В. А. Лавров. Архитектурно-планировочная композиция среднеазиатского города

Скайлайн Бухары. Фото: DAVID HOLT, 29.05.2007. Источник: Wikimedia Commons

 

 

Автор статьи:	Лавров Виталий Алексеевич (1902—1988) — известный советский архитектор, внес огромный вклад в отечественную градостроительную науку, занимаясь проблемами реконструкции крупных городов. Исследуя качественно новые пути развития исторических городов, которые сопровождаются преобразованием всех городских инфраструктур, зодчий предопределял необходимость функционального зонирования территории города с учетом его места в системе расселения. В. А. Лавров поступил во ВХУТЕМАС в 1923 году. Дипломный проект защищал по теме «Линеарный город» в мастерской Н. А. Ладовского. Учился в аспирантуре архитектурного факультета, остался на кафедре «Планировка населенных мест» ВХУТЕИН (1928—1929) под руководством Н. А. Ладовского. В. А. Лавров был членом общества АСНОВА. Совместно с Г. Т. Крутиковым и В. С. Поповым создал проект города-коммуны Автостроя (1930). В 1934 году работал на кафедре «Планировка — основы градостроительства», заведующим которой в ту пору (1930—1939) был А. П. Иваницкий.
Статья публикуется по изданию:	Арх. В. А. Лавров. Архитектурно-планировочная композиция среднеазиатского города // Проблемы архитектуры : Сборник материалов : Том II, книга 1 / Под редакцией Ю. К. Милонова ; Всесоюзная Академия архитектуры. — Москва : Издательство Всесоюзной Академии архитектуры, 1937. — С. 245—259.
Факсимильный скан издания:	http://tehne.com/library/problemy-arhitektury-sbornik-materialov-tom-ii-kniga-1-moskva-1937

 

 

 

 

Генезис города, характер, формы и пути его развития определяются в своей основе социально-политической и хозяйственной системой. Город, как и всякое другое социальное образование, является результатом действия совокупности факторов, типичных для данной эпохи. Сюда могут быть отнесены, с одной стороны, факторы социально-политические и технико-экономические, культурные традиции, господствующая идеология и т. д. и, с другой стороны, местные естественно-географические и природные условия, характер климата, почвы, растительности, рельефа и др.

 

Специфические черты планировочного типа среднеазиатского города определены были особенностями, свойственными докапиталистическому способу производства в условиях Востока со всей суммой идеологических надстроек, а также стремлением населения преодолеть тяжелые условия резко континентального климата.

 

* * *

 

Закрепление основных структурных элементов среднеазиатского города академик Бартольд относит к XI веку¹, когда установилась внутренняя и международная торговля народов, населявших территорию Средней Азии, способствовавшая развитию стационарных населенных мест. К этому времени получают свое полное развитие отдельные составные части города: 1) цитадель (диз, кундуз) — укрепленный центр города, место пребывания власти; 2) шахристан — первоначальное ядро города, образовавшееся еще в домусульманскую эпоху; 3) рабад — предместье города, вмещающее обычно основные массы трудового населения города. В ряде случаев цитадель находится внутри шахристана (в Мерве и Самарканде), иногда же вне его (в Бухаре). Каждая часть города была обнесена своими стенами, причем внешние стены городов включали значительные незастроенные территории сельскохозяйственного назначения (например стена Гилякин-Чильбурч в старом Мерве и Дивари-Киямат в Самарканде).

____________

¹ Бартольд, История культурной жизни Туркестана.

