Ги Дебор. Психогеография. — Москва, 2017

  

 

 

 

 

 

 

 

Предисловие (А. Шестаков) 5

Введение в критику городской географии 11

Теория дрейфа 20

Два отчета о дрейфах 31

Положение континента Контрэскарп 41

О случае 50

Отчет о конструировании ситуаций и об условиях организации и деятельности интернациональной ситуационистской фракции 51

Предисловие к книге, задуманной Ральфом Рамни 88

Венеция победила Ральфа Рамни 95

Экология, психогеография и преобразование человеческой среды 97

Ситуационистские тезисы о дорожном движении 107

 

---

 

 

 

Французский писатель, кинорежиссер и политический активист Ги-Эрнест Дебор (1931—1994) признается ныне одним из наиболее значительных представителей эстетической мысли второй половины XX века. Самая известная его работа — «Общество спектакля» (1967) — имеет во многом определяющее значение для всей художественной теории и практики последующего времени. В этой книге собрано несколько ключевых текстов Дебора «психогеографического» периода, когда в 1950-е годы он и его товарищи по революционному авангарду — сначала по Леттристскому, а затем по Ситуационистскому интернационалу — проектировали переустройство мира путем активного вмешательства в среду города как эпицентра развития современной цивилизации, где раньше и ярче всего проявляются ее изменения. Основанный на строгой марксистской программе, проект Дебора вместе с тем — одним из первых — исходит из осознания колоссального (и в целом позитивного) прогресса, достигнутого к середине XX века индустриальным капитализмом в производстве вообще и в городском производстве — в максимально широком его понимании, включающем производство повседневности, досуга и т. д. — особенно. Нерв его текстов этого периода составляет необходимость перехватить у господствующего класса инициативу в освоении и использовании всего стремительно расширяющегося спектра новых технических возможностей. Дебор проектирует «унитарный урбанизм» — градостроительство, способное направить эти вновь появляющиеся возможности на удовлетворение столь же новых желаний людей, которые, чтобы удержать людей в подчиненном положении, стремится всячески заглушить, подменить старыми желаниями, буржуазная эстетика. Именно эта эстетика во всей ее совокупности, охватывающей почти все современное Дебору искусство, в том числе модернистское, является главной мишенью его уничтожающей критики. Напротив, в области урбанизма (впрочем, в данном случае не менее уместно было бы использовать традиционный русский термин «градостроительство») Дебор вместе с единомышленниками разрабатывает сугубо позитивную, радикализирующую поиски современной ему архитектуры программу, которая остается поразительно актуальной и сегодня. Ее основные термины пронизаны духом дематериализации: это психогеография — переосмысление общего представления о городе исходя из того, что его составляют принципиально временные, изменчивые, перетекающие друг в друга атмосферы, порождаемые взаимодействием всех элементов городской среды и чувств живущих в ней людей; дрейф — практика обнаружения этих атмосфер, прокладки новых маршрутов по воле чувств и желаний дрейфующих, а также фиксации этих маршрутов в новой картографии; конструирование или строительство ситуаций (Дебор учитывает оба значения этого слова: местоположение и стечение обстоятельств) — временных и изменчивых, подобно атмосферам, но гораздо более емких, чем прежде, зданий новой архитектуры, возводимых из столь же новых материалов — желаний и чувств. Наиболее последовательно эта программа изложена в «Отчете о конструировании ситуаций...» (1957), который послужил манифестом образованного в том же году Ситуационистского интернационала.

 

Все тексты, вошедшие в сборник, впервые публикуются в полном русском переводе, сделанном по собранию сочинений Дебора. Одни из них выходили на страницах авангардных журналов 1950-х годов — Les Lèvres nues («Голые губы»), Internationale situationniste («Ситуационистский интернационал»), — другие были опубликованы впервые уже после смерти автора.

 

 

---

 

 

____________

* Первая публикация — журнал Les Lèvres nues, № 6, сентябрь 1955. — Здесь и далее под знаком *, если не указано иное, даются примечания редакторов собрания сочинений Ги Дебора (Debord G. Œuvres / Édition établie et annotée par Jean-Louis Rançon et Alice Debord; préface et introductions de Vincent Kaufmann. Paris: Gallimard, 2006) и переводчика.

