Архитектура Германии. 1918—1945

 

 

• Том 11 : Архитектура капиталистических стран XX в. / Под редакцией А. В. Иконникова  (ответственный редактор), Ю. Ю. Савицкого, Н. П. Былинкина, С. О. Хан-Магомедова, Ю. С. Яралова, Н. Ф. Гуляницкого. — 1973. — 887 с., ил.
  • Глава IІI. Архитектура Германии. 1918—1945 / Б. Б. Келлер. — С. 146—165.

 

 

—стр. 146—

 

 

Развитие архитектуры Германии в 1918—1945 гг. протекало в чрезвычайно сложных исторических условиях. История Германии этих лет делится на два периода: Веймарская республика (1918—1933) и годы фашизма (1933—1945).

 

Мировая война 1914—1918 гг. истощила экономику Германии и обострила ее внутриполитическое положение. Поражение в войне и влияние Октябрьской революции ускорили назревание революционной ситуации. В ноябре 1918 г. восставший берлинский пролетариат сверг монархию. Однако в результате предательства правых лидеров социал-демократической партии власть в стране была захвачена буржуазией.

 

Подписание Версальского договора ухудшило положение немецких рабочих, на плечи которых буржуазия переложила тяготы репарационных платежей. Революционные выступления в 1920, 1921, 1923 гг. привели к новому обострению внутриполитического положения в стране. Однако при пособничестве социал-демократов реакционным силам удалось и на этот раз подавить выступления рабочих и предотвратить социалистическую революцию. Опасаясь дальнейшего развития революции в Германии, капиталисты США и Англии предоставили немецкой буржуазии крупные займы («план Дауэса»).

 

В годы временной стабилизации капитализма (1926—1929) сложились характерные политические и экономические условия: напуганная революционными выступлениями рабочего класса буржуазия была вынуждена пойти на некоторые уступки, которыми воспользовались прежде всего определенные слои рабочей аристократии и профсоюзной бюрократической верхушки, являющейся опорой социал-демократии.

 

Стремясь отвлечь рабочих от классовой борьбы, правые лидеры социал-демократической партии и верхушка реформистских профсоюзов внушали рабочим, что эпоха классовой борьбы ушла в прошлое, что капитализм «мирно» врастает в социализм. Захватившие руководство в профсоюзах реформисты стремились противопоставить политическим лозунгам коммунистов «практические» экономические мероприятия.

 

Одновременно, поскольку целый ряд условий мирного договора ограничивал возможности экономического развития Германии, в стране наблюдался рост реваншистских настроений. Особую интенсивность эти настроения приобрели в годы экономического кризиса (1929—1932), предопределив возможность прихода к власти фашистов.

 

Реакционные тенденции реваншистских кругов нашли выражение в художественном течении неоромантизма, носившем принципиально консервативный характер. Его приверженцы пытались противопоставить хаосу окружающей действительности образы архаического прошлого Германии.

 

—стр. 147—

 

Архитекторы консервативной ориентации концентрировались в организации «Блок», которую возглавлял П. Шульце-Наумбург.

 

Неоромантизм, не имевший широкого распространения в первые послевоенные годы, по мере стабилизации экономики Германии все более укреплял свои позиции.

 

Значительно большее распространение в годы после первой мировой войны имел экспрессионизм — художественное течение, характеризовавшееся болезненно обостренным восприятием мира, находившим выражение в искаженных, гротескных формах. Его основой были вызванные разрухой и инфляцией антибуржуазные настроения в кругах художественной интеллигенции. Эти настроения выливались в нигилизм, в отрицание всего опыта предшествующей культуры. Однако этот нигилизм иногда помогал расчищать пути для новых, прогрессивных решений.

 

В отличие от неоромантизма экспрессионизм, по мере того как становились все менее ощутимыми последствия военной разрухи, постепенно сходил со сцены.

 

1. Небоскреб из стекла и металла, 1920—1921 гг.

Арх. Мис ван дер Роэ. Проект

 

Большинство архитекторов, в той или иной мере связанных с экспрессионизмом, входили в художественную группировку «Новембер-группе» («Ноябрьская группа»), названную так в ознаменование революции 1918 г. в Германии, а также в «Рабочий совет по искусству», являвшийся как бы ее оперативным органом.

 

Эти организации просуществовали недолго и к 1925 г., когда реальное строительство приобрело уже значительные масштабы, они объединились в одну организацию «Ринг» («Кольцо»), которую возглавил арх. Г. Херинг. Участниками этих организаций были Б. Таут, В. Гропиус, Л. Мис ван дер Роэ, братья Г. и В. Лукхардт, Г. Шарун и др. Общим для всех этих организаций была увлеченность романтикой революции; их сближали смутные мечты о перестройке действительности, о чем свидетельствуют многочисленные публиковавшиеся ими «манифесты» и «программы».

 

2. Административное здание из железобетона, 1922 г.

Арх. Мис ван дер Роэ. Проект

 

Архитекторов, входивших в эти организации, сближало резкое отрицание недавней архитектурной практики, когда, как они считали, архитекторы только «придавали приятный облик утилитарным вещам, в том числе и жилым домам». Такой ограниченности они противопоставляли утопические проекты, безудержный разгул фантазии, по их мнению, «порыв в будущее». Оторванность от непосредственных нужд своего времени была характерна для большей части экспрессионистских проектов этих лет.