 

Говоря о величине и населенности городов эпохи восточного феодализма, можно отметить, что они, в отличие от средневековых городов Западной Европы, занимают довольно большие территории и имеют многолюдное население. Величина их объясняется тем обстоятельством, что в условиях Средней Азии процесс отделения города от сельского хозяйства происходил в значительной мере слабее, чем на Западе, и в черте города оставалось, как было указано выше, большое количество сельскохозяйственных территорий. Испанский посол Гонзалес де Клавихо, посетивший Самарканд в 1403 году, в своем дневнике описывает этот город следующим образом:

 

«Город лежит в равнине и окружен земляным валом и глубокими рвами. Вне города построено много домов, присоединяющихся к нему с разных сторон, как предместья. Весь город окружен садами и виноградниками, которые тянутся в некоторых местах на 1½ лиги, а в иных на 2, и стоит посреди них. Между этими садами есть улицы и площади, очень населенные, где живет много народа и продается хлеб, мясо и многое другое, так что то, что выстроено вне вала, гораздо больше того, что внутри. В этих садах, находящихся вне города, есть много больших домов, а у самого царя там есть дворец и главные кладовые. Этих садов и виноградников столько, что когда приезжаешь к городу, то видишь точно лес из высоких деревьев и посреди него самый город»¹.

____________

¹ Гонзалес де Клавихо, Путешествие ко двору Тимура (Сборник отд. русс. языка и словесн. Академии наук, т. XXVIII, стр. 325).

 

 

Рис. 1. Схема соотношений территорий отдельных частей в среднеазиатском городе. 1) арк (цитадель), 2) шахристан

 

 

При весьма неудовлетворительном состоянии путей сообщения, в частности подъездных путей к городу, при низком состоянии его производительных сил длительная концентрация значительного количества населения в одном месте была крайне затруднительна. Тем не менее, города являлись как бы фокусами крупных оазисов, группировавших население вокруг себя, причем наибольшая концентрация населения происходила в торгово-ремесленном центре. Однако тенденция различать город от кишлака существовала и особенно выявилась с развитием и укреплением торговых отношений. Так, например академик Бартольд указывает, что в эпоху после арабского завоевания слово «дих» (деревня) уже не применялось к городу, и о жителях Пейкенда, занимавшихся исключительно торговлей, конкурировавших с Бухарой и поэтому придававших большое значение тому, чтобы Пейкенд назывался «городом» наравне с Бухарой, говорится, что они никому не позволяли называть Пейкенд «дих» (деревней)².

____________

² Бартольд, История культурной жизни Туркестана. Стр. 38.

 

Величина селитебной площади и длина наружных стен наиболее значительных городов Средней Азии (Самарканда и Бухары) в период их расцвета может быть определена лишь ориентировочно, на основании свидетельств современников.

 

В Самарканде, при населении города около 25 тыс. семейств, длина наружных стен достигала 14 км, общая площадь города — 1150 га; цитадель же занимала площадь свыше 40 га, при протяжении ее стен до 1,3 км. По занимаемому пространству и населенности Самарканд был первым городом Мавераннагра. Значение города объясняется его удачным положением в месте пересечения главных торговых путей, а также относительно благоприятными климатическими условиями. За время своего длительного существования город не раз подвергался разрушениям и даже перемещался с места на место. Приведенные выше цифровые показатели относятся к эпохе наивысшего расцвета города после монгольского нашествия.

 

План Бухары в отличие от Самарканда, несмотря на частые и опустошительные набеги кочевников, почти не изменялся за все время существования города. В состав пространства, окруженного городскими стенами, кроме первоначального городского района (шахристана), входили предместья (рабад) — обширные пространства, присоединенные к городу в мусульманский период. В Бухаре стены рабада остались городскими стенами, когда исчезли существовавшие в X веке стены и ворота шахристана, т. е. когда домусульманское поселение утратило свое значение «города» по преимуществу и присоединенные при исламе кварталы перестали считаться предместьями. Стена рабада была выстроена в мусульманский период (849—850 гг.) и, подобно нынешней городской стене, имела 11 ворот. Окружность стены равнялась приблизительно 12 км, общая территория города доходила до 700 га¹.

____________

¹ Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Стр. 102.