 

Во множестве занятий, которым мы заинтересованно или индифферентно предаемся, для нас есть лишь одна по-настоящему увлекательная сторона: это поиск зацепок для нового образа жизни. Какие-либо науки — эстетические или иные — быстро обнаруживают здесь свою бесполезность, поэтому их стоит без сожаления отбросить и заново очертить временные зоны наблюдения — в том числе наблюдения за некоторыми случайными и закономерными процессами на улице.

 

Для этого неплохо подходит слово «психогеография», предложенное одним необразованным кабилом** для обозначения совокупности явлений, которыми наша небольшая группа заинтересовалась приблизительно летом 1953 года. Оно не расходится с материалистическим учением, согласно которому жизнь и мышление обусловлены объективной реальностью. Если география описывает определяющее воздействие всеобщих природных сил — таких как состав почвы или климат — на экономические формации общества и тем самым на его представление о мире, то психогеография может взяться за изучение законов географической среды, сознательно организованной или нет, и ее непосредственного воздействия на аффективное поведение индивидов. Прилагательное «психогеографический», сохраняя приятную размытость, может характеризовать и данные, собранные в процессе такого рода исследований, и их влияние на человеческие чувства, и даже вообще любую ситуацию или деятельность, которая продиктована страстью к открытиям в этой области.

____________

** Кабилы — народ берберской группы, живущий в северной части Алжира.

 

Издавна считается, что пустыня монотеистична. Не будет ли логичным и интересным допустить, что парижский квартал, простирающийся между площадью Контрэскарп и улицей Арбалет, располагает скорее к атеизму, забвению и расстройству привычных рефлексов?

 

Говорить об «утилитаризме» следует в исторической перспективе. В основе плана облагораживания города, предпринятого в период Второй империи, лежала потребность в свободной территории для быстрой переброски войск и применения артиллерии в случае массовых волнений. Однако со всех иных точек зрения, за исключением полицейской, Париж барона Османа — это город, построенный идиотом, шумный, бешеный и бессмысленный. Сегодня главная задача, которую решают градостроители, заключается в том, чтобы облегчить передвижение быстро растущего числа автомобилей. Ничто не запрещает предположить, что урбанизация будущего будет направлена на столь же утилитарные цели, чем дальше, тем больше учитывающие психогеографию.

 

Уже и нынешнее умножение числа частных автомобилей есть не что иное, как результат постоянной пропаганды, с помощью которой капиталисты убеждают массы — в данном случае с поразительным успехом, — что владение машиной является привилегией, даруемой обществом своим лучшим представителям. (Впрочем, анархический прогресс сам себе противоречит: страннейший спектакль являет собой рекламный ролик, в котором префект полиции уговаривает парижан — владельцев транспортных средств пользоваться общественным транспортом.)

 

Столкнувшись с идеей привилегии, пусть и в столь неброском обличье, и зная, что многие люди — причем, далеко не привилегированные — готовы яростно защищать свои убогие преимущества, следует констатировать, что и то, и другое связано с определенной идеей счастья. Эту идею, которую исповедует буржуазия и поддерживает система рекламы, охватывающая все от эстетики Мальро до слоганов «Кока-колы», нужно подрывать при каждом удобном случае и всеми возможными средствами.

 

Несомненно, главными из этих средств являются предложение — с целью систематической провокации — возможностей превратить жизнь в сплошную захватывающую игру и неустанный разнос ходовых развлечений (разумеется, при условии невозможности их перенаправления [détournement] на создание более интересных ситуаций). Самое сложное в таком предприятии — придать бредовым, по видимости, предложениям достаточную степень серьезного соблазна. Помочь здесь может умелое применение современных средств коммуникации, хотя и демонстративное неприятие этих средств, а также акции, призванные разочаровать в них тех, кто к ним пристрастен, бесспорно, могут сравнительно малыми усилиями поспособствовать созданию атмосферы растерянности, более чем благоприятной для внедрения новых представлений об удовольствии.

