочение развития городов и обеспечение будущего путем введения правил и ограничений»¹.

 

С середины 1950-х годов заметно укрупнился масштаб строящихся жилых комплексов. С появлением так называемых больших ансамблей, которые часто заселялись до завершения благоустройства территории и организации социально-бытового обслуживания, осознается наличие далеко еще не разрешенной градостроительной проблемы, необходимости пересмотра под иным углом зрения самих представлений о том, каким должно быть жилье. Резко отрицательная реакция публики (испытавшей то, что получило название «шока больших ансамблей») выдвинула на первый план не только вопрос о мнении потребителей, доли их участия в выработке своего окружения², но и тесно с ними связанные вопросы информации, образования будущих жильцов для связного подхода к градостроительным проблемам. Примером сложного переплетения проблем социальных и градостроительных, болезненного процесса обживания новой элементарно спроектированной городской среды может служить Сарсель — первый большой жилой комплекс (на 12 тыс. квартир) Парижского района (архитекторы Р. Буало и Ж. Лабурдетт, 1954—1969). Примитивность планировки ансамбля, монотонность его архитектуры, так же как и недостаток в учреждениях социально бытового обслуживания, сделали Сарсель нарицательным в характеристике отрицательных сторон больших ансамблей. Строившийся поэтапно Сарсель не однороден: постепенно его архитектура стала более открытой и разнообразной, лучше связанной с участком и его рельефом.

 

В переходе к «большим ансамблям» переломным был 1951 г., когда был издан декрет о создании групп жилищ более чем на 1000 квартир (до 1950 г. жилые корпуса редко превышали 100 квартир). В том же году состоялся конкурс на проект экспериментального жилого комплекса на 800 квартир «Сите Роттердам» в Страсбурге, отметивший поворот к полуиндустриальной фазе строительства (рис. 34). Одним из условий укрупнения жилых комплексов были изменения в строительных приемах и технике, которые должны были оказать свое влияние на архитектурные формы зданий, специфические для данного момента эволюции техники: появляются многоэтажные здания большой протяженности, прямоугольные или криволинейные в плане. Необходимое условие применения индустриальных методов строительства — повторность элементов — влияет и на конфигурацию общих планов застройки и на очертания объемов зданий. Характерные примеры жилых комплексов этого типа «Брон-Парийи» в Лионе (арх. П. Бурдекс,

____________

¹ Urbanisation française. Centre de recherches d’urbanisme, Paris, 1964, p. 294.

² Идея о праве граждан на участие в делах градостроительства, выдвинутая и развитая до второй мировой войны в книге Ж. Жироду (J. Jiraudoux. Pleins pouvoirs, 1939), который вместе с Ле Корбюзье участвовал в выработке положений Афинской хартии.

 

—стр. 120—

 

Р. Гаж, Ф. Грималь), «Болье ле-Рон-Пуан» в Сент-Этьене (архитекторы Е. Гюр, Г. Гюйон, Ж. Фара), «Ла Гериньер» в Кане.

 

 

34. Страсбург. Жилой комплекс «Сите Роттердам», 1952 г. Арх. Э. Бодуэн. Макет, общий вид застройки

 

Развитие ансамблей происходит по линии увеличения жилых образований, в которых место отдельных домов занимают громадные здания-комплексы. Последние настолько значительны по массам, что именно на них, а не на общественных зданиях сосредоточиваются архитектурные акценты композиции. Гигантские корпуса сопоставляются с обширными свободными пространствами, переводя таким образом «игру пустот и заполнений» (характерную для отдельного здания) в иной, более крупный масштаб.

 

К лучшим «большим ансамблям» послевоенного времени принадлежит Марли-ле-Гранд-Терр (1958—1960, архитекторы М. Лодс, В. Бодянский, Ж. Оннегер, бр. Арсен-Анри) — жилой комплекс на 6 тыс жителей, расположенный в лесистой местности на открытом плато над Сеной (рис. 35). Соседство замка Сен-Жермен, парка Старый Марли и, вдали, Версаля, обусловило ограничение высоты зданий до 15 м: 1500 квартир размещены в пятиэтажных корпусах, которые образуют девять групп по три здания, расположенных вокруг садов с детскими площадками, спускающихся террасами с юга на север. Два типа зданий (в которых широко применены сборные конструкции) — продольные четырехсекционные и короткие двухсекционные — дают несколько вариантов фасадов. Несмотря на одинаковую высоту и повторность в расположении зданий, рельеф и озеленение создают различное окружение вокруг каждого корпуса. В юго-восточной части комплекса сосредоточены пониженные по отношению к жилой застройке общественный и торговый центры, простой, но изысканной по пропорциям архитектуры. Одна из отличительных черт ансамбля — хорошо разработанная система путей — пешеходных и автомобильных (с механизированным движением по периметру территории).

 

К ранним попыткам отхода от жесткости прямоугольной разбивки зданий больших ансамблей к более живописной пластически разнообразной композиции относятся жилые комплексы конца 50 — начала 60-х годов «Л’Абревуар» в Бобиньи (на 1500 квартир) и «Ле Куртильер» в Пантене (на 1700 квартир)— оба близ Парижа, арх. Э. Айо (р. 1902). В «Ле Куртильер» (рис. 36) шестиэтажный серпантинный корпус опоясывает гигантской лентой центральный парк с находящимися в нем зданиями яслей и детского сада. Ансамбль дополняют 16 трехлучевых в плане башен (пример тяжелого домостроения), сгруппированных в южном и западном концах тер-

 

—стр. 121—

 

ритории, и прямоугольные низкие здания, отмечающие границы участка и торговой площади. Известная монотонность фасадной линии чрезмерно протяженного серпантинного корпуса искупается здесь размахом примененного приема, свободным сочетанием пространств и масс, разнообразием ритма, который объединяет в затухающей гамме крупные элементы ансамбля (волнистые поверхности стен, покрытий, ограждения).

 

 

35. Марли-ле-Гранд-Терр. Жилой комплекс, 1958—1960 гг. Архитекторы М. Лодс, В. Бодянский, Ж- Оннегер, бр. Арсен-Анри. Генплан, общий вид застройки

 

Тот же прием сочетания в застройке криволинейных и прямоугольных в плане корпусов Айо развивает в жилом комплексе в Форбахе (1961) и в городке на 3700 квартир «Ла Гранд Борн» в Гриньи (рис. 37) — одном из наиболее интересных примеров строительства конца 60-х — начала 70-х годов. Ансамбль «Ла Гранд Борн» можно рассматривать как попытку создать средствами композиции атмосферу естественно сложившегося города с его переплетением функциональных взаимосвязей и обусловленностью пространственной организации. Комплекс занимает 90 га треугольной территории, с двух сторон ограниченной автомагистралью, а с третьей — большой радиостанцией, соседство которой исключало высотное строительство (этажность в семи кварталах городка варьируется от 1 до 5 этажей). Айо оперирует здесь ограниченным набором форм, разнообразие которых основано на их умелом комбинировании. Так, криволинейные корпуса, группы которых то сливаются в непрерывную серпантинную линию, то охватывают круглые площади или стоят отдельно в свободных сочетаниях, в плане представляют собой различные по длине отрезки колец (1/8, 1/4, 1/2 кольца), радиус которых является постоянным и образует как бы скрытый «модуль», объединяющий пространственную композицию ансамбля. Выявлению последней служит и исключительно широко примененная полихромия. Окраска зданий атектонична — она самостоятельна по отношению к фасадной плоскости, которую покрывает, ее членениям и масштабу и вместе с тем выполняет ряд архитектурных функций (помимо декоративной), маскируя однотипность стандартных элементов, подчеркивая эффект уходящих вдаль перспектив. Архитектурная полихромия дополняется в «Ла Гранд Борн» живописью — мозаиками на торцах зданий, на больших тумбах, перед Домом молодежи. Огромные изображения (портрет поэта Рембо, яблоко, дерево и т. д.) имеют свою масштабность, контрастную по отношению изданиям, но близкую масштабности цветовой композиции.

 

—стр. 122—

 

С конца 50-х годов французское градостроительство приобретает более целенаправленный характер, приходят в действие необходимые для этого средства (законодательные, финансовые, административные). Это касается приобретения участков, возможности обновления старой застройки не только в случае ее антисанитарного состояния, но и с учетом современных требований к сети коммуникаций, развитию сферы обслуживания. Строительство ведется более или менее крупными массивами уже не только на окраинах.

 

В разработке самой квартиры определяется путь улучшения жилища за счет развития разнообразных учреждений бытового обслуживания (того, что Ле Корбюзье называл «продолжением жилища») и их продуманного размещения: особое значение придается организации, оформлению внешнего пространства жилых комплексов и коммуникаций, связывающих зоны.

