Алабян К. С. Задачи советской архитектуры. — Москва, 1937

 

 

 

 

 

 

[Полный текст доклада]

 

 

Созидательная сила социализма

 

Сила социализма заключается в том, что гигантский рост народного хозяйства страны сопровождается грандиозным и неуклонным повышением материального благосостояния и культуры трудящихся. Мы, советские архитекторы, каждодневно наблюдаем это на своем участке работы. Никакая другая страна, даже в период наивысшего подъема своей архитектуры, не знала такого грандиозного строительства, какое проводится у нас, в стране социализма.

 

Годы выполнения двух сталинских пятилеток войдут в историю мировой архитектуры, как эпоха величайшей стройки. За этот период на необъятных просторах нашей прекрасной родины выросли новые города — Сталинск, Кировск, Комсомольск, Магнитогорск, Запорожье и другие, новые гигантские промышленные предприятия, прекрасные водные каналы, построено огромное количество жилых домов, в грандиозном масштабе развернуто строительство новых общественных зданий — школ, рабочих клубов, дворцов культуры, театров, кино, больниц, домов отдыха, санаториев, детских садов и яслей, стадионов и т. д. Коренным образом меняется и облик советской деревни. Новая, колхозная деревня с ее жилыми и общественно-хозяйственными постройками, клубами, кино, театрами, библиотеками, школами, яслями совершенно изменила сложившееся веками представление о русском деревенском пейзаже.

 

Для характеристики, объема и темпов нашего строительства достаточно указать, что в одно только жилищное строительство в течение первой пятилетки было вложено 4 640 млн. руб., а во второй пятилетке—13 412 млн. руб. В нынешнем году должно быть введено в эксплоатацию 6 430 000 кв. метров новой жилой площади. Так с каждым годом увеличивается размах нашего строительства.

 

Где, в какой еще другой стране, на каком уголке земного шара архитектору обеспечено такое широкое поле деятельности, где еще возможен такой безграничный простор для осуществления его творческих замыслов и дерзаний?

 

Наша партия и лично тов. Сталин уделяют архитектуре исключительное внимание. Они повседневно руководят нами, помогают нам, направляют нашу работу. Каждое новое постановление партии и правительства о строительстве обогащает творческую мысль архитектора, является для нас конкретной программой дальнейшей работы, мощным стимулом для новых творческих исканий.

 

Архитектуре отведено в нашей стране почетное место. Работа архитектора у нас рассматривается как важнейшее государственное дело. Вдохновляемая великими идеями социализма, согреваемая вниманием и любовью всего советского народа, наша архитектура быстро движется вперед.

 

 

Деградация буржуазной архитектуры

 

Совершенно иная картина в капиталистических странах, где архитектура переживает пору глубокого упадка. Упадок и разложение характеризуют всю современную буржуазную культуру и являются следствием упадка и загнивания капитализма.

 

Глубокие противоречия, которые таит в себе капиталистический строй, отнимают у человека всякую возможность подлинно творческой деятельности. Подчиняясь интересам эксплоататорских классов, находясь в полнейшей зависимости от произвола частных предпринимателей, архитектор в странах капитализма не в состоянии создать подлинные культурные ценности. Именно поэтому подавляющее большинство архитекторов капиталистического мира испытывает творческий голод.

 

Этот упадок буржуазной архитектуры с особой силой сказался в последние годы, годы всеобщего кризиса в капиталистическом мире.

 

«Кризис вывел нашу профессию из строя, — писал несколько лет назад выдающийся американский архитектор Франк Ллойд Райт. — В эпоху, которая теперь заканчивается, архитектура была лишь скверной формой поверхностного украшения, приманкой хозяина для квартиронанимателя. Капиталистическая концентрация богатств довольствовалась подделкой... Страсть капитализма к подделке выхолащивает все творческие способности человека».

 

Чертами глубочайшей деградации отмечена архитектура германского фашизма. Господа Шмитхеннеры, Шульце-Наумбурги и другие глашатаи фашистской архитектурной политики провозглашают возврат к средневековью, ратуют за воскрешение мрачных домов-крепостей, домов-тюрем. Впрочем, убогая архитектурная практика гитлеровской Германии сводится к строительству незначительного числа чисто показных зданий в нескольких крупных городах. По такому же пути фальши и маскировки идет и архитектура фашистской Италии.

 

В своем докладе, представленном в 1935 г. римскому архитектурному конгрессу, архитектор Л. Ниири указывал, что строительство общественных сооружений во всех странах Запада сокращено до крайнего минимума, государство почти вовсе не строит, частный же капитал идет в строительство исключительно с целью более надежного помещения его, руководствуясь при этом чисто спекулятивными соображениями. О каких же возможностях нового в архитектуре, спрашивает Ниири, может итти речь в этих условиях?

 

Немногочисленные административные здания, построенные в Италии за последние годы, насквозь проникнуты удручающей мистикой. В них все, вплоть до устройства внутреннего освещения, направлено к тому, чтобы принизить человека, убить в нем чувство самодостоинства. И здесь, как и в Германии, с каждым днем все больше и больше обостряется жилищная нужда рабочих, которых фашистские правители стараются вообще вытеснить за пределы городской черты.

 

Претенциозная смесь консервативнейшей архаики с фашистской символикой и мистикой — таков «стиль», культивируемый современной архитектурой фашистских стран. Широко рекламируемые этими странами планы перестройки городов — так называемый «Рим Муссолини» или новейший план «перепланировки Берлина» — не имеют под собой никакой реальной почвы и служат лишь целям демагогической пропаганды, обмана.

 

Именно в области градостроительства максимально сказывается бессилие капиталистических стран. Ибо самая природа капиталистического города, где царит частная собственность на землю и дома, уничтожила возможность каких-либо серьезных работ по перепланировке города и плановому строительству. Жалобами на это обстоятельство полны резолюции международных конгрессов по архитектуре и планировке городов: брюссельского — в 1930 г., берлинского — в 1931 г., лондонского — в 1933 г., римского — в 1935 г. Однако предлагаемые конгрессами рецепты в виде усиления роли муниципалитетов, изменений в законодательстве, разработки так называемых «регулятивных планов» застройки городов и т. п. могут служить лишь, так оказать, душеуспокоительными средствами.

 

Общее состояние архитектуры в капиталистических государствах обусловливает и роль архитектора. Достаточно сослаться на ряд докладов, представленных последнему международному конгрессу архитекторов, состоявшемуся в Риме в 1935 г. Доклады по вопросу о правах архитектора и его взаимоотношениях с заказчиками, сделанные представителями нескольких европейских стран, содержали сплошные жалобы на рабскую зависимость архитектора от строительных фирм, всевозможных частных посредников, диктующих архитектору свою волю, свои вкусы. Роль архитектора в выборе стиля строения сведена почти к нулю. Преуспевающий архитектор — это прежде всего удачливый и опытный делец, умеющий действовать такими же методами, какими действуют хозяева строительного рынка. Те же архитекторы, которые не желают быть в такой роли, обречены на тяжелую борьбу за существование.

 

Только лучшие представители западно-европейской и американской архитектуры, такие выдающиеся мастера, как Огюст Перрэ (Франция), Франк Ллойд Райт (Америка) и некоторые другие, упорно продолжают свои творческие искания. В их работах есть много весьма ценного, заслуживающего нашего пристального внимания.

 

 

Сталинская забота о человеке

 

Наше строительство характеризуется не только своими, гигантскими масштабами, но и своим идейным содержанием. В отличие от архитектуры капиталистических стран, служащей интересам господствующего класса эксплоататоров, советская архитектура призвана служить интересам многомиллионных масс трудящихся, интересам улучшения материально-бытовых и культурных условий их жизни.

