В. Л. Глазычев. Проекты и программы (МНИИТЭП, Гипрогор, Гипронии). 1973

Девятиэтажный (216 квартир) панельный жилой дом серии П 15/9. Мастерская № 2. Руководитель арх. К. Метельский.

 

 

Публикуем статью В. Л. Глазычева «Проекты и программы (МНИИТЭП, Гипрогор, Гипронии)» (из сб.: Архитектурное творчество СССР. Проблемы и суждения : Выпуск 1 / Ответственный редактор д-р арх., проф. Ю. С. Яралов ; Центральный научно-исследовательский институт теории и истории архитектуры. — Москва : Стройиздат, 1973).

 

Вячеслав Леонидович Глазычев (1940—2012) — архитектор, кандидат философских наук, доктор искусствоведения, исследователь проектного творчества и архитектурного наследия, критик, переводчик, публицист, закончил Московский архитектурный институт. Был секретарем правления Союза архитекторов СССР, ведущим научным сотрудником Научного центра теории и истории архитектуры и градостроительства, а также профессором Международной академии архитектуры и Московского архитектурного института.

 

 

 

 

Выбор обсуждаемых в статье организаций не может быть строго аргументирован, хотя он и не случаен: МНИИТЭП, Гипрогор, Гипронии — институты общесоюзного значения, большой мощности, с различными (внешне) объемами проектирования.

 

В этих организациях нас интересует только то, что их объединяет, отличает друг от друга и что имеет симптоматичный для профессии в целом оттенок. В МНИИТЭП и Гипрогоре это можно выявить на одной проектной работе, в случае Гипронии — на нескольких.

 

1. Наиболее полное и яркое выражение деятельность Московского научно-исследовательского института типового и экспериментального проектирования находит, естественно, не в проектах конкретных зданий. Такие единичные разработки имеют самостоятельное значение, но оно не может идти в сравнение с генеральным продуктом работы коллектива — разработкой нового каталога индустриальных изделий и внедрением его в жилищное и гражданское строительство Москвы. Это продукт-процесс, продукт-программа, приобретающий самостоятельную жизнь.

 

Специфика универсального каталога и разработанной по нему номенклатуры заключается в том, что объектом типизации здесь является не законченный дом (замкнутая объемная единица), не секция, а сами индустриальные изделия. Принцип «от проекта к изделиям» заменяется принципом «от изделий» к проектам», но выработанным уже не инженерами и технологами в интересах производства как такового, а прежде всего архитекторами в интересах (теоретически) не только производства. Авторы называют это методом открытой типизации, хотя это, конечно, принцип, а отнюдь не метод. Разработка предварена жестко аргументированной критикой существующих попыток разрешить конфликт между традиционно архитектурными задачами индустриального строительства и строительной индустрии. Главные неопровергаемые аргументы: а) при внешнем разнообразии серий по существу применяется один тип прямоугольных домов, отличающихся по большому счету только количеством секций; б) сложились дублирующие друг друга комплекты строительных изделий с минимальными различиями типоразмеров, что является издевательством над технологией промышленного производства; в) номенклатура изделий стихийно возросла за десять лет почти в 3 раза (от 1300 до 3350 марок).

 

Новый каталог (по крайней мере потенциально) снимает эти недостатки. Он позволяет набирать сооружения любых размеров, этажности (от 5 до 25 по жилью), каркасные и панельные с включением монолитных ядер и специальных соединительных секций почти любой конфигурации. Каталог позволяет промышленности планомерно осваивать новые типы изделий (количество марок уменьшено до 1500) большими сериями. Авторы обоснованно утверждают, что при сохранении необходимой стабильности работы предприятий строительной индустрии, полноценности использования технологического оборудования он даст возможность обеспечить наибольшую гибкость и маневренность в создании разнообразных проектов гражданских и жилых зданий, планомерную цикличную замену одних типов зданий другими.

 

Каталог способен развиваться и перестраиваться, в нем учтено и повышенное укрупнение элементов до максимальной рабочей грузоподъемности кранов, и повышение заводской готовности изделий — уже не только готовые сантехнические кабины, но и объемные шахты лифтов, моторные группы, щитовые и пр. Модульные сетки жилых и гражданских зданий сгармонированы. Планировка квартир и группировка квартир по типам домов построены по ясным демографическим вариантам. Вся работа — от исходных предпосылок до конкретных проектов, выполненных на базе каталога, проведена тщательно.