 

Архитектурные сооружения главнейших исторических городов Средней Азии, представляющие собою, хотя и в фрагментарном виде, целые планировочные комплексы, относятся лишь к XIV — XVII векам. Однако и на материале этого времени можно составить достаточно полное представление о характере архитектурного ансамбля среднеазиатского города, о роли и удельном весе отдельных сооружений в формировании целого планировочного комплекса, о специфических особенностях и принципах его пространственной организации. При этом необходимо постоянно помнить, что отдельные части комплекса, отчасти утрачены, отчасти же сохранились до нашего времени в искаженном против первоначального замысла виде.

 

Царствование Тимуридов явилось эпохой высшего расцвета среднеазиатских городов. Последние интенсивно застраивались, чему содействовали приток, в результате победоносных войн, большого количества дешевой рабочей силы в виде пленных и рабов и наличие квалифицированных строителей, вывезенных из завоеванных областей с давними и крепкими архитектурными традициями (в частности из Ирана).

 

В этот именно период окончательно выработалось свое собственное архитектурно-планировочное лицо среднеазиатского города, созданы были сооружения, значительно отличающиеся по содержанию и по архитектурным приемам от строительства предшествующих времен. Последующие эпохи, характеризующиеся социально-экономическим регрессом и застоем, не дали принципиально новых решений, не создали принципиально отличных архитектурно-планировочных концепций, ограничиваясь прямым подражанием или изменением деталей, не влиявших на общую структуру ансамбля.

 

* * *

 

Основной архитектурно-пространственный признак планировочного ансамбля западноевропейского феодального города — резкое противопоставление его двух структурных элементов: общественно-религиозных центров и жилых районов — остается в силе и для городов восточного феодализма.

 

Общественно-культовые сооружения — мечеть, медресе, минарет, являясь идеологическим центром, в то же время были и пространственными доминантами по отношению ко всему строительному комплексу города. С одной стороны, они концентрировали максимальную идейно-художественную выразительность, с другой, демонстрировали передовую для своего времени строительную технику, доходившую в целом ряде случаев до большой виртуозности.

 

При сравнительном анализе планировочных принципов городов восточного феодализма и европейского средневековья обнаруживается сходство их основного планировочного костяка и вместе с тем выявляется целый ряд специфических отличий, объясняемых различными условиями развития этих городов.

 

Западноевропейский средневековый город зародился как укрепленный аграрный пункт с зачатками ремесла, как полная собственность сеньора-феодала, которому принадлежало право собственности не только на территорию города, но и на жителей, его населявших, и развился в конце концов в самостоятельный торгово-ремесленный центр, представляя собою вольную самоопределяющуюся общину. Средневековый город Западной Европы являлся представителем ремесла, чем в корне отличался от сельскохозяйственной деревни.

 

Основными характерными чертами, отличающими среднеазиатский город от средневекового западноевропейского, являются отсутствие автономного городского самоуправления, отсутствие привилегированного положения горожан как сословия, наделенного особыми правами по сравнению с сельским населением, и, как следствие, отсутствие резкого противопоставления горожанина крестьянину.

 

Европейский средневековый город организовывал и возглавлял борьбу отдельных социальных групп, приведшую в конечном счете к гибели феодализма. Наоборот, экономическое значение восточной городской торговой буржуазии не стало средством ее политической самостоятельности. В особых условиях феодального режима на Востоке накопление торгового капитала и развитие производительных сил встречали торможение со стороны феодально-деспотической государственности. Неустойчивая в связи с этим экономическая база являлась причиной недоразвития восточных городов до вольных городов европейского средневековья. Этот глубокий социальный антагонизм, вызывавший в свою очередь противоречивые идеологические направления и создававший разнообразные общественные группировки, наложил свой специфический отпечаток на формирование архитектурно-планировочного ансамбля городов западного средневековья, отличающий эти последние от ансамбля восточных городов.

 

* * *

 

Говоря об архитектурно-пространственной композиции города, приходится оперировать его основными составляющими элементами: площадью, улицей и строительным участком.

 

В самом общем понимании архитектурно-планировочный ансамбль — это, прежде всего, некоторая организованная пространственная среда, формируемая и ограниченная расположенными в ней архитектурно-строительными объемами.

