Архив СА: Об архитектурной достоевщине. 1928

Инж. Н. И. Поливанов. Образование форм массивных конструкций // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 123—129.

ОБРАЗОВАНИЕ ФОРМ МАССИВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ*

____________

* По статье Dipl.-Ing. Bieligk. Hannover „Zement“, 1927, № 50—52. „Über die Formgebung massiver Bauwerke“.

Вопрос о формах сооружений для настоящего времени является одним из наиболее жизненных. Стремление к рациональным и экономичным конструкциям все более заставляет архитектора рассматривать и проверять архитектурную идею, основываясь на законах инженерного искусства. В свою очередь инженер, следуя современным требованиям статики сооружений и инженерного искусства, создает конструкции, архитектурный стиль которых оказывается строго выдержанным.

Взгляды современной архитектуры и инженерного искусства на формы конструкции постепенно сближаются.

В настоящем очерке выясняются и приводятся в логическую связь современные принципы инженерного искусства, определяющие основные формы массивных сооружений.

Назначение основных размеров и выбор очертания сооружений из камня, бетона и железобетона, объединяемых под общим названием „Массивных конструкций“, представляет задачу, которая во всей своей полноте не разрешается одними законами механики; идея всякого сооружения, оправдывающая его формы и оживляющая его в целом, является результатом художественного творчества, которое не может подчиняться одним только физическим законам, но осуществление этой идеи связывается узкими местными условиями, а также свойствами материала и конструктивными требованиями. Ниже рассматриваются руководящие принципы при назначении форм массивных конструкций в целом, а также их отдельных элементов, но лишь в той их части, которая касается осуществления идеи, разрешается на основании статики сооружений и входит главным образом в обязанность инженера.

Для наилучшего выяснения всех условий, которые определяют форму всякого сооружения с точки зрения статики, рассматриваются параллельно три круга задач:

1) закрепление точки в пространстве, 2) пересечение пространства, 3) ограничение пространства.

І часть

Плоскостное и пространственное решение задач

Задача, стоящая перед инженером, и конструктивная форма, разрешающая эту задачу, связаны между собой множеством меняющихся факторов. Из них главными являются направление внешних сил и особенности грунта, который должен воспринять нагрузку, переданную ему сооружением. Приэтом с точки зрения статики сооружений можно рассматривать зависимость между тремя основными элементами — внешние силы, сооружение и грунт — как плоскостную или как пространственную задачу.

В действительности „плоскостной задачи“ не существует; она может быть признана таковой лишь приближенно или в случае, если сооружение может быть разделено параллельными сечениями на ряд подобных элементов и измерение его перпендикулярное к секущим плоскостям велико (подпорные стены, своды, плиты междуэтажных перекрытий), или если все силы, действующие на сооружение, могут рассматриваться как лежащие в одной из его плоскостей симметрии. В этом случае пространственная форма сооружения учитывается при определении площадей поперечных сечений, моментов инерции и т. п., отдельные части которых должны быть надежно соединены между собою (высокие трубы, пустотелые мачты, ребристые балки).

Всякое сооружение, которое не может быть подведено под один из вышеприведенных видов, должно рассматриваться как пространственная задача; в ней сооружение передает действие внешних сил на грунт пространственным пучком силовых линий. Пространственные задачи обычно практически разрешаются путем разложения на основные плоские системы. Основными плоскими системами сооружения считаются такие, которые могут уравновесить силы, лежащие в их плоскости (кольца купола, полученные горизонтальными сечениями при вертикальной нагрузке, не могут, таким образом, считаться основными системами).

Таким образом при пространственном действии мы имеем: 1) для закрепления точки — две основных плоских системы; 2) для пересечения пространства — одну плоскую систему и группу плоских систем; 3) для ограничения пространства — две группы плоских систем (см. черт. 1)

Черт. 1

1. Закрепление точки в пространстве

а) Вертикальная нагрузка

Под названием „плоскостное решение закрепления точки в пространстве“ следует понимать круг задач, которые могут быть решены выделением из всего сооружения элементов, ограниченных параллельными плоскостями; однако силы, направленные перпендикулярно к выделяющим плоскостям, должны приэтом иметь лишь местное значение. На черт. 2 показаны два основных случая:

Черт. 2

a) когда нагрузка может быть передана на грунт непосредственно;

b) когда под нагрузкой должно быть свободное пространство.

Решение показано для материалов, работающих только на сжатие и на сжатие с изгибом.

Плоская система в чистом виде (элемент ограничен параллельными плоскостями) возможна лишь, если ее пространственная жесткость обеспечивается другими частями сооружения (колонны, проходящие через ряд этажей, и т. п.) или если она сама имеет достаточную жесткость. Если же устойчивость и продольный изгиб не позволяют остановиться на простейшем решении, то приходится прибегать к усилению, чтобы получить лучшее сопротивление дополнительным боковым силам.

Черт. 3

Усиление достигается или путем уширения (см. черт. 3) или же путем перехода к более однородным формам сечений (от квадрата к кругу). Приэтом задача остается все же плоскостной (во втором, более широком смысле; см. введение), даже когда в целях экономичности средняя часть сечения выбрасывается или сечение распадается на отдельные части, лишь бы только связь между ними была достаточно обеспечена (башни, трубы, опоры; см. черт. 4)

Черт. 4

Если же связь между отдельными частями нарушается, то задача становится пространственной.

На черт. 5 схематически показаны три рассмотренных случая:

a) плоская задача; выделение элементов;

b) плоская задача; пространственное развитие сечений;

c) пространственная задача.

Черт. 5

b) Горизонтальная нагрузка

Классификация для случая действия горизонтальной нагрузки вполне аналогична классификации для случая. В плоскостной задаче силы, действующие на элемент сооружения, дают относительно плоскости основания момент, который отчасти погашается моментом от собственного веса сооружения; приэтом в основании могут возникнуть или только сжимающие силы или сжимающие и растягивающие (см. черт. 6—7). Это обстоятельство имеет большое значение, так как требует специальных анкерных закреплений в основании и из конструкции сооружения исключаются материалы, работающие только на сжатие (см. черт. 8—9).

Черт. 6

Черт. 7

Если сооружение с параллельными боковыми гранями перестает удовлетворять требованиям устойчивости, то возможно его уширение книзу, причем задача все же остается плоскостной.

Дальнейшее развитие устойчивости формы приводит к пространственной задаче.

Схематически получаем: для трех основных случаев (черт. 8):

Черт. 8

2. Пересечение пространства

Задачи о пересечении пространства отличаются от двух других основных задач тем, что в них сооружение получает определенное направление. Это направление естественно определяет основную плоскость действия сил. Основными факторами, влияющими на форму сооружения, являются возможность использования грунта для опор, подмостный габарит и свойства материала.

На черт. 9—10 показано, как требования подмостного габарита заставляют прибегать ко все более смелым формам. Для сжатых конструкций характерными являются массивная арка и бык, а для изгибаемых — гибкая арка и рама.

При пространственном уширении вырастает группа силовых плоскостей (система II), перпендикулярных к основной (система I; см. черт. 9—10), причем эти плоскости могут или совсем отделяться от основной плоскости (например стена с контрфорсами) или составлять с ней одно неразрывное целое (арочный мост с наклонными фермами).

Черт. 9

Черт. 10

Общий вид сооружения определяется главным образом системой I. Схематические обозначения см. на черт. 11.

Черт. 11

3. Ограничение пространства

В задачах закрепления точки и пересечения пространства постепенный переход от плоскостной задачи к пространственной вызывается увеличением дополнительных усилий сравнительно с основными. Задача ограничения пространства является пространственной по существу. Плоскостное решение возможно лишь при условном разделении на полосы.

Пространственное решение становится обязательным при опирании в отдельных точках (безбалочное покрытие) или при особых условиях опирания на контуре (плита, опертая по всему контуру).

а) Ограничение пространства сверху.

Решение задачи о перекрытии пространства может итти двумя различными путями в зависимости от свойств материала.

Плоское перекрытие

Простейшим плоскостным решением является плита, свободно лежащая на двух опорах. Переход к пространственному решению происходит путем все большей концентрации сил. Сперва дается лишь одна система балок, которая затем может быть оперта на систему еще более массивных балок. В каждом перекрытии существуют приэтом два возможных направления балок. Если две взаимно перпендикулярные системы соединяются в одну, то получается так называемое кассетное перекрытие — решение чисто пространственное. Обе системы балок могут совсем исчезнуть, слившись в плиту, опертую по всему контуру или же в отдельных точках (безбалочное покрытие). На черт. 12 показано постепенное развитие и соединение двух взаимно перпендикулярных систем.

Черт. 12

Сводчатое перекрытие

Сводчатое перекрытие имеет те же градации, как и плоское. При цилиндрическом своде система, перекрывающая пространство в перпендикулярном к нему направлении (система II), состоит из прямых балок. Если помещение перекрывается двумя криволинейными системами, получается купольное покрытие, которое может быть или ребристым или в виде сплошной криволинейной плиты. При устройстве ряда стоек получается купольное перекрытие, соответствующее плоскому безбалочному.

b) Ограничение пространства с боков

К этому классу относятся все сооружения, работающие на горизонтальные силы, — подпорные стенки, плотины, резервуары и т. п. В них также существует известная градация форм, стремящихся к наибольшей концентрации сил. На черт. 13 представлено постепенное развитие двух основных систем в конструкции подпорной стенки.

Черт. 13

Для резервуара мы аналогично получаем: резервуары со стенками в виде колонн с плитным заполнением и из комбинаций этих двух систем (см. черт. 14).

В приведенных случаях ограничения пространства пространственные решения могут рассчитываться как плоские, так как влияние одной системы на другую обычно весьма мало (кроме случаев сплошных плит).

Черт. 14

II часть

Использование свойств строительных материалов при выборе основных размеров конструкций

Всякое сооружение имеет целью принимать на себя и затем передавать на грунт действие каких-либо сил.

Эти влияния нагрузки, а также свойства строительных материалов, из которых строится сооружение, ложатся в основу всех статических расчетов и определяют собой форму сооружения. Таким образом в основу изучения форм сооружений в известном смысле „должно лечь учение о силе и материи“. Материал приэтом нас должен интересовать лишь потому, что благодаря своему весу также представляет силу и также потому, что вследствие своих механических свойств определенным образом связан с силами, действующими в сооружении. Ниже рассматриваются указанные два свойства материала: активное — вес и пассивное — сопротивление материала действующим в нем напряжениям.