 

Именно здесь надо сделать крайне существенную оговорку — начертана возможность будущего строительства, реализуемая в различных вариантах, причем работа института отнюдь не сводится к беспристрастному созданию этих возможностей как полностью равноправных. В состоявшемся альтернативном выборе вариантов видна ясная тенденциозность.

 

Первый вариант каталога служит «конструктором», из которого набираются всякий раз индивидуальные градостроительные образования, но сводимые к представлению о сколько-нибудь отдельном здании. Это кварталы, микрорайоны, жилые районы, где между планировочной и объемной задачами нет не только разрыва, но и различия. Создатели каталога в этом случае выпускают в мир свой продукт в чистом виде, занимая по отношению к нему проверенную пилатовскую позицию. Тогда «привязка» превращается в проектирование индивидуальных объектов, а производство получает сводный заказ на детали лишь после обсчета совокупности готовых проектов.

 

Второй вариант каталога предусматривает разработку конкретных проектов завершенных зданий, из которых заказчик выбирает, производство получает заявки, архитектурные организации проводят традиционную привязку (как подвариант выбор типов ведется градостроителями).

 

Несложно видеть, что эти варианты лишь теоретически выступают как равноценные. Первый создает возможности для максимального использования заложенного в каталоге разнообразия объемно-пространственных решений, но лишает промышленность ясной перспективы. Этот вариант потребовал бы полной перестройки системы проектирования в архитектурных мастерских, специализировавшихся на привязке, перестройки сопровождающих расчетных работ. Несомненно также, что реализация такого варианта работы с каталогом потребовала бы более высокого уровня профессионального мышления архитектора, конструктора, технолога и организатора строительства, сметчиков, исполнителей и т. д. Этот вариант предусматривает превышение предложения (выпуск деталей, создание запаса) над спросом со стороны строительных организаций. Он означает новый тип обособления проектирования от производства с очевидной подчиненностью последнего интересам проектирования. Второй вариант, значительно облегчая работу строительной промышленности и строителей за счет унификации и сокращения номенклатуры, лишь увеличивает число типовых зданий.

 

Неудивительно, что институт с его подчеркнуто прагматическим подходом к архитектурным задачам утверждает как единственно возможный последний вариант, активно разрабатывая большую серию типовых проектов жилых и гражданских зданий, осуществляя их параллельное согласование с московскими предприятиями строительной промышленности. Параллельно разрабатываются и «перспективные» проекты с использованием несущих монолитных ядер (столбов) жесткости и свободного навесного заполнения промежутков между ними. Но строительная промышленность не может в настоящее время перейти на большой конструктивный шаг, причем не может не только потому, что это вообще сложно, но прежде всего потому, что имеются еще неамортизированное оборудование и оснастка для изделий традиционного типа. Но и эти перспективные проекты предусматривают законченные здания.

 

Уже здесь резко уменьшается разнообразие, потенциально содержащееся в развитом конструкторе; используется лишь его незначительная часть, в результате чего возникает некоторое количество типов зданий, немногим большее, чем уже существует, и столь же ограниченное.

 

Ни юридических, ни экономических гарантий полного использования и этого ограниченного разнообразия не существует, тогда как и строительные организации и предприятия промышленности строительных материалов в настоящее время заинтересованы в сведении числа типов зданий к минимуму.

 

Продукт коллективного творчества — каталог — может быть использован по-разному. То, что разработка типовых проектов, осуществляемая его же авторами, сужает возможности такого использования (а практика, как мы указали выше, сожмет их еще больше), означает лишь, что традиционное архитектурное мышление не имеет здесь инициативы, а средства архитектурного проектирования приобретают открыто подчиненную роль.

 

Во всяком случае в разработке универсального каталога отчетливо проявляется ясность принципиальных установок и методологических предпосылок, которая остается недоступной при любых попытках достигнуть компромисса между обособлением и интеграцией, характеризовавших профессиональное мышление до последнего времени.

 

2. Государственный институт проектирования городов позволяет нам затронуть другой аспект профессиональной проблематики. Здесь нет работы, аналогичной универсальному каталогу, продукт Гипрогора — это всегда единичные объекты, но комплексность требований к этим объектам такова, что она дает возможность четко выявить «потолок» возможностей, очерченный функцией института.

