Завод-ВТУЗ имени Сталина в рисунках художников. — Ленинград ; Москва, 1932

Завод-ВТУЗ имени Сталина в рисунках художников / [Художники В. П. Белкин, Г. С. Верейский, Н. И. Дормидонтов, Б. Н. Ермолаев, К. Э. Линдблад, С. А. Павлов, А. Ф. Пахомов, Н. Э. Радлов, К. И. Рудаков, А. А. Сапожников, К. А. Соколов, Р. Р. Френц, Т. П. Чернышев] ; [Вступительный текст: Д. Заславский] ; Под художественной и технической редакцией Александра Бродского. — Ленинград ; Москва : Изогиз, 1932. — 116, [2] с., ил.

Ленинградский металлический завод (ЛМЗ, прежнее название — Ленинградский металлический завод имени И. В. Сталина) — советское и российское энергомашиностроительное предприятие, проектирующее, изготовляющее и обслуживающее паровые, гидравлические и газовые турбины различной мощности. Находится в Санкт-Петербурге. ЛМЗ создан на базе Санкт-Петербургского металлического завода, основанного в 1857 году купцом Сергеем Нефедьевичем Растеряевым. Кроме турбинного и котельного производства завод до революции имел крупный артиллерийский отдел, который занимался проектированием и изготовлением корабельных и береговых башенных артиллерийских установок и торпедных аппаратов. После прихода советской власти завод создал первые гидравлические (в 1924 году) и газовые (в 1958 году) турбины, обеспечил выполнение почти трети плана ГОЭЛРО. В год 50-летия Сталина (1929) получил его имя. В 1930 году при заводе был создан первый в стране ВТУЗ (первый выпуск в 1932 году), ныне Санкт-Петербургский институт машиностроения.

[Из вступительной статьи Д. Заславского]

Электрическая выставка в Нью-Йорке в 1896 г. должна была демонстрировать мощь и творческие силы капитализма. Американский капитализм находился тогда на вершине своего могущества и поражал старые капиталистические страны своими, неслыханными доселе, темпами. Овладение электричеством играло не малую роль в экономическом подъеме. Благодарные капиталисты пустили тогда телеграмму вокруг всего земного шара. Она вышла из Нью-Йорка и через 50 минут вернулась в Нью-Йорк. Эта телеграмма гласила: „Бог создает, природа накопляет, а наука утилизирует электрическую силу для величия народов и всеобщего мира“.

Лживость каждого слова в этой телеграмме была показана и доказана всеми последовавшими затем годами. Капитализм использовал электрическую силу для империалистической войны, для всеобщего разорения народов, для усиления нищеты во всем мире. Высшим достижением капиталистической науки в области применения электрической энергии было применение тока высокого напряжения для сжигания на электрическом стуле людей, часто ни в чем неповинных, или же виновных в том, что они выступали против капитализма. И наконец, обрушившись в пучину всеобщего капиталистического кризиса, буржуазия в бессилии стала перед электрической силой, не имея возможности использовать все более раскрывающиеся в этой области средства. Красноречивой иллюстрацией этого бессилия является замершая гидростанция на Месл-Шоалс, — одно из крупнейших в мире сооружений, начатое во время империалистической войны, затем заброшенное, потом возобновленное и так и не доведенное до конца. Турбины этой гидростанции стоят. Капиталистическая разруха не может потребить и той электрической силы, которая вырабатывается на старых станциях. Рост электрической сети в САСШ приостановился. „Бог“ перестал „создавать“ для капитализма, и природа больше не „накопляет...“

Это с гениальной прозорливостью предвидели основоположники марксизма. Энгельс писал в 1883 г. о промышленной революции, которую несет с собой передача электрической энергии на расстояние: „И если даже вначале этим (электрической энергией) воспользуются только города, в конце концов она должна стать самым могущественным рычагом для уничтожения антагонизма между городом и деревней. Но что вместе с тем производительные силы примут такие размеры, при которых они перерастут руководство буржуазии, совершенно очевидно“.

Мы — современники той эпохи, которую предвидели и предсказывали Маркс и Энгельс. Производительные силы, вызванные к жизни капитализмом, переросли руководство буржуазии. Из творческой силы они стали в капиталистическом обществе источником разрушения. Буржуазия в страхе открещивается от науки и от техники. Философы буржуазии мечтают о возврате к старым временам, к ручным двигателям, к свече, к извозчичьему экипажу. Мистики открывают в электричестве не божественную, а дьявольскую силу. Телеграмма 1896 г., ползшая вокруг земного шара черепашьими темпами, почти в течение часа, кажется теперь насмешкой над обанкротившейся буржуазией.

