Архив СА: Алексей Ган. Что такое конструктивизм?

     

    

 

 

 

 

 

 

НЕОБХОДИМА БОРЬБА

 

Организованный научно-техническим архитектурным кружком Вхутеина диспут привлек огромную аудиторию студентов, профессоров и архитекторов Москвы. Выступавшие на диспуте ораторы единодушно констатировали „возрождение“ в советском строительстве и проектировании ложно-классической и эклектической архитектуры, указывая на связь этих явлений с идеологической реакцией. Эта реакция исходит от архитекторов, обслуживавших до революции прихоти дворянско-помещичьих и буржуазных кругов.

 

В принятой единогласно резолюции подчеркивается необходимость систематической и упорной борьбы с правой опасностью в архитектуре, т. е. с игнорированием новых общественно-бытовых условий и современных материалов и конструкций, с тенденциями возврата к формам старой „национальной“ архитектуры, со строительством „в стилях“ и с ориентацией на реакционно-настроенных старых спецов в практике архитектурного строительства как в РСФСР, так и в союзных республиках.

 

Вопиющими примерами нашей действительности, — говорится в резолюции, — служат следующие факты: в конкурсе на проекты библиотеки им. Ленина из 4 заказных проектов три были даны наиболее консервативным архитекторам, которые дали эклектические работы „в стилях“, тогда как эклектика в архитектуре, выросшая на базе капиталистической культуры, в наших условиях строительства социализма не должна иметь места.

 

Несмотря на протест громадного большинства архитектурной общественности, Центральный телеграф по проекту инженера И. И. Рерберга построен. „В стилях“ строятся Госбанк в Москве и Дворец правительства в Махач-Кала по проектам академика Жолтовского. Строится Народный дом в Эривани — архитектора Таманьяна в стиле древне-византийской церкви. Вокзал в Баку построен в „мавританском“ стиле и т. д. и т. п.

 

Собрание считает, что к решению архитектурных проблем сегодняшнего дня необходимо привлечь молодые архитектурные силы, выросшие и воспитавшиеся в условиях новой, революционной общественности.

 

Собрание считает необходимым обратиться в печать, в правительственные и общественные организации с призывом не допустить постройку библиотеки им. Ленина в старых архитектурных формах.

 

Собрание обращается к партийным и общественным организациям, возглавляющим дело культурной революции, с просьбой сосредоточить на проблемах архитектуры свое внимание и поставить доклады и дискуссии с участием широкой партийной и советской общественности.

 

---

 

 

 

 

 

В Москве учреждено новое художественное объединение под названием „Октябрь“. Новое объединение отличается от существующих до сих пор обществ целым рядом моментов. Платформа объединения „Октябрь“ носит строго принципиальный характер. Пункт I его устава гласит следующее:

 

— Художественное объединение „Октябрь“ ставит себе целью содействовать дальнейшему развитию в СССР и во всем мире подлинно революционных, т. е. пролетарских, течений в области пространственных искусств. Оно объединяет передовых художников-производственников в области архитектуры, индустриальных искусств, кинематографии, фотографии, живописи, графики и скульптуры, готовых подчинять свою творческую деятельность конкретным потребностям пролетариата в области идеологической пропаганды, производства и оформления коллективного быта с целью поднятия культурно-идеологического уровня трудящихся масс на уровень авангарда сознательного индустриального пролетариата.

 

В состав членов-учредителей входят следующие художники-производственники, искусствоведы и критики:

Алексеев А., Веснин А. А., Веснин В. А., Вейс Е. Г., Алексей Ган, Гинзбург М. Я., Гутнов А. И., Дамский А. И., Дейнека А., Доброковский, Елкин В., Ирбит П. Я., Клуцис, Крейчик, Курелла А. И., Лапин, Маца И. И., Михайлов А. И., Моор Д., Новицкий П. И., Острецов А. Я., Ривера Д. Д., Седельников H., Сенькин, Спиров, Талакцев Н. Г., Телингатер С. Б., Тоот В., Уйц В., Фрейберг, Шуб Э., Шнейдер Н. С., Эйзенштейн.

 

---

 

 

 

 

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

 

Некоторыми товарищами наше участие в организации объединения „Октябрь“ истолковывается как отказ от основных принципов конструктивизма и выход из Общества современных архитекторов (ОСА).