 

36. Пантен. Жилой комплекс «Ле Куртильер», 1957—1961 гг. Арх. Э. Айо

 

После второй мировой войны урбанизация Парижа и Парижского района стала одним из объектов национальной градостроительной политики. Направление последней на протяжении последнего 25-летия существенно менялось: если вначале ставилась задача разрешения кризиса гипертрофированного города путем сдерживания роста Парижа (сокращения численности населения и децентрализации промышленности), то с конца 50-х годов не только стала очевидной бесплодность направленных на достижение этой цели усилий, но и была взята под сомнение целесообразность самого принципа. Идея децентрализации сменилась понятием разуплотнения, встал вопрос об организации и оснащении парижской агломерации¹.

 

В 1930—1945 гг. рост парижской агломерации, казалось, стабилизировался. Никто не был подготовлен к той резкой смене демографических условий, которая произошла после окончания войны. Между 1946 и 1954 гг. население парижской агломерации увеличилось на 620 тыс. человек — следствием этого был острый жилищный кри-

____________

¹ В 1959 г. был определен «городской дистрикт», объединяющий коммуны одной агломерации. Особым декретом был установлен дистрикт Парижа, группирующий 214 коммун в трех департаментах: Сены, Сены и Уазы, Сены и Марны, который имеет 35—40 км в диаметре.

 

—стр. 123—

 

зис, достигший кульминации в 1954—1955 гг.

 

Ряд мер (финансовых и организационных) заставил строительство сдвинуться с мертвой точки.

 

С 1954 г. увеличивается доля многоквартирных зданий (больше средств уделяется из национального дохода, большее место занимает общественное финансирование), при этом происходит четкая дифференциация в размещении жилых зданий: в большей части столицы и в зонах ближайших и лучше обслуживаемых предместий строят дома с дорогими квартирами. Размещение многоквартирных зданий с умеренной квартирной платой могло происходить лишь на сравнительно недорогих, достаточно обширных свободных участках. Именно в предместьях в это время шло наиболее интенсивное строительство.

 

После 1958 г. большие ансамбли возникали повсюду, следуя за свободными участками: строительство распространялось не столько за пределами сложившегося периметра агломерации, сколько за счет заполнения пустот в градостроительной ткани города. Таким образом, массив застройки Парижа становился более компактным. Однако по мере использования свободных участков новые большие ансамбли строятся все дальше от Парижа. Они снова тяготеют к вокзалам или развязкам автомагистралей, которые теперь играют роль, близкую к той, что играли при своем возникновении железные дороги.

 

37. Гриньи. Жилой комплекс «Ла Гранд Борн», 1960-е годы. Арх. Э. Айо, часть застройки

 

К концу 60-х годов парижская агломерация распространилась на площади, близкой в плане к кругу с радиусом около 20 км. По-прежнему сильно затруднены связи (общественным транспортом) в нерадиальном направлении: сказывается «звездчатая» трассировка путей и железнодорожных линий. Структура Парижа моноцентрична и радиальна. Она отличается резкими контрастами плотности заселения и социальной характеристики западной, буржуазной, части города и восточной, рабочей, и не отвечает больше размерам агломерации, которая в недалеком будущем достигнет 10 млн. человек. К концу 60-х годов Париж утерял свое преимущественное положение города, который «поглощает Францию». Сейчас большие города провинции развиваются активнее, чем Париж. В столице становится все меньше молодежи, «постарение» центра города сопровождается сокращением количества рабочих, составляющих в среднем 28% населения. Строительная политика государства в значительной степени обусловливает социальные и демографические перемены. С 1954 г. процент HLM в жилищном строительстве не перестает сокращаться, в то время как возрастает доля строительства дорогих, комфортабельных квартир¹.

 

Все чаще снесенные старые жилые дома заменяются конторскими зданиями и торговыми учреждениями, особенно в центре города. Здесь практически не строят жилье и тем более HLM. Население центра Парижа за последнее десятилетие заметно сократилось. С 1962—1968 гг. площадь административных зданий возросла в Париже на 1 млн. м², из которых почти треть падает на 1968 г. Деловой центр, расположенный по осям авеню Оперы, бульвара Османа и Елисейских полей, продолжает развиваться. Здесь находится половина парижских бюро, где работает более четверти всех служащих. Деловые сектора стремятся

____________

¹ В 1954—1961 гг. процент HLM составлял 24,7; за три последующих года он упал до 15; за тот же период процент дорогих квартир возрос с 15 до 31,9.

 

—стр. 124—

 

распространиться к западу (район Дефанс), но они протягивают свои щупальцы на север и юг. Мэн-Монпарнасс, где уже поднялись огромные корпуса, фронт Сены, Берси, площадь Италии — наиболее значительные проектируемые и частично начатые постройкой кварталы этого нового делового Парижа.

 

Уже в 30-х годах стала очевидной необходимость внесения планового начала в развитие Парижа, которое должно было рассматриваться в комплексе с развитием Парижского района (план Проста, 1935). После второй мировой войны попытки определить контуры будущего Парижа становятся все более многочисленными. Они исходят как от отдельных архитекторов (или их групп), так и от официальных кругов.

 

В 1965 г. была опубликована Директивная схема устройства и градостроительства Парижского района, главной установкой которой было развитие парижской агломерации в рамках общей политики устройства всей территории страны, ориентированное на потребности 2000-го года. Предпочтительные направления роста города — не по радиально-концентрической системе, а по двум осям: на 90 км от Мелёна к Манту и на 75 км от Mo к Понтуазу. Пять населенных пунктов в ближайших предместьях города должны стать центрами районного значения: Дефанс-Нантерр, Сен-Дени, Бобиньи, Кретейль, Ронжис-Шуази-ле-Руа. Кроме этого, намечено создание пяти новых городов.

 

Таким образом, Директивная схема отмечает смену основных установок в градостроительной политике — от принципа сдерживания роста города к принципу развития агломерации, численность населения которой к 2000-му году предположительно составит 14 млн. человек. Причины этих изменений различны: неудача децентрализации, стремление поощрить дальнейшую концентрацию (промышленную, торговую и банковскую), извлечь максимальную выгоду из исторически сложившихся условий, которые сделали Париж центром притяжения для наиболее активных сил страны. Давление международной конкуренции заставляет монополистические круги Франции искать ответные меры, противопоставив районам Рура и северной Италии высоко-индустриализированный район, простирающийся от Парижа до Руана и Гавра и дополняющий восточные и северные районы.

 

Характерные черты Директивной схемы — это ориентация на быстрое промышленное развитие Парижского района, но без решения самых неотложных социальных вопросов: жилья, общественного транспорта, культуры и отдыха. Условия ее осуществления тесно связываются с изменением социальной структуры города, о которой говорилось выше.

 

Наиболее крупные деловые центры Парижского района связаны с одним каким-либо видом деятельности (автомобильная промышленность во Флине, центр атомных исследований в Саклэ, университетский комплекс в Орсэ). Таким центром становится Ронжис, куда в 1970 г. был переведен из Парижа Центральный рынок, расположившийся на территории 204 га (рис. 38). Новый рынок, получивший название Национальный, где сосредоточиваются крупные французские и иностранные монополии, отличается высокой степенью оснащенности современным дорогостоящим оборудованием. 12 тыс. служащих занято в различных отраслях пищевой промышленности, но в дальнейшем предвидится перемещение в Ронжис и таких отраслей хозяйства, которые связаны с нею лишь косвенно. Число служащих в этом случае возрастет до 25—30 тыс. Рынок в Ронжисе уже сейчас становится ядром нового города.

 

38. Ронжис. Национальный рынок, конец 1960-х годов. Архитекторы А. Кольбок, Ж. Филипп, Р. Лебре. Генплан

 

В конце 60-х годов, одновременно с расширением аэропорта Орли, началось строительство специально оборудованного для приема самолетов-гигантов аэропорта Па-

 

—стр. 125—

 

ри-Нор. Расположенный в 25 км от Парижа, в Руасси-ан-Франс, Пари-Нор занимает территорию 3 тыс. га. Все его аэровокзалы смогут пропускать ежегодно до 40 млн. пассажиров и несколько миллионов тонн груза. 60 тыс. человек понадобится для функционирования огромного комплекса аэропорта, осуществление которого во многом изменит экономический и социальный облик района. Подобно Ронжису, аэропорты Орли и Пари-Нор представляют собой «сверхкомплексы», сама количественная характеристика которых (размеры, мощности, число занятых людей, сложность и разветвленность системы обслуживания, строительство сопутствующих учреждений) придает им градообразующие свойства (рис. 39).