 

 

16-этажный четырехсекционный панельный жилой дом. Мастерская № 3. Руководитель арх. А. Самсонов

 

 

16-этажный чегырехсекционный (256 кв.) панельный жилой дом серии П 3/16

 

 

Девятиэтажный восьмисекционный (286 кв.) панельный жилой дом серии П 13/9. Мастерская № 3. Руководитель арх. А. Самсонов

 

 

16-этажный односекционный (80 кв.) панельный жилой дом серии П 6/16. Мастерская № 2. Руководитель арх. К. Метельский

 

 

Типовая секция П 1/16

 

 

Типовая секция П 13/9

 

 

В данном случае выбор объекта для анализа — генеральный план Омска — был сделан по просьбе автора дирекцией института, что дает основания считать его характерной работой.

 

Генеральный план Омска предусматривает резервную территорию на 250 тыс. человек по сравнению с прогнозом — урбанизация Западной Сибири постоянно вносит в такие прогнозы значительные коррективы, взламывающие границы и сети обслуживания городов.

 

Транзитное движение, автомобильное и железнодорожное вынесено за пределы селитебной территории.

 

Старый городской центр органически включен в проект нового, который вместе с центрами жилых районов образует полукольцо, вписанное в обводную магистраль, на которую они касательно нанизаны.

 

В условиях относительной замкнутости территории достигнуто решение о развитии города, охватывающего оба берега петли Иртыша. Иртыш трактуется не как рубеж, разделяющий независимые городские организмы, а как композиционный стержень единой городской системы. Зеркальная симметрия чередования промышленных районов, селитьбы и зон отдыха по правому и левому берегу Иртыша создает равные условия для перемещения по городскому пространству.

 

Существующая россыпь разбросанных по городу предприятий с малой производственной вредностью превращается из хаоса в систему, будучи повторяемой и развитой в новой застройке.

 

Проектировщиками сознательно делается допуск на «неизвестное» — перспективную застройку новыми типовыми и индивидуальными объектами от 5 до 10% города, в целом до 25% — центра. Такое стремление видеть проектируемый объект развивающимся, частично открытым для будущих изменений, отказ от единовременной ансамблевости, завершенности стилистически однородных оазисов находится в соответствии с прогрессивными тенденциями проектирования, показывает изменения в принципах подхода к проектной задаче.

 

В целом судя по перечисленным характеристикам проекта, можно заметить, что он разработан последовательно профессионально, с максимальным использованием имеющихся в распоряжении авторов возможностей, в соответствии с общепринятыми стандартными требованиями к современному городу. И вот здесь-то сразу обнаруживается, насколько эти возможности ограничивают не только конечное проектное решение, но и круг формулируемых задач. Прежде всего уже сама общепринятость, стандартность этих требований говорит о том, что они принадлежат скорее прошлому, чем будущему (как, например, ступенчатая система обслуживания и принцип микрорайонирования), и тем самым проектируется город недавнего пока, но уже прошлого.

 

Стремление видеть в проекте города проект-программу создания города наталкивается на... полную неопределенность судеб таких программ в настоящих условиях. Связь с главным архитектором города, согласование детальной планировки, осуществляемой местными проектными организациями и тем более проектов отдельных зданий и сооружений с генеральным планом-программой, фактически целиком лежит в сфере отношений, юридически никак не обусловленных. Нет утвержденного авторского надзора над созданием города как единого организма. Такую форму отношений можно было бы считать нормальной при 100%-ной реализации проекта, имеющей силу закона. Но если в проектировании единичного здания точность клиширования проекта в конечном продукте затруднена практически, то в проектировании города она невозможна и теоретически. Растянутое во времени создание города — живой процесс, при котором невозможно рассматривать генеральный план в качестве раз и навсегда утвержденной структуры. В данном случае авторы сознательно стремятся к открытости проекта, к тому, чтобы он требовал активного сотворчества от конкретизаторов. Все идеально, если встречная инициатива исходит от последних, а если не исходит? Если даже исходит, но не подкреплена юридически и финансово, если постоянное сотрудничество не предусмотрено и не обеспечено, а проект-программа рассматривается как готовый продукт, обладающий завершенной товарной стоимостью? Никаких гарантий тому, что деталировка плана, объемное проектирование каждого звена, построение городского пейзажа пойдет в развитие генеральной идеи, а не в конфликт с ней, не существует.

