Неоклассицизм в архитектуре Минска

Армен Сергеевич Сардаров. Все фотографии: С. В. Пахомов. Май 2016

 

 

Неоклассицизм послевоенного периода, известный как «сталинский ампир» на постсоветском пространстве представлен практически повсеместно. Но только в Минске эта архитектура составляет единый ансамбль, заполнивший всю центральную часть города. Об особенностях функционального и стилистического сосуществования архитектуры разного времени интервью с деканом архитектурного факультета Белорусского национального технического университета (БНТУ), доктором архитектуры, профессором А. С. Сардаровым.

 

 

Армен Сергеевич, как случилось, что Минск стал городом замечательной архитектуры сталинского ампира?

 

А. С. Сардаров: Всё хорошее начинается с мифа. Как известно, Сталин не любил летать. Вот и в июле 1945 года он отправился в Потсдам на конференцию по устройству Европы после 2-й мировой войны на поезде. Когда состав остановился в Минске, а вокзал у нас в самом центре, Иосиф Виссарионович был потрясён разрушениями. Кругом одни руины. Было так заведено, что главу государства сопровождали руководители регионов, через которые проходил маршрут. Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии П. К. Пономаренко (во время войны возглавлявший штаб партизанского движения) стал объяснять, что здесь проходили очень серьёзные бои, Минск подвергался многочисленным бомбардировкам… Сталин тут же принимает решение — срочно направить в Минск лучших архитекторов Москвы и Ленинграда.

 

Так собственно и случилось. Благодаря этой воле здесь оказались самые лучшие на тот момент архитекторы СССР: М. П. Парусников, Б. Р. Рубаненко, Р. М. Гегарт и другие. Это крупнейшие зодчие, которые сразу начали рисовать. Были и свои. Прежде всего, молодёжь, которая училась в МАРХИ, здесь тогда ещё не было своей школы. А, кроме того, вернулся крупнейший довоенный архитектор Минска И. Г. Лангбард. Таким образом здесь произошло сосредоточение архитектурной мысли и таланта. Это и позволило не просто восстановить, а по сути, заново построить город в неоклассическом стиле.

 

 

А почему обратились именно к классике? Ампир как воплощение идеи могущества государства-победителя?

 

А. С. Сардаров: Не только. Здесь всё гораздо тоньше. Кем были приехавшие архитекторы? Это было следующее поколение за плеядой великих российских архитекторов, которые ещё в дореволюционные годы работали в неоклассическом стиле. Достаточно вспомнить И. В. Жолтовского, И. И. Фомина, А. О. Таманяна. Не устаю повторять студентам, что архитектура следует за социально-экономическими изменениями в государстве. Когда произошла революция, это был колоссальный переворот не столько в экономике, но, прежде всего, в сознании миллионов людей. Трагизм тех событий нам хорошо известен из истории и литературы. Архитектура просто не могла не измениться, не образовать новый стиль, чтобы нести новые образы, идеи. Но что было исходным на тот момент?

 

В России существовало четыре направления: неоклассицизм, византийско-русский стиль, модерн и зарождавшийся авангард. Была ещё эклектика, но всерьёз профессионалами она не воспринималась, ее понимали как «купеческий стиль».

 

Византийско-русский стиль был отвергнут сразу, как символ монархизма. Модерн с его утончённостью был чужд для безграмотных народных масс, непонятен и ассоциировался с разлагающейся буржуазией, декадансом.

 

Интересна судьба авангарда. Казалось, именно авангард с его стремлением к новому, должен был стать главенствующим стилем нового государства. Непримиримость к культурному наследию, резкая оппозиция к старому режиму — всё это делало авангард привлекательным для новой власти. И поначалу он получил довольно широкое распространение, причём во всех видах искусства. Вспомним поэтов Хлебникова, Маяковского. В архитектуре это Мельников, Леонидов, Ладовский. Появляются потрясающие, ни на что не похожие проекты. Но парадокс в том, что эта самая революционность оказалась губительной для авангарда. Это сейчас мы с помощью самых современных строительных технологий можем реализовать те проекты. А тогда, строительство, использовавшее в основном ручной труд и примитивные механизмы, было не способно это сделать. Кроме того, эстетика авангарда тоже требовала достаточно развитого вкуса.

