Архитектурное бюро Speech представило проект нового микрорайона в Ижевске

Вот - нашёл (см. в придачу дом мастера "БЕНУА" в Питере - он своими стеклянными цветными фотостенами напоминает мне ижевский Эколайф архитекторов С.Макарова и Д.Максимова - Эколайф прямо под окнами моей квартиры - всё время любуюсь, см. ещё «Микрогород в лесу» - это ЖК под Москвой), как строить при нашей природной бедноте и при \нашем российском нашем разгильдяйстве. - СЕРГЕЙ ЧОБАН (2013): В России мы имеем совокупность двух важных факторов: у нас едва ли не самый сложный в мире климат и исторически плохое качество строительства. Мало света, и если мы строим здание с минималистским отношением к поверхности, то через короткое время оно выглядит постаревшим и заброшенным. Точно такое же здание во Франции или Италии будет выглядеть совсем по-другому — там больше солнца, больше игры теней. Второй момент — очень низкое качество строительства. А модернистские здания хорошо смотрятся только в том случае, если они очень хорошо построены. Нужны высокая точность и «нулевые» стыки. Можно ли такой точности добиться в России? Можно нагнать массу строителей, но толку будет мало. Каменный фасад будет стоить не триста евро, как в Европе, а полторы тысячи, но европейского качества мы не получим. Мы можем дать качество только на уникальных объектах, но по цене и затрачиваемым усилиям это будут храмы на крови. Что делать? Надо принять особенности климата и низкое качество строительства как данность и учитывать это при проектировании. В частности, в России не стоит делать плоские фасады — нужна глубина, рельеф. Русская архитектура в течение четырехсот-пятисот лет отличалась богатым рельефом, орнаментацией, красочной цветовой гаммой. — Декор — наше спасение? Рельеф и цвет отвлекают глаз от плохого качества строительства? — Декор или другая структура поверхности спасают от ужасающего строительного качества, от старения в кратчайшее время. На фасаде нужно что-то отвлекающее глаз от изъянов в качестве. Когда мне рассказывают про фасады без украшений, про эстетику без декора, я говорю: «Зайдите во двор Строгановского дворца выдающегося архитектора Растрелли и посмотрите, что бы там было без декора. Посмотрите, какой формы там окна, как они стыкуются, каковы неровности стен!» Представьте любой наш исторический город без декора, без деталей. Впечатление будет совсем другим. — Каким же должен быть архитектурный ответ на чисто российские вызовы? — Ответ будет не очень популярен. Увы, модернистские здания в России не смотрятся так, как в Европе. Если в человеке сто килограммов веса, то моделью для Диора он не будет — увы, эта одежда не для него. Выход в том, чтобы придумывать свою архитектуру, а не на Запад смотреть. — Можно ли обрисовать контуры русского стиля? — У нас холодно восемь месяцев в году, мало света, все быстро становится грязным. Поэтому должны работать рельеф и цвет. Если грязь падает на плоский фасад, то выявляются все неровности этого фасада — это некрасиво. А если на фасаде есть рельеф, то он еще четче проявляется. Появляется патина. Но больших выступов на фасаде не должно быть: консоли — это места для сосулек, для грязи. Вариантов может быть много, но поверхность должна быть интересной, отвлекающей от неточностей. Сам дом при этом может быть простой формы. В проекте «Микрогород в лесу» — другой прием. Там нет орнаментов, но есть активная работа с поверхностью, рельефом, с цветом. — Украшательство, узоры, декор — это исторически русская тема. Еще в семнадцатом веке было русское узорочье с обилием декора. — Узорочье всегда с нами. У нас и барокко рельефнее. Это началось еще с русского деревянного зодчества. Избы, русские церкви — ничто не обходилось без декора. Узор всегда был и для того, чтобы завуалировать плохое качество строительства. В России была своя «минималистическая» архитектура — это средневековое зодчество Новгорода и Пскова, но и там суровость смягчалась довольно развитым рельефом фасадов. Люди уже не воспринимают наши разговоры о современной архитектуре. Они говорят: «Нам все осточертело. Надоели разговоры о современной архитектуре — вы все равно не умеете ничего. И потому: вот есть город восемнадцатого-девятнадцатого веков, давайте так и стройте дальше. Мы другого уже не хотим. Все!» Это говорят