Архив: Романов К. К. Жилой дом в Заонежье. 1927

При изучении памятников искусства, лишенных точной хронологической определенности, всегда встает заманчивый прием расположить их в известный ряд и этот ряд, объявив его естественно законным, или начать от простейших памятников, переходя к более сложным, и считать эту последовательность развитием типа, или обратно сначала поставить наиболее сложные памятники, чтобы затем отметить эволюцию их в порядке упрощения. Такой прием обработки материала, к сожалению, благодаря своей простоте и внешней стройности применяется довольно часто, особенно в науке о крестьянском и бытовом искусстве. Неудовлетворительность его ясна и не требует объяснений, но тем не менее некоторым подобием этого приема все-же приходится пользоваться; необходимо только всегда помнить, что ни более простую форму нельзя считать более старой, так как она может быть не примитивом, а упрощением или огрубением, ни более сложную форму считать более поздней, так как по тем же соображениям она может предшествовать форме более простой.

 

Нужно отметить также почти полную бесплодность желаний подойти к „прототипу“. В сооружениях из дерева это особенно трудно в виду малой долговечности их. В церковных сооружениях можно найти здания, имеющие давность нескольких столетий, но в жилых эта давность редко достигает 150 лет. Причины разнообразны, но нельзя объяснить такую недолговечность пожарами, как иногда пытались это делать (Забелин и др.).

 

Рис. 1. Великая Губа, дер. Погост; восточная линия домов.

 

Чаще всего старые гражданские сооружения гибнут от их естественного изнашивания. Жилое здание скорее требует капитального ремонта с заменою венцов, чем редко используемая церковь, к тому же, лишь в редких случаях, имеющая отопление. Лет 40—50 для избы с двором часто бывает сроком почти гибельным, как мы наблюдали и во время Заонежской экспедиции и ранее. Прогнивают прежде всего хлева, затем венцы избы, лежащие прямо на земле, и наконец, венцы под окнами, как наиболее подверженные вредному влиянию сырости. Типичный пример такой разрушающейся и уже брошенной избы, держащейся лишь бревенчатой подпоркой, был встречен в Яндомозере.

 

Рис. 2. Космозеро, дер. Погост.

 

Там, где жизнь не замирает, чем она живее, тем чаще заменяют старый дом новым и вместо капитальной починки, связанной с выселением семьи на время работ, строят прямо новый дом. Старый дом может быть при этом еще, сравнительно, очень хорошей сохранности и он гибнет за ненадобностью ранее естественного срока. Такой пример также был встречен во время экспедиции в деревне Лазорево под Шуньгой, где семья переселилась в новый дом, бросив старый, еще вполне крепкий, расписанным внутри и снаружи, но слегка покосившийся. При выселении были взяты некоторые декоративные части в новый дом, а старый дом был оставлен на постепенную гибель; части кровли на нем при нас уже не было.

 

Рис. 3. Шуньга, „Майская Гора“.

 

При таких условиях частой замены одного здания другим жилой дом подвергался и подвергается значительным изменениям не только в декоративном отношении, но и в основных формах. Формы изменялись не всегда постепенно и в одном известном направлении, но иногда даже возвращались к старым образцам; примеров можно было бы привести довольно много. Все отмеченное осложняет работу исследователя, если он хочет быть точен в своих положениях, тоже самое не дает возможности без большой натяжки говорить, о формах давних, а тем более о древних „пра-формах“. Приходится ограничить исходные формы временем относительно недавним, а таких форм всегда будет несколько сосуществующих и в связи с ними приходится определять остальные.

 

Рис. 4. Яндомозеро, дер. Потаповщина (Обельщина).

 

Однако есть некоторые общие положения, или формы, которые можно наметить, иногда лишь приблизительно, как точные вехи, и по ним уже строить некоторую систему. При этих условиях ошибка в оценке эволюции форм будет меньше, но все-таки неизбежна. При изучении крестьянских сооружений усадьбы или двора, понимаемого в смысле комплекса жилья и хозяйственных построек одного крестьянина, или одной семьи, такими вехами для области Заонежья могут служить прежде всего памятники точно датированные, например, дворы, усадьбы Пахомовых в с. Великой Губе (1865 г.) на Погосте (рис. 5) или дом Марушиных в деревне Верховье (1887 г.), имеющие даты в украшающей их резьбе.

 

Во вторых — данные, полученные посредством опроса, несомненные лишь для ближайших двух, редко трех-четырех десятилетий, так как год сооружения обычно забыт и определение производится при помощи „живой хронологии“, сбивчивой и сомнительной.

 

Наконец, помогают формы как общей конструкции здания, так и его декоративного убранства, но пользоваться ими приходится с большой осторожностью.

 

Рис. 5. Великая Губа, Погост, дом Пахомовых с юго-востока.

 

Формы и общего типа и орнаментации живут очень долго, рядом с более новыми привнесениями, иногда частично влияющими на старую форму, а иногда сосуществующими с ней. Чтобы пользоваться признаками формы, необходимо тщательно изучить все материалы данного места, так как в каждой местности, почти в каждой деревне, формы привносятся, изменяются и живут с некоторыми бо́льшими или меньшими особенностями. Влияет на это вся совокупность быта с местными традициями, отхожими промыслами аборигенов, их местно-кустарной и отхожей специализацией, с составом семей и тому подобными причинами, не всегда легко усматриваемыми, но всегда по изучении дающими точное отражение в формах.

 

Рис. 6. Великая Губа, дом Пахомовых; комната во втором этаже.

 

При описании двора и избы прежде всего необходимо заметить, что они всегда строились для одной семьи или хозяина, но и семья и хозяин имели очень разное значение и разный характер в различное время, подвергаясь очень сложному изменению. Вообще, прежняя обширная семья, включавшая, иногда, в себя несколько женатых сыновей хозяина с внуками, в Прионежье постепенно разлагается, переходя в семью, состоящую из мужа, жены и детей. Соответственно мельчает и тип „двора“. Но провести точную хронологическую грань для этого признака нельзя, так как малые старые семьи имели соответственно небольшие дворы.

 

Рис. 7. Великая Губа, дер. Погост; северная и восточная линии домов.

 

Сопоставление всего имеющегося собранного и изученного материала, а также сопоставление его с ближайшими соседями русского населения Шуньгского полуострова позволяет сделать заключение, что основной формой двора-усадьбы, формой наиболее старой, доступной для изучения, в Заонежье был тип избы-усадьбы под одним общим покрытием. Все сооружение всегда делается из дерева, и ни в одном селении Шуньгского полуострова нами не было встречено ни одного каменного или кирпичного жилого здания. Исключение составляли лишь церкви (например, в Великой Губе, Шуньге).

 

Рис. 8. Шуньга. Площадь с могилами красных борцов.

 

„Изба-усадьба“ имеет две основные части, на которые делится: жилую, или предназначенную для людей, и большой крытый двухэтажный двор с хлевами и сараями. Обе части вплотную примыкают друг к другу своими срубами, а иногда слегка скрещиваются посредством внесения в дворовый сруб холодных комнат-кладовых, „клетей“ или горниц, служащих в летнее время для ночлега (рис. 11).

 

Обе части перекрываются тесовой или досчатой кровлей, причем скаты кровли являются общими для обеих частей всего здания, или общим бывает только один скат (рис. 1, 4, 5, 9, 15).

 

Рис. 9. Великая Губа, дер. Тарасы, дом Лопаткиных с северо-запада.

 

В большинстве сооружений Заонежья часть служебная бывает по площади значительно больше жилой, а потому делается и значительно шире второй. Очень часто, служебная часть не только примыкает к одной стороне жилой части, но и огибает ее, закрывая еще одну сторону, чаще всего северную (рис. 1, 15 и 22).

 

Жилье, обычно, приподнято над землей, так что под ним образуется большое помещение для складов с отдельными входами снаружи. Окна жилья закладываются в 8-м или 9-м венце над землей (рис. 9, 10, 15, 20, 24).

 

Основная часть жилья, обычно, из двух помещений — „пятистенная“; широкой своей стороной она примыкает ко двору (рис. 11, II и III). Потолки из теса, настланного по балкам, врубленным в стены (рис. 12).

