Архив: Новая архитектура в Европе. 1926

   

 

 

 

НОВАЯ АРХИТЕКТУРА В ЕВРОПЕ

 

По случаю Международной выставки современной архитектуры в Варшаве редакция польского журнала БЛОК обратилась к нескольким видным зодчим с просьбой дать краткую характеристику новых стремлений и достижений архитектуры в разных странах Европы.

 

Помещаемые ниже заметки не лишены живого интереса, хотя и вызывают ряд возражений.

 

Ритвельд. Утрехт. Вилла. Rietveld. Utrecht. Villa

 

 

Навряд ли требуются доказательства, что в продолжение последних восьмидесяти лет мы пережили и еще продолжаем переживать полное исчезновение стиля в архитектуре. Бездушные и скудные постройки этого периода, лишенные всякой творческой индивидуальности, бессмысленно подражали историческим стилям от романизма до рококо, забывая о том, что каждое произведение искусства, особенно в архитектуре, должно приноравливаться к потребностям времени, отражать в себе ритм современной жизни.

 

Германия, пожалуй, больше других грешила в этом направлении, но должно признать, что она и раньше других стран пришла в себя и стряхнула с себя излишний балласт прошлого.

 

Ритвельд. Утрехт. Вилла. Rietveld. Utrecht. Villa

 

С чувством ужаса мы в Германии стоим перед огромными доходными домами второй половины XIX века, перегруженными халтурной орнаментикой из гипса и мастики. Нигде до такой степени не насиловались исторические стили, как именно здесь, где в поисках „истинного“ стиля особняки для буржуа строились непременно в стиле возрождения, барокко, вплоть до египетского, театры же, парламенты, биржи и даже известные укромные уличные павильоны — по образцу греческих храмов. Эстетика была удовлетворена, но архитектурный стиль исчез.

 

Реакция поэтому здесь была особенно радикальной. Эпоха техники и машин не могла не порвать с традицией и отделаться от шаблонных анахронизмов. Уже в начале текущего столетия сказывается среди немецких архитекторов здоровое движение, возглавляемое Петером Беренс, который ставил себе целью возрождение архитектуры, органически связанной с художественными формами современности. Конечно, развитие нового направления не шло совершенно самостоятельно и не было свободным от чужих влияний, главным образом, голландских, где Берлаге уже лет двадцать тому назад радикально освободился от пережитых форм.

 

 

Одним из первых немецких зодчих, творивших в новом духе, был Иоган Пельциг. Строительные формы им сведены к наиболее простым и необходимым, пространство же обрабатывается делением масс и плоскостей. „Гроссес Шаушпильхауз“ в Берлине (1905 года) — одна из наиболее оригинально разрешенных проблем Пельцига. Дальше его идет Вальтер Гропиус, несомненно находящийся под влиянием американского зодчего Франка Ллойда Райт (Wright) и голландца Уда. Гропиус отбрасывает неорганическую и лишнюю орнаментику, возвращается к простоте, гладким плоскостям и гармонии масс. Той же дорогой идет Мис ван дер Рое, но он обладает более творческой фантазией и более широким жестом. Его крайне современные монументальные проекты, полные ритма отвесных линий, стоят на высоте классических построек.

 

Вокруг них группируется ряд более молодых архитекторов, как Хильбесхеймер, Таут, Лунгард, Мангольд и, наконец, Мендельсон и Корн — эти два наиболее выдающихся представителя молодой немецкой архитектуры.

 

Для Эриха Мендельсона архитектура является искусством овладения массами. Он строит блок за блоком, вздымает их, разделяет и придает им заключенную в себе форму, сильно подчеркивая горизонтальность линий. Он пользуется исключительно бетоном, железом и стеклом и великолепно умеет использовать эти материалы. Его постройки замечательны своей целесообразностью, прозрачностью, равно органичностью и равновесием масс.

 

Совсем иным путем двигается Артур Корн. Ему постройки никогда не представляются в виде заключенного в себе целого, а лишь как самостоятельные клетки, исполняющие известные функции и могущие об'единяться в большие комплексы. Как художник, Корн одарен большой долей выдумки и фантазии, или вернее говоря, французского esprit. Образцом его необычайно смелых концепций могут служить оригинальный проект торгового здания в Хайфе и строющийся теперь в Берлине дом для контор из железа и стекла. Проекты Корна всегда глубоко обдуманы и никогда не повторяются; произведения его оригинальны и всегда строго рассчитаны для их специфического назначения.