 

Полагаем, что такое неверное толкование вызвано недооценкой вновь возникшего объединения, которое впервые практически провело в жизнь общественную организацию новых видов художественного труда.

 

Мы думаем, что это неверное толкование, очевидно, вызвано, вопервых, тем, что в декларации „Октября“ наряду с новыми видами художественного труда упоминаются и старые виды искусства, и, вовторых, тем, что в одном из пунктов ее говорится об отмежевании объединения от всех существующих художественных группировок.

 

По пункту первому разъясняем, что организованное, открытое соревнование новых видов художественного труда со старыми видами искусства есть жизненная и правильная тактика конструктивистов и не может быть рассматриваема как отступление, как отказ от основных позиций революционного конструктивизма.

 

По пункту второму заявляем, что организация ОСА и по своему уставу и по своей целевой установке не может рассматриваться как „художественная группировка“ нового эстетического течения в архитектуре, а есть научное общество, ведущее работу по отысканию новых путей архитектуры, которыми мы действительно придем к решению жизненных задач, выдвинутых перед ней Октябрьской революцией.

 

А. Веснин. В. Веснин. Алексей Ган. М. Я. Гинзбург

 

---

 

 

 

 

 

В настоящее время все виды искусства должны определить свое место на фронте социалистической культурной революции.

 

Мы глубоко убеждены, что пространственные искусства (архитектура, живопись, скульптура, графика, индустриальные искусства, фотография, кинематография и т. д.) только тогда могут выйти из того кризиса, в котором они находится, когда будут подчинены задаче обслуживания конкретных потребностей пролетариата как гегемона, ведущего за собой крестьянство и отсталые народности.

 

Сознательно участвуя в идеологической классовой борьбе пролетариата против враждебных ему сил и за сближение крестьянства и национальностей с пролетариатом, пространственные искусства должны обслуживать пролетариат и идущие за ним массы трудящихся в двух нераздельно связанных между собою областях:

в области идеологической пропаганды (через картины, фрески, полиграфию, скульптуру, фото, кино и т. д.);

в области производства и непосредственной организации коллективного быта (через архитектуру, индустриальные искусства, оформление массовых празднеств и т. д.).

 

Центральной задачей такого художественного обслуживания потребностей пролетарской революции является ПОДНЯТИЕ ИДЕОЛОГИЧЕСКОГО КУЛЬТУРНО-БЫТОВОГО УРОВНЯ отсталых слоев рабочего класса и находящихся под чужим классовым влиянием трудящихся до уровня передового революционного индустриального пролетариата, сознательно строящего социалистическое хозяйство и культуру на основах организованности, плановости и высокой индустриальной техники.

 

Эти принципы уже положены в основу всего общественно-экономического строительства нашего государства. И лишь искусство до сих пор отставало в этом отношении, благодаря сохранившимся в нем узко профессиональным ремесленно-цеховым традициям. Актуальнейшей задачей сегодняшнего дня является устранение этой диспропорции между развитием искусства и социально-экономическим развитием нашей страны.

 

Перед художниками, сознающими полностью эти принципы, стоят следующие непосредственные задачи:

 

1) Художник эпохи пролетарской диктатуры рассматривает себя не как одинокого артиста, пассивно отображающего действительность, а как активного борца на идеологическом фронте пролетарской революции, который своей работой организует психику масс и способствует оформлению нового быта. Эта установка заставляет его постоянно работать над самим собой, чтобы быть на высоте идеологического уровня революционного пролетарского авангарда.

 

2) Он должен подвергнуть критическому осмотру все формально-технические достижения искусства прошлого. Особенно важными для пролетарского искусства являются достижения последних десятков лет, когда методы планомерного и конструктивного подхода к художественному творчеству, утерянные художниками мелкой буржуазии, были восстановлены и доведены до значительной высоты. Начинающийся в этот период процесс проникновения творчества неосознанных художниками диалектических и материалистических методов, а также методов машинной и лабораторной научной техники дал многое, что может и должно послужить материалом для развития пролетарского искусства. Однако основной задачей пролетарского художника является не эклектическое собирание старых приемов ради их самих, а создание при их помощи, на новой технической основе новых типов и нового стиля пространственных искусств.