1. Использование веса материала

Активное свойство материала — вес — может оказывать на форму сооружения как благоприятное, так и неблагоприятное влияние. В задачах „ограничения пространства“ и „закрепления точки в пространстве при горизонтальном действии нагрузки“ для материала, работающего лишь на сжатие, единственным решением является использование собственного веса. В такого рода сооружениях вес является единственным фактором, удерживающим кривую давления в допускаемых границах.

В арочных конструкциях вес быков и устоев широко используется для погашения горизонтального распора.

Особенно часто вес материала использовался в более старых конструкциях. Современное инженерное искусство, стремящееся к наибольшей экономичности, пользуясь при задании форм весом материалов, особое внимание обращает, однако, на одновременное использование и другого основного свойства — сопротивления материала. Поэтому там, где материал работает слабо, его стараются заменить более слабыми материалами или землей (забудка пазух сводов, земляная засыпка железо-бетонных устоев и т. п.).

Даже в таких сооружениях, в которых вес материала является решающим фактором (подпорные стенки), рациональный выбор формы позволяет в большей мере использовать сопротивление материала (см. черт. 15).

Черт. 15

Для сооружений, в которых вес влияет на форму лишь как неблагоприятный фактор (балочные конструкции), соотношение между двумя основными свойствами — весом и сопротивлением — является особенно важным. В массивных сооружениях поэтому, стремясь уменьшить влияние веса, часто доводят размеры до пределов их конструктивной выполнимости (балочные железо-бетонные конструкции).

Соотношение между удельным весом и допускаемым напряжением для различных материалов следующее:

2. Использование сопротивления материалов

Сопротивление материала при назначении форм современных конструкций имеет решающие значение; влияние веса в большинстве случаев незначительно. Все материалы, употребляемые в массивных сооружениях, можно разделить на „работающие на сжатие“ и „работающие на изгиб“. Применение растянутых элементов из массивных материалов (подвески железнодорожных мостов) крайне редко и нерационально. Но несмотря на такого рода ограничение статических возможностей, массивные конструкции допускают весьма большое разнообразие форм вследствие пластических свойств материалов.

Сопротивление материала, „работающего на сжатие“, используется полностью в случае „закрепления точки при вертикальной нагрузке“. В задачах „пересечения и перекрытия пространства“, которые сводятся к арке, вес приобретает известное значение для случая подвижной нагрузки. Действительно, вес как бы тормозит те смещения, которые испытывает кривая давления под влиянием местных загрузок, и не выпускает ее за пределы ядра сечения.

В сооружениях, воспринимающих боковые нагрузки (подпорные стенки), самый характер работы не позволяет полностью использовать сопротивление материала. Вес материала здесь становится на первое место. На схеме (черт. 17) символически показано соотношение между двумя основными свойствами материала в разных сооружениях.

Черт. 17

Материалы, „работающие на изгиб“ (главным образом железо-бетон), которые появились лишь в недавнее время, открыли новую область форм массивных конструкций (массивные балки, плита, рама, стена, работающая на изгиб, и т. п.). Задачи, которые раньше требовали для своего решения чрезвычайно тщательного подбора очертаний (арки) или применения больших масс материала (подпорные стенки), в новом материале разрешаются весьма просто, причем возможно лучшее согласование с местными условиями. В сооружениях этого типа основной является их работа на изгиб; нормальной силой в большинстве случаев пренебрегают.

Однако указанные материалы часто применяются также в конструкциях, работающих только на сжатие (колонны), так как вследствие большого допускаемого напряжения элементы получаются значительно более стройными.

Таким образом инженерное искусство прошло в своем развитии путь от сооружений, в которых считались только с весом материала, через сооружения, в которых вес и сопротивление материала использовались одновременно, к конструкциям, форма которых назначается, исходя лишь из второго свойства — сопротивления, а вес часто служит препятствием к рациональному конструированию.

III часть

Распределение материала в поперечных сечениях элементов массивных конструкций

В I и II частях были в общих чертах разобраны влияния на форму внешней нагрузки опорных условий и материала. В III части разбирается вопрос о рациональной форме поперечных сечений, при которой наилучшим образом может быть использовано сопротивление материала.

1. Влияние нормальных и поперечных сил

Нормальная сила не оказывает влияния на форму, а лишь на величину площади сечения. Поперечная сила в обычных случаях также не оказывает влияния на форму. Однако в сечениях, работающих на изгиб, которые обычно делаются более слабыми близ нулевой линии, поперечная сила может влиять на форму. Решающим фактором все же является работа на изгибающий момент.

2. Влияние изгибающих моментов

а) Изгиб в любом направлении

Влияние изгибающих моментов на форму сечения в этом случае аналогично влиянию продольного изгиба, так как в обоих случаях требуется сечение с одинаковым по всем направлениям моментом сопротивления. Только в первом случае это вызывается неопределенностью направления внешних сил (башни, трубы, мачты и т. п.) и во втором — теоретическими особенностями явления продольного изгиба.

С целью улучшить сопротивление всестороннему изгибу стремятся сделать W одинаковым по всем направлениям и увеличить его. На черт. 18 показаны кривые W_max и W_min при постепенном увеличении числа сторон многоугольника. Выигрыш при переходе от треугольника к кругу всего 22%; поэтому в практике из конструктивных соображений обычно предпочитают делать многоугольник. Более действительным оказывается повышение W путем облегчения сечения. На черт. 14 показано развитие основной формы в звездчатую, кольцевую и сквозную. В звездчатых сечениях W увеличивается лишь при весьма глубоких вырезах, что неудобно в конструктивном отношении, поэтому на практике такой тип применяется крайне редко (см. черт. 19, где показано сечение мачты).

Черт. 18

Черт. 19

Кольцевой тип сечений, наоборот, даже при малых облегчениях дает значительное увеличение W, что в связи с конструктивными удобствами делает его применение частым (трубы, башни).

Для сквозных сечений трудно вывести закон, которому следует W, так как трудно становить влияние связующей решетки. В таблице приводятся W осуществленных конструкций водонапорных башен в процентах от W круглого сечения, которое требует такой же затраты материала, как и данная сквозная конструкция вместе со связующей решеткой. Коэффициент d дает степень облегчения и равен r/R

где r и R — радиусы внутреннего и внешнего кругов

Сквозные сечения дают еще большее увеличение W, чем кольцеобразные.

b) Изгиб в одной направлении

В элементах, работающих на изгиб в каком-нибудь одном направлении, требуется усиление W лишь по отношению к нему, что происходит обычно за счет уменьшения W по ⊥ направлению. Приэтом для плоских стержневых систем (балки, рамы, арки) требования несколько иные, чем для пространственных (покрытия, стены, своды), так как в них большое значение имеет вопрос о распределении нагрузки.

Вес в рассматриваемых случаях влияет в неблагоприятную сторону, что является дополнительным основанием к возможному уменьшению площадей сечений элементов.

Для плоских стержневых систем наиболее естественным решением является увеличение высоты за счет ширины, что дает весьма быстрые результаты:

В массивных конструкциях основным материалом, работающим на изгиб, является железо-бетон. Прямоугольная форма сечений, однако, не позволяет достаточно хорошо использовать его свойства. В сечениях изгибаемых железо-бетонных конструкций требуется скопление бетона в сжатой и уменьшение его площади в растянутой зоне, где он служит лишь связью, соединяющей арматуру с остальной частью сечения. Естественным поэтому оказывается переход к тавровым сечениям. Выгоды применения тавровой формы видны из следующего сопоставления (см. черт. 20).

Черт. 20

При увеличении горизонтальной плиты W железа почти не меняется, W бетона сильно возрастает, причем напряжение на бетон одновременно падает почти в той же пропорции.

Однако слишком резкое развитие тавровой формы, которое из рассмотрения вышеприведенных цифр казалось бы желательным, не может быть допущено в противоположность металлическим конструкциям вследствие различной работы материала на сжатие, растяжение и скалывание, а также по конструктивным соображениям. Такие тонкостенные формы не соответствовали бы свойствам материалов массивных конструкций. На черт. 21 показано изменение W в зависимости от соотношений ширины плиты и высоты балки. Приведенные два примера, не исчерпывая всех возможностей, которые открываются при конструировании железо-бетонных сечений, все же дают достаточное представление об их порядке. Идя подобными же путями, можно в каждом отдельном сечении найти наивыгоднейшие пропорции. Однако практически такой путь невозможен, так как размеры сечения обычно берутся постоянными по всей длине элемента, где действуют различной величины моменты и поперечные силы. При большой длине элементов и значительной разнице усилий (например в мостах) поперечное сечение все же меняют по длине.

Черт. 21

Рациональные формы для конструкций, перекрывающих поверхности, выводятся из рассмотрения приведенных выше зависимостей для плоских конструкций. Рост W с высотой заставляет концентрировать нагрузку, заменяя плиту равномерной толщины прогонами с плитным заполнением. Для железо-бетона такого рода конструкция оказалась особенно благоприятной, так как преимущества, достигаемые концентрацией нагрузки, сопровождаются особенно выгодной формой поперечного сечения — балка с горизонтальной плитой. Такого рода ребристая конструкция может с одинаковым успехом употребляться в плоских, сводчатых и купольных покрытиях. Таким образом при выборе поперечных сечений конструкций решающим является вопрос экономичности, но он благоприятно влияет и на общий вид сооружения, так как оно освобождается от всякого излишнего материала и все размеры становятся строгими и закономерными.

IV часть

Выбор очертания сооружений как следствие игры сил

Эта часть, в которой рассматриваются генеральные размеры, является непосредственно продолжением предыдущей, в которой рассматривался вопрос о размерах перпендикулярных к плоскости действия сил. Изложение здесь ведется по схеме, предложенной в 1 части, так как приэтом легче могут быть отмечены все дополнительные условия, которые имеют значение лишь для определенного класса сооружений.

I. Закрепление точки в пространстве

а) Вертикальная нагрузка

Сооружения этого класса относятся к наиболее элементарным. Внешние силы передаются ими на грунт по кратчайшему пути.