 

—стр. 148—

 

3. Берлин. Большой драматический театр, 1919 г. Арх. Г. Пельциг. Интерьер

 

Однако влияние жизни неизбежно проникало в это направление: наброски Э. Мендельсона отражали «новые динамические ритмы» современной жизни; проекты Херинга и Шаруна — анализ функциональных процессов как единой системы. Наибольший интерес представляют проекты Мис ван дер Роэ, сыгравшие важную роль в становлении рационалистической архитектуры.

 

Речь идет о его экспериментальных проектах: конторского здания в Берлине с планом в виде кленового листа (1919) и небоскреба из стекла, имевшего криволинейные очертания плана (1920—1921; рис. 1). Оба эти проекта впервые демонстрировали принцип отделения конструктивного скелета от оболочки, формирования внутреннего пространства независимо от системы несущего каркаса.

 

В проекте административного здания из железобетона (1922) выдвинутые вперед железобетонные консольные перекрытия чередуются с непрерывными горизонтальными полосами заполнения стеклом (рис. 2).

 

Эти проекты, чрезвычайно смелые для своего времени, освобождали Мис ван дер Роэ от приверженности шинкелевскому классицизму, открывали путь для эстетического осмысления новых конструкций и материалов. Они означали переворот и в мышлении Мис ван дер Роэ, способствовали его отходу от экспрессионистской отвлеченности.

 

В первые послевоенные годы было построено несколько зданий, в которых нашли отражение черты экспрессионизма. Характерным является здание Большого драматического театра в Берлине (1919 г., арх. Г. Пельциг), интерьер которого благодаря сталактитам из бетона, введенным для улучшения акустики зала, уподобился огромной пещере (рис. 3).

 

В еще большей мере черты экспрессионизма присущи зданию астрофизической лаборатории в Потсдаме (так называемой башне Эйнштейна, 1920 г., арх. Э. Мен-

 

—стр. 149—

 

4. Потсдам. Астрофизическая лаборатория («Башня Эйнштейна»), 1920 г. Арх. Э. Мендельсон. Общий вид, разрез

 

—стр. 150—

 

дельсон), в котором архитектор воплотил в жизнь свои эскизы военных лет (рис. 4). Неожиданными и необычными в те годы были пластичные, «обтекаемые» очертания сооружения.

 

 

5. Гамбург. Конторское здание Чили-хауз, 1922 г. Арх. Ф. Хегер. Общий вид, план

 

Влияние экспрессионизма проникло и в связанную с местными традициями «кирпичную» архитектуру Северной Германии. Примером этого может служить конторское здание Чили-хауз в Гамбурге (1922, арх. Ф. Хегер) с его повтором вертикальных и горизонтальных членений и резкой формой угловой части (рис. 5).

 

Проблемы архитектуры в сложном переплетении с социальными проблемами нашли выражение в теоретической и практической деятельности художественно-промышленной школы Баухауз, основанной в 1919 г. в Веймаре В. Гропиусом. Переход школы от экспрессионизма к рационалистическому направлению отражал общую тенденцию развития архитектуры Германии в 20-х годах.

 

Возникший в результате слияния местной школы прикладного искусства (в свое время организованной А. Ван де Вельде) и Академии художеств, Баухауз был создан как учебное заведение нового типа. В «Манифесте» Баухауза Гропиус провозглашал уничтожение разрыва между «чистым искусством» и художественным ремеслом, а также между отдельными видами пластических искусств. Всех их должно объединить создание художественно организованной пространственной среды, высшим выражением которой явится здание.

 

Хотя конечной целью было массовое производство изделий промышленными методами, Гропиус считал необходимым, чтобы дизайнер, проектирующий эталон для массового воспроизведения, владел всем процессом делания вещи — поэтому «Манифест» Баухауза призывал возвратиться к ремеслу, что предопределило программу и несколько архаическую структуру Баухауза веймарского периода.

 

—стр. 151—

 

В основе структуры школы лежала традиция ремесленных цехов с иерархией: ученик — подмастерье — мастер. Программа предусматривала полугодичный «подготовительный курс», в течение которого учащиеся знакомились с материалами и инструментами, а также с основными проблемами формообразования безотносительно к назначению изделия. Свободное манипулирование материалами должно было развивать творческую фантазию учащегося и выявить его склонности.

 

Следующим этапом было изучение ремесла в одной из мастерских. Обучали ремеслу одновременно два преподавателя: мастер-ремесленник и мастер формы — художник. В качестве мастеров формы работали художники «авангардистских» направлений — В. Кандинский, П. Клее, Г. Маркс, О. Шлеммер, Л. Фейнингер и др., связанные с экспрессионизмом, дадаизмом и другими художественными течениями. Занятия архитектурой на этой стадии почти не велись.

 

6. Баухауз, Веймар. Деревянное кресло. 1923 г. Арх. М. Брейер

 

На изделиях Баухауза первых лет, в частности образцах мебели, лежит отпечаток экспрессионизма с его нарочитой необычностью (рис. 6). В значительной степени характер изделий в этот период определяло то, что ведущую роль играл кустарный метод.

 

Однако выставка 1923 г., организованная под лозунгом «Искусство и техника — новое единство», свидетельствовала об изменении ориентации Баухауза в сторону проблем индустриального производства. Одну из ведущих ролей в Баухаузе с этого времени начинает играть театральный художник, полиграфист и мастер фотомонтажа Л. Моголи-Надь.