 

Риc. 10. Великая Губа, дер. Тарасы; дом Лопаткиных с юго-запада.

 

Вход в жилье, обычно, возле узкой стороны сруба, с юга, через сени, они же лестничная клетка для подъема с уровня земли на уровень пола жилья (рис. 10 и 11).

 

Из сеней, с пола жилья, особая узенькая лестница ведет на чердак над жильем (рис. 11). Под лестницей устраивают, обычно, ящик для постели с пологом, на летнее время.

 

Первая комната зимнего жилья, в которую попадают из сеней (рис. 11, II; 12), служит главной жилой частью дома и кухней; здесь у дверей стоит русская печь на деревянном основании, а возле нее — сход в подполье, обработанный в виде „лавки“ с поднимающимся верхом (d).

 

Вторая комната, следующая за первой, — парадная, она же и спальня хозяев (рис. 11, III). Кровати обычно скрыты шкафами и пологом,

 

Рис. 11. Схематический план дома Лопаткиных в дер. Тарасы (Великая Губа). Нижний этаж: I — сени, а — входная дверь в жилье; II, ІІІ и IV — подклети, d — лестница в жилье; V — двор (под сараем), g — ворота, с — крыльцо лестницы, ведущей в жилье, VII — хлева для овец. Жилой этаж, приподнятый над уровнем земли: I — сени, а — входная лестница, b — лестница на чердак; II — жилье с „русской“ печью, d — сход в подклеть; III — чистое жилье с лежанкой; IV — клеть, ныне переделанная в дополнительное жилье с „русской“ печью; V — сарай, с — сход во двор, e, f — въезд на сарай, h — закромы для зерна; VI — выделенное, что бывает не всегда, место для хранения сена или скарба.

 

Печи в Заонежских домах, почти всегда, с кирпичными трубами. Кирпич плохого качества местного кустарного производства. Топка „по черному“ в избах очень редка, но всегда бывает в банях. „Курные“ избы, тем не менее, встречены в нескольких деревнях в районе великой Губы и Яндомозера — одна в деревне Моглецы, две избы в деревне Есино, одна в Яндомозерском погосте, очень большие. Большая, богато украшенная курная изба Лукина в деревне Есино (Яндомозеро) построена около 39 лет тому назад; но, повидимому, были постройки курных изб и позднее. Дымари черных изб делаются квадратными в поперечном сечении; каждая стенка их сбивается посредством шпонок из двух тесин. Помещаются дымари у конька кровли, на месте обыкновенной кирпичной трубы. Декоративной обработки их не встречено.

 

Рис. 12. Жилье в доме Лопаткиных в дер. Тарасы (Великая Губа).

 

Из сеней можно пройти через дверь, противоположную жилью, в особую комнату, клеть, не имеющую отопления. Эта комната служит зимой как кладовая для платья и сундуков; летом в прежнее время ею пользовались для приемов гостей. Потолки над жильем и клетью делаются из бревенчатого наката по балкам, врубленным в стены. Из сеней же выход в „сарай“.

 

Сарай, как отмечено, наибольшая по площади часть всего здания. Пол его бывает, чаще всего, в уровень пола жилья, но иногда несколько опущен (дом Пахомовых в Великой Губе и др.). Срубы изб стоят прямо на земле без фундаментов и иногда имеют завалинку, ограниченную бревенчатым срубом (деревня Верховье). Срубы двора высоко приподняты над землей и стоят на очень толстых столбах (рис. 9, 15, 22). На столбах же, подпирающих толстые бревна-прогоны, укреплен пол сарая (бревенчатый накат по погонам (рис. 13). Причина устройства всего сарая на столбах, а не на срубах, чисто конструктивно-хозяйственная: под сараем находится двор, а по его периферии помещаются хлева для разного скота, поэтому дерево у основания сарая быстро гниет. Устройство сарая на столбах позволяет менять сгнившие части хлевов, не трогая находящегося выше сарая, и, в случае сгнивания стояков, на которых он поставлен, легко заменять их новыми.

 

Рис. 13. Двор и хлева под сараем дома б. Михеева в дер. Тарасы (Великая Губа).

 

В старых зданиях эти стояки бывают, чаще, не первоначальными, но иногда старые стояки остаются не вынутыми и тогда „сарай“ стоит на двойных, рядом стоящих, стояках.

 

Сарай имеет особый въезд — „мост“, накатанный из бревен, по которому можно въехать в сарай на лошади (рис. 9, 17, 22). Сарай служит для хранения сена, соломы, сбруи, саней и всех более мелких, необходимых в хозяйстве предметов (прялок, кадушек, гребней, трепал и проч.). Сено хранится, обычно, под высоким фронтоном сарая открытым внутрь, на особых нарах-антресолях. Конструкция поражает размерами и мощностью (рис. 11, 14), Несмотря на то, что сарай стоит на столбах, все основные части его делаются из рубок; длинные стены предохраняются от прогибов рубками и кровля сарая основывается на тяжелой рубленой конструкции вместо стропил. В сарае находится лестница для спуска вниз к хлевам, отверстие в полу для сбрасывания сена прямо в ясли и, обычно, уборная (рис. 11). Свет в сарай попадает только чрез ворота и чрез маленькое окно в стене, противоположной сеням; последнего иногда не бывает.

 

Рис. 14. Сарай в б. доме Михеева в дер. Тарасы (Великая Губа).

 

Упомянутая выше „клеть“, выходящая в сени, является особой прирубкой к жилью (рис. 11, IV), но иногда она входит в рубку сарая у одного из его углов, примыкающих к жилью.

 

Под сараем находится, в собственном значении этого слова, двор. Средняя открытая часть двора всегда очень загорожена столбами, поддерживающими прогоны верхняго наката (рис. 13) и имеет ворота в разные стороны (в две, а иногда и в три), через которые попадает свет. Пол двора земляной, обычно густо покрытый вязким навозом, выгребаемым сюда из хлевов. Скота в Заонежье много, так как необходимо удобрение для неродящей каменистой земли, поэтому и хлева часто огибают двор со всех сторон. Хлева освещаются маленькими отверстиями, прорубленными в двух соседних бревнах, на половину.

 

Кроме отмеченных входов во двор снаружи и по лестнице с сарая, есть еще, обычно, вход из нижнего этажа сеней.

 

Если двор примыкает к жилью только одной стороной, то у жилья три стены с окнами (дом Лопаткина в Тарасах, Костина в Верховье и др. (см. рис. 9, 10, 11) и каждая комната зимнего жилья имеет, обычно, две освещенных стенки с окнами. Окна всегда большие косящатые. По сообщению жителей деревни Есино под Яндомозером волоковых окон у них не делали после пожара. Дату пожара они определяли постройкой креста и часовни в их деревне в память пожара „года через три после него“. На кресте дата его устройства — 1849 год и имена заказчиков и строителей. Если сведения старожилов точны, то пожар был около 1845 года. Из указанного видно лишь, что волоковых окон в Есине не делали уже очень давно; нами волоковых окон в жилье вообще в Заонежье не встречено. Окон в каждой стенке каждой комнаты, обычно, три. Иногда, однако, одна из стенок жилья, выходящая на север, или вовсе лишена окон (дом Якова Герасимова в Великой Губе на погосте), или освещена слабее других; например, в северной стенке жилой комнаты дома Костина в деревне Верховье всего одно окно.

 

В „клети“ всегда освещение только с одной стороны, даже тогда, когда в редких случаях, свободна от застройки и еще одна стенка ее, например, в доме Лопаткина в деревне Тарасах (рис. 10, 11 IV).

 

При указанном положении двора относительно жилья и при всегда бо́льшей ширине двора против пятистенной широкой части жилья двор выступает частью из за жилья. В этой то выступающей части двора, обычно, и делаются ворота с подымающимся к ним мостом для въезда на сарай. Возле моста внизу, если позволяет место, всегда устраиваются ворота в нижний двор (дом Лопаткина в деревне Верховье и др. — рис. 9, 22).