Полное развертывание энергетических сил, вызываемых творческим трудом человеческого коллектива, доступно только тому новому общественному строю, который уже создается на развалинах капитализма в революционной борьбе авангарда всех трудящихся — рабочего класса. Овладение электричеством является и предпосылкой полной и окончательной победы социализма. Новое общество, уничтожающее антагонизм между городом и деревней, требует новой энергетической основы. И поэтому, как только были сброшены с плеч рабочего класса самые ожесточенные его враги, еще до полного одоления контр-революции, гениальный вождь рабочего класса и международной пролетарской революции бросил свой знаменитый клич: „Коммунизм это Советская Власть плюс электрификация всей страны“. В стране, перенесшей четыре года империалистической войны, борющейся с напряжением всех своих сил за полное освобождение от классов-паразитов, останавливались заводы, замирало грузовое движение, пустели поля. Рабочие оставляли свои станки, чтобы взяться за винтовку. В городах гасли топки паровых котлов и останавливались турбины электростанций. В домах тускло светили коптилки, а деревня возвращалась к лучине. Международная буржуазия со дня на день ожидала падения Советской Власти и бросала миллионы денег и сотни тысяч наемников на вооруженное свержение упорных большевиков.

И в это время Ленин, руководитель большевистской партии, которая ни одну минуту не сомневалась в победе рабочего класса и вела его неуклонно к этой победе, говорил, обращаясь к молодежи, на III Всероссийском съезде РКСМ: „Мы знаем, что коммунистического общества нельзя построить, если не возродить промышленности и земледелия, причем их надо возродить не по старому. Надо возродить их на современной, по последнему слову науки построенной, основе. Вы знаете, что этой основой является электричество, что только, когда произойдет электрификация всей страны, всех отраслей промышленности и земледелия, когда вы эту задачу освоите, только тогда вы для себя сможете построить то коммунистическое общество, которого не сможет построить старое поколение. Перед вами стоит задача хозяйственного возрождения всей страны, реорганизация, восстановление и земледелия, и промышленности на современной технической основе, которая покоится на современной науке, технике, электричестве“ (XXV, 389).

От слов партия переходила непосредственно к делу. Уже через два месяца, в декабре того же 1920 г., Ленин, выступая на VIII Всероссийском съезде советов, мог сообщить делегатам, что образована государственная комиссия по электрификации, знаменитое впоследствии ГОЭЛРО, и что уже выработан этой комиссией план электрификации Советского Союза на ближайшие десять лет. Ленин говорил: „Коммунизм — это есть Советская Власть плюс электрификация всей страны. Иначе страна остается мелкокрестьянской, и надо, чтобы мы это ясно сознавали. Мы более слабы, чем капитализм, не только в мировом масштабе, но и внутри страны. Всем это известно. Мы это сознали, и мы доведем дело до того, чтобы хозяйственная база из мелкокрестьянской перешла в крупнопромышленную. Только тогда, когда страна будет электрифицирована, когда под промышленность, сельское хозяйство и транспорт будет подведена техническая база современной крупной промышленности, только тогда мы победим окончательно“ (XXVI, 47).

Реализация исторического плана ГОЭЛРО началась немедленно. Разоренная империалистами советская страна отказывала себе в последнем, отдавала все, что возможно было, для того, чтобы, не откладывая ни на одну минуту, заложить основы электрификации. „Владимир Ильич придавал колоссальное значение плану ГОЭЛРО и делу его осуществления, — рассказывает т. Ломов. На осуществление какой-нибудь—теперь для нас средней — электростанции затрачивались по тем временам огромные ресурсы, гигантские силы. Владимир Ильич пристально следил за постройкой Каширской электростанции, за постройкой Шатурской станции. Вопрос о Волховстрое не сходил с порядка дня Совета труда и обороны. Его (Ленина) телефонные звонки тогдашним его помощникам по этому поводу бывали каждодневно“ (Проблемы генплана электрификации СССР, стр. 16).

В эти дни Москву посетил, как гость, известный английский писатель Уэльс. Он бродил по плохо освещенным московским улицам и слушал рассказы об электрификации. Он не мог совместить одно с другим. Ленин показался ему „кремлевским мечтателем“. Советский Союз остался для него „Россией во мгле“. Уэльс не мог преодолеть снисходительного своего скептицизма. Он был по крайней мере тогда вежлив. Буржуазная печать просто издевалась над электрификацией. В большой американской газете была напечатана грубая каррикатура: нищий крестьянин пашет сохой, и в зад тощей лошаденки воткнут штепсель. Подпись говорила: „советская электрификация“. Хихикающие обыватели переделали слово электрификация в „электрофикцию“.