писатели, балетмейстеры, кинематографисты. Люди считают, что архитекторы навязывают обществу ту среду, которая нравится только им. А эта среда отвергается обществом: все, кроме профессионалов, против модернистской архитектуры. У меня была статья «Почему мы проектируем не те города, которые мы любим и в которые мы ездим?» — Идет неприятие архитектуры последних двадцати лет? — Почему двадцати? Люди не принимают архитектуру последних шестидесяти лет. Причем это даже во многом не связано с Россией. Это мировая проблема. На Западе многие тоже не принимают модернистскую архитектуру. Но там ситуация не такая абсурдная и жесткая, потому что там модернисты строят с уникальным качеством. Плюс у них колоссальная старая среда, которую они прекрасно сохраняют. Там можно работать на контрасте с исторической средой. Наша страна — самая главная жертва интернационального минималистического стиля двадцатого века. Но архитекторам тяжело это слышать. — Одна из альтернатив модернистской архитектуры — неоклассика. Но она в мире воспринимается сегодня как маргинальное направление. — Тут проблема еще глубже. Неоклассика изначально была, в общем-то, стилем царей, потом буржуазии. Но она не была символом тоталитаризма. Что такое неоклассический дворец в рамках города начала двадцатого века? Да ничего страшного. Но потом появились Гитлер, Сталин, Муссолини. И у них тоже была своя неоклассика. И сегодня в Европе неоклассика ассоциируется с тоталитаризмом. Я говорю с российскими людьми: «У нас же была прекрасная архитектура тридцатых—пятидесятых годов». А мне отвечают: «Это все безвкусица». Но если мы не можем сказать ничего хорошего о той архитектуре, то другие говорят. Луис Кан, один из классиков архитектуры двадцатого века, приехал сюда и высоко оценил именно архитектуру сталинских высоток. Они получали призы на международных форумах: Душкин со своими станциями и Иофан со своими павильонами. Но неоклассика — только один из путей. Важно, что фасад в России не может быть простым, минималистичным. И нам нужно забыть о том, что подумают о нас иностранцы и что подумают о нас наши собственные модернистские части нашего мозга. Надо просто четко и ясно сказать: «У нас эстетика другая». — Я думаю, немногие российские архитекторы поддержат вас в таком подходе. — Российские архитекторы очень соскучились по международному признанию. И боятся выглядеть провинциально и несовременно в глазах западных коллег. Не дай бог, кто-то скажет, что мы хуже, чем другие. Думаю, «борьба с архитектурными излишествами» Хрущева имела такой же подтекст. Каста архитекторов, наверное, пришла к нему и объяснила: «Неоклассика — это язык тоталитарного политика. От этого надо отойти. Так в мире уже не носят. Надо переходить на интернациональный стиль. Строить коробки, как везде». — Притом что декор в пятидесятые годы был не очень дорогим. — Это было недорого, все производство было под это заточено. Видимо, Хрущеву объяснили: «Если мы будем продолжать так строить, то над нами в мире будут смеяться. Мы будет непереводимы на международный язык». — Вернемся к неоклассике. Попытки Лужкова строить в историческом стиле не вызвали в обществе умиления. — Путь был неплохой, но его реализация была недостойной. Но, мне кажется, это миф, что Лужков хотел строить только дома с башенками. Когда я единственный раз встречался с ним, у меня сложилось впечатление, что архитектурные стили его интересуют намного меньше, чем принято думать. Ему кто-то, наверное, сказал: «Делаем башенки». Он мог ответить: «Ладно, только делайте хорошо». Думаю, если бы Лужков возник на месте Хрущева в пятидесятые, то Москва от этого выиграла бы. Мы не получили бы этих кварталов, которые возникли в шестидесятые годы. Но Лужков пришел в восьмидесятые, когда не было такой мощной школы, которая была бы в состоянии такой социальный заказ качественно выполнить. — Вы сказали, что российский модернизм очень дорого стоит. Почему? — У нас модернизм стоит чуть ли не в десять раз дороже, чем на Западе. Там модернизм — это искусство для всех. А у нас — искусство для избранных. Все лучшие модернистские дома у нас — это очень дорогие постройки. Дома с подобной архитектурой на Западе — это примеры социального жилья. Почему так? Да потому что у нас это построить можно только по очень высоким ценам.