 

Остаётся неоклассицизм. Но это не результат чисто механического исключения. Здесь скрыта глубокая сущность человеческой природы. И. А. Бунин в эмиграции писал, что революцию в России народ совершил вовсе не потому, что победил лозунг большевиков «мы не хотим жить по-старому», а как раз потому, что бедные крестьяне захотели жить, как раньше жили их господа. А в каких домах жило русское дворянство? В усадьбах с колоннами, портиками, фронтонами. Народ и ощутил этот стиль как идеал лучшей жизни и идеал красоты. И Сталин, который обладал поразительным чутьём, это понял и принял соответствующее решение. Классику взяли за основу.

 

А мастера классической архитектуры уже были, например Жолтовский. Этот выдающийся мастер предвидел даже появление постмодерна, когда ещё в 1923 году в триумфальной арке ВСХВ в Москве продемонстрировал огромный потенциал неоклассицизма в соединении с современными приемами.

 

 

«Ворота Минска», Привокзальная площадь, 1947—1953

 

 

Как же архитекторы работали в Минске?

 

А. С. Сардаров: Мы с вами находимся в здании Белорусского национального технического университета. В 20-е годы целый квартал города Минска, в который входили: наш институт, клинический городок, Дом печати, Академия наук — всё это было запроектировано архитектором Г. Л. Лавровым. Он работал как раз в стиле конструктивизма. А конструктивизм, как известно, вырос из авангардного искусства. Это, именно идея Лаврова — угловое расположение здания Академии наук. Потом наступает резкий поворот к классике, отказ от конструктивизма, как формального искусства. Приходит Лангбард и перестраивает: добавляет изогнутую колоннаду, делает скульптурные вставки. А уж после войны был перестроен весь квартал.

 

Любопытно, как перестраивался главный корпус нашего института. Проект делали два человека — мои учителя, Л. Н. Рыминский и Н. Н. Маклецова. Это были замечательные люди, я их очень хорошо помню. Особенно Лев Николаевич, который очень тепло ко мне относился. Кстати, он был родным братом известной советской киноактрисы Татьяны Окуневской. Открытый, добрый русский характер, за что и пострадал. Когда учился в МАРХИ, рассказал анекдот про Сталина, — его посадили. Но он был очень талантлив, и Парусников, его учитель, когда получил заказ на Минск, вытащил его из зоны, привлёк к работам, доверил авторский контроль. И как раз фронтон нашего университета с колоннами главного корпуса Рыминский нарисовал в дипломном проекте, который защищал уже здесь в Минске.

 

Лев Николаевич рассказывал мне, как он делал для Парусникова чертежи первого неоклассического здания в Минске — КГБ. Это самое известное здание с башенкой на проспекте Независимости. Работал Рыминский на даче главы КГБ Белоруссии Лаврентия Фомича Цанавы, который, как и его кремлёвский тёзка, был мингрел. Работал под страхом, ведь только что сидел. А Цанава ему говорил: «Нэ вийдешь отсюда, пока не закончиш».

 

 

Административное здание НКГБ-КГБ Беларуси

 

 

Все здания, о которых вы рассказываете, находятся на главной магистрали Минска — проспекте Независимости. Историческая застройка протянулась более чем на 5 километров. Можно её считать ансамблем?

 

А. С. Сардаров: Безусловно. Градостроительная история Минска очень интересна. Направление запад-восток всегда было доминирующим, это обусловлено связующей ролью самой Белоруссии между Европой и Россией. На всех исторических картах Минска присутствует эта ось. Сейчас «проспект Независимости» — это уже 6-е название, до этого были улицы Губернская, Советская, им. Сталина, им. Ленина, им. Скорины.

 

Когда после войны Минск стали украшать неоклассицизмом, гениальность архитекторов состояла в том, что они не стали задавать очень строгое композиционное единство. Это протяженное, свободно развивающееся пространство, объединённое одной функцией. Прямая, осевая, симметричная композиция, но с симметрией, не доведённой до абсурда. В ряде случаев, расположенные по обе стороны проспекта дома различаются в деталях. Очень важно расположение площадей, которые, как бы разнообразят ритм движения. Мы движемся по, условно говоря, коридору, и вдруг перед нами раскрывается пространство, и мы имеем возможность остановиться и оглядеться вокруг.