 

3) Целевая установка художника, выражающего культурные интересы революционного пролетариата, должна заключаться в пропаганде наиболее выразительными средствами пространственных искусств мировоззрения диалектического материализма и в материальном оформлении массовых, коллективных форм новой жизни. При этом мы отвергаем мещанский реализм эпигонов, реализм застойного индивидуального быта, пассивно созерцательный, статический, натуралистический реализм, бесплодно копирующий действительность, прикрашивающий и канонизирующий старый быт, связывающий энергию и расслабляющий волю культурно неокрепшего пролетариата.

 

Мы признаем и будем строить пролетарский реализм, выражающий волю действующего революционного класса, реализм динамический, показывающий жизнь в движении, в действии, планово раскрывающий перспективы жизни, реализм, делающий вещи, рационально перестраивающий старый быт, действующий всеми средствами искусства в гуще борьбы и строительства. Но мы отвергаем одновременно эстетический абстрактный индустриализм и голый техницизм, выдающийся за революционное искусство. Мы подчеркиваем, что для творческого воздействия искусства на жизнь должны быть использованы все средства выражения и оформления, с наибольшей силой организующие сознание и эмоционально волевую сферу пролетариата и идущих за ним трудящихся масс. В этих же целях должна быть установлена органическая кооперация всех видов пространственных искусств.

 

4) Пролетарское искусство должно изжить индивидуалистические и рыночные отношения, господствующие в искусстве до настоящего дня. Отвергая установившиеся в последнее время бюрократические понятия „социального заказа“, мы ищем общественный заказ со стороны коллективов потребителей, заказывающих художественные произведения для конкретных целей и коллективно участвующих в подготовке вещей. При этом увеличивается удельный вес в жизни искусства индустриальных искусств, дающих при коллективном производстве и потреблении длительно воздействующий эффект.

 

5) Для достижения максимальных результатов мы стараемся сосредоточить свои усилия на следующих ударных пунктах:

 

Мы твердо убеждены, что намеченные нами пути могут вызвать бурный рост творческих сил в широких массах. Мы поддерживаем этот рост творческих стремлений масс, так как знаем, что основной процесс развития пространственного искусства СССР идет по линии смыкания самодеятельного искусства пролетарских художественных кружков и рабочих клубов и крестьянского самодеятельного искусства с высококвалифицированным профессиональным искусством, стоящим на уровне художественной техники индустриальной эпохи.

 

Идя по этим путям, пролетарское искусство оставляет позади лозунг переходного периода „искусство в массы“ и подготовляет почву для искусства масс.

 

Признавая организованность, планомерность и коллективизм основными принципами нового хозяйственного и культурного строительства в стране пролетарской диктатуры, объединение „Октябрь“ устанавливает определенную трудовую дисциплину, которая связывает членов объединения на основе вышеизложенных принципов, подлежащих более глубокой разработке в дальнейшей творческой и идеологической и общественной работе объединения.

 

Выступая с настоящей декларацией, мы отмежевываемся от всех ныне существующих художественных группировок, действующих в области пространственных искусств. Мы готовы сотрудничать с некоторыми из них на почве фактического признания основных принципов нашей платформы. Мы приветствуем идею федерации художественных обществ и будем поддерживать всякие серьезные организационные шаги в этом направлении.

 

Мы начинаем работать в переходное для развития пространственных искусств СССР время. Естественный процесс художественно-идеологического самоопределения основных действующих в современном советском искусстве сил тормозится рядом нездоровых явлений. Мы считаем своим долгом заявить, что мы отвергаем систему персонального и группового меценатства и покровительства отдельным художественным течениям и отдельным художникам, которое стало прочным бытовым явлением, мешающим органическому росту советского искусства и развращающим художников. Мы всецело стоим за неограниченное здоровое соревнование художественных направлений и школ на почве мастерства, повышения качества художественной и идеологической продукции и стилевых исканий. Но мы отвергаем нездоровую конкуренцию между художественными группировками на почве изыскания заказов и покровительства влиятельных лиц и учреждений. Мы отвергаем всякую претензию на идеологическую монополию и преимущественное представительство художественных интересов рабоче-крестьянских масс за каким бы то ни было объединением художников. Мы отвергаем систему искусственно-созданного привилегированного (морального и материального) положения для одной из художественных группировок в ущерб другим объединениям и группировкам, как противоречащую в корне основам художественной политике партии и государства. Мы отвергаем спекуляцию на „социальный заказ“, происходящую под маской революционного сюжета и бытового реализма и заменяющую серьезную работу над оформлением революционного миросозерцания и мироощущения упрощенным овладением наспех придуманной революционной темой. Мы против диктатуры мещанских элементов в советском пространственном искусстве и за культурную зрелость, художественное мастерство и идеологическую выдержанность поднимающихся и быстро крепнущих новых, пролетарских художников.