 

Идея, согласно которой реализация аффективной ситуации всецело зависит от хорошего знания и рационального применения ряда конкретных механизмов, легла в основу «Психогеографической игры недели», опубликованной — не без юмора — в первом номере журнала Potlatch:

 

 

Нужно стараться выбрасывать на рынок, пусть пока лишь на рынок интеллектуальный, как можно больше желаний, не вмещающихся в старую организацию общества, но сообразных имеющимся сегодня в распоряжении человека способам воздействия на материальный мир. Политически небесполезно противопоставить такие желания примитивным позывам, которые — что и не удивительно — без конца пережевываются в киноиндустрии и в психологических романах из тех, что пишет продажная сволочь вроде Мориака. («В обществе, основанном на нищете, самые нищенские продукты имеют роковое преимущество служить для потребления самых широких масс», — растолковывал Маркс бедняге Прудону.)

 

Революционное преобразование мира, которое должно охватить все его стороны без исключения, докажет обоснованность стремления к изобилию.

 

Резкое изменение обстановки на улице в радиусе нескольких метров; четкое разделение города на зоны с разным психическим климатом; сильный, хотя и не связанный с физическим перепадом высот, уклон, которому следуют бесцельные прогулки; очарование или мерзость определенных мест — прежде все это не принималось во внимание или, во всяком случае, не рассматривалось с точки зрения причин, которые можно выявить путем углубленного анализа и выгодно использовать. Люди прекрасно знают, что одни кварталы навевают тоску, а другие радуют сердце. Однако, как правило, они убеждены, что фешенебельные улицы вселяют чувство удовлетворенности, а бедные вызывают уныние, и никаких нюансов для них не существует. На самом деле различные сочетания атмосфер, аналогичные соединению чистых химических веществ в бесконечном количестве смесей, способны вызывать такие же сложные и многообразные чувства, как и те, что рождают все прочие зрелища. Простейшая демистифицирующая разведка показывает, что количественное или качественное различие между кварталами города по характеру их воздействия не может быть полностью объяснено эпохой, архитектурным стилем или, тем более, условиями жизни.

 

Исследования, которым следует подвергнуть взаиморасположение элементов городской среды в связи с теми ощущениями, которые они вызывают, требуют смелых гипотез, постоянно корректируемых в свете опыта, критики и самокритики.

 

 

Некоторые картины де Кирико, явно продиктованные эмоциями архитектурного происхождения, способны оказывать обратное воздействие на свой объективный источник, даже менять его: они сами стремятся стать архитектурными макетами. Притягательность этих произведений могли бы однажды развить и приумножить реальные кварталы тревожных аркад.

 

Возьмем две гавани на закате, написанные Клодом Лорреном и выставленные в Лувре. Изображая границу между двумя абсолютно разными состояниями городской атмосферы, они соперничают по красоте со схемами парижского метро, вывешенными в поездах. Говоря здесь о красоте, я, разумеется, имею в виду не пластическую красоту — новая красота может быть только красотой ситуаций, — а лишь исключительно волнующее в обоих случаях представление некоей суммы возможностей.

 

 

Среди более сложных способов вмешательства пригодной для неотложного применения кажется обновленная картография.

 

Составление психогеографических карт или даже различные трюки вроде сколь угодно малообоснованного или вообще произвольного наложения друг на друга двух топографических порядков могут способствовать прояснению некоторых перемещений — разумеется, не случайных, но абсолютно непокорных обычаям (каковые можно в целом отнести к разряду туризма — распространенного наркотика, который так же отвратителен, как спорт и покупки в кредит).

 

Недавно один мой приятель рассказывал, как он путешествовал по горному массиву Гарц в Германии при помощи карты Лондона, слепо руководствуясь ее указаниями. Очевидно, что игра такого рода — лишь робкий первый шаг в направлении полноценной архитектурно-урбанистической деятельности, которая однажды станет общедоступной. До тех пор мы можем наметить несколько сравнительно нетрудных способов частичной реализации, начиная с простого перемещения элементов городского убранства, обычно обнаруживаемых нами в заготовленных местах.

 

Так, в предыдущем номере этого журнала* Марьен** предложил вместо того, чтобы расточать мировые ресурсы на бессмысленные предприятия, как это делается сегодня, собрать в одном пустынном месте и без какого-либо порядка все конные статуи из всех городов. В результате прохожим — а ведь будущее именно за ними — открывался бы спектакль некоей всеобщей кавалерийской атаки, который мог бы напоминать о виновниках величайших в истории кровопролитий, от Тамерлана до Риджвея***. Здесь вновь заявляет о себе главное требование того поколения**** — воспитательная ценность.