Статическая задача, рассматриваемая в чистом виде, заключается в том, чтобы в каждом сечении напряжение от внешней нагрузки и собственного веса было равно допускаемому. Таким образом сооружение должно постепенно расширяться книзу. Однако при больших нагрузках, которые встречаются в современных сооружениях такого рода, форма не имеет реального смысла, так как влияние собственного веса ничтожно. Более существенным является переход от сооружения к грунту. При материале, работающем только на сжатие, переход осуществляется с помощью фундаментного уширения, в котором напряжение материала не используется полностью.

При материале, работающем на изгиб, этот переход может быть осуществлен значительно рациональнее путем устройства фундаментной плиты. Уширение здесь происходит непосредственно над поверхностью грунта.

b) Горизонтальная нагрузка

Горизонтальная нагрузка влияет на форму в значительно большей степени, чем собственный вес или переход от сооружения к грунту. Форма здесь должна быть подобрана так, чтобы кривая давления не выходила за пределы ядра сечения. Стенкам сооружения придают наклонный, ступенчатый или криволинейный вид. Такая форма позволяет расположением масс уравновесить растущий книзу момент от горизонтальных сил. Форма приэтом оказывается жестко связанной с отношением между внешней нагрузкой и весом.

Железо-бетонные конструкции в этом отношении допускают большую свободу и открывают более широкие возможности, однако их формы не показывают с такой ясностью, как формы „сжимаемых конструкций“, основные свойства материала и игру сил.

2. Пересечение пространства

Задача пересечения пространства сводится главным образом к мостам. Характер пролетного строения является решающим для всей задачи в целом. В нем особенно ярко обнаруживается игра сил, действующих в сооружении. Арка и цепь выражают работу материала на сжатие и растяжение. В балке, которая является как бы промежуточной конструкцией между аркой и цепью, работа на сжатие и растяжение объединяется. Между этими основными формами существует ряд переходных, которые соединяют все разновидности конструкций в одну непрерывную цепь.

а) Арка

Очертание арки определяется в генеральных своих размерах техническими условиями и в деталях характером нагрузки. Очертание арки должно повторять очертание кривой давления даже в том случае, если материал может воспринимать растягивающие напряжения.

Кривая давления от равномерно распределенной нагрузки есть квадратная парабола. Сосредоточенные грузы как бы „притягивают“ ее кверху. Эти два свойства являются руководящими для рационального и эстетичного очертания арок.

Очертание оси по квадратной параболе является испытанием и в обычных случаях дает весьма гармоничные решения. Очертание по кругу дает удовлетворительные с эстетической стороны решения лишь при сплошной забутке пазух, так как это заставляет кривую давления выпучиваться и приближаться к кругу (см. черт. 22)

Черт. 22

При облегченных пазухах или в арках с ездою по низу нагрузка передается в виде сосредоточенных грузов, но это не оказывает существенного влияния на кривую давления, так как расстояние между грузами слишком мало и арка работает, как при сплошном опирании.

При наличии же большого сосредоточенного груза кривая давления, а с ней и арка получают резкие переломы, вполне оправдываемые и с эстетической стороны (см. черт. 23).

Черт. 23

b) Переход от арки к балке

Постепенный переход арки в балку легко может быть выяснен при рассмотрении особенностей работы обеих конструкций. Независимо от свойств пролетной конструкции, на нее действуют одни и те же изгибающие моменты, вызванные тем, что сооружение как бы зажато между активной нагрузкой, с одной стороны, и реакциями — с другой (см. черт. 24).

Черт. 24

Эти моменты в каждом сечении должны уравновешиваться парой d/z

. Таким образом в пролетном строении оказываются сжатая и растянутая части (в арке затяжка или заменяющий ее раствор). У опор сжатие и растяжение должны взаимно уравновеситься. Различие между аркой и балкой лежит именно в характере этого уравновешивания. В балке элементарные приращения dD и dZ уравновешиваются в каждом элементе, так что величины сил D и Z постепенно убывают к опорам, где они равны нулю. В арке сжатая и растянутая зоны не связаны между собой, и сжимающая и растягивающая силы уравновешиваются сразу на опорах. Описанный характер действия сил отражается и на деформации сооружений. В балке сближение элементарных частиц в одной части и расхождение их в другой неизбежно влечет за собой взаимный поворот двух соседних сечений. В арке такого рода перемещения могут происходить при сохранении параллельности сечений.

В сооружениях, представляющих переход от арки к балке, часть момента, сопротивляющегося изгибу, приходится на распор, как в арке, а часть — на внутренние силы, как в балке. С уменьшением распора сооружение все больше начинает работать на изгиб и все большая часть момента передается на него (см. черт. 25)

Черт. 25

Особенно хорошо органическая связь между работой балки и арки проявляется в железо-бетонных конструкциях, где арматура является затяжкой, а бетон в сжатой зоне работает, как арка.

с) Балка

Способность материала работать на изгиб определяется отношением

, как это было указано во II части. Чем больше

, тем меньше его коэффициент полезного действия.

. Этот коэффициент для дерева и железа лежит значительно выше, чем для массивных материалов. Широкое распространение железо-бетонных изгибаемых конструкций объясняется больше экономическими причинами, чем свойствами материала. Оставляя в стороне вопросы экономики, можно по одному соотношению коэффициентов сказать, что для массивных изгибаемых конструкций особенно важно путем придания рациональной формы понижать собственный вес. Как в поперечных сечениях, так и в конструкции фасада основным стремлением является возможное облегчение веса путем устройства вырезов. Характер и размеры этих вырезов ограничиваются тем, что связь между сжатым и растянутым поясом, т. е. между сжатой и изгибаемой зоной балки, должна быть достаточно обеспечена, так же, как и возможность работы на скалывание; таким образом облегчение может касаться лишь зоны близ нулевой линии и поперечные размеры отдельных частей решетки не должны быть слишком малыми.

Возможное развитие основной формы показано на черт. 22. От сплошной балки через балку со слабыми вырезами совершается переход к форме Виренделя, стойки которой сильно работают на изгиб. При трехугольной решетке работа основной конструкции сводится лишь к продольным силам, но дополнительный изгиб от жесткости узлов оказывается столь большим, что при расчете его необходимо принимать во внимание.

На дальнейшее развитие форм оказывают влияние еще две идеи: изменение высоты балки по длине соответственно с изменением эпюр максимальных моментов и поперечных сил и распределение материала по возможности по траекториям сжимающих напряжений. Первая из этих мыслей ведет к формам e, f и g, из которых „g“ оказывается наиболее закономерной. Формы h и i представляют ее развитие при решетке Виренделя и трехугольной (черт. 23).

Развитие второй идеи приводит к арке с затяжкой, в которой размер вырезов доведен до максимума и распределение сил оказывается наиболее ясным.

Проведение в жизнь этой идеи создает типы форм m и n; в них верхний пояс приближается к арке, но они приэтом сохраняют все свойства балок. С уменьшением жесткости стоек балка постепенно переходит в арку, которая получается, когда стойки превращаются в подвески.

Схематически постепенную градацию форм можно себе представить так, что в сплошных конструкциях сжатая зона связана с растянутой весьма большим количеством силовых линий (схемы a, e, f, g). В зависимости от вырезов в стенке балки число силовых линий уменьшается (схемы b, c, d, h, i, k, m и n), пока наконец не сводится к одной линии — арке (o).

3. Ограничение пространства

В задачах этого класса те основные формы, которые давали бы содержание и оригинальность сооружению, оказываются скрытыми или лишь слабо выраженными, что является следствием поверхностного строения этого рода конструкций.

а) Покрытия

Разложение покрытий на полосы, которое обычно делается при расчете, показывает, что все формы конструкций, которые встречаются при „пересечении пространства“, могут быть применены и в настоящем случае. Аналогично трем основным формам — арка, арка-балка, балка — появляются также три основных пространственных формы — цилиндрический свод, плоское покрытие с распором, плита. Здесь, как и в балках, применение сложных форм имеет целью облегчение веса конструкции, причем экономия достигается облегчением и фасада и поперечных сечений. Основным является также вопрос рационального распределения нагрузки путем устройства балочной клетки.

В сводчатых покрытиях пространственное решение нашло весьма большое число удачных решений. Сюда относятся как одиночные покрытия большого диаметра, так и сводчатые покрытия на колоннах, перекрывающие помещения самого разнообразного вида очертания. Преимущества такого покрытия заключаются в том, что нагрузка непосредственно через колонну передается на грунт, в то время как решение в виде плоской задачи требует дополнительного конструктивного элемента между верхним покрытием и колонной.

Но основным преимуществом пространственного решения является пространственная жесткость, которая позволяет создавать формы из материала, работающего только на сжатие иным образом, чем по кривой давления. Архитектурные достоинства и разнообразие решений послужили причиной широкого распространения пространственных форм в те времена, когда точные расчеты заменялись опытом и глазомером.

Плоское перекрытие больших площадей стало возможным с появлением железо-бетона. Вследствие недостаточного развития техники расчета сперва решение сводилось к плоской задаче (балочная клетка с плитным заполнением).

Результаты получались вполне удовлетворительные с архитектурной и экономической сторон, но с точки зрения статики плоскостное решение пространственной задачи не могло считаться правильным. Следствием этого явилось развитие теории расчета пространственных плит и безбалочных конструкций. С точки зрения наилучшего использования материала при помощи возможно большего распределения нагрузки безбалочные конструкции являются шагом назад. Однако соображения технического порядка (опалубка) вполне оправдали применение этого рода конструкций, которые и со стороны статической должны, благодаря своим простым и ясным формам, быть признаны весьма рациональными.

b) Ограничение пространства с боков

К этому классу сооружений относятся подпорные стенки и вододержательные плотины.

Если сооружение выполняется из материала, работающего только на сжатие, решение приводится к трем основным типам. Из них первый тип (a) разрешает задачу исключительно собственным весом материала, второй (b) полностью использует напряжение материала путем подбора очертания по кривой давления и третий (c) путем придания надлежащей формы использует давление материала, удерживаемого стенкой (см. черт. 26). Между этими основными формами имеется ряд промежуточных, которые в одном и том же сооружении дают частичное использование двух или трех основных идей.

Черт. 26

На черт. 25 показано возможное развитие основных форм, причем в типе b влияние собственного веса еще имеет большое значение, в то время как в форме с основная идея — использование веса удерживаемого материала — может быть применена во всей чистоте путем устройства вырезов в поперечном сечении плотины. В сводчатой плотине оказываются соединенными две основные идеи (b и c).