 

Художественно передовые, активные и заинтересованные в искусстве слои пролетариата вырастают на наших глазах. Массовое самостоятельное искусство вовлекает в художественную работу необозримые массы. Эта работа связана с классовой борьбой, с развитием промышленности и преобразованием быта. Эта работа требует искренности, квалификации, культурной зрелости, революционной сознательности. Этой работе мы посвятим все наши силы.

 

---

 

 

 

 

 

 

M. Я. ГИНЗБУРГ. ДОМ ПРАВИТЕЛЬСТВА В АЛМА-АТА (КССР). ПЛАН 1 ЭТАЖА И АКСОНОМЕТРИЧЕСКИЙ ВИД. М. GINSBURG. „HAUS DER REGIERUNG“ IN ALMA-ATA, KIRGISER SSR. GRUNDRISS UND AXONOMETRIE

 

 

 

 

М. Я. ГИНЗБУРГ. ДОМ ПРАВИТЕЛЬСТВА В АЛМА-АТА (КССР). М. GINSBURG. „HAUS DER REGIERUNG“ IN ALMA-ATA, KIRGISER SSR

РАЗРЕЗ, ПЛАНЫ 2 И 3 ЭТАЖЕЙ И АКСОНОМЕТРИЯ ВНУТРЕННЕГО ДВОРИКА. SCHNITT, GRUNDRISSE UND INNENHOF (ISOMETRISCHER SCHNITT)

 

В основу проекта положено стремление дать решение, вытекающее из характерных бытовых и климатических особенностей Казакстана.

 

Перед главным входом в самое помещение „Дома правительства“ имеется с северной стороны под залом съездов открытое со столбами пространство, своего рода терраса, в климатических и бытовых условиях нашего Востока получающая большое функциональное значение. Она будет служить большую часть года вестибюлем, и соединенная несколькими ступеньками с внутренним садом, должна быть местом ожидания и отдыха для всех посещающих и обслуживающих дом. Из этой же террасы имеется непосредственный ход в справочную, выходящую на улицу, где можно получить всевозможные справки, не заходя в здание. Там же может быть в случае съездов, кино или других собраний касса, пропускной пункт, охрана и пр. Вестибюль имеет два входа (один — вход, другой — выход) и две лестницы наверх. В случае функционирования кино обеспечен график движения, не позволяющий смешиваться входящей и выходящей публике. Один марш лестниц приводит из вестибюля в фойе нижнее и второй марш — в фойе верхнее, связанные друг с другом в одно целое.

 

 

Фойе это (смотри отдельный аксонометрический разрез) представляет собой разгрузочный узел всего „Дома правительства“ и представляет собой попытку решить его также на базе местных бытовых и климатических условий. Было бы нелепо делать в Алма-Ата фойе по типу московских. Поэтому фойе это решено как дворик-сад. В летнее время стекла с двух противоположных сторон вдвигаются в стену (см. аксонометрию), и фойе с растительностью и бассейном становится местом отдыха и ожидания, приспособленным к специфическим местным условиям. Зимой стекла выдвигаются и превращают его в обыкновенное помещение.

 

Из этого фойе — непосредственная связь со всеми помещениями. Налево — Совнарком и Госплан, прямо — ЦИК, направо — общие для Совнаркома и ЦИКа помещения и дальше — партийные организации.

 

Каждое из них решено в вертикальном отрезке в двух этажах.

 

В случае использования зала под съезд, кино или собрание или нежелания большую часть года эксплоатировать помещение зала съездов и связанных с ним помещений каждое из учреждений (ЦИК, Совнарком, ВКП и пр.) имеет в цокольном этаже свои самостоятельные входы, вестибюли с раздевальнями, позволяющие любую эксплоатацию „Дома правительства“ без нарушения обычного служебного распорядка.