 

В каждую эпоху понятие ансамбля менялось. Вот интересный пример конца 20-го века — район Дефанс в Париже. Объединяющим началом выступает островное расположение зданий. Здания разнохарактерные, разные по этажности, формам, материалам. Но при этом объединяются в целое. Позже этот принцип воспроизвели при строительстве комплекса Москва-Сити.

 

 

Национальная академия наук Беларуси. Минск, проспект Независимости, 66

 

 

Дворец культуры профсоюзов в Минске, проспект Независимости, 25

 

 

Армен Сергеевич, вы автор концепции «Дорожная архитектура», согласно которой целостностью обладает всё пространство дороги. Насколько для вас важно движение в восприятии архитектуры, которая традиционно понимается как статическое образование?

 

А. С. Сардаров: Архитектура — это пространственно-временное искусство. Среда, которую организуют архитекторы, состоит не только из материальных объектов, но и из пространства, в котором происходит движение людей и транспорта. Таким образом, архитектурные объекты раскрываются не только в статике с различных сторон, но и в определённой последовательности, в движении. Это очень важно. Чем быстрее мы начинаем передвигаться, а темп жизни всё время возрастает, тем актуальнее общее впечатление от всего того, что мы встречаем на своём пути. Но поразительно то, что наши предки заботились о едином образе дороги. В Белоруссии некоторые современные дороги проходят по тому же маршруту, что и 200 лет назад. Их украшали многочисленные каплички (часовни) и кресты, здесь строились станционные дома, высаживались придорожные аллеи.

 

Неоклассицизм в Минске — это сложная, интересная, торжественная архитектура. Её надо рассматривать не спеша. Лучше всего прогуливаться пешком. Но возросшие скорости движения городского транспорта проявили те качества целостности, ансамбля, которые закладывались в то послевоенное время. Монументальность самих зданий, ритм их расположения, пропорции — сегодня работают в новых условиях.

 

 

Наверно, вам было интересно применить свой подход в реконструкции бульвара на улице Ленина, которая пересекает проспект?

 

А. С. Сардаров: Это исторический центр Минска, архитектурный памятник. Поэтому мы старались придать ему новые современные функции, сохранив стилистику 50-х годов. Появилась зона комфорта, с фонтанами, удобными скамейками, стильной подсветкой. А окружением служит великолепная архитектура, которой можно любоваться.

 

134 метра зелёной зоны, тишины в центре города.

 

 

Сквер на ул. Ленина в Минске

 

 

Образчик неоклассического декора

 

 

В центре Минска практически нет вставок современной архитектуры. Что это: стремление сохранить исторический ансамбль или достаточность, состоятельность старой архитектуры для современных потребностей?

 

А. С. Сардаров: Конечно, есть новые потребности, которые требуют изменений. Например, безбарьерная среда для инвалидов. Пандусы не так просто встроить в старые дома. Главное, не впадать в крайности: либо абсолютно ничего не менять, либо всё перестраивать. Тут необходима системность, взвешенность. То же касается рекламы. У нас есть закон об историко-культурном наследии. Есть Рада (совет) по сохранению, где мы обсуждаем, спорим, доказываем.

 

Должна быть преемственность. Мы не должны отторгать старое начисто, тем более агрессивно. Да, архитектура отражает социальное устройство общества. Надо признать, что самые лучшие ансамбли делались при тоталитарных и монархических режимах. Отсюда стили Людовика XIV, викторианский стиль в Англии… Когда в нашем обществе произошли перемены, по поводу советского неоклассицизма стали раздаваться возгласы «это нам не подходит, долой». В 1989 году в журнале «Архитектура СССР» я опубликовал статью «Сталинский стиль: постскриптум», в которой попытался защитить наше наследие. Д. С. Лихачев определял стиль, как духовный климат эпохи. Да, такова была эпоха. Можно себя противопоставлять, не принимать идеологию. Но есть мастера, а есть эпигоны, — вот и всё. Я никогда не отвергну свысока произведение искусства только потому, что оно формально соответствует стилю, который отражает чуждую современности идеологию. И не только потому, что сталинскую застройку проектировали мои учителя. Они были очень образованные, тонко чувствующие ордер, цвет, композиционные отношения. Это язык архитектуры своего времени, который надо понимать.