 

39. Руасси-ан-Франс. Аэропорт Пари-Нор. План, разрез здания. Орли. Аэропорт. Здание аэровокзала

 

Центр Дефанс — Нантерр — первый из городов-спутников, строительство которого (намеченное Директивной схемой) началось в 1965 г. в районе Дефанс по проекту архитекторов Р. Озеля, Б. Зерфюса, Р. Камело и Ж. Ж. де Майи. Это одна из самых крупных строек послевоенного времени, связанных с реконструкцией Парижа. Новый район, представляющий собой деловой центр столицы, средоточие крупнейших французских и международных фирм, располагается к западу от города, на продолжении оси Елисейских полей между мостом Нейи и Рон-Пуан-де-ла-Дефанс. По проекту административные и конторские здания должны в нем сочетаться с жилыми и общественными¹. Комплекс Дефанс образует компактная группа 25—30-этажных конторских зданий и 5—12-этажных жилых (рис. 40). Первый их ярус (2—3 этажа) занимают магазины, рестораны, учреждения культурно-бытового обслуживания.

 

В ансамбль входит построенное в 1958 г. здание Национального центра промышленности и техники CNIT (архитекторы Камело, Зерфюс, де Майи), напротив которого предполагается построить башню, состоящую из четырех корпусов, объединенных в нескольких уровнях платформами. Треугольное в плане, покрытое опирающимся на три точки сводом-оболочкой, огромное, здание CNIT (пролет между его опо-

____________

¹ Фактически к 1970 г. намеченное соотношение конторских (800 тыс. м²) и жилых зданий (около 5 тыс. квартир) под давлением требований рентабельности имеет тенденцию к изменению в сторону увеличения количества конторских зданий (площадь помещений — до 1,5 млн. м²), их этажности (до 45—60 этажей) и сокращения площади жилья, паркингов, садов.

 

—стр. 126—

 

40. Париж. Комплекс Дефанс, 1965—1970-е годы. Архитекторы Р. Озель, Б. Зерфюс, Р. Камело, Ж. Ж. де Майи.

1 — макет ансамбля

 

40. Париж. Комплекс Дефанс, 1965—1970-е годы. Архитекторы Р. Озель, Б. Зерфюс, Р. Камело, Ж. Ж. де Майи.

2 — вид с террасы административного здания

 

40. Париж. Комплекс Дефанс, 1965—1970-е годы. Архитекторы Р. Озель, Б. Зерфюс, Р. Камело, Ж. Ж. де Майи.

3 — административное здание «Тур Акитен», общий вид

 

40. Париж. Комплекс Дефанс, 1965—1970-е годы. Архитекторы Р. Озель, Б. Зерфюс, Р. Камело, Ж. Ж. де Майи.

4 — административное здание «Тур Акитен», план

 

—стр. 127—

 

40. Париж. Комплекс Дефанс, 1965—1970-е годы. Архитекторы Р. Озель, Б. Зерфюс, Р. Камело, Ж. Ж. де Майи.

5 — CNIT, план

 

40. Париж. Комплекс Дефанс, 1965—1970-е годы. Архитекторы Р. Озель, Б. Зерфюс, Р. Камело, Ж. Ж. де Майи.

6 — CNIT, общий вид

 

рами равен 206 м) создает контрастное дополнение высотной группе однородных по объемам зданий, не нарушая при этом их масштабного строя. Весь комплекс объединен обширной эспланадой, для устройства которой был использован холмистый рельеф местности с разницей отметок 22 м между Рон-Пуан-де-ла-Дефанс и ложем Сены. Искусственная почва эспланады, составляющая как бы первый этаж нового района, покрытая землей и озелененная, образована большой железобетонной плитой, под которой в пяти подземных уровнях размещены дифференцированные линии транспорта, пересадочные залы, автостоянки. Несколько подземных этажей имеется также в башенных корпусах конторских зданий. Планировка последних имеет ряд общих черт: прямоугольный план с размещением рабочих помещений по периметру и центральным ядром вертикальных коммуникаций. Первый этаж со стороны эспланады — парадный, с роскошно отделанными приемными, холлами. В нижних этажах находятся залы заседаний, архивы, обслуживающие и вспомогательные помещения. Верхние этажи отведены для дирекции.

 

В конструкции применены монолитный железобетон для центрального ядра вертикальных коммуникаций и легкие металлические или железобетонные стойки с навесными панелями для наружных стен. Архитектурные членения башен в основном сводятся к немногим типам: сплошной сетки, ритмически выделенных горизонталей и вертикалей. Композиционный акцент перенесен с отдельного здания на их группу, ее объемное и пространственное решение.

 

Подобно району Дефанс, по комплексной программе, включающей кроме конторских зданий жилые и общественные, проектируются новые деловые кварталы Парижа (фронт Сены, Берси, площадь Италии и др.). Каждая из этих строек предполагает коренное переустройство прилегающих кварталов и транспортных связей. Многоэтажные здания этих ансамблей, отдельные башни, возвышающиеся над городской застройкой, вносят изменения в силуэт Парижа, становятся ориентирами иного, более крупного масштаба. Ряд перемен в городском ландшафте повлекла за собой и реализация в 60-х годах 36-км периферийного бульвара — большой артерии, связывающей ведущие в город магистрали национального значения. Образуя кольцо скоростного (до 80 км) движения, бульвар становится вместе с тем элементом, разъединяющим город и его предместья, несмотря на попытки смягчить это противоречие.

 

Бульвар изобилует инженерными сооружениями (мостами, виадуками, крытыми траншеями и т. д.), большими и сложными развязками. Широкий разворот их петель, стремительное и вместе с тем плавное слияние различных уровней создают особый пространственный эффект, вносят элемент динамики в городской пейзаж. Масштаб этих сооружений отвечает масштабу строящихся в Париже крупных комплексов зданий, требующих все более развитой инфраструктуры. Расширение пространственной сферы — «искусственная почва», заглубленные в землю этажи, характерные для новых ансамблей, — находят в инженерных

 

—стр. 128—

 

сооружениях периферийного бульвара продолжение и поддержку.

 

41. Париж. Дом радио, 1959—1963 гг. Арх. А. Бернар. Общий вид, схема организации: 1 — башня для хранения коллекций; 2 — технические службы; 3 — кольцевой двор; 4 — студии; 5 — конторские залы; 6 — вход для техников; 7 — вход для артистов; 8 — общественные залы; 9 — въезд машин; 10 — выезд машин

 

Среди построенных в 50—60-х годах зданий, размеры и современный облик которых постепенно меняют силуэт и масштабность Парижа, следует назвать Дом радио (1959—1963, арх. А. Бернар, р. 1912). Здание расположено на берегу Сены и объединяет в одно целое три концентрических корпуса и прямоугольную в плане башню: наружное кольцо (высотой 36 м), где находятся приемные для артистов и публики, административные бюро с обслуживающими помещениями; низкое промежуточное кольцо, включающее залы для концертов и телеспектаклей, большие студии; внутренний двор, представляющий собой скорее узкий круговой обход вокруг центрального, цилиндрического технического корпуса; башня (30×15×65 м) — хранилище дисков, магнитофонных лент, архива радиовещания (рис. 41).

 

В конструкциях наружного корпуса, а также в покрытиях-оболочках больших залов и студий применен предварительно напряженный железобетон (сборные элементы в первом случае и литой бетон во втором). Фасады облицованы алюминием, светлая матовая поверхность которого подчеркнута более темными мозаичными вставками на больших вертикальных полотнищах.

 

По своему назначению Дом радио — это прежде всего завод, где вырабатываются программы радио-и телепередач и где производственный процесс является определяющим. Вместе с тем Дом радио — общественное здание, место контактов с публикой, спектаклей, концертов. Каждая из этих функций требует самостоятельного развития, отсюда прием сопоставления отдельных частей, а не распределения их в пределах единого объема. Архитектурный облик Дома радио отражает двойственный характер его назначения. Не выходя за пределы строгого функционализма, архитекторы нашли ту меру в выявлении специфики сооружения, которая позволяет ему занять место в городской среде, несмотря на разрыв в масштабе с окружающей застройкой: массивный цилиндрический объем здания врезается в нее как замкнутый в себе, живущий самостоятельной жизнью организм. Поэтажные членения наружного фасада смягчают этот разрыв, сближая Дом с прилегающими зданиями, в то время как сплошная ребристая поверхность башни, видная издалека, так же как и ее силуэт, «работают» на дальние расстояния, отвечая другому, более крупному масштабу современного города.