В случае применения материала, сопротивляющегося изгибу, остаются лишь формы b и c, так как форма a не дает возможности использовать основное свойство материала. Типы b и c в чистом виде применяются обычно лишь во второстепенных конструкциях (заборы, снежные ограды), так как заделка в основании обычно бывает затруднительна. В более ответственных сооружениях (набережные) употребляется комбинированный тип (см. черт. 27—28).

Черт. 27-28

Заключение

Настоящий очерк ввиду своей краткости не мог со всей полнотой осветить вопрос о формах сооружений. Цель его была лишь наметить основные принципы и зависимости.

В I части рассматривается вопрос, как из соотношения трех основных фактов — действия внешних сил, характера опорных реакций и самого тела сооружения — возникает конструктивная идея.

В II части показано влияние, которое оказывает на конструктивную идею материал сооружения.

В III и IV — конструктивные формы, генеральные размеры которых были определены в I и II частях, подвергаются более детальному рассмотрению с точки зрения рационального использования материала и наилучшей выполнимости сооружения (выбор поперечных сечений и выбор очертания).

Таким образом из элементарных массивных форм, которые были широко распространены в прежнее время, возникают рациональные и экономичные конструкции современности.

Инж. Н. И. Поливанов

ДИСКУССИОННЫЙ ОТДЕЛ

Редакция печатает ниже две поступившие в СА дискуссионные статьи. Печатая их, редакция считает, однако, своим долгом отметить, что обе статьи не отвечают требованиям серьезной научной дискуссии о современной архитектуре.

Первая статья тов. Верещагина запуталась в беспочвенных и бесплодных рассуждениях о всякого рода туманных материях.

Контрстатья тов. Топоркова не опровергает по существу тезисов, — правда, очень неясных, — первой статьи и отделывается от затронутых вопросов игривостью и легкостью фельетонного стиля.

Не взирая на это, редакция считает возможным все же помещать такие статьи, дабы развернуть дискуссию во всю ширь и выяснить все „больные“ вопросы.

Редакция предоставляет читателям высказаться об этих, как и о всех прочих опубликованных в СА статьях и работах. Все присланные статьи и заметки будут помещены в дискуссионном отделе СА.

Иван Верещагин. Об архитектурной достоевщине и прочем : В порядке самокритики // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 130—131.

ОБ АРХИТЕКТУРНОЙ ДОСТОЕВЩИНЕ И ПРОЧЕМ

В ПОРЯДКЕ САМОКРИТИКИ

Наше строительство развертывается. Более того, можно сказать, оно является ведущим звеном нашей культуры. Наше время является „архитектурным“ по преимуществу.

Само понятие архитектуры на наших глазах получает значительное расширение: во всяком случае оно лишилось первоначальной узости.

Мы прекрасно чувствуем, что архитектурные требования можно и нужно предъявлять не только к зданиям, но и к любой вещи, любому человеку и его лицу.

В настоящее время строятся не только новые заводы, но и новая культура и новый человек.

Вместе с этим расширением существенные сдвиги происходят в ходячих оценках, критериях и подходах к архитектурным проблемам. Мы имеем новый опыт строительства. Этот опыт требует нового осознания. Нельзя вливать новое вино в старые мехи.

Нам нужно иметь руки свободными и глаза зрячими. Более чем где-либо здесь уместна самокритика.

В особенности нуждается в пересмотре содержание двух лозунгов, имевших еще недавно весьма большое влияние. Эти лозунги определяют два уклона, которые, нужно сказать, несовместимы с прогрессивным развитием архитектуры. Назовем первый из них динамизмом, а второй — архитектурной достоевщиной.

ДИНАМИЗМ

Динамизм еще так недавно был модным лозунгом. Казалось, нельзя было быть революционным художником и итти в ногу с веком без динамичности. Стремились выдать футуризм чуть ли не за истинно пролетарское искусство. Этот угар и хмель в настоящее время прошли; обаяние некогда гипнотически действовавших словечек рассеялось.

Нас не могут удовлетворить хоть сколько-нибудь такие создания, как памятник III Интернационалу Татлина или памятник 26-ти Георгия Якулова. „Движение“, которое в них якобы имеется, не способно никого увлечь. Косая башня Татлина действует неприятно, а штопор Якулова дырявит пустоту. С подобными памятниками нам явно не по пути.

Нужно признать, что динамизм стал уже прошлым; в собственно архитектурных произведениях, т. е. постройках или даже проектах зданий он никак не представлен.

Сохранился динамизм до сих пор в архитектуре театральных декораций. Этот пережиток еще отягощает свободу наших молодых и омоложенных сцен.

О динамизме можно было бы не говорить, если бы в нем не было некоторого положительного зерна, правда, скрытого чрезмерно за футуристической шелухой.

В динамизме есть по крайней мере одно: какой-то порыв, увлечение, какое-то искусство, пусть заблудившееся в трех соснах, пусть пошехонское, но все же искусство.

Вовторых, нужно также признать, что всякому архитектурному памятнику так или иначе присуще движение. Архитектурный образ не может представлять из себя нечто неподвижное, косное, оцепенелое. В нем должно быть налицо единство расчлененных сил, борющихся, уравновешивающих себя, стремящихся. Всякая архитектура так нами непосредственно воспринимается. Ведь в последнем счете красота есть жизнь, а не нечто безжизненное. Архитектуре присуще движение.

АРХИТЕКТУРНАЯ ДОСТОЕВЩИНА

С ущербом динамизма сугубое утверждение получил так называемый конструктивизм.

Смысл этого термина никем еще как следует не раскрыт, но опасные уклоны этого направления в достаточной мере обнаружены.

Как это ни странно, в этом лозунге гораздо более отрицательного, чем положительного.

Конструктивизм отрицает всякую внешнюю красивость, всякую декоративность и, конечно, хорошо делает; к сожалению, это только отрицания. Далеко не ясно, что же утверждает конструктивизм.

Всего чаще можно услышать в ответ: конструктивизм утверждает чистую целесообразность и полезность, он строит вещи. По существу конструктивист — это инженер.

Инженерия — прекрасная деятельность, но причем тут искусство? Почему конструктивисты остаются вообще художниками и артистами?

Может быть, только за тем, чтобы средствами искусства разрушить всякое искусство. Если это так, то эта гегелевская формула весьма мало оригинальна.

Подобное же недоумение возникает, когда мы обратимся от конструктивистических теорий к конструктивистической практике. Нужно прямо сказать, что она мало кого может удовлетворить. В настоящее время построено, отчасти строится, много зданий в этом стиле. Этот стиль нельзя назвать удачным. Тем не менее, его стремятся выработать и выявить с несомненным увлечением.

Когда слышишь страстные, порой слишком страстные, искренние до истеричности, речи молодых наших архитекторов в защиту этого тюремного стиля, невольно убеждаешься, что то, что они собственно хотят, чего они добиваются, диаметрально противоположно буквальному смыслу их речей.

Их отречение от всякой романтики — романтично. Их художественный аскетизм не от инженерии, всегда гуманной, а от пустыни египетских отшельников. Более того, в основе это не что иное как архитектурная достоевщина. Это культ мертвого дома, воплощенный в камни и металл.

Они строят мертвые дома.

Против этой достоевщины, которую мы носим в себе, как проклятие нашего варварского прошлого, нам нужно, бороться. Во всяком случае, мы не должны эту достоевщину культивировать, ей восхищаться и ей гордиться.

Каторга для Достоевского была святым местом, собранием лучших людей тогдашней России; залог спасения России в том, что есть каторга и каторжане. И последней мечтой Достоевского была новая каторга, которую он строил в своих мистических утопиях.

Мы чужды этой каторжной идеологии.

Мы видим, что массы стремятся скрасить чем-либо свою жизнь, сделать ее более красивой. Искусство перестает быть темой досужих разговоров небольшой кучки снобов, оно готово действительно войти в жизнь.

В это время мы видим, что художники и притом художественная молодежь весь свой пыл вкладывают в то, чтобы уничтожить всякую красоту, развенчать искусство и заменить его целесообразностью, пользой, инженерией и пр.

Для нас должно быть несомненно, что художественная практика существует. Социальный заказ дан. Пусть этот строительный сезон прошел неудачно. У нас есть будущий сезон и сезоны.

Мы вступаем в полосу архитектуры. Пятилетний план нашего промышленного развития не может быть выполнен без разрешения ряда архитектурных задач. Менее чем когда-либо уместен сейчас архитектурный и художественный нигилизм.

ИНТЕНСИВНОСТЬ

Менее всего современная архитектура должна порывать с современной эпохой, современной жизнью, напротив, ее соками она должна питаться, быть расцветом этой жизни в архитектурной красоте.

Чем характеризуется современная жизнь? Прежде всего, конечно, многообразными кризисами, разрешающими великие противоречия. Наше время характеризуется большой интенсивностью как в малом, так и в большом, как в быту, так и в культурном творчестве. Об этом нельзя забывать. Это основное качество современности.

Индустриальный быт интенсивен. Все эти рекордные скорости, эта быстрота и мелькание, в чем некоторые склонны видеть основное отличие современного уклада, по существу лишь поверхностные проявления основных сосредоточенных сил.

Скорости поражают только провинциалов, приехавших из медвежьих углов. Рабочий-прядильщик спокойно работает среди бешено вертящихся веретен. Шофер неподвижно сидит и правит пожирающей пространство машиной. Поистине, динамизм и его сдвиги не для людей, творящих индустриальную культуру.

Менее всего наша эпоха походит на мертвый дом Достоевского. Она живет не каторжной жизнью. Это интенсивнейшая жизнь, полная борьбы и преодоления всевозможных преград.

Современная архитектура не может быть ни динамичной, ни декоративной, ни мертвой, ни холодно-рассудочной, ни скучно-утилитарной, — она может быть только интенсивной.

На первый взгляд этот термин вызывает возражения.

Интенсивным может быть чувство или работа, но как могут быть интенсивными сложенные камни, железные балки, цемент, стекло и прочие материалы? Какое их сочетание можно назвать интенсивным?

Взгляд на статую грека Мирона Дискобол с архитектурной точки зрения может здесь нас выручить. Эта статуя интенсивна по преимуществу. Совершенно ошибочно истолковывают ее некоторые в том смысле, что в ней Мирон хотел выразить и передать движение. Ничего подобного. Здесь нет движения. Здесь неподвижность. Поза бросающего диск юноши взята в пределе. Предел противоположен движению. Движение оканчивается в пределе. Предел его замыкает.

