А. Пастернак. Споры о будущем города. 1930

        

 

 

 

 

____________

*) Перевод с немецкого из № 2 газеты „Moskauer Rundschau“.

 

 

Утвердив положенье, для всех ясное и неопровержимое, что все наши города в СССР пока что продолжают свое существование в качестве капиталистических детищ, ибо за годы революции они остались нетронутыми и неизменными в своей структуре, мы становимся перед неизбежным вопросом — как же быть? Ведь не может же, в самом деле, социализм строиться и развиваться в городах и деревнях, создавшихся и расцветших на почве капиталистических отношений.

 

Ясно: надо искать новые формы размещения населения, новые формы, вызванные и определенно отвечающие новым же формам отношений людей.

 

Это искание новых форм размещения, которые должны сменить наши современные города, есть иначе дискуссия о социалистическом будущем наших городов в первую очередь и постепенно из общих разговоров, из неопределенного разноголосья она отстоялась в двух кардинальных направлениях, можно сказать, теориях.

 

Настоящей статьей мы хотим подвести итоги больше, чем заняться просто критикой их: мы считаем, что последнее, естественно родившись у читателя, само собой выведет на свежий воздух если не истину, то хотя бы приближение к ней.

 

Город капиталистического общества переживает кризис. Это весьма поучительно, и явление это у нас конечно учтено. Кризис вызван тем, что город перерастает себя, изживает себя.

 

Капиталистический город — продукт бешеной концентрации сил; урбанизм делает то, что город задыхается в непрерывном росте населения, росте, явно непропорциональном приращению к городу пригородных земель. Стоимость городской земли при урбанистических тенденциях выгоняет город по вертикали, сжимает его по горизонтали.

 

Все растущее укрупнение, переуплотнение и в результате неслыханная скученность характерны для капиталистического города; нам всем надоело уже указывать на автомобильные колонны, движущиеся медленнее пешехода на улицах — даже самых широких — западных городов. А ведь автодвижение пока еще по существу лучший вид наземного транспорта; и пока этот вид транспорта в городе зачаточен количественно, он качественно прекрасен (пример — современная Москва). Или иначе: в Нью-Йорке городе пассажир покидает авто и идет пешком (более быстрое сообщение) и вновь садится в него там, где автомобилю обеспечена демонстрация качества — либо на окраинах, либо за городом, где он бежит со скоростью предельной.

 

Там его качество оценено и принято: и не только в Америке, не только в Европе, не только в молодой Австралии, но даже в Азии и Африке прокладываются километры за километрами все новые и новые автомагистрали, имеющие колоссальное значение не только гражданского, но и военного порядка. Их нет только в СССР. Но их значение столь велико, что и тут их возникновение — дело преодоления косности и кажущейся бедности. А эти транзитные линии меняют и существо «города» (от «города-района» — Рурский район, Саарский район, до «города-линии» в Испании).

 

Так в капиталистическом государстве.

 

Там отрицательные стороны урбанизма (концентрации больших масс на ограниченных участках) намечались давно: их не обошли в истинной оценке и Маркс, Энгельс, Ленин, указавшие на растущую пропасть между технически совершенствующимися центрами и пребывающими в первобытном бескультурьи деревнями, как наследие всей системы капитализма, как на зло, в этой системе неизбежное.

 

Когда же это зло будет изжито?

 

Только тогда, когда будет изменена система, когда сможет не быть ни города ни деревни, как противопоставляемых качественных антиподов; когда социалистические отношения приведут к тому, что ЭТО ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ станет простым ПРОТИВОРЕЧИЕМ СИСТЕМЕ: население и тех и других будет уравнено во всех отношениях, во всех жизненных условиях и благах, не будет рогаток белой и черной кости, не станет возможным одним развиваться за счет других. Уничтожение понятия города и понятия деревни; осуществление идей и Маркса, и Энгельса, и Ленина — осуществление уничтожения пропасти между городом (скученность) и деревней (идиотизм, изолированность), — взамен этой пропасти создание новых форм размещения населения, общих для всех, одинаковых для всех, т. е. социалистического равномерного расселения трудящихся — впервые в истории человечества выпало на долю нашей страны, нашего Союза.

