Богуславская И. Я. Русская глиняная игрушка. — Ленинград, 1975

  

 

 

 

 

Альбом «Русская глиняная игрушка» знакомит с одним из интереснейших видов народного творчества, которое поражает удивительной яркостью и выразительностью образов. Вступительная статья помогает понять художественные особенности этого искусства, своеобразие местных центров его развития в прошлом и настоящем, творческую манеру многих современных мастеров.

 

Это издание является научной публикацией многих замечательных образцов русской глиняной игрушки XIX—XX вв. из музейных и частных коллекций.

 

 

 

В АЛЬБОМЕ ПРЕДСТАВЛЕНЫ ИГРУШКИ

из собраний Государственного Исторического музея, Государственного музея этнографии народов СССР, Государственного Русского музея, Загорского музея игрушки, Кировского художественного музея, Музея истории и реконструкции Москвы, Художественного фонда РСФСР и коллекции Г. Д. Костаки.

 

---

 

 

Много веков и тысячелетий существует на земле гончарство. И, наверное, столько же — глиняная игрушка, своеобразная и в чем-то загадочная область народного творчества. Из глубокой древности в XX век пронесла она искусство малых пластических форм с декоративной росписью, раскраской, орнаментальными украшениями. Глиняная игрушка вызывает немало вопросов, начиная с самой природы этого явления человеческой культуры. Всегда ли она была игрушкой или когда-то глиняные фигурки, свистульки, погремушки играли какую-то иную роль в жизни людей? Чем объяснить особую традиционность глиняной игрушки, устойчивость ее образов, форм, приемов лепки? Фигурки мужчин и женщин, коней и всадников, птиц и зверей, которым трудно найти живое подобие, — повторяются из века в век, из одной местности в другую. К тому же можно увидеть определенное сходство между глиняным коньком VII века до н. э. из Греции и филимоновским XX века из Одоевского района Тульской области.

 

Однако за внешним подобием скрываются многочисленные оттенки и варианты в передаче одинаковых сюжетов, всегда несущих в себе следы различных эпох и местных характеров. Чем ближе к нам время создания игрушек, тем разнообразнее становятся их декоративные свойства. И во всей своей мощи обнаруживается истинно народный талант импровизации, свободного варьирования одной темы, талант, рожденный и отшлифованный коллективным творчеством многих поколений мастеров-художников.

 

Игрушка — особый вид народного искусства: непосредственная функция далеко не всегда играла в нем существенную роль. За исключением некоторых свистулек и погремушек, предназначенных для определенных игровых действий, многие лепные и раскрашенные фигурки исполнялись для развлечения, разглядывания, а в XIX—XX веках даже как украшения в быту, наподобие фарфоровых статуэток. Видный исследователь русского народного искусства В. С. Воронов называл игрушку «малой бытовой скульптурой» и справедливо отмечал ее «внутреннюю непрактичность», что, по его мнению, только расковывало творческую фантазию мастеров. Он полагал, что сами создатели игрушек «часто чувствовали в них гораздо большее содержание, чем минутная утеха детства». Народные мастера выражали в них свои представления о мире, природе, людях. С минимальными затратами материала и технических усилий они создавали выразительные образы, и поныне впечатляющие своеобразным сочетанием искусства пластики и живописи. Один из исследователей верно заметил, что «игрушечное гончарное дело было не простым ремеслом, а творчеством крестьянина, где он как художник решал задачи формы и содержания».

 

История русской глиняной игрушки начинается в дали веков. Но дошедшие до нас страницы ее очень отрывочны. Древнейшие игрушки на территории нашей страны найдены археологами среди предметов II тысячелетия до н. э. Это глиняные топорики, посуда, погремушки. В славянских погребениях VI—VIII веков н. э. обнаружены фигурки коньков и погремушки. X—XII веками датируются свистульки (коньки, птицы, бараны), погремушки, обломки человеческих фигурок, найденные на территории древних русских городов — Киева, Новгорода, Рязани, Москвы, Коломны, Радонежа, Дмитрова, Зарайска и др. Все это фрагментарные, часто разбитые экземпляры игрушек, позволяющие судить не столько об их художественных достоинствах, сколько о давности происхождения и способе изготовления. Игрушки вылеплены вручную из комочков глины, обожжены; на некоторых видны следы окраски и росписи. В Новгороде в слоях XIII—XIV веков найдено несколько фигурок птичек, украшенных зелено-желтой глазурью.

