Понедельник с Кикстартером: обзор арт-новинок #29

Непрерывный город — Continuous City

Путешествующий человек, который еще не знаком с городом, ожидающим его на пути, начинает задумываться, каким будет царский дворец, казарма, мельница, театр, базар. В каждом городе империи ни одно здание не похоже на другое, но едва чужестранец попадает в незнакомый город, то, бросив взгляд на сосновые шишки пагод, мансарды и амбары, пройдя вдоль капризных очертаний каналов, цветущих садов и куч нечистот, он сразу же узнает, где находятся дворцы принцев, храмы первосвященников, таверна, тюрьма, места для отбросов. Говорят, что таким образом подтверждается предположение о том, что каждый человек держит в голове образ города, состоящего только из различий, города без формы и лица.
Однако Зоя совершенно не такая. В любом месте этого города можно спать, готовить пищу, копить золотые монеты, раздеваться донага, царствовать, заниматься продажей, задавать вопросы оракулам. Под любой из пирамидальных крыш может находиться лазарет для прокаженных или термы одалисок. Путешественник описывает круги и, полный сомнений, возвращается на прежнее место: ему не удается отличить друг от друга различные части города, и от этого спутываются его собственные мысли. И он делает следующий вывод: если существование в каждом из отдельных моментов является цельным, город Зоя является местом непрерывного существования. Но тогда зачем нужен этот город? Какая черта отделяет жизнь внутри его и за его стенами? Шум улиц от воя волков?
Итало Кальвино. Невидимые города (1972)

– Мудрый Кубла-хан, никто, кроме тебя, лучше не знает, что не следует путать город с его словесным описанием. И все же между ними существует определенная связь. Если я стану описывать тебе Оливию, город, известный своими товарами и богатством, у меня будет только один способ поведать о его процветании – говорить о его узорчатых дворцах, высоких стрельчатых окнах, где на подоконниках лежат бархатные подушки с золотой бахромой, где за решетками патио снопы водяных струй из фонтанов орошают лужайку, на которой белый павлин распускает свой хвост. Но ты сразу же поймешь, что при этом Оливия окутана облаком копоти и жира, которые въедаются в стены домов, что движущиеся по узким улицам экипажи давят прохожих у стен. Если говорить о занятиях жителей города, я должен рассказать о пропитанных запахом кожи лавках шорников, о женщинах, болтающих за плетением ковров, о подвесных каналах, вода которых, срываясь в водопады, заставляет вращаться колеса мельниц, но все эти образы, которые мои слова вызывают в твоем просветленном сознании, окажутся не более чем движением патрона станка, направляемого между зубьями фрезы, тысячу раз повторяемого движениями тысяч рук за одну рабочую смену. Если я должен поведать, насколько в Оливии жизнь стремится к свободе и изысканности цивилизации, я должен буду рассказать о женщинах, которые по вечерам плывут в освещенных огнями лодках вдоль берегов лимана и напевают при этом песни; но это лишь послужило бы напоминанием о том, что в пригородах, куда, как лунатики, каждый вечер возвращаются с работы усталые мужчины и женщины, с наступлением темноты обязательно найдется кто-то, кто не будет стесняться в выражениях, отпускать грубые шутки и громко смеяться.
А вот этого ты, возможно, не знаешь: чтобы описать Оливию, я не смог бы подобрать других слов. Если речь действительно шла бы только об Оливии, состоящей из окон с подушками на подоконниках и павлинов в саду, из шорников и ковроделов или из лодок, плывущих по лиману, то это была бы только несчастная дыра с суетящимися в ней мухами, и мне пришлось бы прибегнуть к сравнениям, чтобы описать копоть, скрип колес, одни и те же повторяющиеся движения, грубую речь. Не повествование, а вещи таят в себе обман.
Итало Кальвино. Невидимые города (1972)

Невидимые города: невидимая опера в беспроводных наушниках на ж.-д. станции Лос-Анджелеса