Все это показывало меру дальновидности и остроумия буржуазии. Она проявила в этом отношении к советской электрификации всю свою классовую ограниченность, все свое историческое тупоумие. Она не поняла политического значения электрификации для нового класса, строящего социалистическое общество, потому что она и мысли не допускала о возможности построить такое общество. Она не допускала и мысли о том, что большевики смогут своими силами, без помощи иностранного капитала, хотя бы только восстановить хозяйство в довоенном его виде.

И понятно поэтому озлобление, бешенство всей международной буржуазии, когда она убедилась в том, что „безумные планы“ осуществляются, когда она собственными глазами увидела не только восстановление, но и мощное развитие советской промышленности. Она ничего не понимала тогда, она обнаруживает не больше ума и теперь.

И понятно, почему буржуазный писатель Уэльс, кокетничавший когда-то с социализмом, из скептика превратился в заклятого врага Советского Союза. Его книжка „Россия во мгле“ остается классическим памятником мещанской ограниченности и интеллигентского слабоумия.

<...>

Завод имени Сталина вырос из Металлического завода, — одного из старейших заводов русской промышленности. Он был построен в 1857 г. частными капиталистами, преимущественно на иностранные средства. Иностранный капитал оставался главным собственником вплоть до революции.

До 1880 г. завод изготовлял главным образом железные стропильные фермы и мосты, занимался прокатом проволоки, медных листов, поставлял армии лафеты для небольших горных пушек, военные повозки, изготовлял и артиллерийские снаряды.

В следующие два десятилетия завод расширил механическую и котельную мастерские, но прекратил проволочное и меднопрокатное производство. Число рабочих в это время доходило до 1000 человек. Завод изготовлял паровые котлы и паровые машины, насосы, подъемные краны и расширил военное производство.

После 1900 г. завод сосредоточился главным образом на производстве паровых турбин и современных паровых котлов. Число рабочих увеличилось до 2000 человек. В империалистическую войну завод работал на военное производство.

Гражданская война приостановила на время нормальную деятельность завода. Его восстановление относится к 1924 г., и с этого момента начинается бурный рост. В сущности нельзя даже говорить о том, что Завод имени Сталина является как бы продолжением старого Металлического завода. От прошлого осталось лишь место, на котором стоял завод и некоторые старые стены. Фактически вырос на этом месте новый советский завод. Об этом убедительно говорят цифры.

Общая мощность первичных двигателей в 1880 г. составляла 180 лошадиных сил, в 1900 г. — 333, а в настоящее время — 7120 лошадиных сил. Стоимость всего заводского имущества составляла в 1880 г. 1 миллион рублей, в 1895 г. 1375 тысяч, а в настоящее время — 29350 тысяч рублей.

Весь завод, принадлежавший частному капиталу до революции, теперь свободно вошел бы в один только новый цех советского завода.

За дореволюционный период, с 1907 г. по 1916 г., Металлический завод изготовил 26 паровых турбин, из них подавляющее большинство не превышало 300 киловатт, и только две турбины были построены за все это время с мощностью в 1000 киловатт и две с мощностью 1250 киловатт. Это и был тот предел, выше которого не могла подняться русская капиталистическая техника. Водяных турбин завод совсем не изготовлял. Общая мощность всех выпущенных до революции паротурбин составила 8476 киловатт.

Советский завод уже в первый год по своем восстановлении изготовлял паротурбины в 3 тысячи киловатт, через год выпускал турбины в 5 тысяч киловатт, далеко превысив за один год выпуска всю довоенную мощность выпуска старого завода.

В 1929/30 г. завод выпустил 210 тысяч киловатт, а в 1931 г. 29 турбин общей мощностью в 802 тысячи киловатт, из них 22 турбины по 24 тысячи, 5 турбин по 50 тысяч и 2 турбины теплофикационные по 12 тысяч. В настоящее время завод проектирует турбину в 100 тысяч киловатт.

Завод впервые поставил производство водяных турбин и является единственным в Союзе, изготовляющим крупные гидротурбины. Производство было начато в 1925 г. Были изготовлены крупные водяные турбины свыше 10 тысяч лошадиных сил для ряда электростанций. Завод строит турбины для Свирстроя в 40 тысяч лошадиных сил с диаметром колеса в 7,4 метра. В 1931 г. завод выпустил водяных турбин общей мощностью в 71370 лошадиных сил, а в 1932 г. заканчивается постройка новой гидротурбинной мастерской для производства водяных турбин общей мощностью в 500 тысяч лошадиных сил.