 

Дом ЮНЕСКО в Париже (1955—1958) характеризует определенный период в раз-

 

—стр. 129—

 

витии французской архитектуры (несмотря на международный характер самого учреждения и активное участие многих стран в его строительстве). Авторы проекта — Б. Зерфюс (Франция), П. Нерви (Италия), М. Брейер (США). В консультативный комитет входили Ле Корбюзье, Л. Коста, С. Маркелиус, Э. Роджерс, Э. Сааринен.

 

Архитектурный ансамбль Дома ЮНЕСКО расположен позади Военной школы и объединяет в своей асимметричной композиции три различных по объему и размерам здания: Секретариат, здание Пленарных заседаний и корпус Постоянных представительств¹. Самое большое из них — Секретариат — завершает полукруг площади Фонтенуа, созданной в XVIII в. по проекту Ж. А. Габриэля. Поднятый на бетонных столбах восьмиэтажный корпус Секретариата выровнен также по высоте с находящимся напротив зданием министерств. Таким образом, комплекс ЮНЕСКО, несмотря на самостоятельность композиции, в градостроительном отношении подчинен намеченной классическим ансамблем системе осевого и объемного построения.

 

Здание Секретариата в плане имеет форму трилистника с неравными по длине крыльями, где расположены рабочие помещения с одинаковым пролетом — 6 м. Общий для трех фасадов прием равномерно расчлененной поверхности сеткой солнцезащитных устройств применен различно, в зависимости от ориентации: более крупные членения выделяются на фасаде, обращенном на городскую площадь, более частые дробные — на фасадах, выходящих на территорию комплекса (рис. 42).

 

Трапециевидное в плане здание Пленарных заседаний, включающее большие залы и залы заседания комиссий, архитектурно трактовано как единый объем, подчеркнутый вертикальным членением складчатых железобетонных стен, свободной разбивкой проемов, бетонные переплеты которых скрадывают поэтажные членения. Перекрытие, состоящее из двух плоскостей с различными углами наклона, опирается на две несущие стены разной высоты и на ряд железобетонных стоек посередине здания: требования акустики сыграли свою роль в выборе системы стен и покрытий, которые образуют сложное сочетание рассеивающих звук выступов и углублений.

 

Архитектурная пластика Дома ЮНЕСКО базируется на придании выразительности утилитарным, а подчас и второстепенным частям здания (как, например, солнцезащитные устройства, наружная пожарная лестница или козырьки над входами), на использовании декоративных свойств материала, эффекта оставленной открытой конструкции. Эта пластика ограничена сферой функционального: каждая форма (даже заведомо декоративная по своей трактовке) здесь стремится оправдать свое право на существование мотивами строительной логики или особенностей ее назначения. Это функционализм укрощенный и введенный в спокойное русло рационального использования присущих архитектуре средств выразительности.

 

Широкое участие известнейших художников и скульпторов в оформлении здания не привело к тому слиянию искусств, на основе которого возникает качество синтеза. Каждое произведение осталось в большей или меньшей степени самостоятельным.

 

Развитие провинциальных французских городов в послевоенный период являет картину большого разнообразия в сочетании градообразующих факторов, переплетении местных особенностей и накладывающихся на них общих для страны социально-экономических процессов. Последние ведут к коренным изменениям индивидуального, исторически сложившегося облика города. Ритм и формы этого развития различны. Но общей чертой реконструируемых городов является повышение удельного веса многоэтапных зданий в городской застройке, появление «больших ансамблей».

 

Почти во всех случаях новые постройки продолжают старый город. Примеры ансамблей, построенных вне города и его старых, унаследованных от XIX — нач. XX века перспектив, можно найти в Нанси, Страсбурге.

 

Среди французских городов, переживших бурный рост в рассматриваемый период, Гренобль выделяется исключительной активностью модернизации и отчетливостью происходящих в нем социальных процессов. «Посредственный город в пора-

____________

¹ Четвертое здание (1965 г., арх. Б. Зерфюс), расположенное ниже уровня земли и освещенное шестью внутренними двориками, композиционно не участвует в ансамбле.

 

—стр. 130—

 

42. Париж. Дом ЮНЕСКО, 1958 г. Архитекторы Б. Зерфюсс, П. Нерви, М. Брейер. Общий вид со двора, план; 1 — здание секретариата; 2 — здание пленарных заседаний; 3 — здание постоянных представительств; 4 — группа подземных помещений

 

—стр. 131—

 

зительном окружении», как о нем писал Стендаль, Гренобль испытал в 60-х годах превращение, которое дало повод говорить о «гренобльском чуде».¹ Благодаря ряду обстоятельств он стал как бы точкой схода явлений, характерных для современного этапа научно-технической революции с ее достижениями и неразрешенными проблемами.

 

Сильно развитая промышленность, в которой преобладают наиболее передовые отрасли, наличие хорошо оснащенных центров высшего образования и научных исследований, местоположение у подножья Альп, благодаря которому получила быстрое развитие новая функция города как центра высокогорного туризма — все это дало сильный толчок градостроительству Гренобля и вместе с тем определило ряд его особенностей. Концентрация в городе научных и технических кадров образовала категорию потребителей дифференцированной торговли, рассчитанной на сравнительно состоятельные круги населения. Гренобль— город, в строительстве которого ярко выявлены интересы национального престижа, желание правящих кругов представить город как «микрокосм», в котором моделируется будущее всей Франции.

 

Событием, послужившим поводом быстрой трансформации архитектурного облика города, были зимние Олимпийские игры 1968 г. В связи с олимпиадой была улучшена сеть магистралей, построены вокзалы (автомагистрали и железнодорожный), благоустроены аэродромы вблизи города, построен ряд зданий и комплексов, выделяющихся необычностью архитектурного решения. Градостроительный план Гренобля (арх. А. Бернар) предполагает развитие оси север — юг — большой прогулочной магистрали (длиной 2 км, шириной 200 м), с прилегающей к ней территорией ярмарки, Дворца конгрессов, стадиона. Застроенная домами башенного типа и обслуживаемая двумя торговыми улицами (по обе ее стороны), магистраль будет приподнята над землей, ниже уровня которой расположатся переходы, стоянки для машин. С запада на восток город пересекает извилистая линия бульваров. Большой торговый центр в зоне их пересечения должен объединить разобщенные, сходящиеся веером к крепостному мысу кварталы города.

 

Среди жилых зданий Гренобля широкую известность получила группа из трех 28-этажных башен (архитекторы Р. Анжер и П. Пуччинелли) в парке Зеленого острова, образованного излучиной р. Изер (рис. 43). Башни стоят на большом расстоянии одна от другой вдоль бульвара маршала Леклерка — новой городской магистрали. Одинаковость зданий, как и постановка в ряд, составляет одну из особенностей их композиции, основанной на игре простого и сложного, элементарного и изысканного. Уступчатый план башен приближается к ромбу с усеченными углами (размером 40×20 м). Каркас здания состоит из двух продольных железобетонных стен (образующих широкий проход в центре) и ряда поперечных, разделяющих квартиры. Лифты и лестницы сосредоточены в середине корпуса. Своеобразная пластика фасадов целиком вытекает из решения планов, элементы здания нерасторжимо «завязаны» по вертикали и горизонтали: смещение ритма эркеров и лоджий по этажам на один модуль (равный квартире) сдвигает членения фасадной плоскости так, что на ней перестают «читаться» этажи. Поверхность становится однородной (это впечатление усилено облицовкой белой стеклянной плиткой 25×25 мм) и вместе с тем приобретает трехмерность благодаря сильному рельефу чередующихся выступов и углублений. Последний образует основу для непрерывной игры светотени, смены ракурсов, меняющих вид здания при малейшем движении зрителя, как меняют положение стекла в калейдоскопе. Башни «Иль Верт» представляют собой, с одной стороны, звено в цепи работ архитекторов Анжера и Пуччинелли, добивающихся пластической выразительности в архитектуре жилища и построивших в Париже несколько близких по приему зданий. С другой стороны, в гренобльских башнях, где архитекторы, по их выражению, хотели построить маленькие частные дома, поставленные один на другой, находят отзвук более общие идеи

____________

¹ По росту населения Гренобль в 1954—1962 гг. вышел на первое место во Франции. В 1964 г. он насчитывал 180 тыс. жителей. Агломерация в настоящее время охватывает около 300 тыс. жителей; эта цифра быстро приближается к полумиллиону.

 

—стр. 132—

 

напластования жилых ячеек в пространственные образования — первый пример такого рода был дан в Habitat-67 на Всемирной выставке в Монреале.