 

 

Омск. Проект планировки центра. Макет

 

 

Отсутствие такой постоянной связи приводит к тому, что целый ряд композиционных проектных задач, имеющих принципиальное значение для реального функционирования будущего города как целостности и для контролирования его визуального климата, не ставится совсем или ставится кустарно. Проектирование города осуществляется, по существу, так, как если бы он складывался только из чередования открытых пространств и расположенных между ними объемов и абстрактных грузо- и людопотоков. При этом, естественно, осуществляется лишь крайне примерная компоновка групп основных вертикальных акцентов, но без соответствующей тщательной оценки их восприятия с ведущих магистралей и ключевых точек.

 

Не ставится задача создания ритмики «фасадов» города в их последовательном восприятии при перемещении с различной скоростью. При относительной элементарности объемов, которыми заполнится воспринимаемое пространство города, аранжировка восприятия их совокупности во времени — сложная и трудоемкая задача. Если она не ставится, она все равно «решается», но уже одним единственным образом: контрапункт объемов и пауз, глубинность видения заменяется монотонной однородностью.

 

При нормативной идентичности планировочного решения ступенчатого типа: группа домов — микрорайон — жилой район — не ставится (и не может ставиться) задача достижения индивидуализации градостроительных образований, складывающихся в город. В старых городах индивидуальность района формировалась его историей, в новых она должна создаваться искусственно, но так, чтобы перерасти в естественность, в традицию. Мы не утверждаем, что индивидуализация жилых образований — это единственно возможное решение, но при отказе от нее возникает потребность в другом принципе подхода к урбанистическому организму. Не будучи поставленной, эта задача опять же получает решение в бессознательной детальной планировке, однородность перейдет в однообразие, нарушаемое лишь стихийной самодеятельностью жилищно-эксплуатационных контор.

 

Отсутствие связей между авторами генерального планировочного решения и проектными коллективами, которые в дальнейшем его конкретно разрабатывают и реализуют, делает почти невозможным проектирование систем «малой архитектуры» как интегральной части воспринимаемого городского пространства. Малые формы при существующей системе проектирования не соотносятся с масштабностью, членениями, модульностью целостной городской структуры. Возникает парадоксальная ситуация, при которой разрушение пространственной целостности городского организма начинается фактически с момента утверждения генерального плана к реализации. Реально может проходить только хаотическое заполнение градостроительной сетки более или менее случайными элементами, сочетание которых уже неподвластно воле авторов.

 

За пределами профессионального мышления оказывается общая композиция цветности города, которая служит мощным средством аранжировки его визуального прочтения. Такая композиция (цветовой сюжет и его сценарная разработка) реализуема только при сознательном выделении ее в самостоятельную проектную задачу, требующую для своего решения значительных усилий. Естественно, что и эта задача, не будучи поставленной, решается в практике единственным образом — с конечным продуктом в виде хаотической монотонности.

 

Важно отметить, что авторы градостроительных разработок в большой мере понимают необходимость решения этих задач, сознают, что их работа в значительной своей части (основной, поскольку речь идет о целостности города) превращается в умозрительную абстракцию, переведенную в условный язык чертежей и макетов. Все более становится очевидным, что функции института типа Гипрогора будут постепенно изменяться, приближаясь к функции методиста урбанистического проектирования. Оторванный от прямых проектных разработок исследовательский институт эту конкретную функцию реально выполнять не может.

 

3. Программа развития комплексной научной и проектной деятельности, находящаяся уже в стадии активной реализации, ярче всего заметна в работе Всесоюзного института по проектированию научно-исследовательских институтов и лабораторий Гипронии.

 

В наиболее лаконичном и, естественно, обедненном выражении она может быть сведена к идее построения «архитектуры науки», т. е. методических принципов развертывания автономной пространственной среды для специфической сферы деятельности, обособившейся в самостоятельную производительную силу развития общества.

 

Опираясь на прогноз, согласно которому в сферу науки к концу столетия в нашей стране будут заняты миллионы человек, оказывается возможным рассматривать пространственную организацию жизнедеятельности этих людей как задачу для специальной проектной службы. Развертывая сравнительно мощное научно-исследовательское подразделение, которое в контакте с другими научными учреждениями способно вести комплексное исследование функционирования «человека научного», и постоянно укрепляя связь этой работы с конкретным проектированием, институт имеет потенциальную возможность преобразовать себя в научно-проектное учреждение нового типа. Реализация этой задачи, конечно, существенно облегчается известной восторженностью по поводу науки, вернее, не самой науки, а всего, что связывает с ней популярное воображение. Всеобщий характер этой мифологизации, несомненно, обеспечивает возможность осуществления ряда исключений из правил, необходимых для перестройки типа деятельности проектной организации, до того, как сам такой тип станет правилом. Существенно способствует этому и организационное включение института в систему Академии наук СССР, его относительно элитарное положение в ряду отраслевых архитектурно-проектных организаций. Объект Гипронии — целостное пространство научной деятельности — включает жилищно-гражданские пространственные единицы как функциональный элемент. Это не значит, конечно, что единичный объект проектируется менее внимательно, но в основе этого проектирования оказывается общий методический подход, требующий четкой типологии объектов по социально-функциональным признакам.