Огромные достижения имеет завод и в том производстве, которое было основным для старого завода — в производстве паровых котлов. Завод изготовляет в настоящее время котлы-гиганты с поверхностью нагрева в 2500 квадратных метров, высотой с шестиэтажный дом. Объем топки такого котла равен 500 кубических метров, и в нее можно вместить 8 легковых автомобилей. За 37 лет своего дореволюционного существования завод изготовил паровых котлов с общей поверхностью нагрева в 179 тысяч квадратных метров. А за семь лет с 1924 г. по 1931 г. — 196 тысяч квадратных метров. И за один 1931 г. 94 тысячи квадратных метров, то есть больше половины всей дореволюционной продукции.

Завод разросся. Из его пятнадцати цехов, заготовительных и обрабатывающих, паротурбинный занимает не только 4500 метров прежнего, переустроенного и значительно расширенного цеха, но и колоссальный новый железобетонный корпус, и общая площадь его равна 18 тысячам квадратных метров. Как по своим размерам, так и по оборудованию паротурбинный цех представляет одну из крупнейших в мире мастерских. Среди мостовых и консольных кранов есть подымающие 50 тонн и при спаренной работе — 100 тонн. В цехе около 400 станков, из них многие новейшей конструкции, в том числе карусельные с диаметром обточки в 6 метров. Сооружается новый гидротурбинный цех, который будет крупнейшей в мире мастерской по производству гидротурбин.

Завод имеет свою гидроиспытательную станцию здесь же на Неве, свою паротурбинную лабораторию.

Завод имеет крупные достижения в области овладения техникой. В лабораториях и на гидроиспытательной станции производятся экспериментальные работы, имеющие важнейшее значение для строительства паровых и водяных турбин. На основе этих работ завод переходит к своим конструкциям машин.

В широких размерах применяется электросварка.

Непрерывно растет число рабочих. На 1 января 1929 г. их было 3118 человек, на 1930 г. — 3091, на 1931 г. — 4684 и на 1932 г. — 6835. За четыре года — удвоение. О росте квалификации, об овладении сложной техникой говорит рост инженерно-технического персонала. Соответствующие цифры — 379, 635, 733, 1058.

Растут кадры молодого советского инженерства. На 1 января 1931 г. специалистов с высшим образованием было 178, в 1932 г. — 253.

Выдающаяся роль Завода имени Сталина в развитии советской электропромышленности, его достижения в области овладения техникой строительства сложных и мощных машин доставили ему громкую известность не только в Союзе, но и за пределами его. Опыт завода приобрел огромную ценность. Ряд заводских инженеров и квалифицированных рабочих, прошедших производственную свою школу на Заводе имени Сталина, ведет руководящую производственную работу на ряде предприятий Советского Союза (Харьковский турбинный завод, Турбо-корпус завода „Красный Путиловец“ и др.). Многие специалисты других предприятий повышают свою квалификацию работой на Заводе имени Сталина под руководством инженерно-технического персонала.

Завод своими конструкторскими силами разрабатывал проекты для других предприятий. К нему обращались за указаниями и советами. Он был и остается сам по себе школой технического опыта для советской электропромышленности.

<...>

Огромный рост советской промышленности и грандиозные задачи, которые ставила перед собой уже первая пятилетка, выдвигали перед коммунистической партией и перед Советской Властью важнейший вопрос о кадрах квалифицированных рабочих и инженерно-технического персонала. Между ростом строительства и ростом кадров был явный разрыв. При этом отставало не только количество. Разоблаченное вредительство некоторой верхушечной части технической интеллигенции, оппортунистические настроения среди другой части показывали, что для осуществления исторических задач построения в кратчайший срок фундамента социалистического общества, а затем и завершения его, пролетариату нужна своя собственная техническая интеллигенция.