 

Один из ярких архитекторов того времени Владимир Адамович Король (ученик Фомина, Лангбарда) построил на проспекте удивительные по выразительности здания Главпочтамта (1953) и Центрального телеграфа (1966). Способность мыслить масштабно, перспективно способствовала тому, что Король впоследствии возглавил Госстрой Белоруссии. И при этом он учил молодых архитекторов, заведовал кафедрой градостроительства на нашем факультете.

 

Через знание, образование, культуру мы придём к гармоничному существованию современного столичного города.

 

 

Минский главпочтамт. 1949—1953

 

 

Интерьер Минского главпочтамта

 

 

Время безжалостно разрушает лепнину старых построек. В Ижевске не так много зданий сталинского ампира, и все они сыплются на головы прохожих. В Минске все в отличной сохранности. Как вы этого добились?

 

А. С. Сардаров: Есть проблемы и у нас. Но, во-первых, большинство зданий находятся под защитой, за ними следят. А во-вторых, на сегодняшний день отработаны технологии реконструкции, которые новыми материалами укрепляют и восстанавливают лепнину. Особенно молодцы в этом отношении немцы. У них великолепные реставрационные материалы. Так что всё решаемо.

 

Отделка поверхности стен в сталинской архитектуре — это в основном терразитовая штукатурка. Сложнейшая многоступенчатая техника. Сейчас никто ей не обладает. В состав входит большое количество разных компонентов: известь, пушонка, цемент, мраморная крошка, гранитная пыль. Что сейчас зачастую делают? Просто покрывают акриловой краской. Но качество архитектуры сильно зависит от фактуры и цвета. Акрил вступает в противоречие с архитектурой, поглощает свет, мертвит поверхность, делает ее словно пластиковой. Поэтому к вопросу реставрации надо относиться очень внимательно. А способы, методы восстановления есть, это стопроцентно определённо.

 

 

И ничего не сыплется!

 

 

Интерьер гастронома

 

 

В следующем году Минску исполняется 950 лет. Насколько город сегодня ощущает себя европейской столицей?

 

А. С. Сардаров: Так получилось, что за последние полгода вы третий человек, который расспрашивает меня о нашем неоклассицизме. Первым был профессор архитектуры из Бирмингема. Причем, как ни странно, его больше всего восхитило здание ГУМа (Гегард, 1951 г.), хотя оно содержит элементы эклектики. А вот напротив стоит здание Госбанка (Парусников, 1954 г.). Это абсолютно строгое понимание ордерной системы.

 

Вторым был французский профессор из Версаля. И вот теперь вы из Ижевска заинтересовались. Минск очень интересный с точки зрения архитектуры город. Мне, например, очень нравится краснокирпичная архитектура. Цагляны стиль по-белорусски. Вообще белорусская архитектура представляет собой сплав русских традиций и европейских стилей. На территории Белоруссии сохранились древние оборонительные сооружения, замки, храмы, усадьбы. Наше архитектурное наследие является составной частью европейской культуры и в то же время — это часть славянского, русского наследия.

 

 

Первый государственный универсальный магазин в БССР — Минский ГУМ

 

 

Проспект Независимости в Минске

 

 

Гостиница «Президент-Отель» в Минске

 

 

В Ижевске появились компьютерные разработки, которые могут быть полезны для анализа архитектурных пропорций. Возможно ли сотрудничество ижевских и минских архитекторов в изучении неоклассицизма?

 

А. С. Сардаров: Может быть, для ваших читателей будет неожиданно, но наш технический университет (БНТУ) является побратимом с вашим ИжГТУ. Ведутся совместные работы, университеты обмениваются делегациями. И я был бы только рад, если бы установились дружеские контакты и между факультетами архитектуры. Уверен, у нас найдётся немало общих интересов, поводов для обмена опытом. В том числе и в изучении исторического наследия советского неоклассицизма.

 

 

Май 2016, Минск

Беседовал Сергей Пахомов, кандидат физико-математических наук, Заслуженный журналист Удмуртии