____________

* Les Lèvres nues.

** Марсель Марьен (1920—1993) — поэт, фотограф, коллажист, кинематографист, видный деятель бельгийского сюрреализма.

*** Мэтью Риджвей (1895—1993) — американский военачальник, участник обеих мировых и Корейской войн. Здесь имеются в виду операции, осуществленные под его командованием силами ООН в Корее в первой половине 1951 года.

**** Поколения Марьена.

 

В действительности не стоит ожидать существенных сдвигов, пока действующие массы не осознают характер условий жизни, которые навязываются им во всех областях, и не освоят практические способы их изменения.

 

«Воображаемое — это то, что становится реальным», — писал один автор*, имя которого я предпочел выкинуть из головы по причине его вопиющей духовной деградации. Однако это утверждение с его невольной решительностью может послужить пробным камнем для выявления некоторых пародий на литературную революцию: все, что склонно оставаться нереальным, есть пустая болтовня.

____________

* Речь идет об Андре Бретоне. Цитата взята из сборника Бретона «Белокурый револьвер» (1932).

 

 

Жизнь, за которую мы несем ответственность, встречает на своем пути как серьезные поводы к унынию, так и великое множество более или менее заурядных возможностей отвлечься и успокоиться. Каждый год кто-нибудь из тех, кого мы любили, сознательно капитулирует, не сумев оценить имеющиеся в его распоряжении возможности. Впрочем, эти люди не делают сильнее вражеский лагерь, который и так уже составляют миллионы дураков и в котором быть дураком — объективная необходимость.

 

Главным моральным пороком остается снисходительность во всех ее разновидностях.

 

---

 

 

____________

* Под этой рукописью (опубликованной посмертно) значится: «Заметки, отправленные Констану не позднее весны 59 года». Констан Нивенхёйс (1920—2005) — нидерландский художник и поэт, видный деятель ситуационистского движения.

 

1

 

Психогеография — это игровая сторона современного урбанизма. Через игровое понимание городской среды мы прокладываем пути непрерывного строительства будущего. Если угодно, психогеография — это своего рода «научная фантастика», но такая, которая разворачивается во фрагменте текущей жизни и предназначает все свои идеи к практической реализации, непосредственно адресованной нам. Мы хотим, чтобы проекты такой научной фантастики затрагивали, вводили в поле эксперимента все стороны жизни (в отличие от литературной научной фантастики или вдохновляемой ею псевдофилософской болтовни — чисто воображаемого, религиозного заглядывания в будущее, недоступное настолько, что оно оторвано от нашего реального мира не меньше, чем прежде — понятие рая; я не говорю здесь о положительных сторонах научной фантастики в качестве, например, свидетельства о мире сверхвысоких скоростей).

 

 

2

 

Как отличить психогеографию от смежных понятий, неотделимых от нее в рамках ситуационистской игры всерьез, — от понятий унитарного урбанизма и дрейфа?

 

Унитарный урбанизм можно определить как теорию строительства масштабной обстановки — теорию, находящуюся в процессе разработки. Таким образом, унитарный урбанизм обладает реальным существованием в качестве теоретической гипотезы, отчасти истинной, а отчасти ложной (то есть ожидающей проверки на практике).

 

Дрейф — это форма экспериментального поведения. Он тоже обладает реальным существованием, так как опыты дрейфа действительно имели место, определяя стиль жизни нескольких людей на протяжении недель или месяцев. Именно практика дрейфа привела к появлению и развитию термина «психогеография». Можно сказать, что минимум реальности, соответствующий прилагательному «психогеографическое» (возникшему произвольно, в техническом словаре или жаргоне группы), составляют те стороны жизни, которые специфически свойственны поведению во время дрейфа, исторически датированному и обоснованному.