 

Для изучения глиняных игрушек средневековья много нового дали археологические работы 1940—1950-х годов в Москве — в Зарядье и на территории бывшей Гончарной слободы. Здесь было обнаружено несколько сотен игрушек XIV—XVII веков, которые впервые позволили детально ознакомиться с их массовым производством. Среди многочисленных обломков и фрагментов фигурок сохранились и целые экземпляры, свидетельствующие о высоком мастерстве московских гончаров-игрушечников.

 

Сюжеты этих игрушек довольно разнообразны: тут и традиционные кони, птицы-свистульки, бараны, шары-погремушки и созданные по живым впечатлениям фигурки медведей, скоморохов-гудошников, из которых составлялись игрушки-наборы. В них уже в полной мере проявляется едва ли не основная особенность глиняной игрушки — обобщенный и выразительный образ-тип, созданный простейшими приемами лепки основных частей фигуры с двумя-тремя характерными деталями. При этом черты реальности, жизненной достоверности или преувеличены и заострены до гротеска, или опоэтизированы, что в обоих случаях лишает образы будничности, ординарности и как бы вводит в особый мир, где быль и вымысел слиты воедино. Эти черты — исконные и главные в народном творчестве — в игрушке получили особую широту и свободу воплощения, благодаря «игрушечности», веселой занимательности и развлекательности ее сущности. Само назначение игрушки позволяло фантазии мастера отвлекаться от повседневности, усиливать и видоизменять реальные черты.

 

Вот изящный стройный конь на длинных ногах, с гордо вскинутой головой (илл. 1). Это не обычная лошадь, а именно конь, крутогривый, сказочный, полный напряжения. Такого впечатления мастер достиг лепкой основных объемов фигурки и мягкой пластичностью их переходов. Лишь заостренно поднятые уши нарушают общую мягкость, скругленность и создают ощущение настороженности, встревоженности.

 

В изображении медведей (илл. 2, 3) подчеркнута забавная неуклюжесть, сила и добродушие. Звери представлены на четырех лапах, с горбом на спине, голова с разинутой пастью и намордником, в ноздре — отверстие для кольца. По-видимому, эти игрушки были частью набора «Поводырь с медведем». Медвежья потеха принадлежала к числу любимых забав в Древней Руси. Нашла она свое отражение и в глиняной игрушке.

 

Аналогичного происхождения и многие человеческие фигурки. Они изображают скоморохов — народных певцов, музыкантов и актеров, нередко водивших за собой дрессированных зверей. С XV века на Руси начались гонения на скоморохов со стороны светской и духовной власти. Любопытно, что глиняные фигурки скоморохов датируются именно этим временем — XVI—XVII веками. Скоморохи изображены играющими на музыкальных инструментах, вроде волынки, танцующими, ведущими медведей. Лепка игрушек весьма примитивна, но передает характерные позы, жесты, даже самозабвенную увлеченность игрой (илл. 5, 6). Выразительна фигурка мужчины с окладистой бородой, в наброшенной на плечи шубе, с широко расставленными ногами в сапогах без каблуков и в небольшой шапочке на голове (илл. 4). Реже встречаются изображения женщин.

 

Игрушки старой Москвы вылеплены из той же красной глины, что и посуда. Археологи находили их в горнах между горшками, мисками и кувшинами. Большинство игрушек вылеплено по частям, из отдельных комочков глины, которые соединялись воедино, а швы тщательно заглаживались. Многие игрушки сплошные, но есть и пустотелые, с отверстиями для свиста или с помещенными внутри камешками, как в погремушках. Вылепленные игрушки просушивали, а затем одни закаливали до темно-бурого цвета, как фигурки медведей, а другие покрывали слоем белой глины с примесью извести (так называемым ангобом) и обжигали. Ангобом украшали фигурки людей, коней, птиц, погремушки. Его наносили пятнами и кругами или сплошь на всю поверхность, а потом, как по грунту, раскрашивали или исполняли простейшие орнаменты в виде полос, кругов, крестов и овалов.

 

Находки археологов в Москве свидетельствуют о том, что уже в XVI—XVII веках глиняные игрушки были произведениями развитой народной пластики.

 

Глина — материал хрупкий и недолговечный. Несмотря на очевидные даже по Москве XVI—XVII веков большие масштабы производства глиняных игрушек, их дошло до нас мало, так как они легко ломались, разбивались и уходили с поколениями людей. В собраниях музеев русская глиняная игрушка представлена главным образом произведениями второй половины XIX — начала XX века. По сравнению с деревянной игрушкой, коллекции эти не столь обширны и почти не изучены: интерес к глиняной пластике возник довольно поздно, а изучение ее затрудняют особая традиционность, известное однообразие и устойчивость форм и образов.

