Н. Ф. Федоров. Астрономия и архитектура

Николай Федорович Федоров († 15 дек. 1903 г.) С портрета работы Л. О. Пастернака.

Иллюстрация из публикуемой ниже статьи: Астрономия и архитектура / Н. Ф. Федоров // Весы. — 1904. — № 2.

Полную версию работы Л. О. Пастернака см. здесь

 

 

 

Автор статьи:	Николай Федорович Федоров (1829—1903) — русский религиозный мыслитель и философ-футуролог. Один из родоначальников русского космизма, автор концепции «общего дела» человечества, заключающегося в достижении актуального бессмертия и воскрешении всех умерших. Науке Федоров отводил место рядом с искусством и религией в общем деле объединения человечества, включая и умерших, которые должны в будущем воссоединиться с ныне живущими.
Статья публикуется по изданию:	Астрономия и архитектура / Н. Ф. Федоров // Весы. — 1904. — № 2. — С. 20—24.
Аннотация:	В статье «Астрономия и архитектура» Николай Федоров, основоположник русского космизма, развивает свою философию «общего дела». Он критикует разрыв между знанием (наукой, представленной астрономией) и действием (искусством, представленным архитектурой). Федоров предлагает грандиозный проект: использование аэростатов с громоотводами для управления атмосферными явлениями (дождем, ветром), улавливания и концентрации солнечной энергии для изменения свойств Земли, превращения ее в управляемый «электроход» для космических путешествий. Он связывает это с задачей биологии — преодолением смерти и воскрешением предков. Лишь объединив все науки и искусства, человечество сможет выполнить свое предназначение — стать активным творцом и управителем природы, воскресить умерших и заселить преобразованные планеты.   In his article "Astronomy and Architecture," Nikolai Fedorov, the founder of Russian Cosmism, elaborates on his philosophy of the "Common Task." He critiques the divide between knowledge (represented by science/astronomy) and action (represented by art/architecture). Fedorov proposes a grand project: using balloons with lightning rods to control atmospheric phenomena (rain, wind), capturing and concentrating solar energy to alter Earth's properties and transform it into a piloted "electro-vessel" for space travel. He links this to the task of biology – overcoming death and resurrecting ancestors. Only by uniting all sciences and arts, argues Fedorov, can humanity fulfill its destiny: to become an active creator and ruler of nature, resurrect the dead, and populate transformed planets, turning the Universe into a "biological" one.   在《天文学与建筑学》一文中，俄罗斯宇宙论奠基人尼古拉·费奥多罗夫阐述了他的“共同事业”哲学。他批判了知识（以科学/天文学为代表）与行动（以艺术/建筑学为代表）之间的割裂。费奥多罗夫提出了一项宏伟计划：利用带有避雷针的气球装置控制大气现象（降雨、风），捕获并集中太阳能以改变地球特性，将其转变为可操控的“电力飞船”用于太空航行。他将此与生物学的任务——克服死亡和复活祖先——联系起来。费奥多罗夫认为，唯有联合所有科学与艺术，人类才能完成其使命：成为自然的积极创造者与主宰者，复活逝者，移居改造后的行星，从而将宇宙变为一个“生物性”的宇宙。   「天文学と建築学」の論文において、ロシア・コスミズムの創始者ニコライ・フョードロフは自身の「共同事業」哲学を展開する。彼は知識（科学／天文学が代表）と行為（芸術／建築学が代表）の分断を批判する。フョードロフは壮大な計画を提案する：避雷針付き気球（アエロスタット）を用いて大気現象（雨、風）を制御し、太陽エネルギーを捕捉・集中させて地球の特性を変化させ、操縦可能な「電気推進船」に変え宇宙航行を実現する。彼はこれを生物学の課題——死の克服と先祖の復活——と結びつける。フョードロフは、あらゆる科学と芸術を統合することでのみ、人類はその使命を果たせると主張する：自然の積極的な創造者かつ支配者となり、死者を復活させ、改造された惑星に移住し、宇宙を「生物学的」なものへと変えることである。
Ссылка на факсимильный скан издания:	https://tehne.com/library/vesy-ezhemesyachnik-iskusstv-i-literatury-zhurnal-moskva-1904-1909

 

 

 

 

Соединив все науки в астрономии, а такое соединение есть самое простое, внешнее не ученое, а все искусства в архитектуре, мы не можем не задать, или вернее — этим самым мы задаем вопрос, почему, если первая, т. е. астрономия, есть мирознание, почему вторая, т. е. архитектура, не есть мироздание, или мироуправление, почему архитектура не есть приложение знания, заключающегося в астрономии, а между тем таково должно быть отношение, отношение естественное между знанием, т.-е. наукою, и действием, т. е. искусством.

 

Замените в загадке сфинкса третью опору громоотводом, поднятым на аэростате до облаков, и тогда существо, которому достаточно трехаршинного надела земли, этою новосозданною им себе рукою будет касаться облаков и извлекая из атмосферы грозовую силу, смирять бури, утишать ураганы, направлять ветры и распределять влагу между всеми полями по мере их надобности. Америка в лице Франклина присутствовала при спуске первого аэростата Европою, но изобретателю громоотвода не пришло в голову воспользоваться этим орудием для извлечения дождя хотя на вопрос: К чему служит эта игрушка — он и ответил: — А к чему служит только-что родившийся ребенок. Но прошло сто лет, а игрушка все еще остается игрушкою и ребенок не выходит из пелен; между тем тогда же, при самом рождении этого ребенка, представлялся случай обратить игрушку в великое орудие; но горожанин не понимал голода, и остался аэростат до сих пор игрушкою. Додумался до обращения аэростата с поднятым на нем громоотводом в орудие спасения от голода один из искренних славянофилов, но Германия в лице академика Фусса объявила бесполезным славянское изобретение.