Состоявшийся в ноябре 1929 г. пленум Центрального комитета ВКП(б) поставил в порядок дня своего вопрос о кадрах. По докладу т. Кагановича была принята резолюция, в которой было, между прочим, сказано:

„ ...борясь решительно с вредителями, используя попрежнему честно и добросовестно работающих специалистов, систематически улучшая обстановку их работы, необходимо всемерно усилить подготовку новых пролетарских специалистов, на которых Советская Власть могла бы полностью и целиком опереться в своей грандиозной работе по строительству социализма...“

Резолюция намечала ряд мер для осуществления в скорейший срок этой директивы. Наряду с широчайшим привлечением рабочей молодежи к учебе в технических заведениях, здесь поставлено было требование повышения качества этой учебы, сближение теоретической подготовки с производственной, применение непрерывной производственной практики. Заводы должны стать технической базой для высших технических учебных заведений и техникумов. Однако, резолюция констатировала, что вся существующая сеть ВТУЗ’ов, прибавляя к ней „намеченное строительство в течение пятилетки 47 ВТУЗ’ов и 172 техникумов, недостаточна для полного удовлетворения нужд пятилетки...“ И отсюда историческое постановление Центрального комитета партии:

„поручить ВСНХ СССР в текущем году совместно с ВЦСПС и наркомпросами республик организовать в виде опыта одно-два предприятия-школы, в которых сочеталась бы подготовка кадров (низших, средних и высших) с постоянной работой на производстве“.

Решения партии о кадрах вызвали волну горячего сочувствия на всех предприятиях Советского Союза. Рабочие превосходно оценили важность этих решений. Печать запестрила откликами групп рабочих и отдельных рабочих на призыв партии.

На Заводе имени Сталина вся рабочая общественность сразу же отнеслась с исключительным интересом и вниманием к решениям пленума ЦК о кадрах.

Из всего, сказанного выше о заводе, ясно, почему именно на Заводе имени Сталина почва оказалась наиболее подготовленной для этого. Вопрос о кадрах квалифицированных рабочих и об инженерно-техническом персонале стоял перед заводом с особой остротой. Для выполнения пятилетки заводу надо было получить 1700 квалифицированных рабочих, а между тем все наличные кадры квалифицированных рабочих были уже полностью исчерпаны. Продукция завода требует большого количества подготовленных по данной специальности рабочих и специалистов-инженеров. Их неоткуда было взять. Завод должен был их сам готовить, и действительно на заводе уже была развернута к этому времени техническая учеба. В школе фабрично-заводского ученичества (ФЗУ) училось 380 подростков, на вечерних курсах подготовки бригадиров и мастеров училось свыше 100 человек, в группе повышения квалификации было свыше 50, на различных курсах занималось 200 рабочих, отдельные рабочие посещали вечерние занятия в институтах в городе и в техникуме. Всего этого было недостаточно, и вся эта работа шла вразброд, она не была объединена, в ней преобладало кустарничество.

Идея, брошенная ноябрьским пленумом в рабочие массы, о предприятиях-школах, была восторженно подхвачена на Заводе имени Сталина. Рабочие обратились к Областному комитету партии с предложением избрать одно из ленинградских передовых предприятий для превращения его в завод-школу. Текст обращения был напечатан на листовках и оставлены были на них широкие поля для рабочих предложений.

Листовки были распространены во всех цехах. Все они вернулись, испещренные замечаниями и предложениями рабочих. В цехах проводились собрания, и вопрос о предприятии-школе был обсужден во всех подробностях. Рабочие отнеслись к этому предложению с энтузиазмом. О своей готовности заняться учебой говорили не только молодые рабочие, но и старики-пролетарии с десятками лет производственного стажа за плечами. Рабочие не сомневались, что они одолеют учебу, не отрываясь от производства, не сомневались и в том, что совмещение учебы с работой не отразится вредно на выполнении производственной программы завода.

Обращение рабочих Завода имени Сталина было опубликовано 30 декабря 1929 г. в центральном органе партии, в „Правде“. Оно привлекло к себе всеобщее внимание. Инициативу Завода Сталина приветствовали рабочие других заводов.

В январе президиум Ленинградского областного совнархоза утвердил принципиальное положение об организации завода-школы на одном из ленинградских предприятий. Вопрос о выборе этого предприятия оставался открытым. Рабочие Завода Сталина отстаивали свое право на такой завод, — не потому только, что инициатива принадлежала им, но и потому, что действительно Завод имени Сталина всего больше отвечал требованиям, которым должно удовлетворять предприятие для превращения его в завод-школу. Это прежде всего богатый технический опыт в области турбостроения. Это затем наличность старых рабочих квалифицированных кадров и весьма квалифицированного инженерно-технического персонала. Наконец, высокое в техническом отношении оборудование завода, наличность гидро-испытательной станции и паротурбинной лаборатории. Ко всему этому — крепкий пролетарский состав завода, сильная партийно-комсомольская прослойка, большевистские традиции.