 

 

НЕ ПОДМЕНЯТЬ КОММУНИЗМА КОММУНАЛИЗМОМ

 

 

Как же мыслится это нашим теоретикам? Какими формами предлагают они заменить нашу, капиталистическую еще, структуру современного города и деревни?

 

Выше мы указали на две теории, две системы.

 

Первая из них дана тов. Сабсовичем.

 

Сжато и кратко система говорит о том, что будущие социалистические города, которые явятся новой формой социалистического расселения трудящихся, эти соцГОРОДА (все же) будут отличаться от современных, т. е. капиталистических, в трех направлениях.

 

Во-первых, они будут ограничены цифрой населения (не более 40—50 тыс.; попутно вспомним, что Энгельс поселение в 20 тыс. относит уже к категории «города» со всеми отрицательными качествами); затем они будут отличаться полным обобществлением всех потребительских функций, наконец эти соцгорода будут состоять из крупных, даже «громадных», объединений, домов-коммун. Разберемся детальней в каждом из этих положений.

 

Мы совершенно согласны с т. Сабсовичем в том, что капиталистический город, с его скученностью, не может гарантировать населению здоровых жизненных условий. Для того же, чтобы эти гарантии городу дать, Сабсович предлагает уменьшить его емкость: как будто можно в условиях «города» (территориальная ограниченность) задержать или приостановить вовсе естественное увеличение населения, как будто можно установить для жизнедеятельного и жизнеспособного ГОРОДА предел населения, перейдя который, город будет выбрасывать излишек перенаселения, неизвестно впрочем куда. Но, вероятно, так сильна вера в систему, что она рисуется Сабсовичу как жизненная мера, а не как героическая фраза.

 

Но даже если город столь разумно не захочет перерастать заданный предел — громадные дома-коммуны, с многочисленным населением не будет ли это примером скученности же, но на еще меньшем пространстве? И будет ли КОЛЛЕКТИВОМ численно большая армия случайно объединенных в одном доме людей? И будет ли этот, допустим, коллектив нормально жить в домах-коммунах, отличительная черта коих (мы теперь уже видели и графические воплощения теоретических идей) — длиннейшие коридоры с небольшими камерами, большие очереди на простые культурные удобства (умывальники, уборные, вешалки), те же очереди в столовые, где человек должен отобедать очевидно с той же скоростью, как на вокзале перед отходящим поездом (нельзя же задерживать товарища, ожидающего своей очереди на тарелку, вилку и нож!).

 

Всем известно, что вытеснение домашнего хозяйства общественным раскрепощает и т. д. и т. д. Но если оно проводится в небольших (объемно) соцгородах в громадных домах-коммунах — ни в коем случае не гарантирует населению сносных условий жизни, отличных от таких же сносных (без социализма) условий жизни в современном городе.

 

Но даже если мы и ошибаемся, если действительно приятнее, удобнее и развивает коллективизм житье в домах-коммунах на 2—4 тыс. населения, где же уничтожение пропасти между городом и деревней? В том ли, что деревня перерастает в «агрогород?» Уменьшая емкость города, мы уменьшаем и некоторое количество плюсов, свойственных урбанизму, которые существуют за счет крупного и крупнеюшего центра. Но с этим можно не считаться. Увеличивая емкость деревни до «агрогорода» (а по теории имеются и «агроиндустриальные» города), мы абсолютно уничтожаем все хорошие стороны, свойственные деревне — свет, воздух, природу, т. е. первые условия здоровья. А с этим не считаться уж никак нельзя. С другой стороны, мы навязываем ей не вполне проверенные блага советского урбанизма, что не может быть и оспариваемо.