 

На протяжении всей своей многовековой истории архитектура никогда и нигде не была так крепко связана с широчайшими народными массами, как у нас, в стране социализма. Наш народ кровно заинтересован в расцвете архитектуры и с восторгом встречает каждое новое архитектурное произведение, созвучное сталинской эпохе. Когда был объявлен конкурс на проект Дворца советов, тысячи рабочих, служащих, колхозников со всех концов нашей великой родины прислали в Москву свои предложения и даже готовые эскизы. Народные массы не могли остаться равнодушными к этому важному делу, они помогли мастерам архитектуры, подсказали им новые мысли, идеи, творческие замыслы.

 

Руководящим принципом нашего строительства является сталинская забота о человеке. В этом отношении весьма показательна архитектура московского метрополитена им. Л. М. Кагановича. Партия поставила перед строителями задачу, чтобы станции подземной железной дороги были подлинными произведениями искусства, чтобы они имели красивые формы, яркие краски, чтобы в них было светло, просторно, удобно, чтобы человек, попавший в метро, испытывал чувство радости. И советские архитекторы с честью справились с этой задачей. Московское метро это не просто утилитарное транспортное сооружение, каким является, скажем, парижский метрополитен. Наше государство, строя метро, думало не о барышах, а о том, чтобы наилучшим образом обслужить население. Именно поэтому московский метрополитен лучше, богаче по архитектурному оформлению, красивее всех метро в мире.

 

В этой трактовке станций московского метро отражаются основные принципы, основные идеи советской архитектуры, для которой нет более важной и более почетной задачи, чем забота о человеке.

 

Для нашей архитектуры промышленные предприятия являются такими же благодарнейшими объектами. Партия требует, чтобы в заводских корпусах было удобно работать, чтобы в них было светло, просторно, чтобы заводские стены не омрачали радости социалистического труда. Мы проводим озеленение заводских корпусов, окружаем их цветниками, строим для рабочих клубы, стадионы, ясли, детские сады. Мы стремимся к тому, чтобы наилучшим образом удовлетворить нужды и запросы тех, кто работает на наших предприятиях.

 

Ярчайшим примером заботы о человеке является принятый партией и правительством генеральный план реконструкции Москвы. Сила этого плана — в его реальности, в том, что для его осуществления имеются все необходимые социально-экономические предпосылки. Это самая смелая в истории человечества перестройка города, направленная прежде всего к тому, чтобы создать для населения максимально удобные и здоровые условия жизни.

 

На основе генерального плана реконструкции Москвы, вдохновленного тов. Сталиным и разработанного под непосредственным руководством тов. Кагановича, проделана колоссальная работа по улучшению городского хозяйства столицы. Расширены важнейшие улицы и площади, сооружены гранитные набережные и усовершенствованные мостовые, расширены и созданы новые парки, построено огромное количество жилых домов, школ, яслей, больниц, фабрик-кухонь, столовых общественного питания, магазинов, хлебозаводов, холодильников, улучшено снабжение населения водой и т. д. Застройка кварталов производится из расчета постепенного снижения плотности населения, под новое жилищное строительство отведены лучшие в санитарно-гигиеническом отношении земельные участки. Уже эти первые мероприятия по осуществлению генерального плана радикально улучшили бытовые и культурные условия жизни населения.

 

Процесс социалистической реконструкции охватывает не только Москву, но и множество других больших и малых городов во всех республиках и районах нашего Союза. Отметим, кстати, что в постановлении партии и правительства о генеральном плане реконструкции Москвы было четко намечено и основное направление работ по реконструкции наших городов вообще. Это постановление нанесло сокрушительный удар по реакционным и мнимоноваторским «левацким» теориям перестройки социалистического города.

 

Можно было бы привести еще огромное количество примеров, показывающих, что в основе всей политики партии и правительства в области архитектуры лежит сталинская забота о человеке.

 

Это хорошо понимают советские архитекторы. Понимают, но мало делают для того, чтобы этот руководящий принцип всего советского строя получил свое отражение в их непосредственной практической деятельности.

 

Действительно, только пренебрежением к человеку можно объяснить полнейшее равнодушие некоторых архитекторов к внутренней планировке, отделке и оборудованию зданий, в особенности жилых домов. Интерьер — это та область архитектуры, где человек приходит в соприкосновение с искусством зодчества повседневно, наиболее непосредственно, так сказать, интимно. Именно для советской архитектуры, призванной максимально заботиться об удовлетворении повседневных нужд человека, вопросы интерьера имеют исключительное значение.

 

В практике внутренней планировки жилых домов еще сказываются пережитки пресловутого «функционализма», упрощенческого, чисто механистического толкования «процессов, происходящих в здании». Архитектура интерьера жилого дома должна учитывать самые разнообразные нужды и запросы человека, начиная от его мельчайших повседневных потребностей и кончая его эстетическими запросами и художественными вкусами.

 

Столь же важно преодолеть упрощенчество во внутреннем оборудовании домов. Здесь перед нами стоит ряд неотложных задач, связанных со строительной техникой и внедрением в наш обиход новейших технических усовершенствований.

 

Наши дома должны быть максимально удобными, комфортабельными. Следует внедрить в нашу практику механизацию очистки зданий, кондиционирование воздуха, электрификацию различных производственных процессов на кухне и т. д. Мы должны также с максимальной активностью бороться за улучшение работы промышленности, снабжающей нас мебелью и другими предметами домашнего обихода.

 

 

О формализме и конструктивизме

 

Советская архитектура прошла за 20 лет сложный путь творческих исканий, постепенно преодолевая все наносное, чуждое, что мешало ее развитию. За эти годы выросли значительные кадры молодых архитекторов, активно участвующих в социалистическом строительстве.

 

При всех этих серьезных достижениях советская архитектура еще сильно отстает от тех требований, которые предъявляет к ней страна.

 

Творческая перестройка советской архитектуры далеко еще не завершена. В нашей практике сильны еще рецидивы формализма, конструктивизма и других чуждых нам влияний.

 

Культ «чистой формы» всегда возникает на почве оскудения мысли, отсутствия больших идей. Чем беспомощнее архитектор в раскрытии содержания, в разрешении художественного образа, тем более назойливо старается он похвастать своей «оригинальностью», прибегая для этого к различным ложным приемам, абстрактному формотворчеству, трюкачеству.

 

Своими истоками формализм нашей архитектуры, как и конструктивизм, связан с новейшими упадочническими течениями буржуазной западно-европейской архитектуры. Формалистические опусы не имеют ничего общего с советской действительностью. Формализм антинароден, антидемократичен, он враждебен правде, враждебен нашим великим идеям социалистического строительства.

 

Вот почему борьба против формализма является одновременно борьбой за архитекторов, которые хоть и подвержены этой тяжкой болезни, но не безнадежны с точки зрения их перестройки; борьбой за их правильное творческое и идейное развитие, борьбой за их мировоззрение.

 

Ярким представителем формалистической школы является арх. Мельников. Его, с позволения сказать, произведения полны самого беззастенчивого трюкачества и буржуазных кривляний. Проекты и постройки Мельникова наглядно показывают, как формалисты игнорируют основное требование нашей архитектуры — заботу о человеке.