 

В некоторых случаях старых домов жилье примкнуто ко двору двумя сторонами; т. е, кроме широкой стороны двором застроена и одна узкая. Это значительное развитие двора, становящегося в одну линию с длинной стороной жилья, встречается не редко, но чаще всего технически показывает прируб, т. е. более позднюю пристройку. Таковы дом Пахомова в Великой Губе на Погосте (рис. 5), дом Петунова там же ¹) и ряд других домов по всему району Шуньгского полуострова (ср. рис. 15, 22).

 

В этом случае мост для въезда на сарай делается у стенки сарая, противоположной жилью и идет или параллельно ей, срезая часть сарая (дом Петуновых, Пахомова и др.) или перпендикулярно ей, вылезая из общей массы здания (первоначальный въезд в доме Петунова, ряд иных домов). В редких случаях, что, однако, типично для многих построек деревни Верховья, мост идет под косым углом к зданию.

 

При всех отмеченных выше разновидностях старого дома Заонежья кровля делается всегда двухскатной и конек ее проходит через все сложное сооружение жилья и двора, не прерываясь.

_________

¹) Модель этого дома была выполнена в 1912 г. под моим наблюдением для Этнографического Отдела Русского Музея.

 

Над жильем устраивается симметричный фронтон, а один из скатов сарая, соответственно стороне его уширения, делается более пологим (рис. 5, 9, 15), Таким образом получаются фронтоны: симметричный над широкой частью зимнего жилья и несимметричный над противоположной ему стороной двора.

 

Если двор выступает до линии широкой стены жилья, то конек все же располагается над серединой сруба жилья, следовательно, в таком случае скаты кровли делаются над всем зданием с разными склонами и на обе стороны выходят несимметричные фронтоны. Однако, для сохранения декоративной симметрии широкой части жилья над ним всегда делается декоративный фронтон посредством выступа из плоскости большого несимметричного фронтона небольшой кровли. Так во всех случаях; примерами, могут служить дома Петунова, Пахомова и других (рис. 5, 9, 15).

 

Рис. 15. Дом в селе Великая Нива.

 

Нужно, однако, заметить, что благодаря декоративному уширению узкой части жилья сенями и клетью, обрабатываемой чаще всего также тремя окнами и сходно с жильем в декоративном отношении, боковая, сторона жилья с входом оказывается более вытянутой и с большим количеством окон чем фасадная (рис. 5, 10, 16).

 

Своим фасадом дом, обычно, смотрит на запад или юго-запад, где, обычно, проходит и проезжая дорога селения — улица. Только в особых случаях расположения селения эта ориентировка бывает иной ¹). Таким образом вход в дом через сени оказывается сбоку, с южной стороны, на которую выходит и клеть, и жилая комната с печью (рис. 10, 11). Войти в дом, следовательно, можно лишь через промежуток между двумя соседними усадьбами; этот промежуток занят открытым местом со складом дров, ящиками для рассады, а иногда и небольшим огородом. Въезд в сарай при нормальном, выдвинутом из сарая, жилье остается выходящим к главному проезду — улице, с северной стороны от жилья (дом Лопаткина и др. рис. 9, 22). В не частых случаях ориентировки старых домов на восток, как, например, дома Костина в деревне Верховье, соответственным образом перемещаются части здания, но вход в сени и клеть, а также комнату с русскою печью остаются на южной стороне, а въезд в сарай с северной (рис. 16).

________

¹) См, ниже.

 

Рис. 16. Дом Костиных в дер. Верховье (Великая Губа); вид с юго-востока.

 

Декоративные основы Заонежских домов связаны с их конструктивной стороной. Здесь слились в сложных сплетениях пережитки старого плотничьего искусства, основанного только на рубке топором и на работе долотом, с идущим из города строительством, употребляющим в значительной мере скрепления из металла: гвозди и скобы.

 

Главный фасад жилья обусловлен внутренним расположением пятистенного сруба и его скреплениями. С земли (рис. 9, 10, 15, 16) идет торец средней стены, разделяющей его на две неравные части; обычно комната с печью бывает больше. В каждой части, обычно, по три окна, следовательно в одной половине фасада окна поставлены теснее чем в другой. Окна всегда с остекленными рамами, чаще всего на шесть стекол. Фасады окон богато орнаментированы наличниками, прибитыми к косякам. Наличники закрывают неровную, по городски, пригонку косяков к стенам. Ставни наличников на петлях и лишь в новых домах наглухо приделаны, являясь декорацией.

 

Подклеть имеет двери с хорошо пригнанными, по старому, косяками и маленькие отверстия для света, вроде волоковых окон (рис. 9, 10). Отверстия прорезаны в двух бревнах, срезанных на половину, и волокового устройства не имеют; иногда в них вставлены рамы со стеклом. На уровне пола жилья по два бревна срубов выдвинуты наружу и вокруг жилья по ним шел настланный из тесу обход, имевший перила в виде вырезанных из доски очертаний балясин различной формы и с различными, иногда, украшениями в виде сквозной порезки или высверленных дырок. Обход нужен был для закрывания ставень жилья в морозы и для отепления окон соломою.

 

Фасадная стена непосредственно переходит во фронтон (рис. 5, 9, 10, 15, 16). Фронтон высокий, угол его достигает почти прямого. Так как выше стен жилья фронтон не имел бы связи рубкою углов, он закрепляется всегда сначала двумя параллельными стенками, связанными сзади, на чердаке жилья, также стенкою. Эти три стенки и фасадная стена фронтона образуют светелку. Последняя всегда симметрично поставлена по отношению нижнего сруба.

 

Для маскирования перехода от несимметрично расположенного торца средней стенки жилья к симметрично поставленным торцам боковых стенок светелки, у основания ее выпущены с каждой стороны по два торцовых бревна-кронштейна и поверх них настилаются доски балкона (рис. 9, 10, 16). Иногда устройство балкона этим и ограничивается, иногда же у него делается баллюстрада, подобно нижнему балкону.

 

Дверь в светелку делается в ее задней стене, со входом по накату на чердаке; но иногда этой двери совсем не бывает, так что попасть в светелку можно лишь через необработанный лаз, что, конечно, подчеркивает конструктивное значение светелки для удержания фронтона, а не хозяйственное — для устройства летнего жилья.

 

Над светелкой, в той части фронтона, где боковые стенки ее прерываются, делается еще одна врубка, поддерживающая верхний угол фронтона и торцом выходящая на фасад. Также устраивается и верх заднего фронтона над сараем, удерживаемый рубками, но светелки там не устраивают, а рубки образуют небольшие стенки-контрфорсы, связанные с палатями сарая (рис. 14).

 

Длинные стенки сарая также удерживаются от прогиба поперечными рубками, имеющими характер контрфорсов, длиною 1—1 1/2м. (рис. 11, 14).

 

Характерно устройство кровли. Фронтон, удерживаемый средними рубками, связан еще в своих наклонных сторонах врубкою продольных бревен-обрешетин, расположенных симметрично с каждой стороны его. Вся кровля избы-усадьбы опирается на ряд фронтонных рубок, заменяющих стропила (рис. 14) и поставленных, кроме двух наружных стен избы-усадьбы (лицевой и задней), также над каждой поперечной стеной жилья и двора (т. е. над задней стеной жилья, примыкающей к сеням, и над стеной сарая, также примыкающей к сеням), а затем над контрфорсными рубками сарая, т. е. приблизительно через каждые 5—7 м. Бревна-обрешетины имеют ту же длину.

 

На главном фасаде и на заднем бревна-обрешетины далеко выпускаются из за плоскости фронтона, для устройства сильно выступающего навеса кровли, прикрывающей верхний балкон и стены здания. Концы свеса кровли подпираются у основания кронштейнами, образуемыми выпущенными концами бревен торцовых стен здания.

 

Конструкция кровли аналогична уже не раз описанной ¹), но в разных местах различно называются конструктивно-одинаковые части.

___________

¹) В. В. Суслов. О древних деревянных постройках северных окраин России. („Очерки по истории др. русск. зодчества“) СПБ, 1889.