 

Менее определённа реальность самой психогеографии, ее соответствие некоей практической истине. Скорее, она представляет собой одну из точек зрения на реальность (точнее, на новые реалии жизни в городской цивилизации). Но эпоха интерпретирующих точек зрения уже прошла. Может ли психогеография стать научной дисциплиной или, что более вероятно, объективным методом наблюдения-преобразования городской среды? Пока на смену психогеографии не придет более сложная и разработанная экспериментальная техника, нам нужно считаться с нею как с гипотезой, играющей необходимую роль в диалектике обстановки и поведения (которая служит зоной методического взаимодействия между унитарным урбанизмом и его использованием).

 

 

3

 

Как временный метод, которым мы пользуемся, психогеография — это, во-первых, очерчивание специфической области рефлексии и деятельности, комплекса проблем; во-вторых, изучение условий и законов этого комплекса; и, в-третьих, поиск эффективных способов его изменения.

 

Эти общие замечания также относятся, например, к экологии человека, «комплекс проблем» которой — поведение коллектива в его социальном пространстве — напрямую соприкасается с проблемами психогеографии. Мы, таким образом, видим отличия между двумя этими дисциплинами, точки их расхождения.

 

 

4

 

Экология, занимающаяся проблемами обитания, стремится очертить в системе города социальное пространство досуга (или, действуя иногда с большей строгостью, урбанистическо-символическое пространство, которое выражает и зримо упорядочивает твердую структуру общества). Однако экология никогда не берется оценивать содержание досуга, его обновление и его смысл. Формы досуга являются, с ее точки зрения, инородными урбанизму. Мы, напротив, считаем, что урбанизм определяет досуг наряду с прочим, является, собственно, его целью. Мы связываем урбанизм с новой идеей досуга, так как рассматриваем все проблемы преобразования мира в единстве. Революция, с нашей точки зрения, может быть только всеобъемлющей.

 

 

5

 

Экология подразделяет городскую ткань на мелкие единицы, которые отчасти являются единицами практической жизни (жилье, торговля), а отчасти — атмосферными единицами или зонами. При этом она всегда исходит из идеи населения, прикрепленного к своему кварталу: люди якобы базируются, укореняются в одном месте, пусть и покидая его время от времени для работы или каких-либо развлечений. Этим определяется их представление о своем квартале, о соседних кварталах и об остальной — большей — части города, остающейся для них в буквальном смысле terra incognita (см. составленные Шомбаром де Ловом планы перемещений девушки из XVI округа и связей, поддерживаемых рабочей семьей из XIII округа).

 

Психогеография исходит из идеи перехода. Ее поле — это вся совокупность городской агломерации. Ее наблюдатель-наблюдаемый — это прохожий (в предельном случае — тот, кто систематически практикует дрейфы). Таким образом, линии раскроя городской ткани в психогеографии и экологии иногда совпадают (в главных разграничениях — таких, как территории заводов, железнодорожные пути и т. п.), а иногда не совпадают (главным образом в путях общения, связей между зонами). Психогеография не уделяет особого внимания утилитарным связям, но изучает связи, основанные на притягательности атмосфер.

 

 

6

 

Для экологии центры притяжения определяются утилитарными потребностями (магазины) или основными формами досуга (кинотеатры, стадионы и т. п.). Центры притяжения психогеографии — подсознательные реалии, проявляющиеся в урбанизме. Именно от этого опыта следует отталкиваться при сознательном устройстве точек притяжения в рамках унитарного урбанизма.

 

 

7

 

Практикуемое в экологии анкетирование, едва касаясь городских атмосфер, тонет в неадекватном языке, точно в зыбучих песках. Причина здесь в том, что опрашиваемое население имеет смутное представление о влиянии этого фактора и не имеет средств для того, чтобы его описать. От экологов здесь не приходится ждать никакой помощи, поскольку они не располагают интеллектуальным орудием, способным внести ясность в эту область, научного подхода к которой они не выработали. Возможностями же литературного описания, которое, впрочем, существенно искажало бы суть (хотя в современной прозе изредка встречаются обращения к этому вопросу), люди, естественно, не обладают. Описанную ситуацию ярко проиллюстрировало французское телевидение в январе 1959 года.

 

В программе «В поисках французов»*, посвященной условиям жизни в квартале вокруг улицы Муффтар, несколько местных жителей и эколог, приглашенные в студию, убеждали всех в том, что Муффтар — средоточие трущоб и заразы, но в то же время прекрасное место для жизни. Никто из них не сумел объяснить, в чем же сострит очарование этого «рассадника антисанитарии»; все они как один были против сноса старых домов, решение о котором уже приняла парижская мэрия, но не могли предложить никаких путей разрешения противоречий.