Но эта неподвижность предела не совпадает с неподвижностью мертвого тела. В известном смысле нужно сказать, что предел немыслим без движения, он заключает его в себе, как круг заключает в себе и содержит все вписанные многоугольники. Предел и непрерывность являются понятиями соотносительными.

Предел есть понятие по существу диалектическое. Он соединяет в себе противоположности.

Что значит понятие предела в приложении к проблемам архитектурной практики?

Совершенно очевидно, что любая форма или любой архитектурный образ, рассматриваемые изолированно, не могут быть восприняты как предел. Предел может быть только пределом чего-нибудь: он — не только известное единство, но и многообразие, с этим единством соотнесенное.

Всякий архитектурный образ заключает в себе определенное единство и многообразие. Если мы будем говорить точно, то мы должны будем сказать, что единство и многообразие не столько состояния, сколько тенденции. Архитектурные образы в этом смысле имеют две полярности, к которым они тяготеют: полярность единства и полярность многообразия.

Легко показать, что в эту простую схему можно уложить весь исторический архитектурный опыт. Это делается очень легко. Так поступает, например, Кон-Винер в истории стилей. По его мнению, тенденция к полюсу единства характеризует стиль конструктивный, а тенденция к полюсу многообразия — стиль декоративный.

Вокруг этих-де осей вращаются и главнейшие споры современности.

Эти споры могут вестись сколько угодно, без надежды их когда-либо разрешить. Поистине, это бесплодные споры, когда каждый противник посвоему прав. Здесь каждое утверждение предполагает свое собственное отрицание, каждое отрицание — свое собственное утверждение.

Между этими противоположностями нужно найти нечто третье. Нужно уметь видеть за абстрактными моментами еще их живое конкретное единство; в данном случае само архитектурное произведение.

Оно действительно может быть декоративным, когда тенденция к многообразию утверждается и части выделяются как самодовлеющие; оно может быть конструктивным, когда превозмогает обратная тенденция: чисто механическая конструкция, данная не в материале, а в чертеже, была бы, может быть, лучшей иллюстрацией подобной архитектуры.

Но есть нечто третье: есть единство, которое в то же время является многообразием, есть многообразие, которое в то же время является единством, именно тогда, когда многообразие взято в пределе в момент своего исчезновения в единстве, т. е. когда налицо обе противоположности в их нерасторжимой связи.

Лучшими примерами подобных интенсивных конструкций следует считать современные машины: отношение конструкции к материалу в их форме машин дано так, что всегда противоречие сохраняется и в то же время преодолевается. По существу каждая новая машина является таким преодолением, в то же время это преодоление никогда не является окончательным, завершающим, напротив, всегда перед нами прогресс в бесконечность.

Поэтому с точки зрения чисто аналитической форма машин являет собой нечто парадоксальное и непонятное: с одной стороны, в машине есть дуализм конструкции и материала, с другой стороны, их единство, ведь конструкция всегда зависима от материала. Форма машины диалектична по существу.

Конечно, чтобы узреть эту диалектическую форму, нужно отрешиться от одного заблуждения: на машину нельзя смотреть, как на нечто только механическое, хотя это делается весьма часто. Всякая машина есть прежде всего нечто историческое и только так она может быть понята. Это начинают понимать некоторые инженеры.

Всякая машина может быть понята через свою историю, например данный тип автомобиля, — только как момент и этап в истории автомобилизма.

Конечно, это вовсе не значит, что анализа интенсивных форм не следует вовсе производить. Напротив, мы должны сожалеть, что подобный анализ слишком редко производился и применялся к этим формам.

Крайне было бы любопытно выразить в терминах математики и притом математики аналитичной, вайерштрассовской, интенсивный архитектурный образ. Мы увидели бы весьма любопытные отношения: наряду с гармоническими мы имели бы ряд диссонирующих. Перед нами замелькали бы иррациональные величины несоизмеримости. Непрерывное, бесконечное и предельное получило бы числовое, точное выражение. Мы бы наглядно видели, что такое интенсивный образ.

В то же время этот аналитический формальный подход послужил бы лучшим средством преодоления всякого формализма, ибо отношения здесь были бы всегда конкретными, а не отвлеченно общими.

Форма архитектурных образов возможна только в основе определенного конкретного содержания и вне его совершенно немыслима.

Чтобы создать интенсивный архитектурный образ, необходимо владеть диалектикой, как методом творчества.

Иван Верещагин

А. Топорков. О критике тов. Верещагина // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 131, 135.

О КРИТИКЕ ТОВ. ВЕРЕЩАГИНА

Критика тов. Верещагина достаточно темпераментна, но, к сожалению, мало обоснована фактами и мало продумана. Мысль тов. Верещагина страдает большим лирическим беспорядком.

Тов. Верещагин правильно указывает, что понятие архитектуры в настоящее время получило значительное расширение, но он не говорит о том, что в то же время понятие архитектуры значительно и сузилось: многое из того, что раньше выдавалось за архитектуру, в настоящее время сознается, как стоящее определенно вне ее. К сожалению, большинство зданий современной Москвы нам пришлось бы отнести к последней рубрике при мало-мальски серьезном отборе. Равным образом только весьма условно можно отнести к архитектуре театральные декорации, как это делает тов. Верещагин.

Далеко также неясно, что подразумевает под „динамизмом“ тов. Верещагин. Правда, тов. Верещагин говорит о памятнике III Интернационалу Татлина и о памятнике 26-ти Якулова, но, как известно, ни Татлин, ни Якулов архитекторами по специальности не являются. Можно говорить, пожалуй, о динамизме в живописи, в кинематографии, даже в скульптуре, но для архитектуры он не типичен. Это признает и сам тов. Верещагин, но тогда спрашивается, зачем заострять свою критику на пустом месте.

Больше всего путаницы у тов. Верещагина в разделе „архитектурная достоевщина“. С конструктивизмом он, очевидно, знаком слабо. Изъяны собственных знаний не следует приписывать предмету, который берешься критиковать. Тов. Верещагин валит все в одну кучу. Нужно видеть элементарные различия: есть конструктивизм Кон-Винера и конструктивизм, который защищает ОСА. Только о конструктивизме последнего рода можно говорить в порядке самокритики. Только такая самокритика будет дельной. Совершенно неверно, что ОСА борется против искусства, отрицает всякие художественные задачи. ОСА отрицает только идеалистическое искусство. В чем „достоевщина“ в работах членов группы — остается совершенно невыясненным.

Таковы основные недостатки критики тов. Верещагина. То ценное, что она содержит после отсева всевозможной словесной мякины, сводится к следующему.

Вопервых, тов. Верещагин совершенно правильно сигнализирует определенную опасность: весьма многие здания, выстроенные за последнее время, являются действительно мертвыми домами, напр. Институт Ленина, дом „Известий“, дом Госторга и пр. Наша общественность должна заострить внимание на строительстве. Мы должны изжить архитектурный бюрократизм.

Также много дельных мыслей в разделе „Интенсивность“. К сожалению, изложение тов. Верещагина весьма сумбурно. Наша эпоха действительно характеризуется интенсивностью; но тов. Верещагину следовало бы трактовать эту тему не лирически, а объективно, материалистически. Новые ритмы имеют прежде всего технические, материальные основы. Выяснить их значение для решения художественных задач современности было бы полезнее, чем на новый лад перетолковывать старичка Аристотеля.

Весьма ценно указание тов. Верещагина на диалектику, как на метод творчества. К сожалению, им только брошен лозунг. Хорошо было бы, если бы тов. Верещагин развил свои мысли по этому поводу в отдельной статье, но, конечно, не в абстрактно-логическом порядке, а на основе современного художественного опыта, преимущественно архитектурного.

А. Топорков

Арх. Г. Бархин. Дом „Известий“ // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 132—134.

За домой „Известий“ установилась, как и за рядом других вновь возведенных сооружений, репутация образца современной архитектуры. Эту репутацию мы считаем полезным на данном примере подвергнуть некоторому коррективу.

Для нас дом „Известий“ (как Институт Ленина, Госторг и др.) является лишь сравнительно хорошим образцом того „КОНСТРУКТИВНОГО СТИЛЯ“, который начинает приобретать у нас широкие права гражданства и который, к несчастью, затемняет у громадного большинства действительное представление о той новой конструктивной архитектуре, за достижения которой борются конструктивисты.

Можно с удовлетворением отметить в доме „Известий“ повышенную заботу о качестве архитектурной продукции, которая отсутствует у большинства теперешних построек, но, конечно, было бы гораздо лучше и логичнее, если бы эта забота более равномерно распределилась по всем поверхностям здания, а не сосредоточилась исключительно на переднем уличном фасаде.

Что характерно для действительно современной архитектуры?

— Четкая и ясно оформленная пространственная система, в основном определяемая рациональным графиком движения, его рабочим путем и рядом условий, этому пути благоприятствующих;

— максимально легкая рабочая конструкция, отсутствие паразитных нагрузок, по возможности максимально индустриализованное строительство;

— внешнее оформление, подытоживающее эти внутренние силы, построенное не на декоративных элементах, а на формальном использовании всех работающих частей сооружения.

Конечно, чрезвычайно трудная задача удачно справиться со всеми этими положениями, — тем не менее ЛИШЬ ОНИ ПОРОЖДАЮТ КРИТЕРИЙ ПОДЛИННО СОВРЕМЕННОЙ КОНСТРУКТИВНОЙ АРХИТЕКТУРЫ.

Приходится констатировать, что дом „Известий“ этого критерия не выдерживает:

— Элементы фасада „Известий“ недостаточно обусловлены работой, ими производимой. Круглые окна редакционных кабинетов, имитируя элементы современных пароходов, абсолютно декоративны и оставляют затемненными углы комнат.

Балконы прихотливо раскиданы по всему фасаду, попадая то в редакционные помещения, то в производственные исключительно по признаку малообоснованных декоративных соображений.

На брандмауэрной стене наштукатурена псевдокаркасная конструкция, умаляющая общий масштаб сооружения.

— В области конструкций в доме „Известий“ мы сталкиваемся с архаичными приемами вроде обкладывания железобетонных частей кирпичом, с исключительной толщины стенами и столбами (на лестничной клетке 5 кирпичей и т. п.), с неуверенным использованием железобетона как нового строительного материала.