Л. В. Даль. Материалы для истории русск. гражданского зодчества. „Зодчий“, 1874 г.

М. В. Красовский, повторивший В. В. Суслова в своем „Курсе истории русской архитектуры“. Т. I. СПБ. 1916 г.

 

Употребляя терминологию Заонежья, в обрешетины врубаются „курицы“ — крючья, сделанные из нетолстого дерева срубленного с корнем. (рис. 17).

 

На „курицы“ накладывался „поток“ — род желоба, в который опирались концы тесин, положенных на обрешетины и ничем к ним не прикрепленных. Поток делается из обтесанного с четырех сторон бревна; для приема концов тесин в нем устраивался прямоугольный в сечении желоб. Назначение „потока“ — не давать тесинам кровли сползать вниз и посредством желоба удерживать их концы от сноса ветром, а также отводить воду.

 

В настоящее время почти все кровли сделаны из обструганных досок, но нам посчастливилось на одном из амбаров в Великой Губе (деревня Погост) найти настоящие тесины, т. е. доски вытесанные топором; при этом поперечный разрез их представлял слегка желобчатую форму; верхний конец тесин был без этого желоба.

 

Верхние концы тесин кровли, у конька ее, ложатся на верхнюю обрешетину, непарную, носящую название „коня“ и идущую под верхним углом фронтона вдоль всей кровли, связывая внутренние фронтоны, заменяющие стропила.

 

Щель, образуемая сходящимися над „конем“ досками кровли, закрывается сверху „шоломом“, вытесанным из толстого бревна. „Шо́лом“ представляет опрокинутый широкий желоб, обработанный на конце небольшим выступом, закрывающим с фасада стык „коня“, тесин и „шолома“ (рис. 17, С). Шолом делается всегда из толстого дерева, так как назначением его было также удерживать своим весом тесины кровли от сноса ветром. Однако указанная система, обычная, например, для Сольвычегодского района, осложнена в Заонежье; здесь сделано дополнительное скрепление, стягивающее деревянной вязкой „шолом“ с „конем“. Для этого оба бревна вертикально продолблены и в образовавшуюся прямоугольную дыру вставлен засов, сверху обработанный шишкой, подражающей токарной форме (рис. 17, D). Эта шишка удерживает засов от соскальзывания вниз и закрывает щель между засовом и „шеломом“. Низ засова закреплен чрез проделанное в нем отверстие горизонтальной заклинивающей шпонкой, которая и вяжет окончательно „шолом„ с „конем“. Шишка засова видная снаружи называется „шариком“, а отсюда и весь засов носит название „шарика“.

 

Рис. 17. Схема конструкции кровли: А — „курицы“; В — „поток“; С — „шо́лом“; D—D — „шарики“; E — тес кровли; F — „конь“.

 

„Курицы“, „поток“, „шолом“ и кронштейны под нижними концами фронтона вполне аналогичны северно-русским конструкциям других губерний и являются основными, а вероятно и древнейшими элементами декоративного убранства кровли Заонежской избы, К ним присоединяются мотивы, вводящие в технику конструкции применение гвоздя. Эта техника, очевидно, благодаря близости Петербурга, уже давно вошла в обиход Заонежья и мы видим ее даже в старейших формах, дошедших до нашего времени. Первым свидетелем ее в убранстве фронтона является „подзор“ — узорная доска с долбленым орнаментом, прибитая к выступающим концам слег-обрешетин и закрывающая их торцы. Верх „подзора“ прикрывается прибитыми по краю поверхности кровли досками, иногда, в несколько рядов одна над другой.

 

Таким образом „подзоры“ обрамляют наклонные стороны фронтона, декорируя их. При подзоре нижняя поверхность навесов кровли подшивается досками и концы, выступающих из плоскости стен, обрешетин оказываются невидными.

 

Шов между двумя подзорами или остается открытым, или закрывается прорезной доской, набитой вертикально — „кистью“ по местному выражению. На „кисти“ помещают иногда дату (например, 1865 г. на доме Пахомовых в Великой Губе на Погосте — рис. 5).

 

В связи с применением гвоздей и употреблением больших косящатых окон стоит их убранство богатыми наличниками. Наличники декорируют щель между рубкой и косяком окна, прибиваются гвоздями и имеют сложную долбленую орнаментацию, причем в ней можно найти и мотивы рваных фронтонов, обыкновенных и гребешком, — XVII века (в деревне Чульчинской под Шуньгой), и барочные формы XVIII и XIX в.в. (преобладают повсюду), и формы классики XVIII в. (типа Louis XVI — дома в деревне Верховье, в деревне Терехово и в Типиницах, с их гирляндами) и XIX века (подражание „ампиру“). Во всех этих орнаментальных мотивах видна сильная переработка каменных городских мотивов в деревне, а не прямое перенесение форм, что представляет большой интерес и явится предметом особого исследования ¹).

 

Сложные мотивы убранства требовали высокой столярной техники, присутствие которой в обследованном районе может быть объяснено лишь поставкой Заонежьем в Петербург мастеров-деревообделочников, не порывавших с родиной. Некоторые из хозяев Заонежских домов были даже хозяевами-столярами в столице, как, например, Мелехов в деревне Терехово под Космозером.

 

Древнейшие дошедшие до нас орнаментации всегда долбленой техники, хотя бы они и походили внешне на набитые одна на другую доски. Позднее на более новых постройках, входит в обиход украшение прорезного орнамента крупными дырками, высверленными коловоротом. Еще позднее орнаментацию делают выпиленную из ряда набитых друг на друга досок, но по формам подражающую первоначальной долбленой орнаментации, причем сохраняется частью и работа долотом ²); здесь видно техническое упрощение в изготовлении привычной формы.

___________

¹) Над этим вопросом работает участница экспедиции Л. М. Шуляк.

²) В новейших постройках встречается перенос в Заонежье и «дачных», выпиловочных мотивов (Великая Нива и особенно Шуньга).

 

Описанный старейший тип Заонежского дома-избы, уже в древнейший свой период, доступный изучению, по сохранившимся образцам, имел разновидность, состоявшую в том, что жилье делалось не в один этаж, а в два, т. е. подклеть делалась выше и с большими окнами. Таковы дома Мелехова в деревне Терехово, Пахомова в Великой губе, на Погосте, Костина в деревне Верховье и целый ряд других (рис. 16).

 

Второй разновидностью также давней, но пошедшей, вероятно, не без влияния города и не раньше XIX века, был мезонин-„вышка“, помещаемый над сенями по боковому фасаду дома (дома Костина в Верховье, Н. Г. Котова в Якорь-Ледине и др.). В доме Н. Г. Костина мезонин помещен на обыкновенном одноэтажном доме Заонежья ¹).

 

При двухэтажном жилье пол верхнего этажа поднимался выше 9-го венца от земли, а потому он оказывался соответственно поднятым и над полом сарая. Такой тип старого дома, местами лишь с иной декоративной обработкой, распространен по всему побережью Онежского озера и вдоль реки Свири.

 

 

 

В своем указанном наиболее старом дошедшем до нашего времени типе, Заонежский дом примыкает к типу домов-усадеб Архангельского, Вологодского и Северо-Двинского районов, а также Ярославского и Костромского. То есть примыкает к типу так называемого „северно-великорусского“ двора-усадьбы.

 

Эта близость выражается в схеме расположения жилья и двора, поставленных по одному направлению главной фасадной оси здания, по объединению кровли жилья и двора, по подъему основного жилья над землей, по подъему над землей сарая, всегда поставленного на стояки, а также по расположению хлевов во дворе, входов во двор и въезда во второй этаж двора-сарая по „мосту“ из наката ²).

 

Близость старых домов указанных районов видна также в технике постройки. Одинакова рубка венцов в чашку; сходно расположение фронтонов над жильем; фронтоны одинаково скрепляются поперечными рубками, начало которых обрабатывается на фасаде или просто консольными выступами, или, иногда, и балконным настилом над ними. Но в домах архангельских часто есть и светелки, а в домах вологодских их обычно нет, так что торцовые стенки подчеркивают этим лишь свое назначение укреплять рубку фронтонного фасада.