 

7. Баухауз, Дессау. Кресло из стальных трубок. 1925 г. Арх. М. Брейер

 

В связи с тем что деятельность Баухауза не только была новаторской в профессиональном отношении, но и связывалась с прогрессивными политическими идеями (демократизация искусства, поиски путей к перестройке социальной организации общества), реакционные власти Тюрингии вынудили Гропиуса закрыть эту школу, после чего в 1925 г. она была перебазирована в Дессау.

 

Новый период деятельности Баухауза развивался на фоне заметно изменившихся экономических условий, когда в Германии развертывается реальное строительство и создаются объективные предпосылки для развития тех элементов рационального подхода, которые только еще намечались в предшествующие годы.

 

Структура Баухауза в Дессау, ставшего теперь институтом, была освобождена от

 

—стр. 152—

 

ремесленнической иерархии. Все бо́льшую роль начинают играть освоение машинной техники, поиски форм, отвечающих специфике массового производства. В предметах интерьера, например мебели из стальных трубок, которые проектировал бывший ученик Баухауза, ставший затем преподавателем, М. Брейер, осветительной арматуре и т. п. разрабатывается характерная система форм, которая вошла в быт под названием «стиль Баухауза» (рис. 7).

 

 

8. Дессау. Здание Баухауза, 1926 г. Арх. В. Гропиус. Общий вид, план

 

Архитектура получила развитие в деятельности Баухауза лишь после 1928 г., когда им стал руководить арх. Г. Мейер. В это время студенты Баухауза специализируются в проектировании жилых и общественных зданий массового характера и принимают участие в строительстве. Политические взгляды Мейера, связанного с коммунистической партией, вызвали недовольство местных властей Дессау, и он был вынужден в 1930 г. уйти из Баухауза. При сменившем его на посту директора Мис ван дер Роэ Баухауз утратил свою специфику, уподобившись обычным высшим архитектурным учебным заведениям. Тем не менее в 1933 г. Баухауз был закрыт гитлеровскими властями как «гнездо большевистских идей».

 

Значительное влияние на формирование направленности Баухауза оказали деятельность голландской группы «Де Стиль», работы советских конструктивистов и новые формы архитектурного образования, созданные в СССР (Вхутемас).

 

Программным для нового, рационалистического направления архитектуры стало здание Баухауза в Дессау, построенное Гропиусом в 1926 г. в виде системы связанных объемов различной высоты, как бы закрепляющей четко определенную организацию процессов, связанных с жизнью школы (рис. 8). Наибольший интерес представляет корпус мастерских и лабораторий, в котором применен принцип стены-экрана. Это призма с тремя стеклянными фасадами; внутри нее скрыта железобетонная конструкция, к которой при помощи консольных выносов подвешены стеклянные стены. Этот новаторский в конструктивном отношении прием, вызванный функциональными требованиями максимальной освещенности помещения, был применен впервые именно в этом здании.

 

—стр. 153—

 

Дома для профессоров и преподавателей Баухауза, также построенные Гропиусом, отличаются компактностью рационально решенного плана при довольно сложных общих очертаниях (рис. 9).

 

 

9. Дессау. Дом преподавателей Баухауза, 1926 г. Арх. В. Гропиус. Общий вид, план

 

Другим важным центром формирования рационалистического направления архитектуры стал Веркбунд, возобновивший с 1924 г. свою деятельность. Большую роль сыграла организованная Веркбундом в 1927 г. в Вейсенгофе около Штутгарта выставка современного жилища — образцовый поселок (рис. 10).

 

 

10. Штутгарт-Вейсенгоф. Выставка-поселок, 1927 г. Арх. Л. Мис ван дер Роэ. Генплан, вид сверху

 

Целью выставки было показать образцы жилых домов, пригодных для серийного строительства. Единственным обязательным условием была плоская крыша. Здания поселка были расположены свободно вдоль улицы. Центр выставочного комплекса был образован протяженным объемом трехэтажного многоквартирного дома (арх. Л. Мис ван дер Роэ), в котором автор впервые обратился к принципу гибкой планировки. Только габариты квартиры, входы, санитарные узлы и кухни закреплены. Остальное пространство членится передвижными перегородками, свобода перестановки которых обеспечивается безбалочными перекрытиями.

 

В создании отдельных сооружений принимали участие немецкие и зарубежные архитекторы, стоявшие на новаторских позициях. Дома В. Гропиуса, Г. Пельцига и Б. Таута были построены из стандартных элементов. Внутренняя структура одной из построек Ле Корбюзье была развитием схемы его знаменитого проекта дома типа «Ситроан». Двусветные помещения здесь предусмотрены для дневного пребывания, расположенные в глубине ниши (альковы) — для сна.

 

Главным архитектором поселка-выставки в Вейсенгофе был Мис ван дер Роэ. В его проектных работах первых послевоенных лет, в частности в проектах небоскребов с навесными стеклянными стенами, содержалось почти фантастическое по смелости для тех лет предложение использовать возможности стальных и железобетонных каркасов и стекла. Для его первых осуществленных послевоенных работ характерны строгие, но несколько тяжеловесные

 

—стр. 154—

 

формы — монумент Карлу Либкнехту и Розе Люксембург в Берлине (1924; рис. 11); жилой дом на Африканерштрассе в Берлине; загородный дом Вульфа в Губене.