 

Однако можно лишь в том случае говорить о наличии архитектурного ансамбля города, когда пространственная среда не остается нейтральной, но играет активно-структурную роль в формировании комплекса, когда отдельные элементы комплекса в свою очередь участвуют в формировании необходимых для них пространственных условий.

 

При различных социальных условиях различно толкуются архитектурный объем и его отношение к пространственной среде. Каждая социальная эпоха дает свои отношения этим объемным и пространственным элементам, отводит каждому из них ведущую или подчиненную роль, насыщает их тем или иным образно-идеологическим содержанием, вырабатывает свою систему художественных средств для получения композиционной цельности и единства.

 

Улица, площадь и строительный участок в общей планировочной системе города являются разновидностями пространственной среды. Поэтому такое разделение с точки зрения архитектурного ансамбля можно считать условным и неполным, поскольку он происходит на суженной основе утилитарно-технических и функционально-бытовых определений. Не следует рассматривать улицу, площадь и строительный участок изолированно, как факторы, формирующие архитектурно-планировочную композицию города. Улица, как система пространственной организации известной части города, неотрывна от тех строительных участков, к которым она подводит или мимо которых она пролегает. Равным образом проблема площади не может быть взята в отрыве от всего комплекса сооружений, с ней связанного, и от пространства улицы, подводящей к площади. Назначение этих сооружений, характер их использования, активное или пассивное взаимодействие их с окружающим пространством площади — вот те вопросы, которые определяют характер ансамбля в таких ответственных узлах города, какими являются площади.

 

Социальная дифференциация населения и усложнение функций города определяют большее или меньшее многообразие функций отдельных составляющих частей города. В соответствии с этим можно говорить о примитивной или высоко совершенной системе его архитектурно-планировочной композиции.

 

Применительно к городам восточного феодализма можно было бы наметить следующие четыре планировочных комплекса, которые формируют архитектурно-композиционное построение города: 1) улица — жилая усадьба, 2) улица — торговое помещение, 3) площадь — общественно-культовое сооружение и 4) площадь — улица.

 

Таким образом, здесь в основу кладется такое рассмотрение отдельных составляющих городского ансамбля, при котором практически установившиеся понятия — улица, площадь, строительный участок — берутся не только в их противопоставлении, но также и в их связи. Только при такой постановке вопроса представляется возможным с достаточной полнотой рассмотреть проблему архитектурно-композиционной структуры как отдельных составляющих города, так и города в целом.

 

* * *

 

Рис. 2. План жилой улицы среднеазиатского города (Наманган)

 

 

Планировочная структура городов эпохи феодализма представляла собою группы обособленных, замкнутых строительных участков. Отдельные сооружения и их группы статичны, замкнуты в себе. Жилой участок — это самостоятельная городская усадьба со своим хозяйством, включавшим систему жилых и служебных помещений, а зачастую и сельскохозяйственные угодья. Этот усадебный характер участка накладывает свой отпечаток на архитектурно-планировочную композицию комплекса «улица — жилая усадьба». В этом комплексе ведущее место принадлежит строительному участку, индивидуальному владению, к положению которого приспособляется трасса улицы. Изолированный характер владений исключает возможность взаимной согласованности пространственно-планировочных форм участков, примыкающих друг к другу и выходящих на одну улицу. Протяженность улицы инертна. О каком-то пространственном единстве можно говорить исключительно с точки зрения однотипности сооружений, формы которых оставались веками неизменными.

 

Более органическую архитектурно-композиционную связь можно проследить лишь в пределах одной усадьбы, где чередовались закрытые жилые и служебные помещения с полузакрытыми пространствами галлерей-переходов и с открытым пространством двора, вокруг которого размещались все основные сооружения. Жилой участок, как пространственное целое, отделен стеной-дувалом от улицы. Наружные стены зданий лишены каких-либо проемов и отверстий, способствующих сообщению внутреннего пространства усадьбы с внешним пространством улицы, и являются как бы разграничивающими барьерами. Улица, таким образом, в системе жилого района является исключительно руслом для движения, как бы подсобной частью усадьбы, но не местом общественно-бытовой деятельности населения, и теряет какую бы то ни было самостоятельную архитектурно-пространственную ценность.