 

Зал размещен амфитеатром. Под повышенной частью его использован объем для большого балкона для встречи манифестаций, а за ним более низкое складочное помещение. Обслуживающие зал помещения расположены в два нормальных этажа (в первом — президиум, курительная и уборная; во втором — помещения для музыкантов, курительная и уборная). В третьем этаже над частью обслуживающих помещений — вентиляционные камеры.

 

При зале расположена запасная лестница (на главном фасаде), ведущая на плоскую крышу над залом съездов, используемую, также как фойе, как помещение отдыха или ожиданья.

 

Партийные организации связаны с залом съездов по первому этажу с одной стороны при помощи фойе, с другой — при помощи крытого перехода на столбиках.

 

 

---

 

 

 

 

Первая конференция Общества современных архитекторов подчеркивает свое полное единодушие и принимает идеологическую установку и производственную программу конструктивизма в архитектуре.

 

Конференция находит, что для последовательного проведения в жизнь новых проблем материально-художественных ценностей классовой культуры общества, строящего социализм, и для наиболее совершенного методического руководства этой работой необходима идеологически выдержанная и научно обоснованная школа художественного труда.

 

Таковой школой конференция признала конструктивизм, последовательно осуществляющий основы марксистской методологии в своей общественно-художественной практике.

 

Понимая, что характерной особенностью ортодоксального марксизма является активно-действенное научное миропонимание, — конструктивизм как материалистическая школа новых видов ХУДОЖЕСТВЕННОГО труда не может руководствоваться в своей практике каким-то специфическим и самостоятельным мышлением, художественными образами и символами, так как характер и качество этого мышления скрываются в переродившемся религиозном и недоразвившемся научном мировоззрении и ничего общего с научным миропониманием не имеет.

 

Исходя из этого положения с одной стороны и теории и практики социалистического строительства — с другой, конструктивизм вырабатывает методические приемы и способы общественно-художественного труда, создавая новые виды его в противовес старым и господствующим ныне видам идеалистического искусства.

 

Конструктивизм естественно объявляет непримиримую войну вышеназванному искусству, когда последнее претендует своими кустарными и спекулятивными средствами и приемами на активное и практическое участие в созидании художественно-материальных ценностей эпохи строящегося социализма.

 

Конструктивизм также естественно ставит вопрос о непреемственности художественной культуры прошлого, когда эта преемственность понимается не в усвоении и овладении профессионально-техническими навыками отдельных приемов ремесла с пониманием их производственно-исторической ограниченности, а когда эта преемственность навязывается вульгарно и огульно, навязывается догматически вне всякой практической связи с новыми общественными проблемами целевого строительства, без всякого учета последних достижений науки и техники.

 

Вот почему мы, конструктивисты — пассивному выполнению заказа на базе старых дооктябрьских типов архитектуры противопоставляем изучение растущих на наших глазах послеоктябрьских общественно-бытовых и производственных взаимоотношений класса трудящихся и активное претворение их в ряде новых типов архитектуры на основе общепланового социалистического строительства.

 

Новый тип коммунального жилья, новый тип клуба, дворца труда, исполкома, новой фабрики и т. д., долженствующих стать проводниками и конденсаторами социалистической культуры, мы противопоставляем дореволюционным типам „доходного дома“, особняка, „благородного собрания“ и т. д., являющихся результатом дореволюционных социальных, экономических и технических предпосылок, но еще до сегодняшнего дня служащих основой для воздвигаемой в СССР архитектуры.

 

Пассивному использованию старых архаических материалов, конструкций и методов строительства, возникших в условиях ныне мертвой для нас социально-экономической структуры, являющихся наследием нашей дореволюционной нищеты и косности и ныне задерживающих темп и качество роста новой социалистической культуры, мы противопоставляем упорное преодоление нашей отсталости, активное и научное овладение всеми достижениями мировой техники в области новейших материалов, конструкций, механизации и стандартизации стройпроизводства и плановое проведение всех этих достижений на учете экономических особенностей СССР в наше повседневное практическое строительство.