 

Одинакова также техника устройства кровли со всеми ее рубками и деревянными перевязками ³), только неодинаково называемыми в Заонежье и, например, в Сольвычегодском уезде Северо-Двинской губернии ⁴).

___________

¹) О мезонине—„вышке“ см. ниже.

²) См. В. Суслов, о. с.

³) Материалы автора.

⁴) Сравн. изданные материалы напр. Суслов, В. В. о. с.

Его же — путевые заметки о север. России и Норвегии. СПБ. 1889 г.

Rhamm, К. Germanische Altertümer aus der slawisch-Finnischen Urheimat. I Buch Die altslawische Wohnung. Braunschweig. 1910.

Л. Даль о. с.

Mилeeв Д. В. „Дерев. строительство русск. сев.“ („Труды IV съезда зодчих“ 1911).

Бобринский, А. А. „Русское резное дерево“.

„Верхневолжская этнологическая экспедиция. Крестьянские постройки Ярославско-Тверского края“. Ленингр. 1926.

Едемский М. Б. „О крестьянских постройках Тотемск. у.“ („Жив. стар.“ 1917).

Осипов, Д. П. „Крестьянская изба“. Тотьма. 1924.

Красовский М. В. „История русской архитектуры“, т. I. СПБ.

І. Мanninen, Setude chitused („Eesti Rahva Mmuseumi Aastraamat“ II, Tartu 1926).

Материалы автора настоящей статьи и др.

 

Часть этих отличий в номенклатуре незначительна, например „курица“ Заонежья называется „курой“ в Вологодской, Северо-Двинской и Ярославской губерниях.

 

Но некоторые отличия существенны. Так „поток“ Заонежья в Сольвычегодском районе носит название „водопуска“, „шолом“ — „охлупня“ сходно с Шенкурским уездом и всем Северо-Востоком и т. д.

 

Особенно в этом отношении интересны сопоставления „потока“ с „водопуском“ и „шолома“ с „охлупнем“, названий происходящих по смыслу от одинаковых представлений о их назначении, или месте и виде, но произведенных от разных корней.

 

Скрепление коньковой слеги с накрывающим доски кровли „шеломом“ („охлупнем“) особыми деревянными скрепами „шариками“ — (см. выше) обычное в Олонецкой губернии есть и в Архангельской, но отсутствует в Вологодском районе.

 

Есть и некоторые другие особенности. Так кровли Заонежья и Олонецкого края, равно как и Архангельского района, всегда сделаны с прямыми плоскостями скатов, следовательно, фронтон имеет прямые, наклонные стороны. В Сольвычегодском крае эти скаты очень часто бывают согнутыми (например, в большинстве селений по р. Уфтюге ¹), в Великоустюжском уезде и др.) ²), а потому боковые части фронтонов оказываются округлыми, чуть приближающимися к изгибу „бочки“.

___________

¹) Матер. автора и сборы его для этнограф. Отдела Русского Музея в 1911 г.

²) Тоже.

 

„Гнеты“, т. е. бревна, положенные поперек скатов кровли для ее удержания, бывают как в Заонежьи так и в Вологодском и Северо-Двинском районах, но в последних они удерживаются связывающей их поперек фронтона доской „огнивом“, а в Заонежье они подкрепляются прибитыми к кровле горбыльками, например в доме Петунова в Великой Губе на Погосте, модель которого находится в Русском Музее. Значительно отличается и тип жилья Заонежского от привологодского. В Вологодском районе по р. Сухоне и в Сольвычегодском уезде общая схема фасада под фронтоном получается близкая к Заонежской — две комнаты по три окна. Но в Заонежье этого достигают пятистенным срубом, а в бассейне реки Сухоны приставкой рядом двух четырехстеных срубов. При этом каждый сруб имеет вход снаружи только через коридор — „мост“, отделяющий жилье от сарая и клети, как в Заонежье, но срубы не соединены дверью между собой и в каждом совершенно одинаково устроены печь и жилье, лишь на разные стороны, соответственно разно-поставленным относительно фасадной стороны боковым стенкам жилья с окнами. Таким образом в Заонежском доме, как было указано, лицевое жилье состоит из двух комнат, а в доме бассейна р. Сухоны или р. Уфтюги (например, дом Заозерского) ¹) на фасад выходит два совершенно одинаковых жилья, попеременно занимаемых семьей.

____________

¹) Материалы автора.

 

В бассейне р. Сухоны мы часто находим волоковые окна, хотя иногда уже закрытые, или замененные косящатыми. В Заонежье окна волоковые в жилье нами не встречены.

 

В Архангельской губернии, в ее западной части дома большей частью с жильем в два этажа. В районе старых поселков p.p. Сухоны и Уфтюги жилье в один этаж. Упрощена в этом районе и обработка соответствующая балкону под окнами Заонежья. В Сольвычегодском районе взамен балкона бывает иногда простая жердь упертая концами в выступы рубок угла избы.

 

С соседящими районами Ленинградской губернии Заонежские дома имеют общее лишь в том отношении, что жилье и сарай стоят друг за другом; но дома Ленинградской губернии чаще всего только в три окна и гораздо более мелки, редко подняты над землей на значительную высоту, крыты часто соломой и не имеют высокого сарая над хлевом.

 

Близость заонежского дома к большим старым домам-усадьбам северного и восточного районов (по отношению к Заонежью) показывают с одной стороны общность корня, из которого они развились, с другой стороны сходство многих экономически-бытовых условий, позволивших им одинаково развиться в основных хозяйственных частях, особенно в части сарая и двора с хлевом. Жилые части рознятся больше. Заонежский дом большее пространство отводит под жилье, повидимому в связи с большими семьями, связанными с необходимостью сохранения единства семьи работников, ушедших в город на заработки, с семьей, оставшейся дома в деревне. Влияло на это и городское требование иметь специально „чистую“ комнату, отделенную от „кухни“.

 

Терминологически, как указано на некоторых примерах выше, отдельные технические, а также и хозяйственные детали называются в Заонежье и, например, в Сольвычегодском районе различно. Между тем терминология Заонежья, более связанного с городом, чем второй отмеченный район, не идет из города в том, что касается основных частей здания. Естественно является предположение, что непосредственная связь в техническом отношении между названными районами бассейнов Онежского озера и р. р. Сухоны с Северной Двиной порвалась давно, или никогда и не была тесной, вследствие чего и номенклатура различна.

 

Исторически такие предположения оправдать возможно (см. введение). Если же принять такое предположение, придется предположить далее, что все, технические, очень сложные в их деревянно-плотничьем деле сходные для обоих названных районов особенности сложились очень давно и являются ветвями очень отдаленного корня. Тогда же должны были сложиться и экономико-бытовые условия, создавшие большой, поражающий нас теперь, двор-усадьбу под одной огромной кровлей, усадьбу, зарывающуюся зимой в снежные сугробы, причем не порывается хозяйственная связь внутри ее. Не предрешая хронологически этого периода, можно лишь отметить, что на предполагаемой основе не сказались влияния каменных форм.

 

Высказанные предположения подтверждаются и разбором декоративных форм зданий сравниваемых районов.

 

В районах Архангельской губернии, особенно востока ее, в бассейнах рек Сухоны и Северной Двины вся декорация старого здания ограничивается незначительными по количеству, но крупными долбленными или тесанными мотивами, причем часто для декоративных целей используется естественная форма ответвлений корней от ствола дерева. Так обрабатывают концы „охлупней“ (по заонежски „шоломов“) в виде ветвистых рогов, звериных голов, коньков, с завивающимися на противоположных концах хвостами, вроде волют. Волютообразными формами оканчиваются также концы выступающих из рубок бревен-кронштейнов. „Водопуск“ (по заонежски „поток“) украшают у концов перехватами или подражанием витому жгуту, „курам“ придают очертание птичьей головы. Под кровлей подзоров и „кистей“ не бывает и слеги-обрешетины свободно выступают на фасад без обшивки досками. Вообще заметно бережливое отношение к доске, в буквальном смысле, — „тесу“; гладкая ровная поверхность уже сама по себе является декоративным противуположением бревну. Далее не бывает здесь набитых посредством гвоздей каких бы то ни было декоративных частей. Все эти части ограничиваются необходимыми в конструкции деревянными закрепами. Окна и двери всегда обрабатываются плоскими простыми косяками.