Администрация завода и общественные его организации поддерживали инициативу рабочих, но на первых порах дело тормозилось сомнениями хозяйственников из треста. Они колебались. Их смущала новизна дела.

Колебаниям хозяйственников положило конец решение ВСНХ 3 марта 1930 г. Для реализации решения пленума ЦК в виде опыта были намечены три завода: Электро-механический завод в Харькове, Инструментальный завод в Москве, и Завод имени Сталина в Ленинграде.

20 марта состоялось на Заводе имени Сталина первое совещание об организации завода-школы. В течение апреля была проведена подготовительная и организационная работа, закончено активное обследование рабочих на заводе с точки зрения подбора соответствующих первых кадров школы, выработаны в черновом виде учебные планы и программы, установлен учебный режим. Выяснен был вопрос о временном помещении для занятий и начата разработка программы капитального строительства.

Для выработки учебных планов и программ были привлечены виднейшие силы из профессоров и преподавателей ленинградских ВТУЗ’ов. Решено было с 15 мая развернуть учебу.

Дело было начато. Были организованы три ступени. Первая ступень дает общую подготовку в объеме семилетки и квалификацию 4—5 разряда слесаря или станочника.

Вторая ступень готовит техников. Третья — инженеров.

Для второй и третьей ступеней были установлены три специальности в соответствии с основным производством завода:

паротурбинная,
водотурбинная,
по котлостроению.

В каждой из этих специальностей три уклона:

конструкторский,
производственный,
монтажный.

Были установлены сроки обучения для каждой из учебных ступеней: первой — в зависимости от подготовленности к моменту поступления — от шести месяцев до трех лет. Во второй и третьей ступенях — по три года.

Жизнь внесла некоторые несущественные коррективы в этот план. В основных своих чертах он полностью себя оправдал.

Первый прием учащихся должен был показать, в какой мере глубок был порыв рабочих, когда они принимали на собраниях свое обращение об организации предприятия-школы. Каков будет тот первый состав, который предопределит на первых шагах успех или неудачу опыта?

„Правда“ в июне так описывала первые шаги завода-школы:

„В больших, светлых, просторных коридорах тихо, пусто. Кажется, будто в школе никого нет. Но заглядывая в стеклянные двери классов убеждаешься в том, что школа полна до отказа. Тихо, потому что учатся. Нет слоняющихся по коридору фигур, нет „учеников“, сбежавших в курилку.

Учатся. Сразу видно, что учатся, а не просто сидят. Высокое учебное напряжение ощущается здесь так же, как чувствуется высокое напряжение тока в пустых, безмолвных камерах электростанции.

Это — первая ступень завода-школы. Занятия идут уже третью неделю. На первых порах намечено к приему 250 человек, есть уже 330, и невозможно хотя бы на короткое время приостановить прием. К осени число слушателей будет доведено до 600 человек. Это максимум того, что можно разместить в наличных помещениях. Прием будет производиться в определенные сроки, но и сейчас, до нового срока, группки рабочих и отдельные рабочие просят зачислить их немедленно, образовать из них новые учебные группы. У заведующего кадрами не хватает духу выдерживать строго сроки, и новые группы в 20—25 человек образуются непрерывно.

Особенность первой ступени — в ее крайней пестроте. Здесь и молодежь, побывавшая совсем недавно в трудовой школе, и старые рабочие, смолоду знавшие грамоту, да позабывшие, и рабочие, только вчера ликвидировавшие свою неграмотность. Требования к поступающим минимальные: уметь читать и писать и знать основные четыре правила арифметики. Одним придется пробыть в первой ступени все три года, но многим только полтора года, даже год или полгода.

Завод не без опаски подходил к открытию первой ступени. Подходящее ли дело открывать занятия летом, как раз тогда, когда во всех школах занятия обычно прекращаются или свертываются?.. А ведь слушатели первой ступени не освобождаются от работы ни на час. Значит, семь часов напряженной работы в жаре и духоте, если выпадет знойное лето, а потом еще три часа напряженных занятий в школе. Выдержат ли такое испытание рабочие, из которых подавляющая часть отвыкла от учебы и школьной книги давно не держала в руках?

Начались занятия действительно в пекле почти 30-градусной жары, но это нисколько не отразилось ни на посещаемости занятий, ни на напряженности их. Ходят исправно и приток не уменьшается. Преподаватели довольны. На уроках образцовая дисциплина, и усталость пока не дает себя чувствовать. Из преподаваемых предметов особым успехом пользуется черчение. Ему отдаются с некоторым даже запоем.