 

Выстроенный по проекту Мельникова клуб рабочих коммунальников в Москве является образцом безобразного решения всех основных задач советской архитектуры. Ни один элемент здания, ни одно помещение не отвечает элементарнейшим требованиям клубного сооружения: зажатый вестибюль, неудобно расположенный гардероб, сложные переходы из одного помещения в другое, нелепое решение зрительного зала и еще более нелепое и уродливое решение фасада. Формалистическому трюкачеству горе-архитектор принес в жертву интересы тех, для кого клуб строился. Мельниковский клуб как будто умышленно построен так, чтобы человеку, пришедшему сюда, было максимально неудобно.

 

Его проект павильона для Международной парижской выставки почти ничем не отличается от упомянутого клуба коммунальников на Стромынке. Павильон напоминает карточное игрушечное здание, лишенное элементарной конструктивной логики. Кроме трюкачества здесь ничего нет, — сплошной сумбур.

 

Эти и некоторые другие работы последнего времени свидетельствуют, что арх. Мельников ни на шаг не отошел от своих ложных творческих позиций и продолжает оставаться в плену формализма.

 

Отметим кстати, что формалистическое трюкачество имеет место и в работах по планировке городов. Так, например в плане планировки Алма-Аты жилые дома в районе индивидуальной застройки запроектированы в виде шестиугольников. Повидимому, проектировщик перепутал людей с пчелами.

 

В течение долгого времени в нашей архитектуре сильно было влияние и западно-европейского конструктивизма. Несмотря на все внешнее различие формализма и конструктивизма, истоки у них общие — равнодушие к живой действительности.

 

Наши конструктивисты — бр. Веснины, Гинзбург и др., следуя доктрине своих западно-европейских коллег — Корбюзье, Гропиуса и др., долгое время прикрывались левацкой фразеологией и громкими фразами о «революционности, социалистичности и принципиальности» их искусства. Однако не подлежит никакому сомнению, что наши конструктивисты шли на поводу своих западно-европейских коллег, представителей загнивающей буржуазной архитектуры.

 

Были ли у этих товарищей попытки вырваться из плена буржуазного конструктивизма? Кое-что они в этом направлении делали. Но это были случайные, беспринципные шатания и колебания. В частности, группа арх. Гинзбурга металась словно в лихорадке от сверхурбанизма до дезурбанизма, от пропаганды гигантских жилых комбинатов — домов-коммун, с чуть ли не миллионным населением, до избушек на курьих ножках, от принципов Корбюзье в планировке индустриальных городов до проповеди уничтожения городов и замены их идиллическими пейзанскими поселками. Занимаясь безответственными экспериментами, они уродовали города унылыми серыми домами-коробками, домами-аквариумами, домами-парниками, домами-машинами и другими подобными кунстштюками.

 

Эти ошибки и беспринципные шатания являются результатом непонимания сущности советской архитектуры, ее роли в социалистическом строительстве; непонимания тех задач, которые партия и правительство ставят перед нами.

 

К сожалению, последние работы Весниных и Гинзбурга свидетельствуют о том, что эти талантливые товарищи еще не сумели окончательно освободиться от своих старых, неверных творческих установок.

 

Проект Дома Наркомтяжпрома выполнен бр. Весниными опять-таки в духе конструктивизма. Схематизм, отсутствие художественной выразительности, полный отрыв от окружающей местности и смежных строений, стекло и каркас, сведенные в случайную геометрическую форму, — таково основное содержание этого ответственнейшего сооружения.

 

Отметим кстати, что в своем выступлении на московской конференции архитекторов В. А. Веснин хотя и правильно критиковал слепое подражание классической архитектуре в работах Власова, Гольца и некоторых других товарищей, но в основном это была критика с позиций конструктивизма.

 

Тем же схематизмом и абстрактностью отличается одна из последних работ арх. Гинзбурга — проект комбината «Известий». В этом проекте арх. Гинзбург снова выступает как апологет конструктивистской эстетики.

 

В плену формализма и конструктивизма находятся еще многие архитекторы. Нужно помочь им освободиться из этого мертвящего, затхлого болота и выйти на широкий простор реалистического искусства.

 

 

Метод социалистического реализма

 

Лозунг партии о социалистическом реализме требует, чтобы наши произведения искусства помогали воспитанию широких масс трудящихся в духе социализма. Вот почему наша советская архитектура должна быть глубоко содержательной, пронизанной великими идеями социализма, неразрывно связанной со сталинской эпохой, с советским народом. А для этого советский архитектор должен сам быть активнейшим участником социалистического строительства, хорошо знать свою страну, любить свой народ, жить его думами и чаяниями.

 

Нашей советской архитектуре чужды фальшь, абстрактное формотворчество, всякие буржуазные эстетские кривляния. Социалистический реализм в архитектуре означает прежде всего; правдивость и простоту.

 

Подлинная художественная простота не имеет ничего общего с упрощенчеством. Она свидетельствует о подлинном овладении всем богатством содержания. Пушкин много работал, чтобы добиться простой формы своих гениальных стихов. Произведения Ленина и Сталина просты и ясны, потому что они являются вершиной человеческой мысли. Простота форм архитектурного сооружения означает прежде всего прекрасную гармонию этих форм, которая, в свою очередь, является выражением совершеннейших пропорций и соотношений отдельных элементов.

 

Социалистический реализм не является системой отвлеченных норм и канонов. Узость и ограниченность по самой своей природе чужды методу социалистического реализма. Именно метод социалистического реализма открывает перед архитектором неограниченные возможности обогащения своего художественного языка, творчества и понимания различных стилей.

 

В этом отношении весьма характерно то место постановления Совета строительства Дворца советов СССР от 23 февраля 1932 г., в котором сказано:

 

«Не предрешая определенного стиля, Совет строительства считает, что поиски должны быть направлены к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры, одновременно опираясь на достижения современной архитектурно-строительной техники».

 

Это указание, как и постановление партии и правительства о реконструкции Москвы и другие, намечает основные позиции творческих исканий советской архитектуры.

 

Чем шире идейно-политический кругозор советского архитектора и богаче его художественный язык, тем он правдивее отображает в своих произведениях нашу чудесную действительность в ее революционном развитии. При этом форма архитектурного произведения должна быть обусловлена его идейным содержанием. Самое высокое мастерство формы само по себе, не оплодотворенное правильной идеей, бессильно создать правдивый художественный образ.

 

В этом отношений весьма поучителен конкурс на проект советского павильона на Международной парижской выставке. Перед участниками конкурса была поставлена задача — воплотить в архитектуре образ, который говорил бы о наших днях, о наших людях, о нашей героической борьбе за социализм. Арх. Иофан хорошо справился с этой ответственной задачей. Его архитектурное произведение перед лицом всего мира продемонстрировало величие сталинской эпохи, несокрушимую мощь страны социализма, нашу счастливую жизнь.

 

Отметим, кстати, что проекты павильона, представленные на конкурс многими другими крупными мастерами архитектуры, страдали как раз отсутствием большой идеи, которую их авторы старались подменить чисто формальными, ложными эффектами. Проект тов. Иофана победил именно потому, что идейная целеустремленность и правдивость были им положены в основу решения всей архитектурной задачи.

 

Авторам проекта Дворца советов СССР — архитекторам Иофану, Щуко, Гельфрейху — также удалось в простых убедительных формах решить задачу огромной идейной глубины. Дворец советов — это не только общественное здание, вмещающее десятки тысяч людей, но и памятник гениальному вождю пролетариата — Ленину, монумент сталинской эпохи победы социализма.

 

Архитектура Дворца советов воплощает в себе принципы советского демократизма, великие идеи социалистического гуманизма. Впервые в истории человечества создается гигантский дворец, предназначенный не для эксплоататоров, а для миллионов трудящихся.