 

Заонежский дом с его обильными, набитыми посредством гвоздей и скоб декоративными, выдолбленными и часто раскрашенными наличниками окон, подзорами, балконами и „кистями“, кажется поэтому очень разукрашенным по сравнению со своими северными и восточными соседями (из Архангельской, Вологодской, Северо-Двинской и Ярославской губерний) и декоративно резко отличается от них.

 

Из декоративных городских мотивов особенно выделяются в Заонежье обработки наличников в формах, вышедших из „русского барокко“ конца XVII или начала XVIII в. Эти формы настолько броски, настолько обычны в Заонежье, что являются наиболее типичными для всего района. Формы эти попадаются, даже, в совершенно недавних и новых постройках. Здесь ясна прочная старая традиция (рис. 5, 16, 20).

 

Отсутствие барочных мотивов XVII в. в обработке из Северо-Двинского района и обилие их в зодчестве Заонежья и бассейна р. Свири, повидимому, указывает на то, что разрыв между районами Прионежским и Северо-Двинским произошел раньше второй половины XVII столетия. Отсюда можно заключить, что черты общие в обоих типах могут восходить ко времени ранее второй половины XVII века, если только они не явились следствием одинаковых экономических воздействий более позднего времени.

 

К таким чертам можно отнести, кроме общей планировки дома и двора с разделяющим их корридором, еще устройство высокого двора с хлевами и „мостом“ и первой жилой комнаты с печью и сходом вниз в подклеть. В декоративно-конструктивном отношении — все рубки, „куры“, „охлупень“ („шолом“), „водопуски“ („потоки“).

 

Зная более простую основу и убранство домов северного и восточного по отношению к Заонежью районов, в домах Заонежья видишь искусственно-наложенную декорацию на старую простую и логично проведенную в жизнь форму.

 

Причину этого следует видеть, во первых, в вообще сильно развитой пестрой декоративности Прионежского края, во вторых в особых бытовых условиях. Местные условия жизни мало менялись, но, тесно связанный экономически с Петербургом, Онежский район получал оттуда значительные технические усовершенствования, через своих отходчиков, частью тех же мастеров деревообделочников-столяров (например, Мелихов). Поэтому, очевидно, относительно рано могли появиться здесь подражания городу с его вычурными формами убранства.

 

В обработке входов и ворот простота сохранилась, так как Заонежью прямо подражать было нечему, и они остались лишенными городских прикрас. Чуждо в них деревянной форме лишь подражание арке, то-есть стремление сделать арочную форму из дерева. Легче обстояло дело с оконными отверстиями, на формах которых прежде всего сказались XVII и XVIII века с их богатыми сандриками и рваными фронтонами.

 

Для изготовления рваных фронтонов и их волют, нужны были особые технические усовершенствования, для прибивки „кистей“ к фронтонам, для наложения в несколько рядов досок на них, необходимо было большое употребление гвоздей. Все это было очень сложно, по сравнению с примитивной техникой иных районов Севера и Северо-востока, куда даже пила попала, местами, лишь в XIX в., и где простой косяк, гладкий или слегка пробранный дорожкой и по ребру, был уже орнаментацией.

 

Заонежье заимствовало городскую вычурность и далее.

 

 

Рассмотренный основной тип дома, повидимому, наиболее старый, а во всяком случае сохранивший наиболее старые традиции, подвергся переработкам, дополнениям и даже частичным изменениям.

 

Рис. 18. Дом б. Михеева в дер. Тарасы с юго-запада.

 

Наиболее варьирующей частью Заонежского дома-усадьбы оказалось жилье. Наиболее стойкой — сарай и скотный двор. То есть и в новейшее время продолжается процесс, начавшийся ранее. Причины этого ясны. Все изменения дома шли в Заонежье под влиянием городских форм жилья и городской декорации. Естественно, что на устройство деревенского скотного двора город повлиять не мог ни конструктивно, как на форму в городе несуществующую, так и декоративно, так как скотный двор и сарай лишены узорных деталей. Поэтому-то двор сохраняет свой традиционный старый вид даже там, где жилое помещение приняло и конструктивно и внешне облик городского дома, покрытого железом, например, бывший дом Михеева в Тарасах, ныне школа, в которой останавливалась экспедиция во время пребывания в Великой Губе (рис. 13, 14, 18). В селениях торговых, как Шуньга, у домов с городским двухэтажным обликом, стоящих вдоль улиц граница к границе и имеющих открытый двор с воротами, все же сзади жилья находится скотный двор с сараем, хотя большею частью здесь он оказывается по размерам не больше, как обычно в Заонежье (например рис. 9, 22), а меньше жилья, сильно развившегося всегда двухэтажного и рассчитанного на одну семью. Таковы дома в самой Шуньге, и в деревне Большой Двор, отделенной от Шуньги только мостом, изображенным на снимке (рис. 19, 21).

 

При этом дом устраивается из нескольких самостоятельных квартир, а в глубине открытого двора, в стороне противоположной въездным воротам пригородного типа, по городски, устраивается ряд небольших сараев.

 

Рис. 19. Дом в дер. Большой Двор (Шуньга).

 

В назначении обслуживать одну большую составную семью или несколько более мелких семей, размещенных в самостоятельных помещениях, „квартирах“, я вижу основное отличие между большой двухэтажной деревенской избой и двухэтажным обыкновенным домом городского или пригородского типа.

 

С этим же многосемейным жильем связывается устройство отдельных сараев в открытом дворе, т. е. получается обычный вид провинциального городского обывательского дома, типа первой половины XIX века, который живет, однако, и позднее и одинаков для всей Северной и Средней России. В нем жилая постройка может делаться не только из дерева, но и из камня, как в городах Ленинградской, Олонецкой, Новгородской, Вологодской, Ярославской, Владимирской и др. губерний.

 

Постройка купеческого дома с самостоятельно выделенными помещениями для служащих, по существу, вполне подходит в основном типе жилья к дому в несколько самостоятельных квартир и отличается только взаимоотношениями между размерами отдельных частей. Устройство двора со специальными надворными постройками для складов является также лишь осложнением городского обывательского двора, большого, открытого, с сараями.

 

Лицевая, выходящая на улицу, сторона городского обывательского дома, обычно, или украшена фронтоном, отрезанным от плоскости стены особым карнизом, иногда в середине оборванным, или совсем лишена фронтона и оканчивается прямым карнизом. В последнем случае кровля устраивается со скатами на все стороны жилья, т. е. один скат выходит и на фасад. Такая форма особенно развилась с употреблением на покрытие домов железа. Очень часто при последней форме кровли в ней устраивается мезонин.

 

Все указанные вариации фасадов в той или иной разновидности привились и в Заонежье. Наиболее развитые формы их, передающие почти вполне городской тип сооружения, наблюдаются в Шуньге (рис. 8, 19), но попадаются и в прибрежных селах, например, бывший дом Михеева в Великой Губе в Тарасах, в его жилой части (рис. 18).

 

Между первым основным, сельским типом усадьбы и вторым пригородным („шуньгским“ для Заонежья) идет целый ряд промежуточных типов, указывающих различную степень изменения древней формы под влиянием городских привнесений. Из сказанного выше видно, что они касаются исключительно жилья; но отчасти переходят и на примыкающие к нему стороны, „сарая“ с горницами, входящими в жилье.

 

Изменение жилья сводится в основе к двум группам: изменениям вызванным только декоративными заданиями, и к изменениям, вызванным изменившимися требованиями быта или техники постройки. Естественно, есть смешанный тип.

 

Чисто декоративные особенности, при отмеченной конструкции домов, могли коснуться лишь кровель, венчающих дом, обработки окон, и, отчасти, формы воротных отверстий, входов и поверхности стен.