 

11. Берлин. Монумент К. Либкнехту и Р. Люксембург, 1924 г. Арх. Л. Мис ван дер Роэ

 

Жилой дом в поселке Вейсенгоф вплотную подводит Мис ван дер Роэ к наиболее значительным его достижениям. Таким явился павильон Германии на Международной выставке в Барселоне (1929 г.; рис. 12) — лучшее из его произведений европейского периода. Плоскую плиту покрытия постройки несут тонкие металлические опоры; стены, освобожденные от конструктивной функции, только расчленяют и организуют пространство. Они не образуют законченных объемов, не замыкают пространство, но как бы направляют его непрерывное течение. Четкая граница между внутренним и внешним пространством в этом сооружении отсутствует. Выразительность композиции усилена контрастами материалов — травертина и оникса облицовки стен, стекла разных цветов и сверкающей стали опор. В композицию здания введен строгих очертаний водоем со стоящей посреди него бронзовой фигурой танцующей девушки (скульптор Г. Кольбе).

 

12. Барселона. Выставочный павильон Германии, 1929 г. Арх. Л. Мис ван дер Роэ. Интерьер, план

 

Павильон в Барселоне был началом деятельности Мис ван дер Роэ как мастера

 

—стр. 155—

 

утонченно-элегантных уникальных произведений современной западной архитектуры. Концепция единства внутреннего пространства сооружения, заявленная павильоном, получила последовательное развитие в дальнейшем творчестве мастера. Примером может служить построенная им в 1930 г. в Брно (Чехословакия) вилла Тугендхата, в которой принципы барселонского павильона применены к жилому дому (рис. 13). Здесь — та же концепция свободного плана со структурой в виде металлических столбов и стен-экранов, внутри которого «переливается» пространство. Следует отметить, что принцип слитной пространственной системы был легко достигнут в нефункциональной постройке павильона, но в столкновении с системой процессов, связанных с жилищем, породил ряд противоречий.

 

13. Брно. Вилла Тугендхата, 1930 г. Арх. Л. Мис ван дер Роэ. План

 

14. Любек. Поместье Гаркау. Помещение для скота, 1922—1923 гг.

Арх. Г. Херинг

 

Одновременно с ведущим рационалистическим направлением в архитектуре Германии развивались и другие, также в основном носившие новаторский характер.

 

15. Лебау. Дом Шминке, 1932 г. Арх. Г. Шарун

 

16. Штутгарт. Универмаг «Шоккен», 1927 г. Арх. Э. Мендельсон

 

Одно из них, связанное с именем арх. Г. Херинга, известно как «органическая архитектура», но по смыслу скорее могло бы быть названо «биологическим функционализмом». Сущность его заключалась в том, что объемно-пространственное построение здания должно непосредственно выражать функции, преимущественно связанные с движением. Одно из немногочис-

 

—стр. 156—

 

ленных осуществленных зданий Г. Херинга — помещение для скота в поместье Гаркау — имеет криволинейные очертания в соответствии с аналогичными очертаниями находящейся в центре кормушки (рис. 14).

 

Близок к этому направлению Г. Шарун. На очередной выставке Веркбунда 1928 г. в Бреслау он построил жилой дом со сдвинутыми по отношению друг к другу этажами, с вогнутыми и выпуклыми поверхностями, а в 1932 г. — сложный по объемно-пространственному построению индивидуальный дом в Лебау (рис. 15).

 

Промежуточное положение между рационалистическим и «органическим» направлениями занимало творчество Э. Мендельсона.

 

Для его работ, таких, как универсальные магазины фирмы «Шоккен» в Штутгарте (рис. 16), Бреслау и Хемнице, характерны динамические композиции фасадов с криволинейными в плане поверхностями, которые расчленены протяженными горизонталями ленточных окон. При этом архитектор стремился не только к организации функционального процесса, но и к его символическому выражению. Последнее произведение Мендельсона в Германии — конторское здание Колумбус-Хауз в Берлине — отличается большей сдержанностью. Изгиб фасада этого здания, очень незначительный, оказался, однако, достаточным для того, чтобы избежать монотонности — основной беды тогдашней архитектуры нового направления.

 

С приходом к власти фашистов большинство ведущих архитекторов покинули Германию. Среди них были Гропиус, Мис ван дер Роэ, Мендельсон, Май, Б. Таут. Из оставшихся многие, такие, как Херинг, Шарун, Пельциг, долгие годы были не у дел.

 

Период, когда Германия являлась одним из центров формирования нового архитектурного направления, завоевавшего в последующие годы все капиталистические страны, был закончен.

 

* * *

 

Специфические условия исторического развития Германии в 20-х гг. нашли отражение и в архитектурной практике. Так, необходимость буржуазии пойти на некоторые временные уступки требованиям рабочих оказала влияние на то, что перед архитекторами были поставлены новые проблемы: создание жилых кварталов на окраинах городов и строительство рабочих поселков с экономичными типами квартир. В Германии 1920-х годов тема «дешевого» жилища стала объектом внимания различных жилищных организаций реформистского толка. Статистика показывает, что жилищные условия трудящихся Германии в этот период практически не улучшились, наоборот, жилищный кризис еще более углубился: «дешевыми» жилищами пользовались прежде всего мелкая буржуазия и чиновничество.

 

Тем не менее в решении проблем архитектуры жилища были достигнуты в эти годы серьезные успехи. Нельзя не отметить, что архитекторы, не всегда обладавшие четким классовым мировоззрением и питавшие определенные иллюзии относительно возможности в условиях капитализма средствами архитектуры изменить социальные условия жизни трудящихся, как правило, искренне старались создать для низкооплачиваемых слоев населения удобную экономичную квартиру. Симптоматично, что решением этой задачи, так же как и созданием новых экономичных жилых поселков и других зданий массового назначения (больницы, школы и т. д.), занимались архитекторы, принадлежавшие к новому направлению. В своих политических взглядах они придерживались левых убеждений.