 

Такое уничтожение пропасти между городом и деревней — слишком примитивная арифметика: тут обрезать, там прибавить — это конечно приводит к равновесию. Но центры остаются центрами. Центры обладают силами притяжения, и арифметика первых же дней существования центра будет опрокинута. Увы, сам автор, не замечая безвыходного положения из концентричности своей, говорит о том, что эти города (агро, агро-индустриальные и просто индустриальные) постепенно «превращаются в культурные центры, в которых будут размещены все административные учреждения, сконцентрированные в наших столицах...» Мы же полагаем, что эти культурные центры ничем, кроме вывески «социалистических» городов, от наших городов отличаться не будут, ибо обобществление, в них проводимое, не спасает положения, а будет простой инсценировкой новой жизни в старой системе города, что мы и наблюдаем сейчас в существующих так называемых домах-коммунах.

 

Хуже всего обстоит дело детского сектора в соцгороде. По программе дети выделяются в специальные детские городки с самостоятельным хозяйством и управлением. Эти интернаты-города, полностью изолируя детей от взрослых, едва ли дадут здоровую смену, т. е. как раз то, что от системы ожидается. И если в идее соцгорода могут быть спорные места, то мы считаем решение детского воспитания в изолированных «городках» бесспорно неверным и опасным решением. И вероятнее всего этот пункт автору программы придется скорее всего вовсе вычеркнуть и заменить другим каким-либо решением, более обоснованным и реально осуществимым.

 

Постараемся в такой же краткой форме восстановить и описать теорию т. Охитовича, диаметрально противоположную.

 

Восстановить потому, что за последнее время ретивые протестанты слишком много прибавили дешевой отсебятины, как всегда особенно легко откладывающейся в умах плохо осведомленной обывательщины.

 

Основная мысль Охитовича заключается в том, что будущее размещение промышленности в определенных экономических районах должно обязательно связываться с размещением (расселением) на базе социалистических отношений. Другими словами, трудящиеся не отрываются в замкнутые центры около или вокруг предприятия, но должны быть найдены совершенно новые формы этого расселения, обеспечивающие всем трудящимся одинаковые и равные условия жизни. Из отрицания города и деревни, как концентрации больших масс населения, вытекает предложение децентрического расселения в переходную эпоху и равномерного при социализме.

 

Оно выходит за пределы ограниченных участков, оно перекидывается на организацию и решение пространств, на преодоление пространства технически могучим транспортом, значение которого совершенно правильно и реально учтено и оценено Охитовичем. ТРАНСПОРТ — ЭТО УДАР ПО УРБАНИЗМУ, мы об этом сказали в начале статьи.

 

Так рождается первый лозунг, выдвинутый Охитовичем, — децентрическое расселение, уничтожение города и деревни, качественных антиподов, построенных на принципе ограниченного центрирования, уничтожение территориально разно существующих на определенных участках скоплений населения. Идея децентрации зиждется на максимальном использовании внегородского транспорта. Высокая техника, ведущая к постепенной замене концентрации всех этапов производства под одной крышей другой организацией разъединения и разуплотнения отдельных процессов (благодаря передаче энергии на расстояние), одновременно приводит и к разуплотнению города или поселка, ранее кучившихся вокруг предприятий. Линейное расположение предприятия даст в будущем возможность так располагать отдельные жилища и блоки, чтобы трудящиеся имели свое жилище наиболее близким к месту своей работы.

 

Тогда будет разрешен и вопрос транспорта больших масс народа, перебрасываемых из одного центра (жилье, город, поселок) в другой центр (работа, территория завода) и обратно, что в настоящий момент является самым сложным моментом городского транспорта.

 

Но даже и сейчас, когда большинство предприятий все еще строится по системе концентрации производства на родном участке, учитывая возможности транзитных магистралей, связывающих разные, зависящие друг от друга, предприятия, мы вполне реально представляем себе линейное расселение трудящихся вдоль этих магистралей. Быстрота сообщений по загородным магистралям разрешает проблему дальних расстояний. Если говорить об автотранспорте, то это мыслится в виде рейсирующих по определенному плану быстроходных автобусов легкого типа.