 

43. Гренобль. Башенные жилые дома «Иль Верт», 1960-е годы. Архитекторы Р. Анжер, П. Пуччинелли.

Общий вид, план, разрез

 

В 60-х годах ряд примечательных общественных зданий был построен в Гренобле. Это: Дом культуры (арх. А. Воженский, 1968), Выставочный зал (Ж. Пруве, 1969), Ратуша (1967) арх. М. Новарины, которому принадлежит также проект Олимпийской деревни, построенной в южной части города, Ледяной стадион на 12 тыс. зрителей в парке П. Мистраля (арх. Мартини, 1963), каток там же (рис. 44).

 

Исследования, проводившиеся в 50-х годах в рамках устройства территории страны, показали отставание городов Франции по отношению к другим европейским городам в росте населения и промышленности. Политика сдерживания роста больших городов потеряла в этих условиях смысл. В этом отношении показателен пример Тулузы, где в 1960 г. было намечено два крупных мероприятия, направленных на расширение и обновление исторически сложившегося города. Первое касалось оснащения промышленной зоны в южной части Тулузы, второе — создания большого жилого района на левом берегу Гаронны, получившего название Тулуз-ле-Мирай. Строительство последнего (архитекторы Ж. Кандилис, А. Иосич, Ш. Вудс) принадлежит к наиболее значительным градостроительным работам послевоенного периода (рис. 45).

 

Тулуз-ле-Мирай — район города, рассчитанный на 100 тыс. жителей¹, — расположен на территории, равной 800 га, по соседству с промышленной зоной, слабо связанной с центром города. Проектирование нового района (начато в 1961 г.) выявило всю сложность проблем, возникающих перед градостроителями в условиях, когда экономическая и социальная жизнь города или его района складывается одновременно с архитектурой, создающей для нее необходимую среду.

 

Успех здесь определяется жизнеспособностью создаваемого целого — городского организма и во многом зависит от возможности создать места приложения труда для активного населения города, перспективы

____________

¹ По проекту из 20—25 тыс. квартир предполагалось построить 75% HLM, 20% — индивидуальных домов и 5% — жилищ с высокой квартирной платой.

 

—стр. 133—

 

развития которого еще не дают твердой уверенности в том, что создание «супер-ансамбля» Тулуз-ле-Мирай совпадет с новой волной промышленного развития.

 

44. Гренобль. Ратуша, 1967 г. Арх. М. Новарина. Разрез, общий вид. Дом культуры, 1968 г. Арх. А. Воженский. План, общий вид. Ледяной стадион, 1963 г. Арх. Мартини. Общий вид, план

 

Задачи, стоящие перед градостроителями, заключались прежде всего в обеспечении равновесия между правым и левым берегами, старой и новой частями города. Для этого предполагалось создать два центра: один — в новом районе, где должно было быть сосредоточено ядро районных, национальных и международных

 

—стр. 134—

 

контактов; другой, муниципальный, — в старом городе. Архитекторами был разработан градостроительный «костяк», достаточно гибкий, чтобы отвечать требованиям поэтапного строительства, и достаточно четкий, чтобы оставаться явственным на различных стадиях при последующих добавлениях. Зоны жилья и зеленых проспектов, места большой концентрации деятельности и общественной жизни, коммуникации в осуществляемом проекте объединены в цельную, разветвленную систему, обеспечивающую их взаимопроникновение на всех участках обширной территории. Застройка комплекса непрерывной цепью разноэтажных корпусов напоминает в плане ствол дерева с многочисленными ответвлениями, которые расходятся в разных направлениях (и уровнях), создавая разнообразные зоны открытых и закрытых пространств. По сути дела, это — здание-город, в котором улица, предоставленная пешеходам, восстановлена в своем значении места общественных контактов и отдыха. Разделение путей движения пешеходов и транспорта (вынесенного на периферию и снабженного подземными гаражами) впервые во Франции было проведено с такой последовательностью. Улица, рассматриваемая как «линейный центр», получает свое развитие и внутри корпусов — внутренние улицы проходят на уровне 5, 9 и 13 этажей.

 

45. Тулуза. Жилой район Тулуз-ле-Мирай, 1961—1970-е годы. Арх. Ж. Кандилис, А. Йосич, Ш. Вудс. Макет

 

Таким образом, здесь применено то широкое объединение зданий по горизонтали на различных уровнях, которое является основным принципом «пространственного» градостроительства.

 

На главную улицу Тулуз-ле-Мирай выходят магазины и культурные учреждения, жилые дома и бюро, рынки и кафе. Новый район, являясь частью Тулузы, должен был включать различные виды деятельности, причем авторы стремились добиться их сочетания по образцу естественно выросших городов, избегая жесткого зонирования.

 

Строительство района Тулуз-ле-Мирай, продолжавшееся в течение 60-х годов, еще не было закончено к 70-му году. Но были проведены значительные работы по инфраструктуре, построены жилые дома (первая очередь работ началась на территории 30 га Бельфонтена) одновременно с рядом общественных зданий, учреждений коммунально-бытового обслуживания, промышленных предприятий. Жители нового района Тулузы, образовавшие «Ассоциацию жителей Мирай», включаются в обсуждение проекта и дают оценку выстроенному.

 

—стр. 135—

 

Этот непосредственный контакт с настоящими и будущими «потребителями» — существенная черта ведущихся в Тулуз-ле-Мирай работ. Она отражает принципиальную установку авторов проекта, утверждающих, что в градостроительных планах «дух композиции должен уступить место духу организации».

 

Одно из характерных явлений послевоенного времени — исключительно быстрое развитие учреждений досуга, отдыха, спорта. Отдых в городе вносит существенные коррективы в организацию жилища, отдых за пределами города влечет за собой распространение так называемого «вторичного» жилья, которое затопляет городские предместья. С ежегодными отпусками связано устройство центров отдыха, туризма, спорта, образующих как бы промежуточное звено между городом и сельской местностью.

 

Однако разнообразие их видов далеко не соответствует количеству строящегося, и Франция, гостиницы и курорты которой служили образцами для первых отелей в Европе, в настоящее время отстает в этой области от других европейских стран.

 

С 60-х годов предпринимаются крупные работы по строительству центров отдыха, осуществляемые монополиями с участием государства и рассчитанные на состоятельные круги населения. Здесь еще острее, чем в области жилища, ощущается обусловленная имущественным неравенством разница в категориях предлагаемого потребителям «товара». Если в жилых кварталах считается целесообразным сочетание жилья различных социальных групп населения, то на морском побережье или высокогорных спортивных станциях редкие поселки или кемпинги для массового отдыха, построенные с помощью демократических организаций, практически вытесняются мощными строительными фирмами. Преимущественной зоной так называемого «социального» туризма правительство намечает сельскую местность.

 

Одна из самых крупных операций по туристическому оснащению отдельных районов страны — это предпринятое в 1964 г. благоустройство побережья Лангедок-Руссильон, к западу от Роны, протяженностью 180 км. Проект перспективного развития туристической зоны охватывает территорию четырех департаментов. Он разрабатывался планировочным бюро, которое возглавляет арх. Ж. Кандилис.

 

Переустройство всей приморской зоны Лангедок-Руссильон должно не только способствовать развитию туризма, но и, согласно официальным заявлениям, «содействовать повышению благосостояния всего района в целом». Проект ориентирован на создание курортного района международного класса, на «социальный» туризм в нем отведено 25% запланированных мест, общее число которых предполагается довести до 1 млн. Проект объединяет туристическую и хозяйственную структуру всей прибрежной полосы, используя также ее глубинную территорию и связывая раскинутые по побережью градостроительные комплексы в одно целое.

 

В этом объединении района первостепенную роль играет создание развитой сети обслуживающих сооружений, рассчитанных на легко передвигающуюся массу курортников (70% из них используют автомобиль), которые отдают предпочтение активному отдыху.

 

Основной единицей структуры ансамбля побережья служит туристический комплекс, способный обеспечить разнообразие, качество и рентабельность курортного и спортивного оснащения и обслуживания. Такой комплекс образуется путем соединения нескольких существующих или вновь строящихся курортных станций. На побережье предположено построить шесть туристических комплексов, разделенных пространствами естественной природы.

 

К 1970 г. проект благоустройства литторали осуществлен наполовину. Сильно продвинуто строительство туристического комплекса Ла-Гранд-Мотт (арх. Ж. Балладюр), вдоль оживленного и многолюдного порта которого поднялся квартал «пирамид» (многоэтажных жилых зданий), построены рестораны и кафе, в озелененных зонах строятся виллы, индивидуальные дома с внутренними двориками.