 

Представьте теперь, что сила, посылаемая солнцем земле, которая ныне рассеивается в пространстве, проводится в землю, благодаря повсеместно устроенным громоотводам-аэростатам, этим орудиям обращения солнечной силы в земную, — представьте, что солнечная сила, проведенная в землю, изменяет плотность земли, ослабляет узы ее тяготения, дает, следовательно, возможность влиять на самый ход земли и делает земную планету электроходом; и вот существо, прежде только взиравшее на небо, становится пловцом в небесных пространствах, и человеческий род в совокупности делается кормчим, экипажем, прислугою земного корабля. Тогда не будет уже никакого сомнения в том, что не солнце, а земля движется, как для едущего в лодке нет сомнения, что движется лодка, а не берега; тогда и воинская повинность станет призывом не к войне, не к защите отечества, потому что отечество будет одно: воинская повинность станет призывом сынов к общему отеческому делу, для которого управление ходом земли и явлениями на ней происходящими есть лишь средство. Наука станет знанием земли как небесного тела, и знанием других планет как земель, если верно Коперниканское предположение, что планеты суть такие же земли; а если это верно, то приложением науки будет управление ходом не земли только, но и планет, которые следовательно также могут быть движимы. Приложением науки будет также строение земли, обращение ее в храм, а планет в новые обители.

 

Но переход в новые обители зависит не от одного лишь мироустройства, но и от устройства самих организмов, от телоустройства, от знания устройства и созидания тел наших и искусства управления ими. Тот же вопрос, вопрос об отношении мироустройства и мироуправления (архитектура) к мирознанию (астрономия) можно отнести и к устройству живых тел по отношению к науке познания жизни т. е. к биологии. Можно задать вопрос: почему биология, если она — знание устройства тел, подверженных разрушению, и знание жизни живых существ, обреченных смерти, — почему биология не находит своего приложения в воссоздании разрушенных тел, и искусство (скульптура, живопись) есть лишь замена разрушенных тел каменными, металлическими, трудно разрушимыми изображениями, а иногда и скудельными изображениями, непрочными, и почему делаются эти изображения далеко не всех, а лишь некоторых, при чем скульптура и живопись являются лишь слабым приложением анатомии, полною неприложимостью физиологии и лишь мнимым приложением биологии, т. е. призраком только жизни; так что и сама биология, не находя надлежащего приложения обращается из науки о жизни в науку о том, как живое существо постепенно умирает, приближается к смерти. Смерть, по верному определению, есть переход одного существа, или двух слившихся в одно, в третье — посредством рождения, т. е. возникновение новой жизни всегда связано с разрушением прежней; это есть проявление общего закона слепой силы, которая умеет создавать только разрушая; искусство же разумного существа должно состоять именно в возвращении разрушенного слепою силою, в исправлении того, что произвела слепая сила по бездействию разумной.

 

Если биологию рассматривать как часть астрономии, как это и следует, что мы и делаем, соединяя все науки, а следовательно и биологию в астрономии, тогда только станет понятно, почему биология есть столько же наука о смерти, как и о жизни, ибо только рассматривая жизнь в связи с мироустройством, мы будем в состоянии открыть, почему жизнь сначала, как надо думать, будучи однодневною, потом однолетнею, стала многолетнею, и при каких условиях, следовательно, она может продолжаться бесконечно; — вопрос необходимый для существа разумного. Вместе с тем для нас будет ясно и то, что в настоящее время, когда земля отделена от других миров непроходимыми пространствами, жизнь вечно зиждущая, может проявляться лишь в смене поколений.

 

Но может ли биология быть названа астрономическою, небесною, вселенскою наукою, если жизнь известна, а вероятно и есть, лишь только на земле, на одном лишь небесном теле. Если однако биология — как знание — по объему, по месту, занимаемому предметом, подлежащим ее изучению, и не значительна, то биология, как искусство оживления, не знает границ ни по времени, ни по пространству. Земля, как кладбище, вмещает в себе столько поколений, сколько в пространстве вселенной есть миров, не управляемых разумом (миров же, управляемых разумом, мы совсем не знаем), и сколько есть таких миров, которые совсем не приспособлены к жизни; так что биология через оживление умерших на земле поколений может заселить, т. е. подчинить разумному управлению все миры, и тогда жизнь будет на всех мирах и вселенная станет биологическою.

 

Оживленные и преображенные, из рожденных ставшие трудовыми, т. е. ставшие способными воссоздавать себя из элементарных веществ (которые небесная химия, химия спектрального анализа, находит во всей вселенной) сыны человеческие делаются способными к переходу на планеты, и на каждой планете повторяют то, что было сделано на земле, — т. е. посредством громоотводов-аэростатов всю получаемую от солнца силу будут обращать в планетную, и таким образом освобождать планету от уз тяготения, делать ее электроходом.