 

Повидимому, уже давно над длинной стороной жилья стали устраивать небольшую светелку, выходящую в виде мезонина на боковой фасад здания. Мезонин этот ставится над сенями и встречается как при одноэтажном, так и при двухэтажном жилье.

 

Примеры первого вида находим в деревне Потаповщине под Яндомозером в целом ряде домов (рис. 4), в деревне Якорь-Ледино в доме Н. Г. Котова и в др. Мезонин при двухэтажном жилье встречается еще чаще в больших домах, например, в доме Костина в деревне Верховье (рис. 16), Марушина там же, Мелехова в деревне Терехове и в других. Светелка-мезонин, вырезывающаяся из ската кровли, как жилое помещение, не имеет большого значения и также лишена отопления, как и светелка под фронтоном. Технически она бывает выполнена во многом одинаково со всеми остальными соответственными частями старых Заонежских домов; но имеет конструктивно слабую часть в деревянных рубках, именно разжелобок между двумя скатами кровли, коньки которых взаимно перпендикулярны. Здесь в конструкцию вводятся стропилины, а доски кровли мезонина держатся только гвоздями, не имея „потоков“. „Шолом“ и „шарики“, однако, сохраняются.

 

В этом очевидно влияние городских мезонинов, что могло сказаться едва ли раньше начала XIX века.

 

Очень странную конструкцию, объясняемую только подражанием городским железным кровлям, представляют в Заонежье кровли со скатом и на фасад дома, вместо фронтона.

 

Рис. 20. Яндомозеро. Дом на Погосте.

 

Очень типичен в этом отношении дом в три окна ¹), в Яндомозере на Погосте (рис. 20), Сарай дома обыкновенного вида. Вся конструкция дома старой системы рубок с „курицами“, „потоками“ и „шоломом“. Но „потоки“, в которые упираются концы досок, для кровли со скатами на три наружные стороны, должны были обойти кровлю с трех сторон, что и есть на самом деле. „Потоки“, нормально, задерживая скат воды у нижнего края кровли, отводят ее, как желоба, к углам фронтона. В рассматриваемом Яндомозерском доме „потоки“ в углах сошлись на равной высоте под прямым углом и образовали задержку водоотвода, а следовательно, вызвали лишнее, вредное отсыревание кровли. По ребрам кровли пришлось в нарушение традиции все же набить доски, а не нарубить какую либо часть. Ясно в данном случае декоративное подражание городской железной кровле, выполненное в деревенской технике для этого не приспособленной. В результате, лишенное конструктивной логики решение, которое так типично при усвоении чужих форм и воспроизведении их в чуждой им технике.

______________

¹) В чем также можно признать влияние малого провинциально-городского дома.

 

Описанное устройство кровель со скатом на фасад, опертом на „курицы“ и „потоки“, не единично и встречается даже в деревне Большой Двор, всего мостом отделенной от Шуньги. Здесь на доме внешне чисто городского облика, обшитом досками, с воротами, но имеющем, правда, традиционный, примыкающий к жилью сарай, видим ту же систему кровли и ее конструкции как в Яндомозере (рис. 19, ср. рис. 21).

 

К декоративным же подражаниям городу относятся многие обработки балконов светелки под фронтонами фасада и обработки наличников окон. О последних необходимо специальное исследование, которое уже готовится, и поэтому останавливаться на них не будем.

 

Рис. 21. Шуньга. Вид со стороны деревни Большой Двор.

 

В обработке балконов прежде всего следует отметить подшивку досками нижней поверхности их в виде падуги (рис. 1, 15), часто затем расписываемой; черта общая не только Заонежью, но всему побережью р. Свири, и также островам Онежского озера (районы Сенной Губы и Кижей).

 

Затем в обработке балконов наблюдается еще одна очень часто встречаемая форма — балкон с тремя, часто витыми, столбиками, поддерживающими три деревянные арочки, обшитые досками (рис. 1, 15). Форма арки, чуждая дереву, естественно является подражанием камню, а следовательно городу. Балконы указанного вида распространены по всему пути от Ладожского озера к Заонежью и в Заонежье, например, ряд домов в Великой Губе, Великой Ниве, Фоймогубе и других местах.

 

К подражаниям городу в конструкции, форме и практической пользе можно отнести целый ряд особенностей, насевших на первоначальный вид дома и изменивших его. Такими особенностями являются прежде всего обшивки домов досками целиком (рис. 19, 21), или только торцовых частей рубок (рис. 15) — почти одна декорация, имеющая, однако, задачу сохранить сруб от непогоды.

 

К чисто конструктивным изменениям форм всего сооружения относятся вариации жилья и кровли, особенно резко наблюдаемые в постройках последнего времени перед войной. Таков, например, отмеченный выше дом бывший Михеева в деревне Тарасы, в котором останавливалась экспедиция. Здесь скотный двор вполне сохранил старую форму и конструкцию, но жилье сделано двухэтажным с двумя кухнями и покрыто по стропилам железной кровлей городского вида без фронтона, с подшитым карнизом (рис. 13, 14, 18).

 

Рис. 22. Великая Губа, дер. Тарасы.

 

Точно такие же формы кровель делаются и из нашитых поверх обрешетин досок, как в вышеприведенных примерах Яндомозера и Шуньги, но все же чаще делают их при железной покрышке (рис. 19, ср. рис. 20, 25). Оба вида кровли часты в Шуньге. Сруб делают при этом не только пятистенным, но и шестистенным (рис. 21).

 

Применение стропил, чуждых старому Заонежскому строительству, дает ряд новых для Заонежья деревянных обработок венчания здания. Так „по городски“ выходящий на фасад фронтон зашивают досками, а у основания его делают выпускной карниз, покрытый маленькой кровлей — тип городского „классического“ фронтона (рис. 22). „Кисти“ при этом, однако, часто сохраняют.

 

При стропильной кровле, для освещения чердака устраивают лукарны, например, в ряде домов деревни Великий Двор, Шуньги (рис. 21) и даже в Космозере (рис. 2).

 

В связи с применением стропил и городских форм встречается в Заонежье и тип дома, обычного в пригородах или дачных местах, имеющего четыре или три мезонина, иногда с балконами; устройство, дающее целый этаж без углов, закрытых кровлей. Но в Заонежье, при общем большом размере домов, мезонин становится особенно большим. Таков дом в деревне Тарасы с теплыми мезонинами в три окна (рис. 22).

 

Рис. 23. Заброшенная постройка церкви в поселке купца Корельского при д. Вигово.

 

Наконец, совершенно новый облик дают постройки купца Корельского на его родине, в деревне Вигово, в виде дома на островке и рядом целого поселка благотворительных учреждений. Здесь перед самой войной оказалось полностью перенесение форм и техники строительства казенного образца поселков, например, у станции железных дорог, лишь лишенное пышной декорации „петушиного“ стиля. В этом внесении городского строительства в Заонежский район, разительную картину представляет брошенная постройка шатровой церкви ¹), начатой тем же Корельским в его поселке (рис. 23). В районе шатровых церквей, которыми полно Заонежье ²) с их большими повалами, иногда двойными, при постройке новой церкви не съумели сделать повала и заменили его выпуском концов бревен. Вместо уширяющегося подхода к шатру получилось неприятное для глаза зажатие верхних стенок восьмерика. Последний пример наиболее яркий в истории разложения Заонежского строительства и разложения строительства вообще. Для постройки из дерева здания, изжитой ко времени его закладки формы, нарочито берут старую форму и в том самом районе, где имелись все данные хотя бы для логичной копии старого в старой технике, — делают подделку чуждой техники, с лишенными смысла применениями напуска бревен, а также „бочки“ и фронтона из бревен, сложенных на шипах. Старые сооружения шатрового вида служат укором со стороны технической логичности, а заброшенность огромной начатой работы лучше всего свидетельствует о ее ненужности и о личной прихоти, легшей в основу ее замысла.

___________

¹) На месте упорно утверждали, что она строена по проэкту известного ленинградского архитектора.

²) Ближайшие из них всего верстах в 10—20 от Вигова — в Яндомозеро, Типиницах и Космозере.