 

 

Институт космических исследований АН СССР. Перспектива. Макет. План первого этажа института

 

 

Государственная публичная научно-техническая библиотека. Архитекторы: В. Коган, Ю. Платонов, Н. Семенцев, A. Старынкевич. Конструкторы: B. Никитин, Г. Мительман. Общий вид. Разрез. Поэтажные планы

 

 

Дворец науки. Ташкент. Макет. Генеральный план. Архитекторы: М. Красников, Ю. Платонов, А. Щусев, Э. Судариков. Конструкторы: С. Щукин, Л. Юрасова

 

 

На примере Гипрогора мы можем видеть, что необходимость выделения методического центра проектирования единичных объектов не имеет до настоящего времени ясной организационной перспективы. Гипронии, по существу, уже перерождается в функциональный организм такого рода, задающий методические основания для всего обслуживающего сферу науки архитектурного проектирования в стране. После тридцати лет чистой практики (мастерская А. В. Щусева — Академпроект — Гипронии), не выделявшейся из общего профессионального фона, происходит очевидный сдвиг. Институт разрабатывает порученные ему объекты уже не на основе формальных заданий: он сам формулирует условия, определяющие задание, аргументированно защищенные в соответствующих ступенях социальной организации. Обязательность участия института в подготовке проектов решений о новом строительстве и заданий на проектирование научных объектов — крупное его достижение и методический фактор принципиального значения, обусловливают определенную свободу перестройки проектировочной деятельности. Институт получил тем самым возможность проводить подготовительные работы по выбору участка строительства и осмыслению проектного замысла с архитектурным руководством городов до начала формального срока проектирования. Это означает, естественно, большие «дополнительные издержки» времени и средств, но они себя полностью оправдывают: прохождение и согласование стадий проектирования резко упрощаются, выигрывается время на более тщательную профессиональную разработку проектной идеи. Уже это становится реальной, а не номинальной основой методического руководства, осуществляемого институтом по отношению к архитектурным организациям страны.

 

Методические и проектные работы активно взаимодействуют: первые создают единые основы для проектирования типовых и уникальных объектов, вторые уточняют и обогащают методические предписания. В результате типология проектных задач, построенная уже не на предметном (технологическом) основании, а на более широких социально-культурных характеристиках сферы науки, постоянно углубляется и дифференцируется. В комплексной исследовательско-проектной деятельности формируется типология научных центров по их специализации и типу связей с городами: комплексные научные центры — автономные городские образования; спутники городов с развитой сетью научных учреждений; группы специализированных центров вокруг комплексного, университетского; научно-производственные специализированные центры и т. п. Отрабатывается типология научных зданий и сооружений (здания-оболочки, здания-среда, здания-машины, открытые системы, здания-приборы) и одновременно разработка типов лабораторий в соответствии с их общим целевым назначением, но не обусловленным конкретной технологией.

 

Проектирование функциональных оболочек для собственно научной деятельности, не имеющих самостоятельной культурной (соответственно и художественной) ценности, может обоснованно опираться на специфику восприятия в процессе деятельности, когда все ее предметно-пространственное обеспечение является только орудием и в другой роли не фиксируется вниманием. Пластические требования могут здесь определяться лишь извне градостроительной ситуацией, ролью в пространстве, в городском или природном ландшафте. Это естественно подлежащие типизации пространственные механизмы, в принципе набираемые из завершенных блоков, обеспечивающих свободу использования. В виде примеров работы института можно назвать проекты нового здания Государственной публичной научно-технической библиотеки или институт космических исследований.