 

Значительное влияние на творчество этих архитекторов оказывала их тесная связь с советской архитектурой. Многие немецкие архитекторы участвовали в эти годы в международных конкурсах на проект Дворца Советов в Москве, театра в Харькове (В. Гропиус и др.), выполняли заказные проекты для Советского Союза (Э. Мендельсон) или же в течение ряда лет работали в нашей стране (Б. Таут, Э. Май), где перед ними открывались возможности осуществления творческих замыслов таких масштабов, которые не могли найти реального воплощения в условиях капитализма.

 

Жилищное строительство в период между 1919 и 1931 г. осуществлялось главным образом на землях, являвшихся собственностью муниципалитетов. Они располага-

 

—стр. 157—

 

лись преимущественно на окраинах городов. Муниципалитеты сдавали землю в долгосрочную аренду крупным коммунально-строительным кооперативным организациям и товариществам жилищной взаимопомощи (ГЕХАГ, ГАГФА и др.), иногда строили сами (например, во Франкфурте-на-Майне).

 

17. Франкфурт-на-Майне. Поселок с «пилообразной» постановкой

домов, 20-е годы. Арх. Э. Май

 

18. Берлин. Поселок Берлин-Бриц («Китайская стена»), 20-е годы.

Арх. Б. Таут

 

19. Берлин. Поселок Берлин-Бриц («Подкова»), 20-е годы. Арх. Б. Таут

 

Жилые поселки обычно застраивались 4—5-этажными домами и представляли собой кварталы жилых домов без развитой сети коммунально-бытового обслуживания и зданий общественного характера. Большое внимание уделялось поискам наиболее рациональной системы планировки поселков: здесь встречаются и «пилообразная» постановка домов, и сблокированная вдоль улицы (во Франкфурте-на-Майне, арх. Э. Май; рис. 17), и сплошная застройка секционными домами (так называемая «Китайская стена» в поселке Берлин-Бриц; рис. 18, а также Берлин-Целендорф, арх. Б. Таут), и планировка с большими открытыми дворами (Кёльн-Калькерфельд,

 

—стр. 158—

 

арх. В. Рипхан), и расположение домов по полукругу (так называемая «подкова» в поселке Берлин-Бриц, арх. Б. Таут; рис. 19) и т. д.

 

20. Берлин. Жилой массив Сименсштадт, 1931 г. Арх. В. Гропиус и др.

 

Однако самым характерным типом планировки для немецких жилых поселков периода 1926—1931 гг. была так называемая «строчная застройка». Определяющими чертами этого типа планировки являлись единая ориентация жилых домов по странам света, изоляция от уличного шума и экономичность. «Строчки» домов располагались в направлении север — юг. Поскольку обязательным условием было сквозное проветривание, каждая квартира выходила на две стороны корпуса. Расстояние между «строчками» было строго регламентировано в соответствии с требованиями инсоляции. На транспортную улицу выходили лишь торцы домов. При значительной плотности (80 квартир на 1 га) строчная застройка обеспечивала сравнительно высокие гигиенические качества жилища и довольно хорошие экономические показатели.

 

Наиболее характерными образцами этого типа жилой застройки являются жилые массивы Даммершток около Карлсруэ (1929 г., арх. Гропиус), Сименсштадт в Берлине (1931 г., арх. Гропиус и др.; рис. 20), «Фридрих Эберт» в Ратенау и Ротенбург в Касселе (арх. О. Хезлер), Хазельхорст около Берлина и др.

 

В создании крупных проектов новых жилых комплексов участвовали научно-исследовательские организации, созданные для этой цели. Широкое распространение получила система анкет и опросов, особое внимание уделялось анализу стоимости нового строительства.

 

При строительстве проводились эксперименты с новыми конструкциями и материалами. Во Франкфурте-на-Майне (арх. Э. Май) осуществлялось сборное строительство из бетонных панелей, которые монтировались при помощи кранов-дерриков. В качестве заполнителей для бетона использовались местные легкие материалы — вулканическая лава и пемза. В поселке Ротенбург в Касселе (арх. О. Хезлер) конструктивную основу домов составлял стальной каркас с заполнением из пемзобетона и облицовкой гераклитовыми

 

—стр. 159—

 

плитами. Опыт с применением литого бетона производился в поселке Тэртен около Дессау (1926—1928, арх. В. Гропиус).

 

В строительстве жилых массивов развивалась стандартизация, что существенно влияло и на формирование внешнего облика зданий. Однако многократное повторение одинаковых элементов в сочетании со строчной планировкой нередко приводило к монотонности, которая была одной из уязвимых сторон этого вида строительства. Пытаясь избежать монотонности, архитекторы в некоторых случаях ставили дома под углом к улице, чтобы их фасады воспринимались в ракурсе (например, поселок Берлин-Бриц, арх. Б. Таут). Монотонность смягчалась в контрасте с живописным природным окружением. Так, поселки в Штутгарте и Касселе были расположены на холмах; поселки Ремерштадт, Праунхейм и Хоэнблик во Франкфурте-на-Майне занимали живописную территорию в долине р. Нидда, вьющейся вокруг города.