 

 

 

 

Линейное расселение вдоль магистралей (в одну линию с каждой стороны дороги, на достаточном отдалении от них) даст преимущества, помимо указанного в отношении переброски населения еще в том смысле (и это, пожалуй, главное), что обеспечивает действительно здоровые условия жизни трудящихся в природе. Ведь только такое размещение жилищ дает возможность максимально сохранить вокруг жилища пригородную зелень, воздух и свет.

 

Таким образом, противопоставляя капиталистическому урбанизму не советский урбанизм же, как это делает Сабсович, а совершенно иную систему расселения, Охитович больше всего приближается к идеям Маркса и Энгельса, подтвержденным Лениным, который ясно говорил О РАВНОМЕРНОМ РАССЕЛЕНИИ ТРУДЯЩИХСЯ ВО ВСЕЙ СТРАНЕ.

 

Какие же формы принимает это линейное расселение? Из каких элементов оно составляется?

 

Мы имеем первую отправную точку в том, что каждый трудящийся — мужчина ли, женщина, женатые или холостые, безразлично — имеет право на личное пользование отдельным, изолированным жилым помещением. Совершенно безразлично, как будет это жилое, личного пользования, помещение относиться (пространственно) к ряду других, таких же помещений. Ведь не вызывает никакой дискуссии расположение жилых помещений вдоль общего коридора: но такой коридор не является идеальным решением, так как не изолирует жителя от шума, запахов, толчеи, зависимости, очередей (умывальник, уборная и т. д.).

 

Почему же нельзя это жилое помещение или, вернее, весь ряд помещений, нанизанных на коридор, представить себе оторванными друг от друга: каждое помещение на одного человека становится тогда (объемно) «домом» из ОДНОГО помещения, предоставленного в пользование ОДНОМУ трудящемуся. А если так, то возникает простое, дешевое одноэтажное строительство тех домиков, которые именовались как угодно и сколь угодно обидно — это неважно, ибо не подрывает достоинства: дешевое, быстрое, легкое и недолговечное строительство, из стандартных элементов, допускающих максимальную гибкость как в условиях проектировки, так и эксплоатации (увеличение или уменьшение площади, объема и т. д.); стандартная сухая сборка (и разборка) элементов, т. е. постоянная, а не сезонная работа — это ли не цель и задача нашего строительства и это ли опорочит остроумием «скворешников», «курдомиков» и остальной галиматьи.

 

Нет, прямо скажем: НЕ ГРОМАДНЫЕ, ТЯЖЕЛЫЕ, МОНУМЕНТАЛЬНЫЕ, извечно стоящие и ЗАГРОМОЖДАЮЩИЕ НАДОЛГО ЗЕМЛЮ КОЛОССЫ — дома-коммуны — РЕШАЮТ ПРОБЛЕМУ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО РАССЕЛЕНИЯ.

 

Сборные дома. Пусть на первый раз это и ошибка. Но какое счастье, что они так же легко разборны, как и собираемы; никто не возражает, если муж и жена, или друг со своим закадычным другом, или несколько неразлучных друзей поставят свои отдельные дома рядом, сблокируют их между собой; каждое помещение все время остается в себе самом изолированным, со своим отдельным входом и выходом наружу, в сад. Но если чета разведется, друг поссорится с другом или один из них женится, это не вызовет никаких осложнений с «площадью», ибо можно в любой момент разъединить помещения, увеличить или уменьшить их, наконец, разобрав, вновь поставить на совершенно другом месте. Водоснабжение, канализация, отопление — эти «мертвые» капиталы, загнанные в землю в виде трубопроводов, здесь заменяются местными системами. Эти вопросы в теории Охитовича находят свое разрешение. Принцип сборного дома приводит к осуществлению второго лозунга: ДЕСТАЦИОНАРНОСТЬ.