 

Резюмируя сказанное, видим, что в Заонежье старый тип большого дома усадьбы северной и восточной русской формы хорошо сохранился в основе всех старейших построек. Но этот тип, имеющий сходство с типом сооружений привологодского района по р. р. Сухоне и Северной Двине, уже давно культурно оторвался от него. Самые постройки сохранились от времени не старше первой половины XIX века.

 

В декоративном отношении видно сильное влияние XVII—XVIII в.в. и Петербурга. В ближайшее к нам время последнее влияние переходит на основные формы жилья и техники. Сильнее всего оно заметно в торговой Шуньге, а затем в давней торговой пристани, хотя и местного значения, в Великой Губе.

 

Рис. 24. „Зимняя“ половина дер. Кондобережной под Великой Губой.

 

В своих и жилых и декоративных формах, как наиболее старых из сохранившихся, так и новых, Заонежье стоит не одиноко, но связано со всем водным путем к нему от Ленинграда по р. Свири и Онежскому озеру. Это также указывает на путь заимствования. Петрозаводск, сам живший влиянием Петербурга, имеет значение лишь передаточное и едва ли значительное, в виду всегда бывшей непосредственной связи Заонежья как раньше с Петербургом, так и сейчас с Ленинградом.

 

В заключение настоящего предварительного описания жилых домов Заонежья, более полное исследование которых будет возможно лишь по издании собранных экспедициею материалов, я считаю не лишним сделать некоторые замечания относительно взаимных группировок домов, т. е. общей конструкции селений.

 

При внимательном исследовании материала в расположении селений наблюдается известная закономерность, хотя на первый взгляд может показаться, что никакой правильности в расположении домов во многих селениях нет.

 

Наиболее старым приемом постройки селения была постройка усадеб-домов рядами и всегда яйцом к солнцу. Большинство старых домов ориентировано в селениях к западу и к юго-западу; таковы, деревни Тарасы (рис. 22), Верховье, окрестности Яндомозера (рис. 4) и др. При этих условиях, если селение состояло из двух рядов усадеб по двум параллельным линиям, получалась одна улица, которая по одну сторону имела фасады домов, а по другую зады их, такова до сих пор старая часть деревни Кондобережной (рис. 24), деревня Вигово и др. Если селение состояло из большого числа подобных рядов, соответственно получалось и большее число подобных же разнобоких „улиц“; примером могут служить деревни Потаповщина под Яндомозером, село Фоймогуба и др.

 

Такое расположение обычно для старых русских поселений и отмечалось не раз для различных местностей Северной России.

 

В более позднем типе тех же северно-русских селений замечается изменение отмеченного типа в том отношении, что начинают выстраивать избы-усадьбы лицом не к солнцу, а на дорогу, по обеим линиям домов, получая таким образом улицу в собственном значении этого слова.

 

Соответственно и все селения начинают выстраиваться в ряды параллельных улиц, взамен параллельных рядов домов с проездами между ними. Форма селений с главною улицею есть и в Заонежье, например, Великая Нива, часть деревни Есино под Яндомозером, отчасти Верховье, Терехово, Кулдасово под Шуньгой и друг. Но в изученном районе для перехода от первой формы селения ко второй, есть одно очень интересное хронологическое указание.

 

Селение Кондобережное стоит на берегу одной из мелких бухт Великой Губы и при расположении улицы, приблизительно с севера-северо-запада на юго-юго-восток, имеет две линии домов. Селение разделено пересохшим ручьем, впадающим в озеро, на две части — северную и южную. Селение дважды горело. В первый раз оно выгорело все, по словам жителей, лет 33—35 тому назад. Второй пожар был лет около 14-ти тому назад, когда сгорело 6 домов „летней“ (южной) половины деревни и один остался.

 

Вся северная половина деревни, построенная после первого пожара и не тронутая вторым, имеет две линии домов вдоль улицы, при чем все дома обращены фасадом к солнцу, к западу, т. е. выходят на улицу то фасадом, то задней частью дома сараями (рис. 24). Западная линия домов выходит при этом лицом к озеру и перед ним имеет огороды — черта не раз встреченная в окрестностях Великой Губы (например, деревня Вигово).

 

Иначе выстроена южная часть деревни, новая. Здесь все дома, выстроенные после пожара, обращены лицом на улицу, т. е. смотрят фасадом то на запад, то на восток, следовательно западная линия домов выходит к озеру задними частями.

 

Особенно интересно в этой части селения то, что единственный дом, сохранившийся от пожара и стоящий на западной стороне улицы, был обращен, как в старой части селения, первоначальным фасадом к западу — к озеру, а задворками на улицу; но в этом доме приделан балкон на улицу и нынешний главный фасад обращен к югу, к соседу. Аналогичный случай переделки фасада видим и в новой части деревни Терехово (рис. 25).

 

Рис. 25. Новая часть дер. Терехово (Космозеро).

 

Указанная дата дает, однако, хронологический материал лишь для деревни Кондобережной и не может быть распространена шире по Заонежью как дата перехода от одного типа селения к другому, тем более, что в Заонежье есть и другие типы селений. Не менее старая, а частью даже состоящая из домов гораздо более старых, Великая Губа имеет другую систему расположения домов в части Погоста. Здесь селение обстроено по трем сторонам маленькой бухты Великой Губы, причем старые избы ориентированы (рис. 1 и 7), соответственно воде, на которую они смотрят, то на запад (восточная часть селения), то на юг (в северной части), то на восток (в западной части Погоста). Эта ориентировка вызвана, повидимому, значением озера, как места рыбной ловли и главного пути. Все продукты, привезенные по озеру, складывались в амбары, поставленные частью у воды, а частью на воде, для удобства причала. От жилья соответственный амбар отделен проездом-улицей, идущей вдоль воды.

 

Припомним, что во многих местностях Великороссии, сохранивших старую систему постройки (например, во Владимирской губ. и др.), мы встречаем амбары, поставленные через улицу, против окон жилья. Делается это для того, чтобы амбар был под наблюдением и в безопасности от огня; сходно с таким типом постройки стоит по середине улицы и амбар в Кондобережной (рис. 24). Если видеть систему в постройке амбара, как ценной кладовой, против окон, а в Заонежских амбарах у воды хранится самое ценное — хлеб и улов ¹), то эта система, связанная с удобством постановки амбара у воды, могла повлечь и соответственную ориентировку жилья на озеро.

_____________

¹) Два таких амбара подробно обмерены экспедицией.

 

Также к воде в необычном относительно солнца направлении, но также к амбарам, поставленным у воды, ориентированы некоторые деревни под Шуньгой по западному берегу озера.

 

Наряду с указанными двумя старыми типами расположения селения в очень старом по основанию селе Шуньге встречаем резко отличающийся тип расположения домов. Здесь, несмотря на неровную скалистую поверхность почвы и неправильную форму острова, на которой стоит Шуньга (рис. 21), все дома поставлены лицом на улицу, а все селение вытянулось правильными рядами по двум продольным улицам, выходящим на два моста и по двум улицам перпендикулярным к первым. У пересечения улиц осталось пустое место после пожара гостиного двора. В Шуньге, конечно, тип планировки не местный, а занесенный из города. Это доказывается не только прежним крупным торговым значением села с его ярмарками ¹), но и самым характером зданий всего села, носящих облик не сельских, а чисто пригородных домов окрестностей Петербурга (рис. 8, отчасти и 19).

 

В большинстве селений тип их не столь строго выдержан и получается смешанный из двух первых, т. е. тип селений из рядов домов, обращенных к солнцу, смешивается с типом из рядов домов, обращенных на улицу (Верховье, Тарасы, Терехово, Космозеро и др.) или с типом селения из домов, обращенных к воде (Моглецы в Великой Губе, частью Космозеро, Фоймогуба и пр.).

 

Во всяком случае, как планировка селений, так и отдельные входящие в его состав постройки его указывают на постепенный переход от старой системы к новой, идущей из города не раньше конца XVIII в. и приспособляемой к местным условиям.

___________

¹) См. сведение, статью „Заонежье в историко-бытовом и художественном отношении“.