– Начиная с этого времени я сам буду описывать города, – сказал Кубла-хан. – А ты во время путешествий будешь проверять, действительно ли они существуют.
Но города, в которых бывал Марко Поло, всегда отличались от тех, которые придумывал в своем воображении хан.
– А ведь я мысленно создал модель города, исходя из которой можно представить себе любые города, которые только существуют. Она содержит в себе все, что соответствует норме. Поскольку существующие города отклоняются от нормы в разной степени, достаточно будет продумать исключения из нормы и просчитать самые возможные комбинации из них, – продолжал размышлять Кубла-хан.
– Я тоже думал о модели города, исходя из которой я мог бы видеть, какими могут быть другие города, – сказал Марко. – Этот город состоял бы из одних исключений, невозможностей, противоречий, несуразностей и бессмысленности.
Если предположить, что созданная таким образом модель не существует, то исключая определенное количество аномальных элементов, мы увеличивали бы реальность существования этого города. Значит, достаточно мне убрать из своей модели исключения, и я рано или поздно обнаружу город, который существует хотя бы в виде исключения. Но подобные операции можно производить лишь до определенных границ, иначе я могу получить города, слишком правдоподобные, чтобы они существовали на самом деле.
Итало Кальвино. Невидимые города (1972)

Целыми часами можешь ты идти вперед, не зная, находишься ли ты уже в городе или же по-прежнему за его пределами. Словно озеро с низкими берегами, переходящее в болота, Пенфезилия растянулась по всей своей окружности на многие мили и превратилась в какое-то непонятное варево из жилищ, растворившихся на равнине, состоящее из безвкусных высотных домов, обращенных друг к другу спиной посреди некошеных лугов и разделенных палисадниками, и небольших домиков с крышами из волнистого кровельного железа. Время от времени на обочине дороги появляются жмущиеся друг к другу строения с бедными фасадами, одни из которых слишком высоки, а другие — слишком низки. Все вместе они похожи на гребень с выпавшими зубьями, что говорит о том, что прочесываемое им пространство вот-вот опять сомкнётся. Но ты все продолжаешь идти дальше, и на пути тебе попадается пустырь, за которым находится какой-то заржавленный пригород с мастерскими и складами, забитыми хламом: кладбище, ярмарка со своими площадями, скотобойня, а затем ты попадаешь на жалкую торговую улочку, затерявшуюся между двумя половинами какой-то ободранной деревни.
Встречные, если их спросить, как пройти в Пенфезилию, указывают на всю окружность, и ты не знаешь, означает ли этот жест «Это здесь», или «Немного дальше», или «Она вся целиком вокруг тебя», или же «Это в другую сторону».
– В город? – настойчиво допытываешься ты.
– Мы приходим сюда каждое утро на работу, – отвечают одни.
А другие говорят:
– Мы возвращаемся сюда с работы.
– Но где же город, в котором постоянно живут люди? — спрашиваешь ты.
– Должно быть, в той стороне, — отвечают они.
И одни из них протягивают руки в сторону сгрудившихся серых многогранников, маячащих на горизонте, в то время как другие указывают на призрачные башни позади тебя.
– Значит, я прошел через него, не заметив?
– Да нет же, попробуй пройти еще немного дальше.
Ты идешь все дальше и проходишь от одного захолустья к другому, пока не наступает время покидать Пенфезилию. Ты спрашиваешь, как выйти из города, опять пересекаешь бесконечные разбросанные пригороды, напоминающие пигментные пятна на коже; наступает вечер, и в окнах, более или менее многочисленных в зависимости от местности, зажигается свет. Ты уже отказываешься понимать, действительно ли существует где-нибудь затерявшаяся в этом дырявом круге Пенфезилия, о которой кто-то хоть что-то может вспомнить, или же Пенфезилия – это только периферия самой себя, центр, который находится повсюду. Вопрос, который начинает тебя мучить, более чем неприятен: может ли за пределами Пенфезилии находиться еще что-то, что было бы вне ее? Или же, желая выйти из города, ты просто передвигаешься между его точками и не имеешь возможности выйти отсюда?
Итало Кальвино. Невидимые города (1972)