 

Это не домики на колесах, это не возврат к Тамерлану, читатели. Это, разрешите сказать, высшее использование техники, это второй удар урбанизму, по застывшим формам городского мещанства. Буржуа (мещанин в переводе) прикован к дому, дом прикован на сотни лет к месту, где он некогда разумно был поставлен. И он столетия будет там стоять, неизменный, уже мало разумный, как безучастный и сторонний наблюдающий, а не активный соучастник быстрой и меняющейся жизни.

 

Можно ли говорить об участии его населения в общественной жизни. И вот на смену ему выдвигается идея не стационарного, дестационарного, гибкого и изменчивого сооружения, к тому же и дешевого, из легкого бросового строительного материала.

 

 

 

 

Итак, три противопоставления: урбанизация и ДЕЗУРБАНИЗАЦИЯ, концентрация и ДЕЦЕНТРАЦИЯ, стационарность и ДЕСТАЦИОНАРНОСТЬ. Вот основа теории Охитовича. Это о жилище. То же самое проводится и по отношению к обслуживанию населения. Подобно тому, как в городе существуют сети обслуживания (трамвай, телефон, электричество и т. д.), так и в социалистическом расселении должны быть эти сети, плюс еще и сети обобществленного обслуживания питанием, культурой, спортом, воспитанием и т. д. и т. д. Обобществление потребительских функций подчиняется основному принципу децентрации. Вместо скученной и значит оторванной на более отдаленные от потребителя расстояния предполагается распыленная, т. е. НАИБОЛЕЕ БЛИЗКАЯ К ПОТРЕБИТЕЛЮ, СИСТЕМА ОБСЛУЖИВАНИЯ. Вместо прачечных на 25000, столовых на тысячи и т. д. и т. д. нужны небольшие по объему, по радиусу действия, по стоимости сооружения. Тогда столовые дадут возможность без шума, гама и спешки в небольшой компании (это и есть коллектив) пообедать без вреда для организма, в прачечную не придется издалека тащиться с тяжелым узлом белья и т. д.

 

Дети, которые по теории Сабсовича обречены на незавидную жизнь в интернате, в данном случае живут в непосредственной близости ко взрослому населению, они не изолированы от общественной жизни взрослых, они принимают в ней участие, учась и уча. Но они могут жить в отдельных помещениях ясель и детских домов, размещенных децентрично, распыленно между жилищем взрослых.

 

Мы видим, что и в отношении обобществленного сектора децентрация в сочетании с дестационарностью (ибо и общественные сооружения подчинены принципу сборки легких материалов, стандартных элементов и пр.) дает опять гибкие решения, не предрешающие на долгие десятилетия вперед форму и содержание, НЕ ОБРЕКАЮЩИЕ НАС НА НЕПРЕМЕННОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТОГО, ЧТО ЖИЗНЬЮ УЖЕ АМОРТИЗОВАНО, сдано в архив и оставлено далеко позади требований современности. Вот вкратце изложение двух точек зрения, кардинально полярных друг к другу. Одна из них кажется более реальной, более близкой нашим представлениям о «городе», о «жилище». Другая оперирует новшеством, поэтому ей предлагают спуститься с луны на землю.

 

При детальной, серьезной и объективной аналитической оценке первая оказывается недалеко ушедшей от современных городов, она не осуществляет идеи уничтожения пропасти между городом и деревней и следовательно не искореняет зла капиталистического градо- и деревнестроительства: вторая же оказывается утопией лишь для нежелающих признать новое, и мы думаем, что ЗАВТРА ЭТА УТОПИЯ ОКАЖЕТСЯ РЕАЛЬНОСТЬЮ; ведь это так бывает, что именно в утопичности, на сегодня кажущейся, скрыта потенциальная сила, делающая различие между реальной повседневной посредственностью и остротой новой мысли, в повседневность не укладывающейся.

 

---

---

---

 

 

Все выпуски журнала «Современная архитектура»