— В области графики движения нам бросается в глаза малоудачное разрешение главного входа в редакцию, контору объявлений и подписки (между тамбуром и лестницей всего 1,5 м, отсутствует гардероб), как и ряд чисто производственных моментов (рабочие после работы попадают в душевые, проходя через помещения для хранения верхнего платья, умывальные + 20 м коридора и прочее.

ВМЕСТО „КОНСТРУКТИВНОГО СТИЛЯ“, СТАНОВЯЩЕГОСЯ „МОДНЫМ“ И ДЕКОРАТИВНО ИСПОЛЬЗУЮЩЕГО ОТДЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ НОВОЙ АРХИТЕКТУРЫ, НЕОБХОДИМО ПРОВОДИТЬ В ЖИЗНЬ ОРГАНИЧЕСКИ НОВУЮ АРХИТЕКТУРУ, СОЗДАЮЩУЮ НОВЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ТИПЫ И ФОРМАЛЬНО РАЗРЕШАЮЩУЮ ВСЕ РАБОЧИЕ ЭЛЕМЕНТЫ СООРУЖЕНИЯ

[От редакции]

ДОМ „ИЗВЕСТИЙ“

„HAUS DER ISWESTIА-ZEITUNG“ MOSKAU. G. BARCHIN, 1925—1927

В настоящее время совершенно закончено постройкой здание „ИЗВЕСТИЙ ЦИК СССР и ВЦИК“ в Москве, на Страстной площади.

Постройка была начата в 1925 г. и осуществлена по проекту и под непосредственным техническим руководством автора настоящей заметки.

Здание предназначено для типографии, главной конторы и редакции „Известий“.

ДОМ „ИЗВЕСТИЙ“. „HAUS DER ISWESTIА-ZEITUNG“ MOSKAU. G. BARCHIN, 1925—1927

ДОМ „ИЗВЕСТИЙ“. „HAUS DER ISWESTIА-ZEITUNG“ MOSKAU. G. BARCHIN, 1925—1927

Здание 6-этажное с полуподвальным и подвальным этажами. Общая кубатура здания — 45 000 м³. Общая полезная площадь полов (без коридоров, уборных и лестниц) — 6 000 кв. м.

Здание по конструкции в основном представляет железо-бетонный каркас с кирпичной облицовкой и железо-бетонными междуэтажными перекрытиями.

В выстроенном здании в полуподвале размещаются раздевальные для рабочих, умывальная и помещение душей, табельная, помещение электрораспределительных щитов, трансформаторная электроподстанция, центральная красочная станция с механической подачей краски к ротационным машинам, склады бумаги, бумажных отходов, котельная центрального отопления, склад для горючего и пр.

Склады бумаги расположены под всем двором и вмещают свыше 200 тонн газетной бумаги.

Лестницы, уборные и переходы широко освещаются естественным светом и доступны сквозному проветриванию.

Первый этаж занят печатными машинами. В заднем крыле — ротационный зал, рассчитанный на 5 газетных четырехрольных ротационных машин, изготовленных на заводе МАН в Аугсбурге; производительность каждой из этих машин — 36 000 экземпляров газет в час.

В переднем крыле — книжно-журнальное печатное отделение, состоящее из иллюстрационно-ротационного и из офсетного отделений. В первом установлен агрегат из 2 одноролевых иллюстрационных печатных машин, изготовленных на том же заводе МАН; во втором — две офсетные машины для цветной печати.

Для избежания передачи шума от быстро вращающихся печатных машин через грунт и еще в большей степени через железо-бетонные перекрытия, фундаменты ротационных машин изолированы от грунта снизу и с боков шлакобетоном; от железо-бетонных перекрытий — непрерывной воздушной прослойкой, заделанной пробкой.

ДОМ „ИЗВЕСТИЙ“. „HAUS DER ISWESTIА-ZEITUNG“ MOSKAU. G. BARCHIN, 1925—1927

Полы во всех помещениях производственного назначения четырех первых этажей ксилолитовые (магнезиальные), имеющие все свойства полов минеральных, но менее звукопроводные, мягкие и теплые для ходьбы. Полы для изоляции от шума настланы по шлако-бетонной подготовке, уложенной поверх всех междуэтажных железо-бетонных перекрытий. Во всех остальных помещениях — полы паркетные.

В раздевальных, умывальных, душевых помещениях, уборных, переходах и помещениях специального назначения — полы плиточные. Лестницы и подоконники тарусского мрамора. Лицевые стены машинных зал представляют почти сплошные в тонких столбах застекленные поверхности.

Второй этаж в задней части занят багажной, почтовой и центральной экспедициями.

Переднее крыло отведено под помещение 6 плоских машин и одной машины для глубокой печати (тифдрук), отделенной от прочих производственных помещений с прилегающим сюда вспомогательным оборудованием (шлифовальной и полировальной машинами).

В заднем крыле 3-го этажа помещается наборный зал с отделениями машинного набора, состоящего из 10 линотипов, и ручного, оборудованного специальной мебелью.

ДОМ „ИЗВЕСТИЙ“. „HAUS DER ISWESTIА-ZEITUNG“ MOSKAU. G. BARCHIN, 1925—1927

Стереотипное отделение с 3 винклерами с плавильными котлами общей емкостью 3 600 кг металла, сушильные барабаны, прессы и гальванопластическое оборудование.

В наборном и стереотипном отделении, помимо общей, устроена специальная отсасывающая вентиляция. Подача стереотипов из этого этажа в машинный зал 1-го этажа производится особым грузовым подъемником.

В переднем крыле — помещение дирекции типографии, контора типографии, корректорская и комната для завтрака рабочих с примыкающим к этой комнате помещением кубовой, соответствующим образом оборудованной.

4-й этаж, заднее крыло отведено под цинкографию с фотомеханическим и репродукционным отделениями; здесь размещены фотография с 4 лабораториями, граверная, травильная, переводное и шлифовальное отделения для офсетных машин и травильное отделение для тифдрука.

Переднее крыло — под конторские помещения; отдел распространения и контора почтовой и багажной экспедиции.

5-й этаж занят помещениями главной конторы.

6-й этаж — помещения редакции „Известий“, „Нового мира“ и „Красной нивы“. Здесь же буфет для сотрудников.

Внутренние перегородки застекленные; парадная лестница, главная бухгалтерия и часть кабинетов отделаны дубом.

ДОМ „ИЗВЕСТИЙ“. „HAUS DER ISWESTIА-ZEITUNG“ MOSKAU. G. BARCHIN, 1925—1927

При оборудовании типографии обращено особое внимание на механизацию процессов производства, для чего устроены специальные лифты, подъемные сооружения и передвижные механизмы. Механизирована, как выше указано, подача бумаги из полуподвала к ротационным машинам, подача газет из машинного зала в экспедицию, спуск бумаги со двора в склады, подача краски к машинам, спуск стереотипов из 3-го этажа в машинный зал, выпуск готовой печатной продукции из экспедиции на автомобиль (винтовыми спусковыми подъемниками). Подача бумаги к машинам производится двумя кранами. Подъем и передвижение бумаг электрофицированы.

Наружные оконные переплеты металлические. Остекление на всю высоту зеркальным стеклом. Фасады оштукатурены лабрадором.

Арх. Г. Бархин

БИБЛИОГРАФИЯ

BÜCHERSCHAU

Библиография. Р. Х. „Строительство Москвы“. Ежемесячный журнал, издание Моссовета. №№ 1—12, 1927 г. и №№ 1—6, 1928 г. // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 135.

„Строительство Москвы“ ежемесячный журнал, издание Моссовета, тираж 6 500 экз., цена 25 коп. №№ 1—2 1927 г. и №№ 1—6 1928 г.

Журнал „Строительство Москвы“ ставит себе задачей „широкое, всестороннее и полное освещение жилищного коммунального и промышленного строительства Москвы и губернии“.

Справляется с этой задачей журнал довольно успешно, обстоятельно живописуя статьями и фото хронику московского строительства и проектировок.

Статьи, помещаемые в журнале, носят в большинстве случаев описательный характер. Некоторым исключением из этого правила являются статьи по жилищному строительству и конструктивным вопросам, дающие иногда оценку последних под углом зрения определенных принципиальных положений. Из таких статей нужно отметить интересную статью Г. Б. Красина „Рабочее строительство в Москве и пути к его удешевлению“ (1927 г., 7 и 8). Из других заметок любопытны и правильны по существу „проекты-предложения“ архитектора Н. Ладовского о перепланировке площади им. Дзержинского и о реорганизации Краевой площади у кремлевской стены (№ 5 1927 г. и № 5 за 1928 г.), кроме того помещен очерк о „современной архитектуре на Западе“ Л. Выгодского (№№ 4, 5, 6, 1927 г.)

Думается, что журналу следовало бы значительно усилить критическую и исследовательскую струю в своих статьях и вместе с тем внести большую цельность в подбор материала каждого номера.

Не мешало бы также, наметив ряд животрепещущих строительных и архитектурных тем, вызвать по ним обмен мнений на страницах журнала.

Р. X.

Библиография. Р. Х. „Архитектура Вхутемаса“. Работа архитектурного факультета 1920—1927 гг. Издание Вхутемаса. Москва, 1927 г. // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 135.

„Архитектура Вхутемаса“

Работа архитектурного факультета 1920—1927 гг. Издание Вхутемаса. Москва 1927 г.

Вхутемас (ныне Вхутеин) предпринял попытку, которую нельзя, конечно, не приветствовать: издание сборников работ своих студентов и профессоров. „Такие сборники, — говорится в вводной статье, — будут выходить время от времени по мере систематизации материалов, накапливаемых в коллективной творческой работе факультета“.

Содержание рецензируемого первого сборника, — при ряде очень крупных недостатков, о которых ниже, — не лишено все же известного интереса. Небольшая статья П. Новицкого „Об архитектурном строительстве эпохи“, возглавляющая сборник, дает верную схему исторического развития архитектуры. Однако спорным нам кажется декларативное положение П. Новицкого, что все другие изобразительные искусства должны послужить ей (архитектуре) или отмереть (!). (Курсив наш. — Р. X.)

Статья профессора Докучаева об архитектурном факультете Вхутемаса, обрисовывающая учебную структуру факультета, характер послереволюционных реформ в методах преподавания архитектуры и современные задачи факультета, дает вместе с тем краткое изложение основ формального метода в архитектуре. Не вдаваясь сейчас в оценку этого метода по существу, следует все же отметить, что называть — как это делает проф. Докучаев — формальный метод „психо-аналитическим“ вряд ли целесообразно и верно, так как это путает читателя, сбивая его в сторону аналогий с психо-аналитикой Фрейда.