 

 

Музей палеонтологии. Интерьер, фрагмент экспозиции

 

 

Музей палеонтологии. Перспектива, макет. План (макет). Архитекторы В. Коган, В. Нагих, Ю. Платонов, Л. Яковенко; конструкторы Ф. Грошев, В. Никитин

 

 

Проектирование поселений городского типа, включающих комплексную научную деятельность, приводит к созданию гармонической пространственной и визуально-предметной организации жизни разных категорий людей в автономных (хотя и незамкнутых) поселениях. В нашу задачу не входит обсуждение самой идеи, которая, заметим, отнюдь не безупречна (что, в частности, доказывается растущими сложностями в культурном функционировании Новосибирского академгородка). Важно, однако, подчеркнуть, что создание подобных градостроительных образований до настоящего времени наименее обеспечено необходимыми проектными средствами. Многие традиционные средства архитектурного проектирования скорее сдерживают, ограничивают возможности проектировщиков. Развертывание исследовательского отдела института и его контактов с научными учреждениями по всем отраслям знаний, необходимым для проектирования среды деятельности человека — научного работника, групп, коллективов и организаций, — единственная возможность движения. Получить здесь готовую информацию извне невозможно — ее просто нет.

 

В проектах Гипронии находит отражение символизация, наглядно-образное выражение социально-культурной роли науки в современном обществе, вернее популярное представление об этой роли. В одном случае это символизация «для других», вовне, для потребителя науки, жаждущего в облике научного (по содержанию) сооружения увидеть подтверждение своих представлений о науке, научном, ученом.

 

В другом случае при сохранении этого уровня символизации на него накладывается другой — символизация «для себя». Это тоже вполне реальная социально-культурная задача, порождаемая самим развитием науки. Все большая специализация, распадение единой когда-то науки на изолированные линии развития не только вызывает в последнее время встречный поток интеграции на методическом уровне. Это приводит параллельно к тому, что человек (не только ученый), превратившийся в научного работника, сотрудника мощного научного аппарата, живущий повседневно интересами узкой научной дисциплины, да еще лишь одного из ее элементов, в сфере «клуба» стремится отождествить себя с некоторой наукой «вообще». В проекте нового здания Президиума АН СССР символическая функция ничуть не менее значима, чем очевидные, программные, утилитарные, поэтому подход к ее реализации, конкретность ее разработки имеют принципиальное значение выработки эталона. Для института эта работа имеет существенную, престижную роль, поэтому подготовка открытого конкурса, участие в нем (по всем типам характерных композиционных подходов) и разработка проекта на основе проектных предложений архитекторов Гипронии, получивших первую и вторую премии, стали одновременно проверкой возможностей, укреплением авторитета института как методической организации. Конкурс стал средством укрепления этого авторитета в профессиональной среде и у заказчика, а также существенной проработкой темы до открытия формального срока проектирования. Проект развертывается планомерно и солидно с проверкой в рабочем макете едва ли не всех возникавших в процессе работы над темой замыслов.

 

 

Президиум Академии наук СССР. Промежуточный вариант. Макет

 

 

Президиум Академии наук СССР. Рабочий вариант. Макет. Архитекторы Ю. Платонов, А. Звездин, С. Захаров, А. Батырева, Е. Антонов; конструктор А. Левенштейн.

 

 

Не входя здесь в анализ собственно пластического решения, нужно отметить основные методические предпосылки решения выделенной нами функциональной задачи.

 

Проработка градостроительной ситуации не ограничилась анализом собственно участка, а включила проработку всей парковой зоны от центра города до Лужников с анализом последовательности зрительного восприятия находящихся и проектируемых в ней объемных акцентов.

 

Объемно-пространственная композиция строилась исходя из автономности делового функционирования Президиума и открытости для проходящих в зоне «гульбища» людей, для совершающих паломничество по ключевым пунктам Москвы миллионов приезжих. Здесь можно и, наверное, действительно нужно было продолжить традицию старого здания, отмеченного звездочкой во всех туристских маршрутах (не столько по своим художественным качествам, сколько по своей символической роли).

 

В проекте — тяготение к традиции, к известному академизму форм, опирающееся на традицию науки как сферы духовной (не только производящей) деятельности. Отсюда попытка воспроизвести несколько неожиданное сочетание композиции кремлей и античных агор, вовлечь в решение территории Андреевский монастырь, известный своей просветительской деятельностью в XVI—XVIII вв., не просто в характере контрастного элемента к «современной» архитектуре, но и в роли естественного элемента «парка науки». Из этой же тяги к ясности и исторической обоснованности символа вырастает пока еще не развитая идея решения самого парка — гульбища, через комплекс Президиума, соединяющего Ленинский проспект и набережную. Можно так или иначе оценивать художественную сторону и проектной работы, бесспорно, очевидно, что выделение символизации в качестве самостоятельной содержательной проектной задачи осуществлено здесь в полной мере программно.