 

В области вопросов формы мы одинаково категорически отвергаем:

 

Всему этому мы противопоставляем органический рост советской архитектуры вырастающий из специфических особенностей нового социального типа и технически совершенных методов строй-производства.

 

Вопросы воздействия на потребителя (идеологического, эмоционального и т. д.) мы разрешаем не прибавочными элементами украшения, а

 

Работе ряда архитекторов в национальных республиках Советского союза, сводящейся к воскрешению национальных стилей старой буржуазной культуры, мы противопоставляем работу, направленную на создание социально новой архитектуры ПРИ УЧЕТЕ НАЦИОНАЛЬНО-БЫТОВЫХ, КЛИМАТИЧЕСКИХ, ТЕХНИЧЕСКИХ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРЕДПОСЫЛОК ОТДЕЛЬНЫХ РЕСПУБЛИК на основе коренного изменения социально-классовых взаимоотношений.

 

По вопросам новой архитектуры на Западе мы отмечаем ЭЛЕМЕНТЫ РОДСТВА с нашей работой в той части деятельности наиболее прогрессивных архитекторов Запада, где сказались высокие достижения мировой науки и техники и совершенные методы строительства, и наше ПОЛНОЕ РАСХОЖДЕНИЕ в вопросе целевой установки архитектуры, которая выявляет со всей очевидностью разницу между буржуазным социально-бытовым укладом капиталистического Запада и новыми общественно-бытовыми взаимоотношениями пролетарской страны, строящей социализм.

 

 

---

 

 

 

 

 

Конструктивизм, как материалистическая школа художественного труда, как творческий рабочий метод, возник, развился и продолжает свое общественно-производственное бытие под знаменем диалектического материализма.

 

Методология конструктивизма неразрывно связала с пролетарской революцией и с социалистическим строительством советского строя.

 

Несмотря на все искажения, извращения и опошление, которым подвергался и подвергается конструктивизм, ему удалось войти в материально-культурное строительство молодого общества и ввести в новые современные виды художественного труда подлинный реализм, пафос осмысленного пролетарского утилитаризма и рационализма, а также найти художественное выражение социально-коллективной целеустремительности класса.

 

Но к последнему конструктивизм пришел не сразу. Его художественно-созидательной поре предшествовал период бурных разрушений.

 

Конструктивизм объявил непримиримую войну искусству, настаивал на непреемственности художественной культуры прошлого и, как ни одна школа, решительно и последовательно боролся с эстетизмом.

 

Теперь, в полосу практической деятельности конструктивизма, нам следует — не в полемической, а в положительной форме — изложить сущность разрушительных и созидательных тенденций конструктивизма и рассмотреть эти явления как общественный продукт.

 

Но прежде нам придется вкратце рассказать об истории его возникновения.

 

Идейная сущность этого нового социально-художественного течения в строительстве советской культуры стала осознаваться уже в первые годы революции. К этому времени следует отнести открытую борьбу конструктивистов в 1919 г. на Первом всероссийском съезде деятелей рабоче-крестьянского театра. „Уже на этом съезде крайняя левая группа, — пишет один из „ревизионистов“ левого фронта Ипполит Соколов, — формулировала свою ныне укрепившуюся позицию борьбы против „профессионального театра“ и за „Массовое действо“.* Через год в Институте художественной культуры (Инхук) велась такая же ожесточенная борьба между производственниками из Лефа и конструктивистами — с одной стороны, и так называемыми „чистовиками“ и „прикладниками“ — с другой. В пылу этой борьбы конструктивисты выступили с самостоятельной программой, решительно отмежевав себя от „производственников из Лефа“ и окончательно порвав всякие отношения с представителями идеалистической эстетики. В 1923 г. вышла в Тверском издательстве книга „Конструктивизм“, где впервые были даны производственные дисциплины этой школы и общая наметка новых видов художественного труда. Летом того же года конструктивисты выпустили несколько номеров журнала „Кино-фот“ и брошюру „Да здравствует демонстрация быта“, в которых впервые была формулирована производственная программа конструктивизма в кинематографии и сделана установка на неигровую фильму. Наконец в 1926 году стал выходить журнал СА (Современная архитектура), сгруппировав вокруг себя наиболее передовые и прогрессивные силы советской архитектуры, примкнувшие к конструктивизму.