 

Народному искусству свойственно веками удерживать и видоизменять древние образы и приемы. Среди многих его видов глиняная игрушка занимает в этом плане едва ли не первое место. Причиной тому, вероятно, сама природа этого искусства и особые пути его развития.

 

Игрушку делали почти везде, где были залежи глины и занимались гончарством. Она была попутным, второстепенным делом в гончарном производстве. И лепили ее, наряду с мисками, кувшинами и горшками, часто не гончары-мужчины, а женщины и дети. Лепили для себя, забавы ради, а со временем — на продажу, приурочивая к ярмаркам и веселым народным праздникам. Лишь в нескольких местах глиняная игрушка стала самостоятельным промыслом, подверженным воздействиям моды и городских запросов. Но, как правило, она жила и развивалась в крестьянской среде, и поэтому в ней нашли яркое выражение характерные черты крестьянского народного творчества.

 

Технология изготовления игрушек, подготовка глины к работе по существу были везде одинаковы, хотя и имели местные особенности. Красную, серую или белую глину смешивали с мелким просеянным песком и разводили водой, превращая в вязкое тесто. Из него и лепили игрушки. Сначала их просушивали на ветру, а через несколько дней обжигали. В зависимости от качества и состава местных глин и песка, поверхность игрушек приобретала определенный цвет и фактуру, которые играли немалую роль в их декоративных свойствах. Для украшения в разных центрах применяли цветные глазури или роспись.

 

В глиняной игрушке, может быть, больше, чем в любом другом виде народного творчества, очевидна нерасторжимая связь ремесла и искусства. Между руками мастера и материалом не было посредника-инструмента, который мог так или иначе воздействовать на создаваемый предмет. Руки мяли, лепили, скатывали и разглаживали комочек глины, который тут же превращался в любую фигурку, сохранявшую в пластике живое движение руки, а на поверхности — следы пальцев. Руки были не только орудием, инструментом, они же служили своеобразным эталоном пропорций — средний размер народных глиняных игрушек не превышает длины кисти, — а иногда и своеобразной формой (некоторые рязанские свистульки кажутся оттиснутыми в крепко сжатой ладони).

 

Многими поколениями гончаров отрабатывались профессиональные операции в работе с глиной. Веками выверялись навыки и приемы лепки, а с ними рождались наиболее выразительные и обобщенные формы игрушки. Так, со временем возникло изображение женской фигуры на устойчивом полом конусе-юбке, обтекаемая компактная форма птички-свистульки, более сложные по силуэту, но такие же пластичные изображения коня, всадника и др. В этой универсальности, выверенности самого процесса создания глиняной игрушки отчасти кроется причина известного сходства аналогичных произведений у разных народов. Есть много общего в самих сюжетах игрушек и их пластической трактовке, хотя различны пропорции и размеры фигурок, их декоративные свойства и приемы орнаментации, существо образов.

 

В глиняной игрушке сравнительно немного сюжетов. Это — женская фигура, конь, птица, всадник, олень, медведь в различных вариантах и фантастических или более правдоподобных сочетаниях. Характерные для искусства всех народов, они стали главными в русской глиняной игрушке и многократно варьировались в каждом центре ее изготовления, никогда не повторяясь буквально. Гончар-игрушечник мог видоизменять и интерпретировать каждую тему в меру своей фантазии, одаренности, мастерства, вкуса и представлений.

 

Почему же именно эти несколько сюжетов прошли сквозь века и тысячелетия в XX век? Ответ на этот вопрос сложен и труден. Он ведет в глубины истории, к не менее сложной проблеме происхождения игрушки как особого вида творчества.

 

Известный исследователь русской глиняной игрушки Л. А. Динцес считал, что в глубокой древности она не была только забавой, а воплощала образы языческих верований. «Тематика игрушки, — писал он, — имеет более глубокие корни, которые таятся в древних дохристианских формах славянского культа». Женская фигура олицетворяла Мать сыру землю, Великую богиню — Природу; кони и олени — великое Светило, дарующее Земле свет, тепло, плодородие; птицы — стихию воздуха, связывающую небо и землю. В этих представлениях отражалась наивная вера крестьянина в добро и зло, поэтическое одушевление сил природы, от которых зависело благополучие крестьянского хозяйства, счастье и достаток семьи. Л. А. Динцес видел отголоски связей игрушки с космогоническими представлениями древних людей в праздниках русской деревни по случаю сева, жатвы, сбора урожая, к которым нередко приурочивалось массовое изготовление глиняных фигурок и свистулек. Со временем культовый смысл фигурок утрачивался, они становились предметом забавы, игрушкой, а традиционные образы обретали все более реальное содержание, превращаясь в барынь, нянек, кур и петухов.