 

Кроме названных наиболее известных мастеров новой архитектуры, в том же духе работает еще группа архитекторов. Традиция окончательно сломана, в теперешних постройках бьется пульс нашей эпохи.

 

Новая архитектура, несмотря на то, что ее развитие шло по линии наибольшего сопротивления вместе с новым в живописи и скульптурой, овладела всеми областями художественной жизни. Все эти начинания, независимо от того, назовем ли мы их кубизмом, конструктивизмом и пуризмом, еще не создали современного стиля, но, несомненно, приготовляют стиль нашей эпохи.

 

Тэо ван Досбург (Париж) и ван Естерн (Гаага). Вилла. Theo van Doesburg (Paris) und van Estern (Gasg)

 

 

Печальные итоги французской архитектуры, пытающейся навязывать традиции великого французского строительства приблизительно до 1820 года, — объясняются слишком большим общим доверием к системе обучения в государственных школах, которая поддерживается вот уже целым рядом правительств. „Наша национальная школа“ (Ecole Nationale des Beaux Arts в Париже), призванная к жизни лет сто тому назад на неверных началах и преподающая мертвую нереальную науку, опирающуюся на плохо понятые традиции, должна умереть от этой глубоко вкоренившейся болезни, для которой нет никакого лекарства.

 

В первые годы после войны несколько архитекторов, которые серьезно задумывались над духом времени и потребностями эпохи, пробовали установить эстетические и технические законы новых строений, приноровленных к современной жизни и обогащенных всеми огромными возможностями промышленного расцвета. Понимая всю целесообразность подобных попыток, наиболее молодые архитекторы начинают объединяться вне официальных группировок, становиться на сторону авангарда.

 

 

Француз по натуре своей быстр, вместе с тем очень недоверчив и всегда боится новаторов: он внимательно их наблюдает, пока признает. Это недоверие становится для нас новой силой, ибо при нас остаются лишь люди пламенные, любящие борьбу и отрицание, а автоматически отпадут поверхностные подражатели.

 

Во Франции имеется всего несколько современных архитекторов, могущих считаться новаторами — Гверкиан, Ле Корбюзье, Андре Люрса, Малле-Стевенс, Морэ (Moreux), a из старших — Тони Гарнье, Перрэ. К сожалению, трудность действия такой немногочисленной группы еще увеличивается нашими инстинктами, в своей основе чисто индивидуалистическими. Недостает организации, усилия разбиваются, и в итоге мы лишены всякого влияния на конкурсы общественных учреждений, равно всякой государственной поддержки для пропаганды во Франции и за границей.

 

 

Эти факты особенно печальны в наше время, требующее прежде всего коллективной архитектуры. В данный момент современный архитектор во Франции совершенно разрознен, неизвестен большой публике и не признан художниками.

 

Должно еще подчеркнуть действие инстинкта, отделяющего французского архитектора от теоретических изысканий и, наоборот, толкающего его к созданиям, в которых пластические качества переплетались бы с чисто строительными. Как раз в эти годы, столь богатые в пластических достижениях, а для нас, архитекторов, столь убогие по части технических опытов, трудно было удержать равновесие между умственными теориями и законами строительства. Равным образом надо было избегать и опасности машинной идеологии, этого плохо понятого нового вида красоты, который мог бы уничтожить жизнь и лиризм в пластической экспрессии нашего искусства, в основе своей крайне абстрактного.

 

Все мы начали от полного отречения от каких-либо декоративных формул, приноравливаясь лишь к материалу, который безошибочно приводит к цельности и простоте, необходимым для возобновления архитектуры.

 

Путем этого отречения мы присвоили себе плоды кубистических опытов. Первые наши осуществления — магазины и сады Геверкиана, жилые дома в Париже и город-сад в Бордо-Пессаке Ле Корбюзье; дома в Париже и его окрестностях Андре Люрса; особняки в Париже и Провансе Маллэ-Стевенса; мастерская в Париже и вилла Морэ — свидетельствуют, что мы пользуемся единственно основными формами, т.-е. объемными — в виде куба, призмы, цилиндра и сферы, и плоскостными — в виде квадрата, четыреугольника и круга.