 

 

Рис. 3. План центральной торговой улицы среднеазиатского города (Бухара)

 

 

Иной архитектурно-композиционный характер имеет комплекс «улица — торговое помещение».

 

Характерной особенностью восточного города, как пункта обмена продуктов сельского хозяйства на изделия городских ремесленников, является базар, организующий центр города. Торговля на Востоке, так же как и ремесла, развивалась главным образом за счет увеличения деревенского спроса. Поэтому работа ремесленников производилась преимущественно на вольный рынок.

 

Азиатский город характерен «гипертрофией» базара; это особенно заметно было во время Тимура, стремившегося превратить Самарканд в главный торговый центр Востока. С этой целью Тимуром были проделаны в Самарканде большие перепланировки, о которых довольно подробно упоминает испанский посол де Клавихо в своем дневнике.

 

«В Самарканде, — записал он, — продается каждый год много различных товаров, которые привозятся из Китая, Индии, Татарии и других мест или из самого самаркандского царства, которое очень богато. И так как в городе не было большего места, где бы можно было все продавать, царь приказал провести через город улицу, на которой по обеим сторонам были бы лавки и палатки для продажи товаров. Эта улица должна была начинаться в одном конце города и, проходя через весь город, доходить до другого конца. Эту работу царь поручил двум своим мирассам. Они начали свое дело и принялись разрушать дома, которые встречались в тех местах, где царь велел провести улицу. Улицу провели очень широкую и по обеим сторонам поставили палатки. Перед каждой палаткой были высокие скамейки из белого камня. Сверху вся улица была покрыта сводом с окошками, в которые проходил свет. На некоторых расстояниях по улице были устроены водоемы»¹.

____________

¹ Гонзалес де Клавихо, Путешествие ко двору Тимура. Стр. 316—318; выписка приведена в сокращенном виде.

 

Как видно из приведенной выдержки, переустройство города проводилось весьма радикально в интересах торговли.

 

Такое же значительное развитие и доминирующее положение торговых улиц, проходящих через город из конца в конец, можно проследить в плане Бухары. Наконец, следует упомянуть известный Исфаганский базар Кейзерис, составляющий часть ансамбля центральной площади города Мей-дан-и-Шах. К этой площади подводила в свое время грандиозная дорога, пересекавшая весь город с юга на север, по которой, как свидетельствуют современники, всадник мог проехать под крышей на всем ее протяжении.

 

На основании этих данных можно предположить, что города восточной деспотии в своей планировочной сетке характеризовались не только сложной системой криволинейных и тупиковых улиц (типичных для комплекса «улица — жилая усадьба»), но в отдельных случаях имели и основные широкие и относительно прямолинейные магистрали (в комплексе «улица — торговое помещение»).

 

Композиция торговой улицы строилась на основе линейно развертывающегося пространства, отдельные участки которого закреплялись перекрестками. Перекрестки отмечались специальным сооружением с купольным перекрытием и являлись основными ориентирами, расчленявшими протяжение улицы на отдельные самостоятельные отрезки. Иногда эти отрезки были специализированы по характеру торговли.

 

Соотношение пространства улицы и обстраивавших ее торговых помещений было иным, чем в комплексе «улица — жилая усадьба». Здесь пространство улицы было активизировано раскрывавшимися на нее торговыми помещениями, каравансараями и другими, нередко капитальными, сооружениями общественного пользования. Однако и здесь о едином последовательно проводимом планировочном ансамбле улицы говорить не приходится. Пространственный разворот ее носил характер однозначного чередования отдельных групп объемов и инертного пространства между ними. Каждый участок представлял собою законченное целое и мог рассматриваться изолированно. Крыша, перекрывавшая улицу на значительном протяжении, лишь выделяла русло ее от остального пространства города, способствуя как бы сращиванию всех элементов, составлявших внутреннее пространство улицы.