____________

* Эту программу (оригинальное название — À la découverte des Français) готовили и вели Жак Крие и Жан-Клод Бержере, а ее научным консультантом выступал Анри Шомбар де Лов.

 

В этой области нужны практики-теоретики нового типа, которые смогут говорить о факторах, влияющих на развитие города, и предлагать способы их преобразования.

 

 

8

 

Проводя различие между жильем — в современном узком смысле этого слова — и средой в целом, психогеография вводит понятие нежилой атмосферы (пригодной для игры, для перемещения, для создания необходимых в эмоционально богатом городском комплексе контрастов): тем самым многообразие атмосфер, создаваемых архитектурой, обособляется от понятия жилищного строительства. Экология остается пленницей концепции жилья и мира труда (то есть урбанизма, определенного на конференции в Academie van Bouwkunst* как «организация зданий и пространств согласно принципам эстетики и полезности»). Усматривая в досуге проявление свободной жизни, экология на самом деле видит лишь псевдосвободу досуга — суррогат, необходимый миру труда.

____________

* В апреле 1959 года голландская секция Ситуационистского интернационала провела в амстердамской Академии архитектуры (Academie van Bouwkunst) конференцию по унитарному урбанизму, материалы которой распространялись в виде магнитофонных записей.

 

 

Ги Дебор. Психогеографический путеводитель по Парижу. 1957 Буклет. 60×73,5 см. Использованы вырезки из «Плана Парижа с высоты птичьего полета» (художник Жорж Пельтье, издательство «Blondel La Rougerie», 1951)

 

 

9

 

Рассмотрение общества с точки зрения рабочего времени крайне обедняет временные распорядки, с которыми имеет дело экология (в основном, эти распорядки сводятся для нее к чередованию моментов массового перемещения трудящихся и промежутков между ними). Психогеография, напротив, рассматривает каждую атмосферную зону с учетом всех ее изменений в течение суток и даже с учетом климатических колебаний (сезонных явлений, гроз и т. п.). Также психогеография должна принимать во внимание характер освещения (естественное/искусственное) и динамику активности населения во времени, даже в те периоды суток, когда число активных жителей снижается до минимума.

 

 

10

 

Экология игнорирует, а психогеография, наоборот, заостряет вопросы соприсутствия различных групп населения в одной зоне города. Ведь иногда человеческая атмосфера зоны определяется крайне незначительной частью ее населения. Возьмем в качестве примера квартал Сен-Жермен-де-Пре на рубеже 1940—1950-х годов, совершенно буржуазный или мелкобуржуазный в архитектурном, экологическом и социальном плане (и очень религиозно организованный). Этот «настоящий» Сен-Жермен-де-Пре был практически незаметен в том, что касается атмосферы и образа жизни, за уличной активностью, которую могли определять от пятидесяти до ста индивидов и несколько кафе, тогда как жители домов никак в ней не участвовали. Объективный характер этого факта подтверждается тем, что квартал стал точкой притяжения туристов со всего мира. Отсюда видно, насколько частичны и односторонни попытки понять городскую зону путем изучения только ее населения. Куда интереснее изучать, что привлекает в то или иное место людей, живущих совсем не там.

 

 

11

 

Экология берется исследовать реальность сегодняшнего города, чтобы предложить исходя из полученных результатов реформы, которые позволят гармонизировать существующую городскую среду. Психогеография, имеющая значение лишь как часть общей переработки всех ценностей современной жизни, становится на путь коренного преобразования городской среды. Исследование «психогеографической реальности города» — это не более чем отправной пункт созидания нами для себя более достойных условий жизни.

 

---

 

 

 

  

 

---

 

 

Скачать издание в формате pdf (яндексдиск; 1,1 МБ)

 

 

Все авторские права на данный материал сохраняются за правообладателем. Электронная версия публикуется исключительно для использования в информационных, научных, учебных или культурных целях. Любое коммерческое использование запрещено. В случае возникновения вопросов в сфере авторских прав пишите по адресу [email protected].