 

Вот почему сооружение Дворца советов есть дело чести всего советского народа. И можно не сомневаться, что это замечательное сооружение будет гордостью не только наших будущих поколений, но и народов всего мира, которые освободятся от гнета рабства и эксплоатации.

 

Советский народ — самый счастливый народ во всем мире. Поэтому наша архитектура должна быть глубоко оптимистичной, радостной. Она должна вселять бодрость и уверенность в сердца миллионов, зажигать их большевистской страстью, увлекать, волновать, звать к новым победам. Таково одно из основных качеств подлинной архитектуры социалистического реализма. Таков архитектурный стиль, соответствующий духу сталинской эпохи.

 

Ударники Сталинградского тракторного завода в своем обращении к советским художникам и скульпторам в 1935 г. писали:

 

«Товарищи художники, товарищи скульпторы, мастера победившего класса! Где, в какой еще другой стране, на каком уголке земного шара возможна такая блестящая перспектива работы для вас, возможен такой широкий простор для ваших творческих замыслов?

 

Мы верим, что вы не можете не оценить этой мощной поддержки, которую вам оказывают партия, правительство и армия работников тяжелой индустрии.

 

Мы ждем от вас больших полотен. Мы хотим, чтобы они не были только простыми фотографиями. Мы хотим, чтобы в них была вложена страсть. Мы хотим, чтобы они волновали нас и детей наших. Мы хотим, чтобы они вселяли в нас радость борьбы и жажду новых побед...»

 

Эти слова имеют самое непосредственное отношение и к нам, советским архитекторам.

 

 

Классическое наследство

 

Партия поставила перед нами задачу критического освоения классического наследия и всего лучшего, что создала современная архитектура.

 

Этот лозунг стал для широких масс советских архитекторов программой работы, сыграв огромную положительную роль в их творческой перестройке.

 

Однако некоторые архитекторы поняли этот важнейший лозунг неправильно и односторонне.

 

Архитекторы Гольц, Соболев, Кожин, Барщ, Парусников и некоторые другие пошли по ложному пути механического перенесения в свои работы классических архитектурных форм. Гольц, например, в своем проекте павильона сельскохозяйственной выставки и Соболев в проекте фонтана для Сочи совершенно некритически использовали отдельные элементы архитектуры ренессанса, Помпей. А потому у них получились ложные, холодные псевдоклассические произведения. В погоне за абстрактным «мастерством» они забыли о нашей эпохе, о людях, для которых они строят.

 

Мы должны учиться у Брунеллеско, Палладио, Браманте и других великих зодчих эпохи ренессанса тому, как нужно осваивать культурное наследие. Используя лучшие образцы архитектуры античной Греции и Рима, эти мастера создали свой особый стиль, отвечающий духу их времени. Они не пошли по пути простого повторения античных архитектурных форм, а сумели наполнить эти формы новым содержанием, новыми архитектурными приемами. Архитектурные памятники ренессанса не напоминают ни афинского Акрополя, ни римского Колизея и Форума. Глубоко изучая памятники древнегреческой и римской архитектуры, они сумели творчески переработать это ценное наследие, с тем чтобы притти к совершенно иным объемно-пространственным решениям своих произведений, создать новые архитектурные образы, соответствующие новой эпохе.

 

Классическое зодчество учит нас правдивости и органичности архитектурного образа. Здесь нет самодовлеющих элементов. Мельчайшие детали обусловлены материалом, конструкцией, идейным содержанием сооружения и гармонически дополняют друг друга.

 

К сожалению, многие архитекторы не усвоили этого замечательного принципа. Например, в проекте Камерного театра, разработанном Гольцем и Кожиным, мы видим набор отдельных фрагментов, совершенно не связанных между собой. Упрощенный по форме портик резко диссонирует со стеной, покрытой тонкой помпейской живописью, а все вместе взятое ни в малейшей степени не выражает образа советского театра.

 

У нас еще много архитекторов, которые обращаются к классическому наследию лишь для того, чтобы найти в нем готовенькие мотивы для обогащения своего убогого архитектурного языка. В результате получается сумбурная смесь форм и деталей различных стилей.

 

Эклектическая неразборчивость является результатом не только низкого уровня мастерства, недостатком профессиональной культуры, но и, главным образом, беспринципности архитектора, отсутствия у него правильного понимания задач советской архитектуры.

 

Даже личная одаренность архитектора-эклектика отнюдь не спасает его от грубейших ошибок. Например, арх. Кокорин в громадном здании Дома правительства в Тбилиси дал неоправданное, чисто механическое соединение отдельных мотивов восточной архитектуры и архитектуры ренессанса. Главное внимание он направил на чисто декоративные элементы, совершенно не увязав архитектуру здания с окружающей природой, с пейзажем города. Это, в частности, привело к тому, что дом заслоняет прекрасный вид на гору.

 

Арх. Кузнецов для сочинского санатория на берегу моря придумал нагромождение сверхмонументальных, напыщенных архитектурных форм, создав преувеличенно-помпезный, холодный по своей архитектуре дворец; создал формы, которые совершенно не вяжутся ни с окружающей природой, ни вообще с назначением строения.

 

По типичному для многих псевдоклассиков пути идет ленинградский архитектор Н. А. Троцкий, питающий пристрастие к грубым, сверхмонументальным формам, которыми он наделяет даже небольшие жилые дома.

 

Гигантомания вызывается также ложным пониманием задач критического освоения лучших образцов русского архитектурного наследия. Так, например при реконструкции городов мы зачастую подходим весьма упрощенно к замечательным старым, исстари сложившимся архитектурным ансамблям. Это можно иллюстрировать на опыте того же Ленинграда. Например, архитекторы Руднев, Левинсон, Оль и некоторые другие, желая «перекричать» лучшие памятники прошлых веков, насаждают сплошь да рядом чудовищные колоннады и прочие совершенно неоправданные сверхмонументальные формы. Разумеется, гораздо легче встать в гордую позу и бросить «вызов», скажем, Растрелли, Захарову или другому крупному мастеру, нежели тщательно изучить их богатое культурное наследие, с тем чтобы лучшие элементы его не свести на-нет, а наоборот, критически использовать и максимально подчеркнуть в собственных произведениях.

 

Внимательное изучение архитектуры античной Греции поможет нам правильно выполнить указание ЦК партии и правительства о том, чтобы при реконструкции городов было достигнуто «целостное архитектурное оформление площадей, магистралей, набережных, парков и т. д.».

 

В нашей архитектурной практике еще сильны тенденции упрощенчества. Это также в значительной мере объясняется низким уровнем культуры многих наших архитекторов. Речь идет не только о безличном архитектурном штампе, о грубом примитиве, сводящем все задачи архитектурного творчества к трафаретному решению. Есть еще очень много архитекторов, которые все свое внимание уделяют только фасаду здания, совершенно забывая об удобствах человека. В этом отношении небесполезно процитировать слова великого зодчего эпохи Возрождения — Палладио. Он предъявлял архитектору следующие основные требования:

 

«Прежде, чем начать строить, — писал Палладио, — необходимо тщательно обдумать каждую часть плана и фасада того здания, которое предстоит строить. В каждой постройке должны быть соблюдены три вещи, без которых ни одно здание не может заслужить одобрение: это польза или удобство, долговечность и красота, ибо невозможно было бы назвать совершенным здание хотя бы и полезное, но недолговечное, равно как и такое, которое служит долго, но неудобно, или же то, что имеет одно и другое, но лишено всякой прелести. Удобство получится тогда, когда каждой части будет дано подходящее место и достаточное пространство».