 

На побережье Лёкат-Баркарес реализован ансамбль бассейнов, портов и каналов, образующий своего рода «водный бульвар», по краю которого построены первые «марины» — малоэтажные жилые дома, имеющие непосредственный доступ к воде, лодочному причалу.

 

На мысе Агд построен ряд марин самой различной архитектуры. В самом начале

 

—стр. 136—

 

находится строительство комплекса Гро-дю-Руа-Палавас (на крайнем востоке побережья), где новые постройки объединяются с существующими станциями и поселками.

 

Если архитектура ансамбля Лангедок-Руссильон в основном реализуется следуя проекту, то в отношении социально-экономическом ряд расхождений с официально объявленными установками выявился уже в процессе строительства. Это касается как сокращения «социального» строительства (намеченная цифра 1/4 общего количества мест отдыхающих в станции Ла-Гранд-Мотт доведена до 1/7), так и нарушения экономической жизни района, в котором промышленность находится на пути к уничтожению. Обозначились противоречия и между декларированной целью — ответить потребности широких масс в учреждениях отдыха — и доходным характером всей операции.

 

Что касается собственно градостроительной стороны ансамбля, то, несмотря на его незавершенность, в нем вырисовываются некоторые характерные черты. К ним относится первостепенное значение инфраструктуры и спортивного, курортного оснащения, которое становится архитектурным компонентом туристического ансамбля. Важность его роли — прямое следствие большого масштаба предпринятых работ, особенность которых заключается в том, что естественная природа здесь является материалом градостроительства. Это относится и к устройству спортивных портов, озеленению, дорожной сети, которая рассматривается не только как средство сообщения, но и как возможность ознакомления с краем. «Реконструкция» местности имеет не меньшее значение, чем собственно строительство, причем специфика пейзажа каждого данного пункта побережья является формообразующим условием для его архитектуры. Так, изрезанная линия лагунного берега в ряде туристических станций привела к застройке непрерывной лентой, обегающей озера по самому их краю — прием, возвращающий к типу средневековой улицы. Если в ансамблях Лангедока-Руссильона (Лёкат-Баркарес, Гро-дю-Руа) это формальное сходство не мешает архитектуре оставаться современной, то в Пор-Грийо (залив Сен-Тропез) этот прием стал основой рафинированной стилизации в духе озерных рыбацких поселков со свайными постройками.

 

При всем разнообразии архитектурного облика туристических станций их объединяют некоторые исходные положения, как, например, стремление создать обстановку, резко отличную от повседневной. Отсюда — появление архитектурных форм, необычность которых становится искомым качеством и приобретает самодовлеющий характер. Новизна впечатлений, обусловленная своеобразием архитектурной среды, казалось бы специфичная для сферы досуга, становится требованием, которое распространяется и на такие здания как, например, Дома молодежи. Здесь ее необходимость объясняется тем, что необычность форм особенно привлекательна для юности и отражает ее стремления. Тяга к полной перемене обстановки, порожденная неудовлетворенностью окружающей средой, оказывается как бы косвенным признанием невозможности коренным образом изменить ее. Необычность форм тех или иных сооружений становится средством бегства от повседневной действительности, отрицательные стороны которой фокусируются в расплывчатом понятии «обыденности».

 

Один из туристических комплексов, в котором эти тенденции проявились особенно ярко, — «Ла-Гранд-Мотт» (арх. Ж. Балладюр; рис. 46). Здесь многоэтажные пирамиды жилых зданий, поднимающиеся среди плоской местности, как бы олицетворяют собой весь ансамбль, составляя его наиболее характерную и запоминающуюся черту. Станция рассчитана на 40 тыс. мест и занимает территорию 450 га, которая простирается позади песчаного пляжа и изобилует прудами и озерами. Последние используются для различных видов спорта (водных лыж и мотоспорта, рыбной ловли, охоты) и, частично, для жилой застройки: это зона жилья на сваях. Вокруг порта, который служит парком прогулочных судов и представляет собой наиболее оживленное место ансамбля, располагается зона жилья высокой плотности (квартал «пирамид»). От центра к периферии она сменяется зоной более рассредоточенного индивидуального жилища. Главным архитектором ансамбля разработаны генплан, общий строй и объемное решение зданий порта, образцы каждой формы жилья. В пределах, установленных генеральным

 

—стр. 137—

 

планом показателей, свобода проектирования предоставлена архитекторам различных фирм.

 

46. Лангедок-Руссильон. Туристический комплекс «Ла-Гранд-Мотт», 1960-е годы. Арх. Ж. Балладюр. Общий вид застройки

 

Известная нарочитость форм пирамидальных зданий, фасадная плоскость которых «просверлена» огромными то закругленными, то трапециевидными проемами лоджий, носит здесь принципиальный характер — сознательно выраженного желания освободиться от запретов функционализма, по выражению автора проекта, «порвать с городским пейзажем больших ансамблей...».

 

Освоение горных районов составляет второе направление строительства комплексов отдыха и спорта. Французские Альпы, особенно Северные, предоставляют для этого особенно благоприятные условия. Здесь возникли самые крупные высокогорные станции лыжного спорта.

 

Крушвель (Савойя, 1948, архитекторы Берт, Шаппи, Жомен) — был первой французской станцией лыжного спорта, созданной в безлюдной местности. Задуманный и осуществленный как цельный ансамбль, комплекс в Крушвеле отмечает поворотный пункт в концепции горных станций, строившихся на основе частновладельческого деления на участки, по типу шале или маленького отеля.

 

Новая дата в развитии горного градостроительства — 1963 г., когда была спроектирована зимняя спортивная станция Ла-Плань (архитекторы М. Безанкон, Ж. Морен). Ее иногда называют «пакетботом снегов». Здесь жилая часть и все виды обслуживания объединены коридорами и переходами, образуя непрерывный корпус. Такой вид горнолыжного комплекса получил название «компактной станции», став прототипом многих туристических ансамблей. Компактная станция, построенная высоко в горах (Ла-Плань — на высоте 2000 м), независимо от окрестных селений — типично французское порождение.

 

Строительство комплекса Ла-Плань выявило ряд приемов, имеющих общее значение. Так, здесь найден элемент, который образует композиционное ядро каждого ансамбля в специфических для него условиях, так называемый «лягушатник»: хорошо расположенная и инсолированная равнина со снежным покровом, с пологими

 

—стр. 138—

 

склонами, удобными для начинающих лыжников и детей. Сюда сходятся главные лыжные трассы, здесь берут начало механизированные подъемники. Такая равнина становится центром композиции и играет роль главной площади поселения. Компактная станция (как Ла-Плань) располагается лентой вокруг равнины, ориентируясь на юг. Цепь зданий, соединенных переходами, открывает со стороны равнины прямой доступ лыжникам. С северной стороны зданий проходит дорога, которая расширяется, образуя стоянку для машин.

 

47. Эм-Ла-Плань (Савойя). Зимняя спортивная станция, 1970 г. Арх. М. Безанкон

 

Таким образом, пути движения лыжников, пешеходов и машин четко разделены. Архитектура станции, сдержанная и трезвая, вызывает в памяти работы Перре. Пластический эффект целого достигается уравновешенностью в сочетании разновеликих объемов (Ла-Плань состоит из многоэтажных зданий, включающих башню), игрой светотени их выступов и углублений, ритмом фасадных членений. Осуществленный ансамбль — первая из намеченных к строительству станций. За ней последовала Эм-Ла-Плань (1970) и Колосс де Ла-Плань (в стадии проектирования).

 

В Эм-Ла-Плань прием, заложенный в первом осуществленном ансамбле, получает развитие, отразившее изменения в архитектурных концепциях (рис. 47). Здания Эм-Ла-Плань также объединены в одно целое, но гигантская, цепь пирамидальных корпусов с живописным наслоением объемов и сильной пластикой фасадов создает совершенно иной архитектурный облик. Игра форм, их неожиданные сочетания выступают как качество, принципиально более важное, чем прямое соответствие архитектурной формы — конструкции. Так, сборные конструкции маскируются здесь разнообразием формальных приемов, которые, однако, не ограничиваются сферой декорации здания, а отражают также развитие его пространственной структуры: меняющаяся этажность по длине корпуса, дающая возможность устроить террасы-солярии, организация подвесной галереи, которая является одновременно форумом, местом прогулок, трибуной и торговым центром.