 

* * *

 

Господствующим, если не единственным, типом площади в городах была площадь, сопровождавшая группу зданий общественно-религиозного назначения, но одновременно служившая и для целей торговли.

 

 

Рис. 4. Торговые улицы в планировочной системе среднеазиатского города (Бухара)

 

 

Пространство площади не имело самостоятельного ведущего значения. Началом, формирующим ансамбль, являлось здание, ради которого и для которого эта площадь существовала. Это положение наглядно иллюстрируется группой медресе и мечетей Улуг-Бек и Абдул-Азис-хан и Калян и Мир-Араб в Бухаре. Именно в зданиях сконцентрированы здесь все средства пластической выразительности. Композиционная связь между каждой парой зданий, выходящих на площадь, выражена в архитектуре самых зданий. Пространство площади в деле формирования этой связи несет чисто служебную роль, являясь инертной средой, через которую проходит ось симметрии, создающая первичную механическую связь двух сооружений. Система более сложных пространственных закономерностей отсутствует. Элементарное композиционное единство получается в результате однородности стилевых форм сооружений, входящих в комплекс. Эта однородность получается путем применения одного и того же строительного материала, аналогичных, а нередко и тождественных, архитектурных приемов. Однотипность расчленения объемов и их одномасштабность создают впечатление элементарной целостности комплекса.

 

 

Рис. 5. Центральная часть г. Бухары (справа медресе Улуг-бек и Абдул-Азис-хан, слева медресе Мир-Араб и мечеть Калян)

 

 

Так, например центральная площадь в Исфагани Мейдан-и-Шах, получившая свое окончательное оформление в XVII веке, составлена из разнородных по своему содержанию и взаимному положению элементов, объединенных лишь по общему для них всех стилевому признаку. Площадь имеет значительные размеры (500×105 м), является композиционным центром города и застроена по периферии: с севера — центральным базаром (Кейзерис), с юга— городской соборной мечетью (Джума-мечеть), с запада — входным сооружением во дворец шаха, называющимся Али-Капу (священный вход), и с востока — мечетью второстепенного значения, Люфт-Алла.

 

 

Рис. 6. План площади Мейдан-и-Шах в Исфагани

 

 

Площадь представляет инертное нерасчлененное пространство, величина которого несоизмерима с величинами обрамляющих ее сооружений. Каждое сооружение, выходящее на площадь, трактуется как единый законченный замкнутый объем со своей собственной системой развития внутренних открытых пространств.

 

Центральная площадь Самарканда — Регистан — является в этом отношении как нельзя более показательным примером. Форма площади прямоугольна и имеет размер 75×63 м. По периферии ее с трех сторон расположены медресе, осуществление которых продолжалось более 200 лет (Улуг-Бек окончен в 1420 году, Шир-Дор заложено в 1619 году, Тилля-Кари — в 1646 году).

 

 

Рис. 7. Схемы площадей городов западного средневековья: а) Верона — соборная площадь, б) Верона — площадь, в) Равенна — соборная площадь, г) Флоренция — площадь, д) Падуя — соборная площадь

 

 

В этом архитектурном комплексе ведущим фактором являются здания общественно-религиозного назначения, которые своим положением в городском ансамбле предназначены были воспитывать и утверждать чувство социальной дистанции между правителем и рядовым человеком. По своей конфигурации и основным членениям здание трактуется как изолированный замкнутый объем с подчеркнутой отграниченностыо от внешней среды. Характерны статичность архитектурного силуэта, отсутствие динамики и движения, отвлеченный монументализм, выраженный посредством преобладания архитектурной массы над пространственным ее развитием.

 

Такова трактовка сооружений извне. Каноничность, иератичность, незыблемость форм призваны были подчеркивать такие же качества того социального уклада, идеологию которого они отражали и утверждали. Со стороны городской площади здание является как бы меморативным памятником с максимально выраженным идейно-образным началом. Все же бытовые функции перенесены были во внутреннее пространство сооружений.