 

Проводилась разработка нормативов, определяющих габариты жилых квартир и отдельных помещений. Отрабатывались различные варианты жилых секций, причем главные усилия были направлены в первую очередь на то, чтобы в результате изучения трудовых и бытовых процессов, протекающих в квартире, сделать планировку максимально рациональной. Для каждого элементарного процесса устанавливалось минимально необходимое пространство, разрабатывались различные варианты связи между процессами. Размещение комнат с восточной или западной стороны связывалось с характером их использования в определенное время дня. Велась разработка рациональных типов встроенного оборудования, примером которого является спроектированная для поселков во Франкфурте-на-Майне так называемая «франкфуртская кухня» (арх. Шютте-Лихоцки).

 

Вопросы рационализации внутриквартирного быта привлекали несравненно больше внимания архитекторов, чем общественная сторона жизни обитателей жилого массива. Все это делало работы немецких архитекторов в социальном отношении менее значительными, чем, например, осуществлявшееся одновременно муниципальное жилищное строительство в Вене.

 

К достижениям немецкого жилищного строительства относится выработка функциональной системы и габаритов современной экономичной жилой ячейки. Пластическая трактовка домов строилась на выявлении функциональных элементов, например выделенных в самостоятельные объемы лестничных клеток, балконов, групп эркеров и т. д.

 

21. Целле. Жилой массив Георгсгартен, 1924—1926 гг. Арх. О. Хезлер

 

В этом смысле характерным примером может служить жилой массив Георгсгартен в Целле (1924—1926, арх. О. Хезлер; рис. 21). Композиция восточных фасадов, расположенных в строчном порядке домов этого массива, во многом определяется ритмом эркеров, имеющих значительный вынос. В этих квадратных в плане эркерах, составляющих часть спальни, остеклены только восточная и южная стороны, благодаря чему появилась возможность создать определенный уют и изолировать друг от друга соседние эркеры. Этот прием

 

—стр. 160—

 

стал основой множества интересных пластических решений, лишенных аскетизма, который был свойствен ранним образцам.

 

Поселок Сименсштадт (1931, архитекторы В. Гропиус, Г. Шарун, Ф. Форбат, А. Радинг и др.), являющийся лучшим образцом жилого комплекса, связанного с промышленным предприятием, также характерен не только разнообразной разработкой рациональных жилых ячеек, но и новыми формами крупных так называемых «жилых» балконов, лоджий, лоджий-балконов, которые впоследствии нашли широкое применение в жилищном строительстве. Как планировка поселков, так и решение самих зданий являлись результатом рационального осмысления утилитарной функции жилья. В этом смысле жилые массивы, построенные в Германии в 20-х годах, являются наиболее последовательным выражением складывавшегося в те годы нового, рационалистического направления в архитектуре.

 

Сравнительно незначительное место в архитектуре Германии 20-х годов занимают дома с несколькими квартирами и индивидуальные дома, построенные на частные средства. И для тех, и для других характерен, как правило, консервативный подход к архитектуре даже в тех случаях, когда делались попытки применить новые конструктивные методы.

 

Именно такими были жилые дома, построенные арх. П. Шмиттхеннером (рис. 22). Строя фахверковые дома, он иногда применял элементы заводского изготовления, но схема плана, организация внутреннего пространства и внешний облик были близки традиционному немецкому бюргерскому жилому дому. Традиционный облик имели и дома, которые строили архитекторы Брейхауз (дом в Дортмунде), Герзон (дом Нордкриса в Гросс Флатбеке), Т. Шодер (дом Майера в Гере), М. Эльзессер (дом Ландфрида в Гейдельберге) и др.

 

22. Штутгарт. Фахверковый жилой дом, 1920 г. Арх. П. Шмиттхеннер.

Фасад, план

 

В рассматриваемый период возникли и новые типы жилых зданий. К ним относится тип общежития для одиноких женщин, причем некоторые из этих зданий были рассчитаны и на работающих женщин. К лучшим образцам домов подобного рода относится общежитие для пожилых женщин в Касселе, построенное архитекторами О. Хезлером и Фелькером (1930—1931). Оно состоит из 2 и 4-этажных корпусов, соединенных зданием общественно-хозяйственного назначения. В жилых корпусах на каждом этаже размещается по 11 однокомнатных квартир. Стеклянная дверь ведет на общий балкон-галерею. Вход в квартиру осуществляется из общего коридора, в конце которого расположены помещения для приготовления пищи, хозяйственных нужд и туалета.

 

В середине 20-х годов в Германии возобновилось прерванное войной строительство школ. Школы, построенные в это время, отличались расширенным составом помещений. Они имели лаборатории для занятий физикой, химией и биологией, учебно-производственные мастерские для мальчиков и девочек, в том числе и учебные кухни, значительно расширенный по сравнению с предшествующим периодом физкультурный зал, служащий одновременно и актовым залом. Нередко к школе присоединялись помещения для детского сада и молодежного клуба.

 

Создавались новые типы школ. Один из них возник в результате объединения начальной и неполной средней школы (школа Вальдорфершуле около Гамбурга, арх. Шумахер). Другой тип — школьные городки, куда входят кроме непосредственно учебных помещений детский сад, корпуса физкультурного зала, читальни, столовой и обширная территория с бассейном, стадионом и т. п. (школа в Нейкельне около Берлина, рассчитанная на 3 тыс. учащихся, арх. Б. Таут; рис. 23).

 

Для строительства в затесненных районах был создан тип школы с плоской кровлей, которая использовалась для гимнастических занятий на открытом воздухе.