 

«Фольклорный» стиль, господствовавший в первые годы строительства горных станций, с увеличением размеров последних и появлением многоэтажных зданий, оказался несостоятельным. С конца 40-х годов, как реакция на гигантские шале, стала распространяться городская по своему характеру архитектура. Станция Авориаз в Савойе (архитекторы Ж. Лабро, Ж. Орзони, Ж. Рок; 1960-е годы) отмечает отход и от одной, и от другой тенденции. Пирамидальные объемы ее многоэтажных зданий порывают с какой бы то ни было регулярностью: царит косая плоскость в асимметричных, неожиданных сочетаниях, упраздняющих, как кажется, понятие стены, проема, крыши в их традиционном понимании. В интерьере это дает большое разнообразие пространственных комбинаций, в которых использованы перепады уровней, оставленные открытыми (как, например, в холле) перекрестки переходов и т. д. Обоснование этих форм

 

—стр. 139—

 

авторами стремлением найти общий с природой ритм, трактовать уступы домов как отзвук горного рельефа, объясняет появление подобной архитектуры лишь частично. В ее подтексте ощущается связь с идеями К. Парана о наступившей эре косой плоскости, которая должна кардинально изменить современную композицию, и с более общей тенденцией «раскрепощения» архитектуры (а тем более архитектуры сферы досуга) от сковывающих догм функционализма.

 

Наступление на горы крупных монополий с целью эксплуатации «белого золота» вызывает попытки демократических сил противопоставить предпринимательским объединениям программу действий, которая отвечала бы интересам, как местного населения, так и широких масс отдыхающих. Местные коммуны начали организовываться в синдикаты с целью организации строительства комплексов отдыха и управления ими. Такое объединение семи коммун Дофинэ поставило перед собой задачу создания туристического лыжного комплекса Сет-Ло в местности, где на высоте 2000 м расположена цепь горных озер. Градостроительная группа синдиката выдвинула новый прием организации зимних комплексов отдыха: устройства цепи не станций в обычном смысле слова, а «снежных стадионов». Такое решение разделяет собственно лыжные трассы (вдоль которых располагается необходимый минимум обслуживания: стоянки для машин, рестораны, справочные бюро, небольшие отели-«пристанища» и т. д.) и зону жилья, не разрушая постройками снежного покрова, которого будет не хватать, если спорт станет массовым. Гостиницы, дома для семейных, пансионаты размещаются на средней высоте, близ существующих селений. «Снежные стадионы», таким образом, представляют собой нечто противоположное зимним станциям высокого класса с их развитой системой обслуживающих помещений и планировкой, объединяющей жилую, спортивную и общественную зоны.

 

48. Флин. Автомобильный завод Рено, 1950-е годы. Архитекторы Б. Зерфюс, М. Мор. Вид с птичьего полета

 

Наметившаяся в 1918—1939 гг. тенденция включения промышленных предприятий, гидростанций, транспортных сооружений в круг объектов деятельности архитектора, заметно усилилась в послевоенные годы. Примерами тому могут служить крупный комплекс автомобильного завода «Рено» во Флине (архитекторы Б. Зерфюс и М. Мор, 1951 г. рис. 48), ТЭЦ Шевире в Нанте (архитекторы Р. Буало и

 

—стр. 140—

 

Ж. Лабурдетт) и ряд других сооружений. С развитием автоматики сглаживаются типологические различия между промышленными сооружениями и научно-исследовательскими институтами, работа которых тесно связана с лабораториями. Ведущиеся здесь экспериментальные испытания приближаются по своему масштабу к заводским, и такие лаборатории мало чем отличаются от исследовательских отделов самих заводов. Характерный пример такого рода сооружений — лаборатория атомного исследовательского центра в Саклэ (арх. П. Лаборд, 1958; рис. 49), где обусловленные спецификой назначения формы зданий архитектурно упорядочены средствами ритма, равновесия объемов, пластической законченности силуэта, а также здания Общества изысканий по электричеству в Кламаре (архитекторы Ж. Легран и Ж. Рабинель; 1957—1959 гг.), завод электронных приборов Плезире (арх. Ж. Гранваль, 1963 г.) и др.

 

49. Саклэ. Центр атомных исследований, 1950-е годы. Вид с птичьего полета

 

50. Плотина Розлен на р. Изер, 1959—1962 гг. Арх. А. Куан

 

Механизация внедряется все шире и в организационные, и в административные процессы, сокращая разрыв, который существовал между конторскими и производственными зданиями. Так, заводы фирмы «Сен-Гобен», которую называют «империей стекла», и ее административные здания отличаются единством архитектурного

 

—стр. 141—

 

облика, собственным стилем, напоминая в этом отношении другую, зарубежную монополию — итальянскую фирму «Оливетти».

 

 

51. Лурд. Базилика Пия X, 1956—1958 гг. Инж. Э. Фрейсине, архитекторы П. Ваго, А. Ледонне, П. Пенсар. План, разрез, интерьер

 

Эстетически выразительными сооружениями являются французские электростанции : гидроэлектростанции, наиболее распространенные в стране (Альпы не только снабжают электроэнергией всю электросеть Франции, но и становятся главной гидроэнергетической базой стран Общего рынка), атомные электростанции, возникновение которых относится к 50-м годам. Среди первых — гидростанции Бор-лез-Орг на р. Дордонь (1956), Грандваль на р. Трюер (архитекторы А. и Л. Марти, 1961) с многоарочной плотиной и машинным отделением, составляющим с ней одно целое, плотина Розлен на р. Изер (1962, арх. А. Куан; рис. 50) с подземной станцией «Ла Бати», самой мощной во Франции.

 

Одна из крупнейших инженерных работ 60-х годов — расширение Гаврского порта и постройка на лимане Сены шлюза, самого большого в мире. Гавр — единственный океанский порт в Европе, простирающийся в глубь территории. С постройкой нового шлюза гигантские суда смогут подходить к самым заводам, расположенным в индустриальной зоне, которая доходит до Танкарвиля. Здесь в 1957—1960 гг. был построен однопролетный подвесной мост через Сену длиной 1402 м и высотой проезжей части 50 м над уровнем реки, по своему масштабу отвечающий работам в Гаврском порту.

 

На строительстве культовых зданий в послевоенной Франции отразился процесс «модернизации» церкви, ее приспособления к меняющимся условиям социальной действительности, который выразился, с одной стороны, в сближении культовой архитектуры со светской и изменении общего облика церквей (отказе от пышной репрезентативности, появлении помещений культурно-массового, даже клубного характера), а с другой — в энергичных усилиях наиболее просвещенной части духовенства, направленных на то, чтобы использовать достижения современных течений искусства в целях преодоления застоя в области культовой архитектуры. К созданию церквей привлекались известные архитекторы, художники, инженеры, и отдельные здания этого периода дают образцы подлинного синтеза искусств и интересных инженерных решений. Такие постройки, как церковь в Роншане и монастырь Ла Туретт Ле Корбюзье по своей художественной значимости выходят далеко за пределы узкотипологической характеристики. То же можно сказать о расписанной Матиссом церкви в

 

—стр. 142—

 

Вансе (1955), скромная архитектура которой, близкая местному традиционному жилищу с его белеными стенами и черепичной крышей, находится в глубоком соответствии с развернутой в ее стенах живописной сюитой.

 

52. Руайан. Церковь, 1954—1959 гг. Инж. Б. Лафай, архитекторы Р. Саржер, Г. Жилле. План, общий вид

 

В ряде церквей этого времени искусство художников, скульпторов, мастеров витража подчиняет себе почти бедную в своей нейтральности архитектуру, которая как бы устраняется от своей объединяющей роли в синтезе искусств, предоставляя полную свободу для проявления различных (иногда полярных по своей направленности) творческих индивидуальностей. Такова, например, церковь в Анси (1950) арх. М. Новарины, над оформлением которой работали такие художники, как М. Шагал, А. Матисс, Ж. Брак, Ж. Руо, Ф. Леже, Ж. Люрса, скульпторы Я. Липшиц и Ж. Рикье. Больше единства в другой церкви М. Новарины — Сакре-Кёр в Одинкуре (1951), где сияющая лента витражей, выполненных Ф. Леже, усиливает выразительность архитектурного пространства.

 

Особую группу составляют церкви, в архитектурном облике которых определяющую роль играет конструкция, такие, как базилика Пия X в Лурде (1956—1958, инж. Э. Фрейсине, архитекторы П. Ваго, А. Ледонне, П. Пенсар), церковь в Руайане (1954—1959, инженеры Б. Лафай и Р. Саржер, арх. Г. Жилле). Базилика в Лурде — подземное сооружение, вмещающее 20 тыс. человек, необычностью архитектурного приема обязано своему местоположению перед старой базиликой и желанию избежать резкого разрыва в масштабном строе двух частей ансамбля: старой застройки и нового огромного здания. Последнее «закопано» в землю и на его крыше устроена лужайка.

