Всеволод Воинов. Б. М. Кустодиев. — Ленинград, 1925 | портал о дизайне и архитектуре

Б. М. Кустодиев / Всеволод Воинов. — Ленинград : Государственное издательство, 1925 (обл. 1926). — 95, [1], LV с., [3] л. цв. ил., портр. : ил., портр.

[Предисловие]

«Мы ленивы и нелюбопытны»... Около нас волнуется житейское море, мимо нас проносится пестрая вереница типов, но мы с презрением отворачиваемся от них, в лучшем случае остаемся к ним равнодушными, не видя в них никакой художественной или творчески-высокой ценности. Наши взоры устремлены в «потустороннее», в прошлое, во что угодно, но жизнь нас отталкивает, ее «грубая», своеобразная красота почти не находит отражения в нашем творчестве.

То, что жило вокруг старых голландских мастеров или, например, Домье, Гаварни, Дега и др., под их кистью и карандашом преображалось в явление, сохранявшееся для вечности, — у нас оно гибнет, а, между тем, Это — все та же простая, будничная, «подлая» жизнь, та же вечная «вода», которая под дыханием творчества претворялась в крепкое и ароматное вино...

Мы не только ленивы и нелюбопытны, но мы «постыдно равнодушны» к жизни, к современности, к своему народу... И, странное дело, — те художники, которые у нас не гнушаются жизнью, почему-то фатально лишены той зоркости, которая во всем будничном, ординарном, раскрывает значительное и интересное

Все эти упреки не приложимы к Борису Михайловичу Кустодиеву, искусство которого целиком устремлено к жизни, к русскому быту. В них художник почерпает свои лучшие вдохновения, при соприкосновении с ними он загорается тем пламенем, которое ярко светит каждому, общающемуся с его творчеством.

Ему благодарны мы, его современники, и, думается, еще больше будут благодарны те, что́ идут за нами. Осветить его искусство, раскрыть его сущность, обнаружить то, что наше время в нем ценит, — наша прямая обязанность. Производить оценки и приговоры вовсе не входит в эту задачу; ведь всякая вивисекция — бесплодна, она никогда не дает познания сущности жизни, сводясь к тем результатам, которых достиг крестьянин, распотрошивший курицу, несшую золотые яйца. Когда явление завершилось, «устоялось», — только тогда возможны какие-то решающие выводы, сравнения и аналогии, и не нам, находящимся in medias res, брать на себя эту задачу.

Самое большее, это — отметить отношение современников к искусству художника, то, чем оно было близко и дорого нам, в чем была загадка его успеха. Ведь именно эта сторона, в большинстве случаев, остается в тени при последующих исследованиях, которые бывают обычно поставлены в лучшие условия в смысле необходимой отдаленности и «перспективности», но уже бывают лишены той особенной, интимной связи с произведением искусства, которая возникает у современников при его появлении на свет. Химики знают реакции in statu nascendi, — их можно наблюдать лишь самое короткое время, — и вот все наши писания о живущих художниках только тогда будут ценны и справедливы, когда мы скромно ограничим свою роль закреплением тех кратких, живущих недолго, но сильных и ярких взаимоотношений творчества художника с современностью.

Вторая и благодарная задача таких «монографий» — фиксирование фактического материала, который со временем рассеивается и является недоступным для потомков, берущихся за исследование уже отошедших вдаль явлений. Сюда относится возможно полнейший перечень работ художника, установление этапов его пути, библиография о нем и, наконец, самое ответственное и наиболее трудное, это — закрепление живого облика художника, каким мы его знали в жизни. Надо сознаться, что последняя задача иногда весьма щекотлива и не всякому по плечу, не всякий на нее способен отважиться...

Таковыми, по нашему мнению, должны быть всякие писания о современном искусстве. Мы можем быть «летописцами», почти прагматиками; хорошо, если сумеем быть художниками, но отнюдь не лезть в «пророки» или судьи.

Только с таким подходом к делу мы сможем выполнить свою задачу удовлетворительно и заслужить благодарность тех, кто будет судить о нашем времени более объективно.

<...>