 

Будущность покажет, насколько указанное отречение, вытекающее из пластического пуританизма и экономических условий эпохи, поможет образованию архитекторов-обновителей забытых традиций и создателей новой собственной эстетики.

 

 

Трудно нам уже теперь говорить о современном искусстве и особенно об архитектуре, когда мы еще лишены исторической перспективы, которая, вероятно, не одно из наших революционных начинаний вместит в рамки эволюционного развития. Однако тенденции новейшего голландского строительства, быть может, составляют известное исключение. Новая архитектура всегда начинается с момента разрыва с академизмом. В Голландии на этот путь впервые вступил зодчий Кейперс (Cuypers) своей постройкой Амстердамского вокзала, который, в сущности, был скорее духовным, чем формальным отступлением от „старого“, но во всяком случае послужил почвой для деятельности главного пропагандиста „модернизма“ у нас, а именно для X. П. Берлаге (Berlage), создателя здания биржи в Амстердаме.

 

Тео ван Досбург. Париж. Вилла. Theo van Doesburg. Paris. Villa. Новый материал — новая форма.

 

Берлаге личность вообще выдающаяся, и архитектор, считающий, что зодчество всегда является выразителем своей эпохи, пришел к убеждению, что его время недостойным и бездушным образом представлено теми формами, которые нам были навязаны академизмом и эклектизмом. Путем внимательного проникновения он пытался найти соответствующее выражение для своей эпохи, избегая устаревших форм, и благодаря этому сделал первый шаг в направлении архитектуры, лишенной орнаментов. Придавая главное значение функциональным частям здания, Берлаге направлял внимание на отношения и формы, а не на орнаментальную сторону зодчества. Амстердамская биржа в этом отношении давала лишь некоторые руководящие указания.

 

Однако вскоре строительство Амстердама уткнулось в какие-то болезненно-реакционные тенденции, удаляясь от пуританских основ Берлаге, и, наоборот, поддалась индивидуально-романтичным затеям круга, правда, очень даровитых рисовальщиков (Ван дер Клерк, П. Крамер и др.), которые все же не были в состоянии создавать архитектуру длительного достоинства и значения. Духовное наследство Берлаге, таким образом, перешло не к Амстердаму, а к Роттердаму. Ибо произведениям, авторы которых являются лишь одинокими фантастами, не свойственны роли эволюционные и место им разве только в собраниях достопримечательностей. Лицом же, присоединившим новую голландскую архитектуру к общей истории европейского зодчества, был И. И. П. Уд (I. I. P. Oud) — строитель трех тысяч дешевых квартир в Роттердаме.

 

Уд никоим образом не принадлежит к тем „модернистам“, которые из-за односторонней техники или психологических моментов толкают искусство в хаос противоречивых теорий; он является внепартийным искателем будущего, никогда не теряющим вечный идеал искусства — соединения содержания с формой, внутренней функции с внешним проявлением. В то время когда вся Европа барахталась в ужасах великой войны и ничего не строила, Уд создавал целые части города и тем самым возможность новых образцов и исходных точек. Рядом с Удом должно назвать еще одного роттердамского архитектора — Ван дер Влугта (Vlugt), серьезного художника, руководящегося теми же идеями. В настоящее время можно без преувеличения говорить о новой роттердамской архитектуре в противовес амстердамской.

 

Так как в данной заметке для меня важно родство не только формальное, но и духовное, архитектора Дудока в Хильверсуме, напр., несмотря на известную сухость и абстрактность его форм, следует причислить скорее к группе амстердамцев.

 

Архитектура intérieur'а имеет в настоящее время в Голландии двух крепких мастеров в лице Ван Равенстейна и Ритвельда в Ульрехте. Хотя они порядком отличны друг от друга, их объединяет общая цель: гармоничное соединение современного человека с окружающим его бытом.

 

Новейшая голландская архитектура не является чисто национальным вопросом, но подобно тому как в свое время готика и ренессанс, родившиеся во Франции и Италии, постепенно покорили весь мир, в данный момент Голландия как будто собирается исполнить аналогичную миссию, нося в себе зародыши „интернационального стиля“.

 

перевел П. Эттингер.

---