Наиболее уязвимым местом сборника является его основной и главный материал — архитектурные иллюстрации. Мы думаем, что отвлеченные работы на „выявление“ геометрических, физико-механических и прочих свойств форм, коими (отвлеченными работами) имелось в виду, повидимому, уяснить формальный метод, цели не достигают, так как характером очевидности все эти „выявления“, к сожалению, не обладают. В интересах общепонятности и общедоступности этих работ необходимо было бы снабдить их краткими указаниями, поясняющими правильность (с точки зрения руководителя) решения отдельной архитектурной задачи. В том же „ребусном“ виде, как этот отвлеченный материал представлен в сборнике, он почти совершенно бесполезен и никакой „поучительностью“ не обладает.

В такой же мере неудачно представлены „синтетические“ работы: курсовые, контрольные и дипломные. Нельзя, говоря об архитектуре, ограничиваться, как это имеет место в сборнике, представлением одних фасадов и перспектив. Общеизвестно, что в основе архитектуры лежит план. В сборнике же планы (и разрезы) совершенно отсутствуют. Это лишает сборник серьезного производственного характера и дискредитирует без всякого основания архитектуру Вхутемаса.

В дальнейшем сборники Вхутеина должны, на наш взгляд, строиться по совершенно иному принципу. От них нужно требовать прежде всего популяризации известных достижений в архитектуре. Популяризация нуждается в наглядности. Наглядность достигается ясностью принципиальных положений, претворяемых в убедительные архитектурные примеры. Поэтому каждая демонстрируемая в сборнике работа должна быть полностью уяснена со своих идеологических, плановых, конструктивных и формальной сторон. Только тогда такие сборники будут достойны вуза, только тогда они принесут реальную пользу архитекторам, студенчеству и широким кругам лиц, интересующихся архитектурой.

Р. X.

Библиография. Р. Хигер. Московское архитектурное общество. Конкурсы 1923—1926 гг. Издание МАО, 1927 г. Ежегодник МАО. Юбилейный выпуск. Издание МАО, 1928 г. // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 135—136, 3-я стр. обложки.

МАО Конкурсы 1923—1926 гг. Издание МАО 1927 г., цена 12 руб. Ежегодник МАО. Юбилейный выпуск. Издание МАО 1928 г., цена 10 руб.

Московское архитектурное общество возобновило после долгого перерыва свою издательскую деятельность. Вслед за выпуском в 1927 году сборника конкурсных проектов накопившихся в МАО за 3 года (1923—1926 гг.), последовал в 1928 году выпуск ежегодника, охватывающего и конкурсные и частные работы, — выпуск, приуроченный к исполнившемуся шестидесятилетию общества. Польза этих изданий очевидна.

Но, перелистывая эти сборники, крайне удивляешься тому совершенно необработанному „сырому“ виду, той бессистемности, с какой представлен весь архитектурный материал. Досадно — думаешь приэтом — что так много интересного издано хаотически, без всякой необходимой приэтом редакционной проработки. Однако... и тут уже вконец поражаешься! — оказывается, что оба сборника все-таки „редактировались“. 21 (!!) член редакционного совета плюс 6 членов редколлегии участвовали, если верить печатному тексту, в составлении первого сборника, 8 членов редколлегии — в оформлении второго. С таким количественным составом редакции, если она работоспособна, очень нетрудно, вообще говоря, хорошо осуществить любое культурное начинание.

Но — позволено будет спросить — в чем же заключалась работа редакции сборников МАО, если конкурсный, наиболее ценный и важный материал, совершенно не проанализирован в свете тех общественных проблем, которые конкурсами разрешились, если в сборниках совершенно отсутствует сравнительное исследование плановых решений, если не дана исчерпывающая мотивировка присуждения премий, если нет итогов положительных и отрицательных сторон каждого конкурса?

Нам могут возразить, что этот „анализ“ — правда частичный и неполный — дается в оценке жюри конкурсов, периодически публикуемых вместе с проектами в специальной печати. Однако всякого, кто внимательно читал отзывы жюри МАО о конкурсных проектах, эти возражения могут привести только в веселое настроение.

Опыт очень многих конкурсов в МАО показал, что отзывы жюри — это в большинстве случаев формальная отписка, наспех составленная, на убедительность характеристики проектов, видимо, даже и не претендующая и никакого решающего значения в присуждении премий не имеющая. Этот опыт показал также, что жюри МАО выносит свои окончательные решения главным образом так называемой „профессиональной совестью“ и „чутьем“, забывая приэтом о своих письменных отзывах. Этим и объясняется нередко поразительное несоответствие между характеристикой проектов в отзывах жюри и результатами конкурса: проекты с отличной, казалось бы, рекомендацией жюри не премируются, тогда как конкуренты с большим количеством отмеченных жюри погрешностей увенчиваются лаврами. (Пример: результаты конкурса на дом советов в г. Хабаровске, вызвавшие значительные неурядицы в МАО.)

Некоторые же перлы в отзывах жюри — вроде таких: „Фасады некрасивы“ (?) или „Фасады не лишены характерности“ (?!), или „План красиво (?) задуман“ — явно дилетантского происхождения.

Все это в сумме делает отзывы жюри МАО в научном смысле чрезвычайно легковесными и в серьезных архитектурных изданиях неприемлемыми.

Это, повидимому, почувствовала и сама редакция сборников, не опубликовав „исследований“ жюри. И мы в этом — единственно в этом! — с редакцией солидаризуемся: опубликовывать снова оценки жюри МАО действительно не имело бы ровно никакого „теоретического“ смысла.

Но если в рецензируемых изданиях нет и намека на какую-нибудь критическую — научно-техническую, архитектурную, идеологическую — проработку проектного материала, то... возникает недоуменный вопрос: что же такое „Московское архитектурное общество“?

Это недоумение заставляет с особым вниманием вчитаться в жиденькие статьи, предпосланные в юбилейном ежегоднике проектам.

Из очерка И. П. Машкова о деятельности МАО за 60 лет (1867—1927) мы узнаем, что МАО — общество профессионально-научное, с ударением на последней половине, объединяющее много самых разнообразных научно-технических и художественных сил и стоящее „по самой структуре“ своей „вне“ всякой „кружковщины“. Последнее сказано автором статьи надо полагать не без горделивого достоинства и не без высокомерно-презрительного кивка в сторону нас — грешных.

Что же — может быть, действительно это было бы не так уж плохо, может быть даже очень хорошо было бы — отсутствие в МАО „кружковщины“ при наличии разносторонней научной работы. Во всяком случае, нам было бы чрезвычайно отрадно констатировать результаты этой научной работы в изданиях МАО.

Другая вступительная заметка А. В. Щусева тоже написана в предположении, что МАО — научное общество.

„... особенно важен, — величественно и назидательно пишет автор, — идеологический и технический подход к архитектурному творчеству“.

„... научная критика первых шагов архитектуры на новом пути особенно ценна для изжития существующих недостатков“ (курсив всюду наш. — Р. X.).

Замечательные, прямо-таки — золотые слова. Полностью с ними согласны. Именно: — „ценна и важна научная критика“. И именно: — „для изжития существующих недостатков“. Но, право же, какой неуместной — а для председателя МАО даже неожиданной — иронией звучат эти слова, когда, прочтя их, снова возвращаешься к содержанию сборников, в которых нет не только ни малейших признаков обстоятельной „научной критики“ архитектурных работ, но и никакого даже самого простецкого „идеологического подхода“ к ним, хотя бы только в виде небольших примечаний редакции к „особовыдающимся“ работам (Жолтовский).

Нам скажут, быть может, что мы не в меру требовательны в строги, что здесь явление довольно обычное — „небольшое“ расхождение между „теорией“ и „практикой“ в силу ряда технических, „заранее непредвиденных“ причин.

Допустим даже, что это так. Но если это расхождение — вещь до некоторой степени естественная и неизбежная для молодых только что оформившихся организаций и группировок, то для МАО, для дореволюционного „научного“ общества, отпраздновавшего свой шестидесятилетний юбилей, у которого так много, судя по статье И. М. Машкова, научных заслуг и научных сил, у которого такое множество деловитых и „практичных“ членов — эти „расхождения“, да еще такие чудовищные и вопиющие, — согласитесь — уже совсем „не к лицу“.

Итак, если рассматривать издания МАО как издания научного архитектурного общества, их ни в какой степени удовлетворительными признать нельзя. О том, как следовало бы обработать обширный конкурсный материал, мы уже говорили выше. Коснемся теперь других работ.

Несколько слов о проектах перепланировок городов. Неужели можно серьезно думать, что воспроизведением одних проектов планировок Баку, Твери, Котельнича без пояснительного текста к ним возможно достичь обмена опытом и достижениями между специалистами? Ведь в таком виде, как планировки эти представлены, это — книга за семью печатями. Им не сопутствуют, как следовало бы ожидать, ни идеологические тезисы по планировке городов, ни экономические обоснования принятых схем генеральных планов, ни принципы районирования городов, ни характеристика условий водоснабжения и канализации, — словом, нет никаких данных, по которым можно было бы судить о рациональности и мастерстве проектов. Кому же нужны эти абстрактные графические узоры, помещенные в ежегоднике? Кроме авторов проектов — для любования собственной отпечатанной подписью — они никому не нужны. Ибо никому полностью не понятны и, следовательно, ни для кого серьезной ценности не представляют. Зачем же они преподнесены в таком непривлекательном виде? Это уж тайна редакции.

Далее хочется указать, что всякая „интернациональная“ установка в изданиях — а ежегодник МАО впервые рассчитан и на международный круг обозревателей — очень обязывает. Обязывала она и ежегодник к очень тщательному отбору архитектурных работ. К сожалению, среди опубликованных проектов имеются совершенно неинтересные, а несколько и просто скверных работ. Имен здесь называть не к чему. Стоит бегло просмотреть ежегодник, чтобы в этом убедиться воочию.

В заключение остановимся подробней на „гвозде“ ежегодника — на работах академика Жолтовского в сотрудничестве с архитекторами Гольцем, Кожиным и Парусниковым, — работах, о которых уже немало „лестного“ говорилось и писалось.