 

Несколько иной точки зрения на происхождение игрушек придерживается академик Б. А. Рыбаков. Он считает, что эволюция глиняной игрушки, предложенная Л. А. Динцесом, — не всеобъемлюща: существовали и самостоятельные игрушки для детей, и фигурки культового значения. К последним Рыбаков относит глиняные фигурки женщин с детьми — изображения богини-покровительницы.

 

В пользу мнения Б. А. Рыбакова говорят и аналогии в зарубежных материалах. В Египте, например, одни фигурки изготовлялись на потребности культа и только со временем переходили в руки детей; другие же специально делались для детей. В Древнем Риме 21—22 декабря проводился «праздник фигурок и кукол». Он завершал знаменитые сатурналии — празднества в честь бога Сатурна, посвященные окончанию полевых работ и жатвы. Перед храмом Сатурна устраивались пиршества, совершались жертвоприношения. Позднее символическим пережитком человеческих жертвоприношений стали маленькие терракотовые фигурки человечков, которые дарили во время сатурналий и взрослым, и детям.

 

Не углубляясь в вопрос о происхождении игрушки, заметим, что русская глиняная игрушка XIX—XX веков также дает основание видеть в ней отголоски древних культовых представлений. Для многих центров изготовления игрушки в Средней России — Орловской, Рязанской, Тамбовской, Курской, Воронежской, Тульской, Калужской областях — типичны фигурки женщин с обнаженной грудью, держащих на руках детей или птиц. При всех местных вариантах трактовки, им присущи общие черты. Фигурки статичны, фронтальны; небольшие размеры не лишают их монументальности, значительности. Они очень обобщенны и примитивны по исполнению. Части тела едва намечены и почти не расчленены в едином грубовато вылепленном объеме. Крайней простоте лепки соответствуют и приемы раскраски — простейшими пятнами, кругами, полосами прямо по поверхности естественного цвета обожженной глины. Вероятно, неосознанно для творцов, в этих игрушках нашла выражение исконная связь крестьянина с кормилицей-землей, олицетворение ее плодородия. От них веет глубокой архаикой, первозданной силой древних символов.

 

Подобные игрушки принадлежат к числу игрушек-примитивов, не в отрицательном смысле неумения и беспомощности, а в плане художественного примитива, как особого способа образного воплощения мира, основанного на наивном, непосредственном восприятии окружающего. Во всех предметах или явлениях отмечаются лишь самые общие, главные и характерные черты, без которых невозможно отличить одно от другого. Частности, индивидуальные отличия отметаются, есть только типовые признаки, присущие множеству сходных явлений. Так в давние первобытные времена, рисуя волнистую линию, древний человек изображал воду; вертикальная прямая с отходящими вверх или вниз парными диагоналями означала дерево, куст. Так рисуют дети человеческую фигуру: двумя кругами с точками и палочками по сторонам. Подобный же способ предельного обобщения образа при простейших, даже примитивных средствах его воплощения характерен для крестьянского искусства вообще и для глиняной игрушки в особенности. При всей определенности внешнего облика любой глиняной игрушки, по своему содержанию она не однозначна, а многолика. Обобщение в ней почти равно условному знаку, символу, дающему ключ к пониманию самого существа изображения, но позволяющему «читать» его произвольно и домысливать по своему усмотрению. В женских фигурках отмечены голова, грудь, руки и конус-юбка; в изображении коня — крутая грива и четыре конические ножки; аналогичная фигурка, но с ветвистыми рогами — олень. Предельно обобщенные основные объемы и одна-две характерные детали, без которых немыслимо понимание существа изображения, — таков творческий метод народных мастеров. Однако, пользуясь этим методом, они создавали бесчисленное множество вариантов подобных собирательных образов-типов. Тем более неповторимыми они оказывались в различных центрах производства игрушек.

 

<...>

 

---

 

  

 

  

 

---

 

Скачать издание в формате djvu (яндексдиск; 123 МБ)

 

 

Все авторские права на данный материал сохраняются за правообладателем. Электронная версия публикуется исключительно для использования в информационных, научных, учебных или культурных целях. Любое коммерческое использование запрещено. В случае возникновения вопросов в сфере авторских прав пишите по адресу [email protected].