 

Медресе и мечети, изолируя себя от внешнего мира, раскрываются внутрь. Все многообразные бытовые и общественно-культовые функции здания развиваются во внутреннем пространстве, которое максимально усложнено и насыщено. Закрытые пространства помещений органически связаны системой лоджий с внутренним двором, и последний может в какой-то степени рассматриваться как продолжение этих закрытых пространств. Однако противопоставление обыденному пространству проводится и здесь посредством принципа количественно возрастающих масштабных рядов, от малых по размерам арок перед помещениями худжр до гигантского портала-пиштака главного входа.

 

Приведенные примеры — частный случай, характерный для городов восточного феодализма на определенной стадии их исторического развития. Иные пути и формы развития феодальных отношений в Западной Европе обусловили иную тенденцию в развитии комплекса «площадь — общественно-культурное здание». Готический собор не представляет собой абсолютно замкнутой единицы; наоборот, сохраняя доминирующую и ведущую роль в ансамбле города, всей системой построения своих форм он обращается к внешнему миру, связывая себя с пространством площади. Наряду с собором, второй равноправной доминантой города являлась ратуша, которая хотя и противопоставляла себя окружающей среде, зачастую не менее чем собор, но вместе с тем устанавливала с ней известную пространственную связь.

 

Площадь городов западного средневековья, так же как и городов восточного феодализма, не имела самостоятельного значения, однако она активно реагировала на тип, величину и значимость сооружения. Эта связь выражалась в фиксации ее границ, в определении участков наилучшего обозрения отдельных наиболее значимых элементов здания.

 

Такая активизация пространства площади являлась той существенной деталью, которая отличала площади городов западного феодализма от площадей восточного города. Взаимодействие площади и зданий в городах западного средневековья выражалось в следующих формах:

 

а) Общественно-культовое здание примыкало одной или несколькими сторонами к другим сооружениям, выступая лишь частично из общей фасадной линии. В этом случае площадь представляла лишь расширение улицы-перекрестка, позволявшее отойти на соответствующую дистанцию для обозрения наиболее выигрышной части здания (например соборная площадь и площадь S. Fermo Maggiore в Вероне). Следующий шаг в этом направлении — установление какой-то пропорциональной зависимости между высотой здания и протяженностью площади. По этому пути идет организация площади перед собором S. Croce во Флоренции, где доминируют глубинные координаты, учитывающие преимущественное развитие фасада собора в высоту.

 

б) Попытка большей связи площади со зданием выражалась в максимальной ее изоляции от окружающего пространства города. Такова, например, соборная площадь в Равенне. Здесь приняты все меры к тому, чтобы улицы, подводящие к площади, имели замкнутые перспективы и чтобы все внимание находящихся на площади не рассеивалось сквозными перспективами, а сосредоточивалось на сооружении собора.

 

в) Наконец, специфической чертой города европейского средневековья является группа площадей, собранная вокруг какого-нибудь сооружения. Ведущее значение зданий и подсобный характер площади особенно выявлены в соборной площади Падуи. Получается впечатление, что именно отдельные, архитектурно наиболее выразительные части зданий послужили предпосылкой для образования площади.

 

Можно сделать следующие выводы из сопоставления площадей в городах восточного и европейского феодализма: площадь и здесь и там не имеет самостоятельного архитектурного значения, она получилась в результате расширения пространства улицы перед зданиями или в результате обстройки зданиями какого-либо пространства; площадь, если она не является расширением улицы, стоит в стороне от движения и обычно не составляет пространственно-планировочного завершения улицы, поскольку она избегает находиться на оси движения.

 

 

Рис. 8. План мечети Биби-Ханым в Самарканде

 

 

На этих положениях, характеризующих роль комплекса «площадь — общественное здание» в системе города, сходство кончается. Как только мы переходим к рассмотрению композиционной связи внутреннего пространства этого же комплекса, мы видим, что в восточном городе связь этих элементов лишена органичности, в то время как в городах европейского средневековья приняты все меры к установлению органического соподчинения пространства площади зданию. На Востоке наблюдается механическое сосуществование площади и здания за счет развития внутреннего открытого пространства отдельного сооружения, концентрирующего в себе максимальное количество жизненных и общественных функций.