 

Говоря о «расположении комнат и остальных помещений», Палладио так рассуждает о соотношении утилитарных и художественных задач архитектурного сооружения:

 

«Дома должны быть удобными для семейной жизни, без чего постройка будет достойна величайшего порицания. Поэтому нужно сугубо заботиться не только о главных частях постройки — лоджиях, залах, парадных комнатах..., но и о том, чтобы и самые малые части были удобно расположены... Ибо, как в человеческом теле некоторые части благородны и прекрасны, а другие скорее неблагородны и некрасивы, все же мы видим, что первые сильно нуждаются во вторых и не могут без них обходиться. Так и в постройках некоторые части должны быть более значительными и почетными, а другие менее нарядными, без которых, однако, первые не могли бы оставаться самостоятельными и тем самым лишились бы своего достоинства и красоты...»

 

Как видим, в этих принципах есть очень много ценного для нас, советских архитекторов, создающих архитектуру социалистического реализма.

 

Для нас очень актуальна проблема синтеза трех искусств — архитектуры, живописи и скульптуры. Монументальная живопись и скульптура не только украшают здание, но идейно обогащают его и делают архитектуру более выразительной и более доступной для широких масс.

 

Между тем, многие архитекторы прибегают к живописи и скульптуре как к каким-то случайным, посторонним элементам, не имеющим ничего общего со всей архитектурой здания. Ярким примером является жилой дом Наркоминдела на Садовой-Кудринской. Здесь под эркерами архитектор налепил большое количество совершенно случайных скульптур, которые только уродуют здание.

 

Великие зодчие древней Греции учат нас, как нужно практически осуществлять синтез трех искусств. Трудно даже представить себе античный архитектурный образ без живописи и скульптуры, как и античная живопись и скульптура немыслимы вне архитектуры. В этих классических памятниках искусства мы видим органическую, неразрывную связь трех смежных искусств.

 

Положительные примеры синтеза мы имеем и в некоторых наших лучших архитектурных произведениях. Так, например нельзя представить себе советский павильон на Международной парижской выставке, построенный по проекту архитектора Иофана, без монументальной скульптурной группы, как немыслим и Дворец советов без венчающей здание монументальной скульптурной фигуры Ленина.

 

 

Народное творчество и национальная архитектура

 

Классическое искусство черпало свои самые яркие краски из неиссякаемого источника народного творчества. В классических образцах греческой архитектуры, как и в литературных произведениях Гете... Пушкина и других великих поэтов мира, — всюду чувствуется могучее дыхание народной фантазии.

 

Мы мало учимся у творцов народного искусства, недопустимо мало черпаем из этой замечательной сокровищницы для своей работы, слишком мало перерабатываем этот богатейший материал, выражающий мысли, чувства и волю народа.

 

Лучшие образцы народного творчества должны стать предметом национальной гордости каждого советского архитектора. Разумеется, это не значит, что архитектор должен ограничиваться усвоением и творческой переработкой искусства только своего народа. Необходимо обращаться к лучшим образцам народного искусства и других братских национальных республик. От этого не только не утратится национальное своеобразие создаваемых архитектором произведений, но наоборот, выразительность их в стократ увеличится.

 

Каждая национальная республика имеет свое художественное лицо, свои народные творческие традиции. Больше того, даже отдельные районы и села отличаются своим рисунком, своим орнаментом, своей цветовой гаммой, крепко укоренившимися в целых поколениях. Необычайно богата творческая фантазия народных художников. Краски в их произведениях горят, как алмазы на солнце. Вот этому необычайному богатству творческих замыслов, разнообразию мотивов, форм и красок мы должны учиться в произведениях народного творчества наших национальных республик. Народные художники дают нам также замечательные образцы в области прикладного искусства — резьбы по дереву, кости, чеканке металлов и т. д.

 

К сожалению, мы еще не научились творчески обрабатывать мотивы народного искусства так, как это делали великие мастера прошлого.

 

Мы очень мало работаем над проблемой национальной формы советской архитектуры, плохо осваиваем богатейшее архитектурное наследие наших национальных республик. На XVI съезде партии тов. Сталин говорил: «Не ясно ли, что Ленин стоял целиком и полностью за лозунг развития национальной культуры в условиях диктатуры пролетариата?» (Сталин, Вопросы ленинизма, изд. X, 1935, стр. 425).

 

«Разве не ясно, — говорил тов. Сталин, — что, борясь с лозунгом национальной культуры при буржуазных порядках, Ленин ударял по буржуазному содержанию национальной культуры, а не по ее национальной форме. Было бы глупо предположить, что Ленин рассматривал социалистическую культуру, как культуру безнациональную, не имеющую той или иной национальной формы» (Сталин, Вопросы ленинизма, изд. X, 1935, стр. 426).

 

Эти важнейшие указания тов. Сталина целиком относятся и к нам, советским архитекторам. Архитектор, лишенный чувства национальной гордости, не впитавший в себя всего лучшего, что имеется в его народном искусстве, не может создать подлинно реалистических произведений.

 

Когда поднимается вопрос об использовании архитектурного наследия национальных республик, некоторые горе-искусствоведы пытаются внушить нам, что, дескать, все старое искусство реакционно и антинародно. Это вредная, насквозь лживая теория. «В каждой национальной культуре, — учил нас Ленин, — есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплоатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве еще черносотенная и клерикальная) — притом не в виде только «элементов», а в виде господствующей культуры» (Ленин, т. XVII, стр. 137, «Критические заметки по национальному вопросу»). Валить все в одну кучу — значит ничего не понимать ни в ленинско-сталинском учении по национальному вопросу, ни в истории искусств.

 

«Мы из каждой национальной культуры, — писал Ленин, — берем только ее демократические и ее социалистические элементы, берем их только и безусловно в противовес буржуазной культуре, буржуазному национализму каждой нации». (Ленин, т. XVII, стр. 137.) Именно этим мы должны руководствоваться при освоении национального архитектурного наследия.

 

В наших братских национальных республиках немало архитекторов работает над созданием новой архитектуры, национальной по форме и социалистической по содержанию. Академик Таманян удачно использовал мотивы народного творчества Армении в своих постройках Дома правительства, ереванского театра и даже в промышленном сооружении — ЕРГЭС. Такие же здоровые тенденции имеются в творчестве молодых архитекторов Азербайджана — тт. Уссейнова и Дадашева, которые очень серьезно работают над собой. Они уже построили ряд школ и сейчас проектируют большой кинотеатр в Баку.

 

В Грузии над проблемой создания национальной архитектуры успешно работают архитекторы Калгин, Шавишвили, Северов и др. Арх. Калгин в простых, понятных формах дал хорошие архитектурные решения здания ЗАГЭС (под Тбилиси), умело использовав мотивы грузинского национального искусства.

 

Мы должны всемерно приветствовать эти здоровые начинания наших товарищей. Мы должны учиться у них, учиться друг у друга. Именно в многообразии национальных культур, национальных искусств советского народа наше колоссальное преимущество и во взаимном оплодотворении искусств братских народов — залог нашего творческого роста.

 

«Искусство, — говорил Ленин, — принадлежит народу, оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно быть понятно этим массам и любимо ими. Оно должно объединить чувства, мысли и волю этих масс и подымать их. Оно должно пробудить в них художников и развивать их» (Из высказываний Ленина, по воспоминаниям Клары Цеткин).

