Буш М., Замошкин А. Путь советской живописи. 1917—1932. — Москва, 1933

  

 

 

 

 

 

Послеоктябрьская дифференциация художественных группировок и организаций так же, как и расслоение внутри них, отражало расстановку классовых сил в Октябрьской революции, вернее, отношение к ней различных групп буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции — носителей идеологии своего класса в изоискусстве. Среди одиночек и групп, отклонившихся от основных ядер своих организаций и пришедших безоговорочно или с оговорками на службу пролетариату, были три категории людей.

 

Во-первых, это были выходцы из пролетарских и полупролетарских слоев, а несколько позже и представители союзнической, идущей за пролетариатом мелкой буржуазии, не потерявшие революционного чутья, несмотря на длительное пленение буржуазной идеологии. Это были одиночки, „одумавшиеся“ в решительный момент утверждения диктатуры пролетариата. А такие одиночки были почти во всех тогдашних художественных организациях. Они в месяцы и годы жестоких послеоктябрьских схваток стали на сторону советской власти и по-разному — кто кистью, кто карандашом, а кто и винтовкой — служили революции рабочего класса. По большей части молодые, не вышедшие в то время еще за грани ученичества художники эти потом, в восстановительный период, крепли, росли и составили основные кадры группировок и организаций: НОЖ, „Бытие“, АХР, ОМАХР и „Рост“ (к этой же категории следует отнести художников Н. А. Касаткина и С. В. Малютина).

 

Во-вторых, — наиболее культурные представители технической интеллигенции, бунтовавшие и раньше, в недрах своего класса, за буржуазно-демократические свободы для искусства. Они стали на сторону советской власти, поскольку та, попутно, до конца решала задачи и буржуазно-демократической революции, нерешенные Февральской революцией.

 

В дальнейшем среди этой группы произошла еще более глубокая дифференциация. Представители одной ее части, осознавши решительность победы пролетариата, но не поняв еще новой, отличной от буржуазной природы господствующего класса, пытались стать „специалистами“ пролетарской культуры — организаторами „пролетарской формы“ изоискусства. Не поняв нового содержания пролетарской идеологии, они потерпели крах в этом начинании, зашли в тупик, дошли до отрицания искусства, ушли от искусства в производство, прикрывая это ультра-„левыми“ мотивировками. Некоторые из них, кстати сказать, переварившись в фабричном котле, через десятилетие возвращаются к своей работе художника, отрешившись от химерической мысли создания пролетарского искусства путем „алхимических“ поисков формы вне революционного содержания.

 

Другая часть, хотя и не чуждая формалистическим исканиям и увлечениям, не только оценила факт победы рабочего класса, но и значение нового содержания — мировоззрения пролетариата, творца новой социалистической культуры, и безоговорочно пошла с ним, по пути постепенно освобождаясь от тяжелого груза творческих позитивистских богдановских теорий. Художники этой части, отдавшие свои знания, свое мастерство, свою художественную культуру на службу пролетарской революции, получив по определению Ленина „...такое прочное, такое сильное, такое могучее содержание работы (за советскую власть, за диктатуру пролетариата)“, стали действительно пролетарскими художниками, действительными творцами социалистического искусства.

 

В-третьих, — представители прежде ведущих изоорганизаций и групп, принявшие как проходящую случайность факт октябрьской победы пролетариата, не понявшие закономерности и неизбежности гибели своего класса, смены капитализма социализмом. Некоторые из них пришли работать с советской властью с большими оговорками, отступив на „теоретические“ позиции нейтральности, аполитичности и внеполитичности искусства.

 

Работали они главным образом как преподаватели и по охране памятников старины. Большая часть из них в период военного коммунизма творчески жила воспоминаниями прошлого и более активно включилась в творческие ряды советского искусства только в восстановительный период, по-своему понимая нэп. Только одиночки из этих группировок и организаций, увлеченные мощью поднявшихся трудовых масс и беззаветным героизмом пролетариата, стали попутчиками пролетарской революции, с первых же лет создавая картины, овеянные мистическим страхом перед неведомым грядущим и стихийным преклонением перед новой силой, борющейся со всем старым миром и переделывающей мир, как, например, художники Петров-Водкин, Кустодиев и немногие другие.

 

Конечно, этими тремя схематически взятыми группами не ограничивается все многообразие путей включения художников в изофронт после Октябрьской революции. Кроме отдельных художников, открыто перешедших в лагерь контрреволюции сейчас же после Октября или по мере расширения и углубления Октябрьской революции (мы их в данной книжке, посвященной пятнадцатилетию советского искусства, не касаемся), мы могли наблюдать переходы от активного отрицания борьбы против диктатуры пролетариата к пассивному примирению с ней, активной поддержке и обратно.

 

Было много зигзагообразных движений и в признавших диктатуру пролетариата трех течениях. Эти три источника в смысле начала созидания и дальнейшего формирования советского изоискусства, по нашему мнению, являются основными.

 

---

 

 

[Введение.. 7]

Период военного коммунизма.. 12

Восстановительный период.. 44

Реконструктивный период.. 118

 

---

 

  

 

---

 

Скачать издание в формате pdf (яндексдиск; 26,0 МБ)