Эти 330 человек — авангард завода-школы. Они записались первыми. Молодежь (до 25 лет) составляет приблизительно половину записавшихся. Из подсчитанных 270 анкет 104 приходятся на зрелый рабочий возраст — от 26 до 35 лет. И есть десятка два рабочих, которым перевалило за 40. Старшему — 48 лет...

Из слушателей первой ступени только треть это рабочие с производственным стажем до трех лет. У 112 стаж от 4 до 10 лет, у 51 — от 11 до 20 лет, и наконец пятеро „учеников“ насчитывают за плечами свыше 20 лет непрерывной работы на заводе...

Первая ступень — это наименее сложная ступень. Она будет вполне обеспечена и слушателями, и преподавателями, и учебными пособиями. В ожидании собственного помещения она без особого труда разместится по трудшколам.

Сложнее дело с техникумом (вторая ступень). Занятия начнутся 15 июня, предполагалось до осени принять 120 человек, а в сентябре еще 100. Но уже сейчас подано свыше 250 заявлений. В новый техникум вливаются курсы для подготовки мастеров и существовавший до сих пор вечерний техникум. Здесь требуется несколько более строгий отбор, чем в первой ступени, и поэтому устраиваются поверочные испытания...

Преподаватель пишет на доске задачу из арифметики, легкие алгебраические уравнения и простейший пример из геометрии. Тишина, сморщенные лбы, глаза, устремленные в какую то точку на стене, откуда должны посыпаться цифры... Некоторые легко освежают запас знаний, вынесенный из ФЗУ, из недавно оставленной семилетки. Но другие с мучительным трудом ворошат в каких-то далеких углах памяти давно забытые, густой пылью покрытые формулы... Тут на скамьях рядом с рабочей молодежью сидят старые токари и слесаря высших разрядов, мастера с большим производственным стажем, люди за 30 и 40 лет, секретари и председатели заводских общественных организаций.

Посторонний глаз не отличил бы эту рабочую аудиторию от обычной студенческой. Здесь в подавляющем большинстве сыновья потомственных питерских пролетариев, давно утратившие все внешние признаки крестьянского обличия...

Первое смущение скоро проходит. Поверка пролетарского техникума нисколько не походит на экзамены былых времен. Преподаватели присаживаются на скамьи, идет местами тихая беседа. Вдруг вырывается восклицание, в котором изумление смешано, с восторгом открытия: „Периметр! Да это же сумма сторон... А я и забыл!“ Постепенно некоторые причаливают благополучно к желанному берегу и выходят не всегда с точными ответами, но с удостоверенной подготовкой к техникуму. Общее впечатление у преподавателей благоприятное. В подготовительной группе можно будет за лето восстановить забытую за долгие годы школьную мудрость...“

Таковы были первые шаги. Они полностью оправдали те ожидания, которые были у инициаторов предприятия-школы. Не временный порыв увлечения был у рабочих Завода Сталина, а серьезное, глубоко продуманное отношение к серьезнейшему делу. Рабочий класс показал, какие силы таятся в нем. Рабочие не останавливались перед трудностями. Они отдавали свободное время на учебу летом, не соблазняясь примером тех, кто отдыхал в это время. Они работали и приходя к себе домой. Они оценили возможность получения знаний и тем самым возможность стать самостоятельными, технически квалифицированными работниками, строителями социализма.

Завод-школа прошел успешно через препятствия, неполадки, ошибки своего „пускового“ периода. Он доказал свою жизненность. Через год организатор учебы и ее руководитель т. Голодец подводил первые итоги. В статье, напечатанной в журнале „За промышленные кадры“ (1932, № 2), он писал, что основные установки подверглись лишь незначительным изменениям, и что по этим установкам завод работает и в настоящее время. Начав работу 1 и 2 ступеней с мая 1930 г. и 3 ступени с октября 1930 г. с общим количеством учащихся в 400 человек, завод имел к началу 1932 г. в 1 ступени 1030 человек, во 2 ступени 300 человек и в 3 ступени 240 человек.

Первая ступень имела уже шесть выпусков и подготовила 180 квалифицированных рабочих, дав им необходимую подготовку и для дальнейшей учебы. Почти все окончившие первую ступень использовали эту возможность и продолжают свое обучение во второй ступени, работая на производстве уже в качестве квалифицированных рабочих. Среди учащихся второй и третьей ступени много выдвиженцев практиков, уже теперь занимающих средние должности и хорошо изучивших на практике турбо- и котлостроение. В составе учащихся второй и третьей ступени 50% членов ВКП(б) и 20% комсомольцев.