 

К сожалению, этого не поняли многие наши архитекторы. Вот, например, архитекторы Кузнецов и Бабенко. Оба они проектировали для Ашхабада, первый — музыкальную школу, второй — жилой дом. Безразличное отношение авторов к своей теме привело к тому, что они нарисовали какие-то восточные бани самого худшего образца, но не создали ни проекта школы, ни проекта жилого дома для Ашхабада. Свои, с позволения сказать, архитектурные произведения они наделили ложной экзотикой, псевдонациональными элементами «украшения». Эти проекты поражают худосочной фантазией авторов и лишены какой бы то ни было убедительности. Архитекторы избрали самый простой и самый неправильный путь. Они решили, что значительно легче, сидя в Москве, сочинять всякую чепуху, чем внимательно изучать национальные особенности, культуру, быт, природу братских национальных республик.

 

Только социалистическое по содержанию и национальное по форме, подлинно народное искусство может быть богатым по содержанию и разнообразным по форме. Бессодержательное, безыдейное искусство формалистов не случайно утратило национальную форму; оно не имеет национальной формы потому, что оно антинародно. Конструктивисты всех стран так же похожи друг на друга, как мало похожи их произведения на подлинное искусство.

 

В обращении наших архитекторов к своему национальному и народному искусству и к произведениям великих классиков мира — залог нашего движения вперед. На этой почве вырастет классическое искусство советского народа, искусство социалистического реализма.

 

 

Архитектура и техника

 

Еще в начальный период развития индустриального производства на Западе представители различных архитектурных течений ставили перед собой вопрос о взаимоотношениях архитектуры и техники. Один из ответов сводился к тому, что архитектура, как искусство, не может иметь ничего общего с машинной техникой, которая якобы враждебна художественному творчеству, враждебна идее красоты. Представители такой точки зрения считали, что архитектор должен предоставить инженеру заниматься проблемами индустриальной техники, оставаясь в стороне от этих проблем, в кругу привычных ему материалов — камня, кирпича — и привычных форм, связанных с этими материалами.

 

Выразителями и вдохновителями этого течения, которое имело некоторый успех в европейской архитектуре второй половины прошлого века, были Джон Рёскин и Вильям Морис.

 

От этих крайних антииндустриальных тенденций в архитектуре недалеко ушли и так называемые модернисты конца прошлого и начала нынешнего столетия. На словах они высказывались за применение в строительстве новых материалов и конструкций, а на деле сводили всю роль архитектора лишь к украшению фасада. И Рёскин, и модернисты, были, в сущности, в одинаковой мере выразителями глубокого разрыва между искусством и техникой в капиталистическом обществе.

 

Диаметрально противоположную точку зрения выдвинули представители так называемой «новой» архитектуры в различных странах Западной Европы. Их основное программное требование заключается в полном и безоговорочном подчинении архитектуры современной индустриальной технике и отказу от художественных задач, от художественного образа в архитектуре. Они призывают архитектора относиться к технике не как к средству практического осуществления тех или иных строительных задач, а как к источнику якобы новой эстетики, новой красоты. Только материалом и конструкцией должно, по их мнению, определяться лицо архитектурного произведения. Такое понимание роли техники в архитектурном творчестве мы находим в учении конструктивизма и близких ему направлений современной западной архитектуры.

 

В сущности, и отрицание современной техники и фетишизация ее выражают лишь две стороны одного и того же явления — неспособности капиталистического строя подчинить технику интересам человека.

 

В нашей стране, в условиях социализма, совершенно иное отношение к технике, ибо последняя является у нас не средством эксплоатации, а мощным орудием освобождения человека.

 

Директивы партии и правительства об индустриализации строительства требуют от архитектора овладения современной техникой. Речь идет не только об умении применять современные строительные материалы и новейшие конструкции. Надо научиться при помощи этих материалов и конструкций максимально обогащать и художественную сторону архитектуры.

 

Современная строительная техника является для нас лишь средством для наилучшего разрешения архитектурных задач, для обеспечения наибольших удобств для человека и для достижения наибольшей художественной выразительности строения.

 

Советский архитектор должен стать передовым борцом за новую строительную технику, за внедрение новых индустриальных методов стройки, новых материалов, новых элементов внутреннего оборудования здания.

 

В борьбе за индустриализацию нашего строительства огромное значение имеет использование богатого опыта лучших представителей западноевропейской и американской архитектуры. Мы можем многому поучиться в работах выдающегося французского мастера Огюста Перрэ, неустанно совершенствующего применение железобетона и много сделавшего для повышения архитектурных качеств этого материала. Много ценного есть и в работах более молодых соотечественников Перрэ — архитекторов Бодуэна и Лодса, давших интересные образцы применения техники сборного строительства. Многое можно почерпнуть и у лучших представителей современной американской архитектуры, как, например, у выдающегося архитектора Франка Ллойд Райта и др.

 

Советский архитектор должен также широко использовать ценнейший опыт архитекторов Запада в области технического усовершенствования современных сооружений, внутренней планировки квартир, рационализации внутреннего оборудования. В этом отношении есть чему поучиться у лучших мастеров Франции, Англии, Скандинавских стран и др.

 

Одновременно необходимо предостеречь от опасности извращения директив партии и правительства об индустриализации и удешевлении строительства. Найдутся такие хозяйственники-деляги и архитекторы, которые попытаются использовать лозунг о борьбе с излишествами для того, чтобы вернуться к строительству пресловутых домов-коробок. Именно с таких позиций арх. Леонидов в своем выступлении на московской конференции архитекторов критиковал архитектуру Киевской станции московского метро, заявив, что, дескать, тем количеством отделочных материалов, которое пошло на эту одну станцию, можно было бы «украсить» целых четыре станции.

 

Мы должны четко уяснить себе, что борьба с излишествами ни в малейшей степени не означает обеднения, снижения качества и художественной выразительности нашей архитектуры. Лозунг борьбы с излишеством означает бережное отношение к государственным средствам, целесообразное использование каждого советского рубля. Кроме того, это вопрос не только экономии средств, но и борьбы с чуждой советской архитектуре ложной декоративностью, мишурой, неоправданной «роскошью».

 

Действительно, разве допустимо, что архитектор Ефимович без толку налепил на фасад дома (Ленинградское шоссе) безобразные и притом дорого стоящие карнизы, капители и прочую мишуру? Разве допустимо, что архитекторы Фридман и Синявский выдумывают для одного дома десятки типов оконных переплетов?

 

Борьба с излишествами в строительстве должна вестись в совершенно ином направлении, чем это представляют себе вульгаризаторы этого лозунга. Нужно добиваться наиболее рациональной планировки зданий, применения наиболее экономичных конструкций, типизации конструкций и частей здания и т. д. Именно в эту сторону должны быть направлены все наши старания. Нужно научиться строить быстро, добротно, красиво и дешево.

 

 

Больше ответственности

 

Огромный объем строительства в нашей стране, многообразие и сложность задач, стоящих перед ним, требуют самого серьезного отношения к проектированию и осуществлению проектов в натуре.

 

Бесспорным достижением в организации проектного дела являются ликвидация «квартирничества» и сосредоточение всего проектирования в государственных организациях. Но на этом важнейшем участке работы у нас еще имеются крупные недочеты. Как правило, мы приступаем к проектированию с большим запозданием. Можно привести множество примеров, когда архитектору предлагается буквально в несколько дней составить проект сооружения стоимостью в десятки миллионов рублей. Нередко строительство ведется и вовсе без проекта.