 

Введение системы специальных классов («кабинетная система») вызвало строительство одноэтажных «производственных»

 

—стр. 161—

 

школ с верхним или двусторонним освещением учебных помещений. Строились и «павильонные школы», состоящие из двухэтажных павильонов, на каждом этаже которых размещалось по четыре класса, объединенных попарно. Павильоны располагались по периметру прямоугольного двора и связывались между собой крытыми переходами (школа в Нидерурзеле, арх. Ф. Шустер).

 

23. Берлин. Школа в Нейкельне, 1928 г. Арх. Б. Таут. План

 

Школа профсоюзного актива в Бернау около Берлина (арх. Г. Мейер) является примером школ так называемого «группового типа»; классы сгруппированы в примыкающих друг к другу отдельных домиках, причем в Бернау эти домики сблокированы пилообразно и предусмотрена возможность занятий на открытом воздухе.

 

Примером чрезвычайно экономичного школьного здания является начальная школа в Целле (арх. О. Хезлер; рис. 24). Здесь расположенный в центре и освещаемый верхним светом физкультурный зал легко превращается в актовый при помощи специально предусмотренных шкафов. Конструкция перекрытий обеспечила возможность создать сплошные окна, идущие вдоль всего класса и доходящие до потолка.

 

24. Целле. Школа, 1929 г. Арх. О. Хезлер. План

 

С крупными зданиями зального типа, такими, как крытые рынки, выставочные павильоны, концертные залы и т. п., было связано развитие новых большепролетных конструкций перекрытия. Павильон Лейпцигской ярмарки, например, был перекрыт рядом легких железобетонных куполов системы Цейсс — Дивидаг, имеющих пролет 76 м (арх. Риттер). Эта же система перекрытия применена в планетарии Рейнхалле на выставке в Дюссельдорфе (1926, арх. В. Крейз). В некоторых зданиях для большепролетных перекрытий использовались деревянные конструкции: таковы, например, трехшарнирные фермы в зале для певческих празднеств в Дрездене (1925).

 

Вокзал в Штутгарте (1913—1927, арх. П. Бонатц) явился единственным значительным сооружением этого типа, построенным в 20-х годах (рис. 25). Его функциональное решение было новаторским. Перронная часть впервые выделена в отдельное помещение; было ново и определяемое функцией различие в трактовке помещений для кратковременного или длительного пребывания в них пассажиров. Функциональная определенность построения внутренних

 

—стр. 162—

 

пространств была выражена в объемно-пространственной композиции здания. Расположенное на перекрестке двух транспортных магистралей, оно композиционно доминирует на главной артерии города, что подчеркнуто венчающей здание башней.

 

25. Штутгарт. Вокзал, 1913—1927 гг. Арх. П. Бонатц

 

Рациональность решения утилитарных вопросов сочеталась здесь со стремлением создать помпезно представительный облик здания, придать ему несколько мрачную романтичность. Формы его тяжелы; огрубление, геометризация классических форм не снимает оттенка архаичности.

 

После принятия плана Дауэса, открывшего возможности восстановления промышленного потенциала Германии, видное место в деятельности немецких архитекторов стала занимать промышленная архитектура.

 

Происходит процесс формирования нового типа промышленного сооружения, все большее значение приобретают обширные внутренние пространства, необходимые для свободной организации производственных процессов и размещения крупных агрегатов. В связи с тенденцией максимального использования рабочей силы по примеру заводов Форда во внутренних помещениях совершенствуются освещение и вентиляция. Применяются каркасные конструкции (металлические и железобетонные), которые начинают определять и характер композиции фасадов. Одним из произведений промышленной архитектуры, наиболее последовательным в этом смысле, является здание типографии профсоюза полиграфистов в Берлине (1922—1923, арх. М. Таут) с его фасадом, раскрывающим каркасную основу здания.

 

В промышленную архитектуру проникали и тенденции создания репрезентативного образа, зримо воплощавшего мощь крупнейших фирм и концернов. Такие задачи решались с использованием традиционно-архаичных средств монументальной архитектуры. Примером этого может служить деятельность арх. Г. Хертлейна, приглашенного незадолго до начала первой мировой войны на должность главного архитектора фирмы «Сименс» (металлургические и металлообрабатывающие предприятия). Наиболее значительным из сооружений, построенных им в 20-х годах, является многоэтажное здание станции переключения (1927—1928; рис. 26).

 

Лестницы, лифты, санитарные узлы и гардеробы размещены вне основного пространства в отдельных башнеобразных объемах, примыкающих к длинной стороне здания. Почти полностью лишенные окон, они напоминают гигантские контрфорсы. Архитектор стремился создать образ на основе воспоминаний о далеком прошлом германской архитектуры.

 

Подчеркнутая громоздкость, как синоним несокрушимости, характеризует большинство промышленных зданий, построенных в 20-х годах. Это относится к работам арх. Крейза для фирмы «Крупп» на шахте Ганнибал (1920), арх. Э. Фаренкампа для фирмы «Рейншталь» в Нюрнберге, в которых они применяют прием многократного монотонного повтора тяжеловесных вертикальных элементов.

 

В промышленных сооружениях, построенных по проектам арх. Л. Беренса, развивалась тенденция, намеченная уже в его довоенных работах. Источником своеобразных художественных построений были специфические особенности самого производства. Так, в здании заводоуправления концерна «И. Г. Фарбен» в Хехсте (1924), выпускавшего химические красители, основой формирования образа становится цвет: в наружной части полосы красного кирпича чередуются с полосами лилового клинкера. В интерьере центрального холла, также облицованного клинкером, Беренс оперирует широкой цветовой гаммой от синих и лиловых тонов внизу до оранжевых и пурпурных вверху.