Рядом с „виллой Капрарола“... то-бишь рядом с дворцом Правительства в Махач-Кала красуется в ежегоднике „котельная МОГЭС“, щеголевато сделанная Жолтовским в „конструктивном стиле“. В сопоставлении с другими работами Жолтовского в „ренессансном стиле“ котельная МОГЭС озадачивает и шокирует зрителя. Но потом, сообразивши, понимаешь, что это, вероятно, в глазах Жолтовского — шарж, тонкий шарж на современную архитектуру. Академик Жолтовский, надо полагать, забавляется. Он архитектурно острит. Он показывает, видите ли, как якобы легко и просто ему делать то, что мы называем „современными вещами“. И как, в сущности, это совсем, совсем неинтересно.

Но разве можно в самом деле „всерьез“ думать, что он, так сказать, Гомер возвышенной, ортодоксальной и „чистой“ классики перейдет на низменный путь „утилитарной“ архитектуры, задачи которой исчерпываются тем, чтобы, как он говорил однажды в своем докладе (в АХХРе), „поставить стойки, застеклить — и до свиданья“! Нет, современная архитектура — „не архитектура“. А подлинная архитектура, это древние, поросшие мохом, памятники Италии, которую академик Жолтовский очень, очень любит. Он, знаете ли, очень ценит в архитектуре правильно найденные оси и математически ясные пропорции. Классики же, в особенности ренессансные, были большими специалистами в этой области. И академик Жолтовский их копирует, копирует добросовестно, старательно, ученически. Неважно, конечно, с принципиальной точки зрения, что эти классические пропорции в его работах (Госбанк, дворец в Махач-Кала) производят почему-то удручающе-скверное впечатление. Впрочем, если они вам кажутся скверными, если глаза ваши „не видят“, то академик Жолтовский может вам доказать — да, доказать — что оси у него найдены, что пропорции у него хорошие — даже отличные! — что они у него укладываются в такие чистые математические ряды, каким следовал „сам“ Виньола или Палладио.

Очень жаль, что у академ. Жолтовского, повидимому, нет никакой склонности к социологическому анализу архитектуры. Но мы позволим себе все-таки привести здесь очень кстати умные слова известного социолога искусства Гаузенштейна:

„... нет никакого основания, — пишет он, — считать любительского смакование (т. е. „художественное мышление“ Жолтовского и его оценку РЕНЕССАНСА. — Р. Х.) „за норму всякого эстетического ощущения“ (т. е. за нечто обязательное для художественных переживаний всех смертных. — Р. Х.) — „Быть захваченным произведением искусства без всякого эстетического понимания в самом вульгарном смысле, совсем по животному, неуклюже оторопеть, как пораженный громом — это гораздо больше всякого эстетического понимания“. („Искусство и общество“, стр. 81. Курсив наш. — Р. Х.) Но способность „поражать как громом“ своими вещами в положительном смысле, конечно, дается только мастерам, органически участвующим в социальной ломке и стройке, знающим быт, запросы, нужды и „психо-идеологию“ своего времени и господствующего общественного класса.

Академик Жолтовский, конечно, „выше“ этих „мелочей“. Он — с вершин Парнаса, забыв о конкретной исторической действительности — дружески перекликается с Микель-Анджело и Браманте. И мы, видя это трогательное, и единственное в своем роде, общение, готовы даже стать на защиту его работ.

Действительно, товарищи, разве не прекрасная страна Италия, которой поклоняется И. В. Жолтовский, — страна лимонных рощ и морской лазури? И разве ее античные памятники — не превосходные памятники архитектуры? И разве ученические копии, которые делает с этих памятников Жолтовский, не — „очень, очень милые“ копии? И разве они не придают специфической „идеологии“ юбилейному изданию МАО?

Так чем же недовольны и почему бранят эти работы варвары-конструктивисты!

Нехорошо, несправедливо поступаете, товарищи конструктивисты!

Но не обращайте на них своего драгоценного внимания, maestro!

Продолжайте „возрождать“ из исторического пепла романтику ренессансных руин и образы старой — милой вашему сердцу — герцогской Италии в стране, строющей социализм.

Правда, ваша деятельность анахронична. Но во всяком анахронизме, сознательно осуществляемом, есть нечто от поэзии: тихая грусть о прошлом, „мечта“. И ваша архитектура, это такая же в сущности беззвучная поэзия печали и грусти о невозвратном. А. С. Пушкину принадлежит парадоксальная фраза о том, что „поэзия должна быть глуповатой“. Глядя на ваши поэтические работы (проекты Госбанка и дворца в Махач-Кала) начинаешь поражаться прозорливости нашего великого поэта: они целиком подтверждают его определение поэзии.

Италия же — „Великая Италия“ — вероятно, с искренним восхищением следит за вашим действительно „бесстрашным“ насаждением мертвых осколков древней итальянской культуры в стране „диких большевиков“. Дуче Муссолини — не сомневайтесь в этом — будет вами и вашими помощниками весьма доволен.

... Итак, подведем итоги. Характерной чертой изданий МАО является их полнейшая беспринципность и необработанность. Руководителям этих изданий следовало бы отчетливо уяснить себе, что отказ от „кружковщины“ в архитектуре не должен означать отказа от нормальных процессов мышления.

Этой нормальной способности критически мыслить совсем не видно в рецензируемых изданиях. И это, конечно, не плюс, как думают вероятно в „широких кругах“ МАО, а огромный минус. Это обстоятельство мы здесь настойчиво и подчеркиваем.

Р. Хигер

Библиография. Н. Л. Иностранные журналы по строительству // Современная архитектура. 1928. № 4. — 3-я стр. обложки.

„DIE BAUWELT“

Еженедельный журнал, посвященный вопросам жилищного строительства (германского). Интересный материал по проектам жилых домов, лучшие образцы современной германской архитектуры и небольшие, но содержательные заметки из области конструкций и жилищной техники. Экономика, организация строительства и его финансирование.

„DIE BAUTECHNIK“

Еженедельное издание по инженерному строительству: мосты, гидротехнические сооружения, новейшие деревянные конструкции, очерки лабораторных исследований в области строительства и иногда расчетно-технический и т. п. материал. (Обширный библиографический указатель.)

„DIE BAUGILDE“

Журнал распадается на два отдела. В первом дается материал архитектурный и проектный по строительству общественных, промышленных, торговых и т. п. зданий, а второй отведен вопросам конструкций и строительной техники. Кроме этих двух отделов есть еще третий, в котором трактуются вопросы права в его отношении к строительству и строителям.

„BETON u. EISEN“

Всемирно известный журнал по теории и практике железобетонного дела и научных лабораторных исследований в этой области. (Библиографический указатель.)

„DER BAUINGENIEUR“

Инженерное строительство с большим уклоном к железо-бетону. Много ценного материала по статике сооружений и сопротивлений материалов, в форме, пригодной для практического применения. Принимают участие наиболее видные представители германской строительной техники и науки. Прекрасный библиографический указатель. Печатаются во всеобщее сведение (для критики) все проекты технических условий, норм и стандартов в области строительства.

„GESUNDHEITS INGENIEUR“

Вопросы санитарной техники с теоретическим и лабораторным материалом по отоплению, вентиляции, теплопроводности строительных конструкций и т.п. Область санитарной техники охватывается очень широко (коммунальные устройства, дороги и т. д.). Хорошие заметки по библиографии.

„DER INDUSTRIEBAU“

Современное промышленное строительство с архитектурной и конструктивной стороны, без уклонения вообще в детали конструкций. Подбор материала не отличается особой систематичностью.

„ZEMENT“

Мирового значения орган по вопросам производства, исследования и применения цемента в строительстве.

→ Перейти в содержание всех выпусков журнала «Современная архитектура»

9 апреля 2016, 23:17 0 комментариев

Архив СА: Об архитектурной достоевщине. 1928

Инж. Н. И. Поливанов. Образование форм массивных конструкций // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 123—129.

ОБРАЗОВАНИЕ ФОРМ МАССИВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ*

І часть

Плоскостное и пространственное решение задач

II часть

Использование свойств строительных материалов при выборе основных размеров конструкций

III часть

Распределение материала в поперечных сечениях элементов массивных конструкций

IV часть

Выбор очертания сооружений как следствие игры сил

ДИСКУССИОННЫЙ ОТДЕЛ

Иван Верещагин. Об архитектурной достоевщине и прочем : В порядке самокритики // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 130—131.

ОБ АРХИТЕКТУРНОЙ ДОСТОЕВЩИНЕ И ПРОЧЕМ

В ПОРЯДКЕ САМОКРИТИКИ

А. Топорков. О критике тов. Верещагина // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 131, 135.

О КРИТИКЕ ТОВ. ВЕРЕЩАГИНА

Арх. Г. Бархин. Дом „Известий“ // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 132—134.

ДОМ „ИЗВЕСТИЙ“

„HAUS DER ISWESTIА-ZEITUNG“ MOSKAU. G. BARCHIN, 1925—1927

БИБЛИОГРАФИЯ

BÜCHERSCHAU

Библиография. Р. Х. „Строительство Москвы“. Ежемесячный журнал, издание Моссовета. №№ 1—12, 1927 г. и №№ 1—6, 1928 г. // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 135.

„Строительство Москвы“ ежемесячный журнал, издание Моссовета, тираж 6 500 экз., цена 25 коп. №№ 1—2 1927 г. и №№ 1—6 1928 г.

Библиография. Р. Х. „Архитектура Вхутемаса“. Работа архитектурного факультета 1920—1927 гг. Издание Вхутемаса. Москва, 1927 г. // Современная архитектура. 1928. № 4. — С. 135.

„Архитектура Вхутемаса“

Работа архитектурного факультета 1920—1927 гг. Издание Вхутемаса. Москва 1927 г.

МАО Конкурсы 1923—1926 гг. Издание МАО 1927 г., цена 12 руб. Ежегодник МАО. Юбилейный выпуск. Издание МАО 1928 г., цена 10 руб.

Библиография. Н. Л. Иностранные журналы по строительству // Современная архитектура. 1928. № 4. — 3-я стр. обложки.

„DIE BAUWELT“

„DIE BAUTECHNIK“

„DIE BAUGILDE“

„BETON u. EISEN“

„DER BAUINGENIEUR“

„GESUNDHEITS INGENIEUR“

„DER INDUSTRIEBAU“

„ZEMENT“

Комментарии

Добавить комментарий