 

Нужно добиться такого положения, чтобы разрешение на начало строительных работ выдавалось только после представления всех рабочих чертежей. Исключение могут составить лишь крупнейшие стройки, состоящие из отдельных самостоятельных объектов.

 

Качество нашего строительства сильно страдает еще от того, что проектировщик оторван от строительной площадки. Зачастую строятся целые города, воздвигаются ответственнейшие сооружения без непосредственного участия архитектора-проектировщика. Почти во всех ведомственных проектно-планировочных организациях архитекторы, как правило, даже не знают строительной площадки, на которой будет осуществляться их проект.

 

Бывают и такие случаи, когда начальник строительства или заказчик самовольно отстраняют архитектора от наблюдения за стройкой. В результате проект при осуществлении его в натуре претерпевает такие изменения, что архитектор буквально не узнает своей работы. У нас до сих пор нет закона о правах и обязанностях архитектора-проектировщика на стройке. Нужно добиться правительственного постановления по этому вопросу.

 

Неблагополучно у нас и с использованием архитектурных кадров. В то время когда многим крупным мастерам архитектуры поручается нереальное, чисто бумажное проектирование, основная масса новых сооружений в крупнейших центрах Союза осуществляется по проектам преимущественно малоквалифицированных архитекторов. В Красноярске, например, в течение года работал главным городским архитектором некий Дмитриенко, рекомендованный на эту должность Архитектурно-планировочным управлением Наркомхоза РСФСР и оказавшийся... врачом-гинекологом.

 

По нашим проектам строятся жилые дома, школы, больницы, клубы, театры, планируются города. Мы призваны осуществлять ответственнейшую и почетнейшую задачу — создавать наилучшие условия для труда и отдыха миллионов граждан нашей страны. Каждая наша ошибка в проектировании и в строительстве является тяжким преступлением перед государством, перед народом.

 

Несерьезное, подчас халтурное отношение к своим обязанностям иногда проявляют и некоторые наши старые, опытные архитекторы, умеющие хорошо работать.

 

Нужно объявить беспощадную борьбу всем, кто позорит высокое звание советского архитектора. А для этого мы обязаны пронизать всю нашу работу подлинной большевистской самокритикой.

 

 

Научиться распознавать врагов народа

 

Многие недостатки архитектурно-строительной практики в значительной мере объясняются отсутствием подлинной критики и самокритики в нашей среде, низким идейно-политическим уровнем и беспринципностью части наших архитекторов. Только политической близорукостью, притуплением бдительности можно объяснить тот факт, что в некоторых проектно-планировочных организациях долгое время орудовали враги народа — Курт Майер (Москва), Мальтке (Ростов), Заплетин (Свердловск), Лисагор (бюро гл. инженера Наркомтяжпрома) и др.

 

На нас, архитекторах, лежит огромнейшая ответственность за качество планировочных работ в области градостроительства. Именно на этом важнейшем участке строительства больше всего проявилась вредительская деятельность фашистско-троцкистского отребья.

 

Вредители всячески стремились разместить жилые здания для рабочих в непосредственной близости к вредным производствам, чтобы поставить под удар здоровье и жизнь рабочих и их семей и вызвать недовольство советской властью. Именно такова была злодейская цель, поставленная вредителем Пятаковым и его агентами при планировке рабочего поселка Среднеуральского медеплавильного комбината. И все же архитектор-планировщик Гаузнер (ленинградское отделение Горстройпроекта) взялся за разработку явно вредительского проекта. Больше того, в частных беседах он сам указывал на недопустимость такого планирования, а в своих официальных выступлениях аллилуйски защищал предложение Пятакова.

 

Так было и с планировкой Красноуральска, выполненной Уралгипрогором. Планировщики, прекрасно понимая, что на предложенной Пятаковым площадке строить жилые дома нельзя, все же составили проект. Беспечность и политическую слепоту проявил в этом деле и Наркомхоз РСФСР.

 

К сожалению, у нас еще много архитекторов-планировщиков, лишенных чувства ответственности перед государством за выполняемую ими работу. Такого архитектора интересует только «композиция» его плана, ему нет дела до непосредственных интересов трудящихся масс, для которых государство строит. Позорно, когда советский архитектор не умеет отстаивать свою правильную точку зрения, когда он не борется за правильное разрешение поставленной задачи, а работает по принципу «чего изволите».

 

На этом важнейшем участке орудует также значительная группа лжеученых, протаскивающих вредные, а подчас и явно вредительские теорийки. На московской конференции архитекторов один из таких лжеученых, горе-профессор Сакулин, выступил с гнуснейшей речью, опорочивающей утвержденный партией и правительством генеральный план реконструкции Москвы. Как такой проходимец, хвастающий тем, что он является членом-корреспондентом Берлинской академии градостроительства, мог до сих пор спокойно пропагандировать свои вреднейшие теорийки? Это можно объяснить только нашей беспечностью, политической близорукостью, пренебрежительным отношением к вопросам теории архитектуры.

 

Экономист Шибаев, «планируя» рост населения для реконструируемой Уфы, делит все женское население города на четыре категории. По его гнилой концепции, первую категорию составляют женщины, которые относятся к детям так, как раньше дамы хорошего общества относились к болонкам. Ко второй категории он относит женщин, которые любят детей, родят и воспитывают их. Третья категория — те женщины, которые вообще не любят детей и не думают о рождении. Наконец, четвертую категорию шибаевских женщин составляют «преступницы», которые вообще рожать не могут. И этот явно издевательский документ некоторые горе-хозяйственники принимали всерьез за «социально-экономическое обоснование» планировки нашего советского города.

 

При планировке Стерлитамана (быстро растущий промышленный район добычи нефти) «научный работник» Миронов определил, что в течение ближайших 20 лет местное башкирское население вовсе не должно расти. Это уж явно фашистская концепция.

 

Долгое время в Гипрогоре УССР подвизался некий профессор Шелейховский. Затем на него обратили внимание руководители Наркомхоза РСФСР и выписали в Ленинград для работы в Гипрогоре, где он стал играть первую скрипку, задавая тон всей, так сказать, научно-исследовательской работе в области планировки наших городов. В 1936 г. этот лжеученый выпустил объемистый труд под заглавием «Транспортные обоснования композиции городского плана». В этом возмутительном сочинении проф. Шелейховский приходит к выводу, что, дескать, закон расселения в наших социалистических городах тот же, что и в фашистском Берлине. Причем свою «кривую расселения» он ловко выводит при помощи логарифмов, интегралов и прочих математических атрибутов, чтобы пустить пыль в глаза и не дать разглядеть сути своего исследования. И эта пыль действительно запорошила глаза многим законченным глупцам. Ибо не надо обладать ни большими знаниями, ни большим умом, чтобы разобраться в сущности такого рода «научных» выкладок.

 

Вот еще один весьма характерный пример «научной» деятельности проф. Шелейховского. Гипроград Наркомхоза РСФСР, заключая договор на перепланировку города Еревана, оговорил необходимость проведения ряда предварительных научно-исследовательских работ. В частности, по настоянию Шелейховского была предусмотрена такая тема: «О влиянии разбрызгиваемых струй фонтанных устройств на климат, радиацию и тепловое самочувствие человека». По этому явно очковтирательскому договору Шелейховский получил от ереванского горсовета 20 тыс. руб.

 

О Шелейховском много говорили в кулуарах, но никто не решался публично разоблачить этого лжеученого. В Академии архитектуры было несколько, так сказать, научных докладов по вопросам планировки городов, но ни в одном из них не было даже упомянуто имя Шелейховского. Все эти доклады были столь абстрактны и легковесны, что оказали на нашу теорию и практику планировки такое же влияние, как разбрызгивающие струи фонтанов Шелейховского на климат Армении.