 

* * *

 

Остается рассмотреть комплекс «площадь — улица». Наиболее примитивный случай относится к изолированно стоящему (обычно культовому) сооружению, значительному по своему удельному весу в общем городском ансамбле (например мечеть Биби-Ханым в Самарканде). Наружное открытое пространство пассивно относительно здания, никак не оформлено и может рассматриваться, как простое расширение улицы. Весь интерес здесь сосредоточен в самом здании, как самостоятельной единице с богато развитым внутренним пространством двора, связанным посредством колоннад с основными объемами сооружения. Положение принципиально мало меняется, если мы имеем два аналогичных по своему типу здания, стоящих друг против друга, с открытым между ними пространством, расширенным относительно улицы. Примером, иллюстрирующим подобное положение, является группа медресе Улуг-Бек, Абдул-Азис-хан и Кош-медресе в Бухаре. Это наиболее примитивная пространственная структура площади. Наличие только одного-двух основных зданий, формирующих площадь и определяющих ее границы, делают эти последние мало определенными в двух других направлениях. По существу, уместно даже поставить вопрос, можно ли это пространство назвать площадью.

 

Более сложную композицию представляет Регистанская площадь в Самарканде. Здесь уже в существовании площади, как самостоятельного элемента, сомневаться не приходится. Ее пространство можно легко отделить от проходящих через нее улиц, она имеет глубинное развитие и развертывается перед зданиями, обстраивающими ее с трех сторон.

 

Наконец, наиболее законченный пример изоляции площади от улицы — это площадь Майдан-и-Шах в Исфагани. Ее границы определены со всех четырех сторон значительными сооружениями и, кроме того, обстроены аркадой. Это — самостоятельное пространство, противостоящее окружающим улицам и по своим абсолютным размерам и по своему удельному весу во всей планировочной системе города.

 

Однако на всех стадиях своего развития площадь на Востоке так и не становится ведущим началом архитектурно-планировочной композиции города. Ее связь с окружающим никак не активизирована. Даже бесконечный метр аркад на площади Майдан-и-Шах не помогает композиционной связи отдельных сооружений, выходящих на площадь, дает лишь более четкие границы ее и, в лучшем случае, превращает ее в некоторый подготовительный участок перед входом во внутренние пространства мечети, базара и дворца.

 

* * *

 

Задача создания национальных архитектурных форм ставит вопрос об отношении к той архитектурно-планировочной системе, которая сложилась в специфических условиях восточного феодализма и дошла в почти неизмененном виде до нашего времени. Необходимо определить ценность этой системы применительно к разрешению актуальных задач, стоящих перед советским градостроительством в национальных республиках.

 

Не касаясь всей проблемы в целом, остановимся лишь на вопросе о формах и возможности включения в новый планировочный ансамбль исторических памятников или их групп. Основное решение этого вопроса намечается по линии пространственно-планировочной изоляции исторически ценного и подлежащего сохранению комплекса, с тем чтобы затем ввести его в планировочную композицию вновь застраиваемого или реконструируемого района города, как самостоятельную часть. При этом разнородный стилистический характер исторических и современных сооружений может быть композиционно согласован путем выделения главного и второстепенного, путем приведения к композиционному единству различных качественных показателей сооружений (абсолютная и относительная масштабность, ритмическое развитие и т. д.). В этом случае система малых архитектурных форм и размещение зеленых массивов может быть существенным компонентом, связывающим разнородные элементы в единое пространственное целое.

 

Богатая творческая культура Советского Востока, освобожденная от реакционных влияний, может и должна явиться полезным источником для расширения и обогащения пластического образа и художественной выразительности современных сооружений в реконструируемых городах Средней Азии.