 

Малая заданная высота (всего 11 м при 201 м длины и 81 м ширины) распластанного по горизонтали зала повлияла на выбор конструкций. Двадцать девять портальных рам преднапряженного бетона несут перекрытие овального в плане здания, в котором опоры намечают две концентрические зоны — нефа и деамбулатория. Многократное повторение одного и того же конструктивного элемента здесь создает интересный пластический эффект благодаря выразительной форме треугольных подкосов, излому поперечин в уровне конька и плавной кривой, по которой уходят в перспективу устои нефа (рис. 51).

 

Церковь в Руайане, также овальная в плане, выходит на паперть, составляющую с ней одно целое. Сюда же обращен и низкий корпус с помещениями церковного комплекса. В конструкции здания синтезированы две идеи, разработанные ранее

 

—стр. 143—

 

Б. Лафаем: несущий вертикальный элемент тонкой оболочки, в сечении образующий так называемый «V-Лафай», и седловидное перекрытие, простирающееся над нефом. Большая высота последнего (36 м) потребовала значительных размеров вертикальных элементов (2,2 м глубины, 4,5 м ширины) ограждающей конструкции, которая благодаря своему масштабу и пластической законченности форм играет немалую роль в пространственной организации здания. Несмотря на отсутствие каких-либо традиционных мотивов, архитектурный облик церкви отдаленно напоминает о готике логической взаимосвязью конструкций, общим строем вертикальных масс (рис. 52).

 

Упомянутые церкви представляют собой уникальные произведения, характеризующие скорее творчество того или иного художника, чем общую линию развития типа. Французским рядовым церквам этого периода свойственна трезвая утилитарность архитектуры, подчиняющая себе образное начало. Церковь уже не символизирует жизнь данной общины и как здание она не господствует больше в городском или сельском пейзаже.

 

К специфическим типам зданий культурного назначения, складывающимся под влиянием требований, выдвинутых снизу, борьбой трудящихся, принадлежат Дома культуры и Дома молодежи и культуры. За последнее двадцатилетие именно Дома молодежи и культуры (а не Дома культуры) получили преимущественно развитие как тип культурной организации, отражающей потребности самых широких масс.

 

53. Дома молодежи и культуры. Труа, 1967 г. Архитекторы К. Паран, Ж. Патрикс. Общий вид, разрез, план 1-го этажа.

Баньоль-сюр-Сез, 1960-е годы. Архитекторы Ж. Кандилис, А. Йосич, Ш. Вудс

 

За годы, прошедшие с окончания второй мировой войны, во многом определились типология Домов молодежи и место, занимаемое ими среди других культурных учреждений. По своему статуту Дом молодежи и культуры, открытый для всех желающих (без ограничения возраста), представляет собой элемент общественного и культурного оснащения той или иной единицы расселения: деревни, села, маленького города, квартала большого города (рис. 53). По замыслу — это нечто большее, чем клуб. В отличие, например, от английских Домов молодежи, здесь значительный удельный вес имеет культурно-просветительная работа и самодеятельное участие в ней молодежи, приобретение

 

—стр. 144—

 

навыков коллективной жизни, участие в общественных делах своего района. Программа деятельности может быть различной, она варьируется в зависимости от местных условий, вырабатывается и осуществляется с участием его членов-посетителей.

 

54. Гавр. Музей — Дом культуры, 1957—1962 гг. Архитекторы Г. Ланьо. М. Вейл, Ж. Дмитриевич, Г. Одижье. Общий вид, план, аксонометрический разрез

 

Близкие, казалось бы, по своим целям Дом культуры и Дома молодежи и культуры разнятся между собой в ряде моментов: прежде всего характером деятельности, а также величиной, размерами здания и оборудованием. Предполагается иметь один Дом культуры на каждый департамент (к 70-м годам их насчитывалось около 10, а Домов молодежи — около 1000).

 

Дом культуры не является элементом социального оснащения города (в отличие от Домов молодежи). Это, скорее, ведущая культурная организация, распространяющая свое влияние на многочисленные Дома молодежи, — ей присущ образцовый характер. На Дома культуры больше, чем на Дома молодежи, направлено внимание государства, оно больше вмешивается в управление, регламентацию, определение самого профиля работы учреждения, строительство которого является в значительной степени операцией престижа. В их постройке принимают участие крупные архитекторы, и такие здания, как Дома культуры в Гавре (Г. Ланьо, М. Вейл, Ж. Димитриевич, Г. Одижье, 1962; рис. 54), в Фирмини (Ле Корбюзье, 1961—1965), в Гренобле (А. Воженский, 1968), относятся к значительным произведениям послевоенной французской архитектуры.

 

Массовые по своему назначению общественные учреждения, как Дом культуры или Дом молодежи, пробивающиеся к жизни в условиях капиталистической действительности, неизбежно становятся объектом острой политической борьбы. От соотношения борющихся сил, от того, на чьей стороне оказывается перевес, во многом зависит развитие зданий этого типа.

 

* * *

 

В истории французской архитектуры XX в. межвоенное двадцатилетие и годы, прошедшие после второй мировой войны, представляют собой два периода, различных по характеру и темпам развития.

 

Первый из них отмечен формированием концепции, отразившей глубокие сдвиги в самих основах архитектуры и явившейся следствием их осознания. Несмотря на количественный разрыв между подавляющей

 

—стр. 145—

 

массой традиционного по своим формам строительства и редкими реализациями нового направления, именно эти последние определяют значение периода как переломного момента в длительной эволюции французской архитектуры. В сложении системы идей, отражавшей становление новой архитектуры, ключевой проблемой, точкой схода вопросов архитектурных и градостроительных стала проблема массового жилища. Ее социальная значимость составила силу новых течений, раздвинув рамки узкопрофессиональной сферы архитектуры. Изменения в самом типе массового жилища, обусловившие его последующее развитие в формах, коренным образом отличающихся от форм, бытовавших в XIX — начале XX в., составляют одну из наиболее существенных черт межвоенного периода. Другая его характерная черта — начало разработки теории градостроительства как науки, создание ее исследовательской, базы и первые законодательные мероприятия, направленные на внесение организующего начала в практику реального строительства.

 

Строительство послевоенных лет выявило необратимость происшедших в архитектуре перемен. Несмотря на то что ее поступательное движение прерывалось периодами застоя, а иногда — отхода назад, преобладающая часть осуществленных крупных сооружений и градостроительных работ была выполнена в формах, которые утверждались в новом направлении. В смягченном и академизированном виде последнее стало официальным направлением и прежде всего в градостроительстве, призванном играть значительную роль в экономическом оснащении территории страны.

 

Эволюция французского градостроительства от первых опытов послевоенных восстановительных работ до больших градообразований 60-х годов характеризуется ускорением темпов развития, особенно в последнее десятилетие. Реконструкция центра Гавра и застройка нового района Тулузы — Тулуз-ле-Мирай воплощают принципиально различные градостроительные концепции, из которых первая еще тяготеет к XIX в., а вторая ориентируется на тенденции будущего развития. Характерная черта времени — расширение сферы градостроительства, проявляющееся в различных формах: распространении урбанизации на новые области (туризма, отдыха, спорта), ее влиянии на архитектуру, в которой акцент переносится с отдельных зданий на их группы (что становится источником новых композиционных приемов и форм), в то время как большие строительные комплексы, связанные с одним каким-либо видом деятельности, становятся ядрами будущих городов.

 

Стирание четких границ в образной характеристике разных по назначению зданий сопровождается подобным же процессом сокращения разрыва между эстетическими качествами зданий жилых и общественных и сооружений чисто утилитарных, как порты, аэропорты, гидроэлектростанции, транспортные сооружения и т. д., развитая сеть которых сегодня в значительной степени определяет архитектурное лицо Франции. Мощная инфраструктура, составляющая необходимый элемент любого строительного начинания (и в ряде случаев становящаяся его архитектурным компонентом), образует как бы связующее звено между обособленными ранее сферами строительства, по традиции занимавшими строго определенное место в иерархии архитектурных жанров.

 

Эта тенденция к сглаживанию различий типологических не находит отражения и поддержки в стилистическом единстве. Множественность форм и индивидуальных творческих манер, так же как обилие и фрагментарность теоретических платформ, в положениях которых критическое острие направлено на оспаривание слабых сторон концепций 20-х годов, а положительная программа сосредоточивается на отдельных аспектах архитектуры, — одна из особенностей послевоенного периода. Его наиболее общая черта — незавершенность процесса становления архитектуры, фундаментальные положения которой были сформулированы в первой четверти XX в.