 

Нужно до конца разоблачить ложные вреднейшие теории планировки городов, немедленно расчистить этот важнейший участок нашего теоретического фронта от всяких проходимцев, лжеученых, чужаков, вредящих социалистическому строительству.

 

Партия сейчас дополняет лозунг «овладение техникой» лозунгом политического воспитания кадров, лозунгом овладения большевизмом. Подковать наши архитектурные кадры идеологически, помочь им расширить свой политический кругозор — одна из первоочередных задач союза советских архитекторов. Это поможет нам своевременно распознавать врагов, под какими бы масками они ни прятались.

 

 

Задачи союза советских архитекторов

 

Наш съезд, как сказано в передовой центрального органа нашей партии «Правде», «должен быть съездом окончательного разгрома формализма, под каким бы флагом он ни выступал; съездом разгрома и выкорчевывания всего враждебного, антинародного, что еще несет в себе советская архитектурная среда; съездом пропаганды и утверждения стиля социалистического реализма, единственно отвечающего интересам народа и соответствующего требованиям нашей эпохи».

 

Наш съезд призван, в частности, завершить ту подготовительную работу, которая велась в течение последних лет по организации единого союза советских художников.

 

Минувшее пятилетие полностью подтвердило правильность решения Центрального комитета нашей партии о перестройке литературно-художественных организаций. Это постановление создало прочную основу для объединения и сплочения советских архитектурных кадров, подобно тому как это имело место и в других областях нашей художественной культуры.

 

Советская архитектура является плотью от плоти социалистического строительства. Вся творческая деятельность советского архитектора, все его устремления направлены на максимальное удовлетворение повседневных нужд и культурных запросов широчайших масс трудящихся.

 

Создание единого союза является прямым выражением этой глубокой общности интересов и задач всех советских архитекторов.

 

Но для того, чтобы наш союз и объединяемые им массы были на высоте тех гигантских исторических задач, которые стоят перед советской архитектурой, нам еще предстоит проделать огромную работу.

 

Как мы уже указывали, наша партия сейчас дополняет лозунг овладения техникой лозунгом политического воспитания кадров, лозунгом овладения большевизмом. Осуществить этот лозунг на практике — наша первейшая и священная обязанность. Без разрешения этой основной задачи нельзя добиться повышения идейности наших произведений, нельзя по-настоящему осуществить лозунг социалистического реализма.

 

В нашей архитектурной среде еще сильны обывательские настроения, игнорирование общественной критики, отсутствие самокритики, эгоистическая самовлюбленность и преувеличенная оценка собственного таланту и собственных произведений. Каждый советский архитектор обязан проникнуться чувством величайшей ответственности за то важное дело, которое доверили ему партия, правительство, весь советский народ. Он должен проникнуться и чувством глубочайшего достоинства, достоинства работника социалистической культуры, творящего не на буржуа и помещиков, а для своего свободного народа.

 

Союз не уделял достаточного внимания производственным вопросам, плохо помогал творческому росту своих членов, недопустимо игнорировал вопросы подготовки и воспитания новых архитектурных кадров.

 

Сталинский лозунг заботы о человеке наполняет советскую архитектуру бесконечно глубоким содержанием и ставит перед нами задачи большой государственной и политической важности. Наш союз еще не сумел подняться на высоту этих задач, не сумел развернуть настоящей борьбы за высокое качество нашего строительства. Из решений февральского пленума Центрального комитета нашей партии мы еще не сделали для себя должных выводов. Мы до сих пор не проявили необходимой активности, чтобы помочь партии до конца вскрыть и ликвидировать вредительство на нашем участке работы.

 

Мы слишком нерешительно вскрывали дефекты в архитектурной практике и грубейшие извращения в архитектурной теории, плохо помогали архитекторам повышать уровень своего профессионального мастерства, плохо содействовали политическому воспитанию наших кадров.

 

Наша архитектура, как и вся советская культура, сильна тем, что она кровно связана с массами, с народом, для которого мы творим. Союз обязан повседневно заботиться об укреплении связи архитекторов с широчайшими массами трудящихся, которые являются потребителями нашей продукции и нашими судьями.

 

В центре всей нашей работы должны быть творческие вопросы. Нужно содействовать широкому развертыванию творческого соревнования как между отдельными архитекторами, так и коллективами различных творческих направлений. Особое внимание должно быть уделено кадрам молодых архитекторов национальных республик и областей. Нужно поддерживать с ними тесную связь, всемерно помогать им, содействовать их творческому росту.

 

Союз должен хорошо знать своих членов. Знать не огульно, а конкретно, знать, чем болеет тот или иной товарищ, в какой помощи он нуждается. Мы должны добиться такого положения, чтобы каждый архитектор со своими нуждами, запросами, при всех своих творческих трудностях, промахах в работе в первую очередь обращался бы в союз, чтобы он знал, что в своем союзе он получит товарищеский совет, товарищескую помощь, сумеет разрешить свои сомнения, преодолеть при помощи союза те или иные трудности.

 

Мы должны также всемерно содействовать ознакомлению широчайших масс с вопросами архитектуры, с лучшими произведениями мирового и советского зодчества, с творчеством отдельных мастеров, достижениями современной строительной техники и т. д. Это не только повысит интерес широчайших масс к архитектуре, к нашей работе, не только поможет росту культуры этих масс, но и окажет огромную помощь нам, архитекторам.

 

Первый всесоюзный съезд советских архитекторов должен быть поворотным моментом в развитии советской архитектуры. Вся страна ждет, что наш съезд поднимет на новую высоту архитектурное творчество, вооружит архитектора четкой программой действий. Основной, руководящей идеей этой программы должна быть великая идея нашей эпохи — сталинская забота о человеке.

 

Наша важнейшая задача — дать стране архитектурные сооружения, технически совершенные, комфортабельные, красивые, удобные и дешевые.

 

Мы должны вооружить советского архитектора самой передовой индустриальной техникой, сделать его знатоком своего дела. Мы должны активно участвовать в развитии нашей строительной промышленности, в освоении новых конструкций, новых строительных материалов и т. д.

 

Сейчас вся страна обсуждает план третьей сталинской пятилетки. Мы, архитекторы, обязаны принять самое активное и непосредственное участие в этой работе. Мы должны выдвинуть конкретные и обоснованные предложения о том, какие отрасли строительной промышленности нужно развивать в первую очередь, какие нам нужны строительные материалы и т. д. Мы обязаны также добиваться максимального расширения и улучшения производства предметов внутреннего оборудования жилых квартир и общественных учреждений.

 

Поставленные перед нами гигантские задачи мы сможем успешно решить, если мы будем во всей нашей деятельности руководствоваться великими идеями Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина, если мы будем повседневно укреплять нашу связь с народом, если мы будем повседневно думать об интересах народа и на деле осуществлять сталинский лозунг заботы о человеке.

 

Извлекая уроки из вскрытых в нашей работе ошибок, еще крепче сплотимся вокруг Центрального комитета нашей партии, вокруг нашего любимого вождя, учителя и друга тов. Сталина. Не подлежит сомнению, что под руководством сталинского Центрального комитета мы быстро, по-большевистски исправим свои ошибки и оправдаем то большое доверие, которое оказывает нам наша великая родина.

 

---

 

 

 

---

 

Скачать издание в формате pdf (яндексдиск; 14,4 МБ).