Учебный режим установился в таком виде. В 1 ступени, кроме обычного 7-часового дня на производстве, учащиеся 7 раз в декаду занимаются по 4 академических часа. Из этих занятий 2—3 в зависимости от группы отводятся на производственное обучение в учебных мастерских.

Во второй ступени учащиеся имели 8 теоретических занятий в декаду по 4 академических часа, тоже до или после нормального семичасового рабочего дня на производстве. Наблюдения над посещаемостью выяснили целесообразность ограничения количества занятий в декаду до 7, что в текущем учебном году и сделано.

В третьей ступени учебно-трудовой режим в истекшем учебном году был такой: рабочий-учащийся в течение декады 4 дня работал на производстве, 4 дня занимался теоретической учебой и 2 дня отдыхал. В текущем же учебном году число дней освобождения от производства для теоретической учебы в течение декады ограничено 3, с добавлением одного вечернего занятия после работы. Это изменение дает возможность, имея на одном рабочем месте двух заменяющих друг друга учащихся, иметь непрерывку на производстве. „Необходимо однако указать, — пишет т. Голодец, — что эта взаимозаменяемость на данной стадии работы, когда количество групп пока незначительно, еще встречает сильные затруднения. При наличии по какой-либо специальности одной лишь группы примерно в 20—22 человека нужно либо итти на то, чтобы вся группа занималась одновременно, то есть отказаться от взаимозаменяемости на производстве, либо разбить группу на две части, что в свою очередь сильно удорожает стоимость обучения. Поэтому приходится прибегать к разным комбинированным методам, не всегда полностью разрешающим задачу. По мере увеличения контингента учащихся эти затруднения отпадают“.

Основная задача, которую должно было разрешить учебное руководство завода-школы это тесная и органическая связь между теорией и производственным обучением. Опыта в этой области не было. Завод выступал в качестве пионера. Он мог руководиться лишь примером увязывания теории с производственной практикой в технических высших учебных заведениях. Их учебные планы и были взяты за основу и переработаны в соответствии с теми профилями специалистов, которые установил для себя завод-школа.

В основном была принята предметная система. Метод занятий был активно-групповой. „Активизация преподавания, — говорит т. Голодец, — диктовалась в значительной степени самим составом учащихся, обладающих большим практическим опытом и высокой квалификацией в данной отрасли производства. Этот же большой практический опыт обусловливал одну специфическую особенность учебного процесса в предприятии-школе. Если обычно студент, обогатившись тем или иным теоретическим положением, лишь впоследствии применяет его на практике, то студент предприятия-школы, на базе большого практического опыта в данной отрасли производства, сейчас же на месте осмысливает теоретическое положение на практических конкретных примерах. Вторая, не менее важная особенность, вытекающая из сущности предприятия-школы, заключается в том, что высокая практическая подготовка аудитории по данной специальности предъявляет особые требования к преподавателю в части увязки теории с практикой. Такое положение вещей приводило в некоторых случаях к тому, что отдельные преподаватели, вполне справлявшиеся со своей педагогической работой в других ВТУЗ’ах, не могли удовлетворить запросов нашего студента. Это заставило обратить особое внимание на повышение квалификации самого преподавательского состава“.

Инженерно-технический персонал завода принял деятельное участие в преподавательской работе. Из 158 преподавателей на всех трех ступенях — 72 инженера. По мере развития в учебном плане специальных дисциплин процент инженерно-технических работников все возрастает.

Совершенно отлична от ВТУЗ’ов система производственного обучения принятая на заводе-школе. Параллельно с теоретическим усвоением различных дисциплин происходит непрерывная передвижка студентов по рабочим местам в порядке возрастающей сложности работы. Порядок этого продвижения показан на схеме (см. в конце книги).

Само собой разумеется, что при проведении в жизнь намеченных учебных планов и системы производственной практики пришлось встретить много трудностей. Здесь и недостаточная методическая подготовленность преподавателей из числа заводских инженеров. Здесь и трудность передвижки студентов по рабочим местам при недостатке квалифицированной рабочей силы на заводе, при трудности заменить во всех случаях одного передвигаемого студента другим равной квалификации. Эти трудности преодолевались в процессе работы, и роль их снижается по мере увеличения контингента учащихся. Не мало мешало преподаванию то, что до сих пор завод-школа не имеет специального своего помещения для занятий и вынужден пользоваться различными помещениями, расположенными вблизи завода.

<...>