 

—стр. 163—

 

26. Берлин. Станция переключения, 1927—1928 гг. Арх. Г. Хертлейн

 

Нередко использовалась выразительность конструктивных элементов промышленных сооружений, например трехшарнирные рамы в интерьере шляпной фабрики в Луккенвальде (1924, арх. Э. Мендельсон; рис. 27).

 

27. Луккенвальде. Шляпная фабрика, 1924 г. Арх. Э. Мендельсон.

Интерьер

 

Промышленные здания формировали обширные объемно-пространственные композиции. Таково, например, объемное решение ряда надшахтных сооружений (архитекторы Шупп и Кремер), в которых многочисленные элементы объединены в немногие, ясно воспринимаемые пластичные группы.

 

Архитектура нацизма подготовлялась исподволь. Ее кадры готовились в годы Веймарской республики в школе в Заальэке, руководимой П. Шульце-Наумбургом, активнейшим пропагандистом реакционных идей в архитектуре. Ее очагами были также основанный в 1929 г. Розенбергом так называемый «Боевой союз немецкой культуры» и реорганизованная школа прикладного искусства в Веймаре. Резко отрицая любые проявления рационализма, эта архитектура опиралась в основном на практику «неоромантиков».

 

Одновременно развивалась и другая линия нацистской архитектуры, связанная с деятельностью архитектора Л. Трооста, которому активно покровительствовал Гитлер. В 1934 г., когда была учреждена Имперская палата по культуре — ведомство Геббельса, именно эта линия развития архитектуры нацизма была провозглашена в качестве официальной.

 

В основу решения архитектурного ансамбля закладывалась задача организовать помпезные шествия. Марширующие колонны и парадные здания должны были сливаться, образуя «архитектуру из людей».

 

Примером официальной архитектуры «третьего райха» были сооружения «Имперского комплекса съездов нацистской партии» в Нюрнберге — крупнейшей стройки нацистской Германии. Ее пространство, занимавшее почти 30 км², было подчинено жесткой симметрии. По обе стороны оси — улицы парадных маршей, ширина которой достигала 100 м, — располагались стадион и площадь (поле Цеппелина). Ось эта завершалась огромным плацем для военизированных представлений. Гипертрофированная монументальность, грубость нарочито крупных форм характеризовали здание конгрессов высотой 60 м и стадион с подковообразными трибунами. Здания должны были носить символический характер, представляя собой «овеществление идей национал-социализма».

 

Утверждалось, что «чем больше требования государства к гражданам, тем могу-

 

—стр. 164—

 

щественнее оно должно представляться им». Так, в качестве ведущего стиля нацистской архитектуры утвердилось некое подобие обесчеловеченного классицизма с тяжелыми, грубыми столбами и колоннами, членящими фасады непомерной протяженности. Таков, например, Дом немецкого искусства в Мюнхене, построенный по проекту Л. Трооста (рис. 28). В таких зданиях воплощался культ силы, они должны были «устрашать и завораживать». По такому принципу была задумана композиция Новой имперской канцелярии Гитлера, построенной в 1938 г. по проекту А. Шпеера (рис. 29).

 

28. Мюнхен. Дом немецкого искусства, 1934 г. Арх. Л. Троост

 

Характерное для нацизма пренебрежение непосредственными нуждами населения в пользу внешней парадности проявилось с особой силой в его градостроительной политике: вопросы санирования города полностью игнорировались. Главное внимание уделялось организации парадных подходов к репрезентативным зданиям. Проекты разрабатывались под руководством «генеральных советников по строительству», которые назначались в каждый город.

 

29. Берлин. Новая имперская канцелярия, 1938 г. Арх. А. Шпеер

 

В столице «райха» таковым являлся А. Шпеер. Ему принадлежит проект реконструкции Берлина (опубликованный в 1939 г.), согласно которому Берлин должен был увеличиться в три раза и представлять собой систему осей, перекрещивающихся в «идеологическом центре».

 

Во время войны проекты реконструкции городов приобретали все более парадный характер. Так, в 1944 г., когда уже ощущалась близость развязки, был объявлен конкурс на «тотальное обновление Берлина», который должен был стать «столицей Европы» и получить название «Германиа». Для этой цели проектировались триумфальные арки грандиозных размеров и даже были начаты подготовительные работы.

 

Нацисты стремились подчинить примитивной логике иерархического порядка обширные территории. Районной планировкой через специальное ведомство руководил сам «фюрер». Административное деление Германии было заменено системой военно-политических округов «гау». Эти «гау» застраивались сооружениями военизированного характера, так называемыми «орденсбургами», казармами, стадионами, плацпарадами и т. д. Главные сооружения объединялись охватывающей всю страну «импер-

 

—стр. 165—

 

ской автострадой», которую осуществляла использовавшая принудительный труд организация Тодта.

 

С начала войны в угаре побед «имперское ведомство районной планировки» стало включать в сферу своей деятельности и территории завоеванных государств. Этот размах пытались сохранить и тогда, когда победы стали сменяться поражениями. Было учреждено специальное ведомство (под руководством арх. Крейза), которое занималось проектированием мемориальных сооружений и так называемых «тотенбургов» — крепостей мертвых, которые должны были воздвигаться вдоль границ «будущей Европы».

 

Примитивная и антигуманная архитектура нацистской Германии наглядно отразила бесчеловечность фашизма и пришла к бесславному концу вместе с его гибелью.