___________

* В. Перцов, За новое искусство, изд. „Всероссийский пролеткульт“, 1925 год, Москва.

 

Такова крайне сжатая и схематически выраженная „общая история“ возникновения и развития конструктивизма. За этот период практически конструктивизм проявлялся в полиграфии, в кинематографии и в архитектуре. В этих трех видах художественного труда конструктивистам удалось наиболее последовательно продемонстрировать свою школу.

 

Но затронув вопрос об „истории“ возникновения школы, нельзя ограничиться одной хронологической схемой, из которой мы узнаем только: когда проявило себя описываемое течение. Необходимо знать и другое и, конечно, большее: как и в чем оно проявлялось, что давало и как объективно воспринималось. Здесь мы также постараемся по возможности быть краткими.

 

Мы уже отметили, что впервые материалистические тенденции конструктивизма стали осознаваться и проявляться конструктивистами в борьбе на театральном участке общего художественно-культурного фронта пролетарской революции.

 

Исходя из устремлений победившего класса пролетариата к массовой действенности, конструктивизм пытался в этом естественном и стихийном явлении найти классово-общественные корни „Массового действа“ и формально решить эту проблему в условиях исторической конкретности.

 

Сущность этой действенной активности масс заключалась не в игре, а в серьезной установке класса на действо как на активное средство огромного коллектива, реагирующего на текущий политический момент — эмоциально.

 

Совсем иначе это явление расценивалось противниками конструктивизма. Они были уверены, „что главным художественным порождением всякой революции всегда были и будут народные празднества, так как подлинная демократия предполагает свободную жизнь масс, — и чтобы почувствовать себя, массы должны внешне проявить себя, а это возможно только — по слову Робеспьера — когда они сами являются для себя зрелищем“.

 

Этой сантиментально-утопической белиберде конструктивизм противопоставил классово-здоровую точку зрения на „Массовое действо“.

 

В 1920 году в ТЕО Наркомпроса, в отделе рабоче-крестьянского театра, была создана секция „Массовых представлений и зрелищ“, позднее по настоянию конструктивистов переименованная в Секцию Массового действа. Вот в этой секции и разгорелись споры о формах первомайского празднования. Две противоположные точки зрения встретились на первом же заседании секции, которая еще раньше постановила, что основной текущей задачей ее работы „является организация первомайского торжества“.

 

На заседание внесено было два плана. Первый предлагал в „основу конкретного осуществления идеи массового праздника в городе положить какой-нибудь миф, поэтическое произведение, тянущееся через всю историю общественной мысли, в котором мечта о братстве людей, о радостях бытия человека зафиксирована печатью лучших людей человечества“... „Сказание о Прометее, дерзком титане, принесшем огонь человеку, скованном и освобожденном“ авторам плана казалось наиболее подходящим. „Этот миф, — думалось им, — может быть связан со сказанием о рождении солнца, с наступлением весны, с приближением всей освобожденной природы и человека...“

 

Иное выдвинул конструктивизм. „Праздник международного братства трудящихся является для нас реальной возможностью провести ряд формальных опытов по организации и построению „Массового действа“. От мифа о Прометее и других сказаний старого мира нужно решительно отказаться, дабы сохранить чистоту и самобытность этого героического и боевого праздника рабочих, тридцатилетняя история которого обагрена кровью борющегося пролетариата. При оформлении этого дня должно исходить из содержания истории трех интернационалов. Классовую сущность и реальность этой истории необходимо оградить от всяких налетов чуждых ей мифов классических культур древнего мира, библейских ритуалов и обрядов, а также и от христианских, народных, национальных и даже от гражданских празднеств французской революции.

 

Формальную сторону первомайского действа нужно решить, а не заимствовать...“

 

Этих двух принципиальных установок достаточно, чтобы понять, какую линию отстаивал конструктивизм, с кем ему приходилось вести борьбу и против чего бороться.

 

Здесь не место останавливаться на очень сложной проблеме „Массового действа“. Об этом мы расскажем в другой раз и в другом месте. Этот новый вид художественного труда в условиях коллективистического общества несомненно ждет большого и серьезного решения. Конструктивизм есть школа, рассматривающая художественную культуру класса во всей ее совокупности и во всем ее единстве связано с развитием общественной жизни и ее строя в целом. Естественно, что и эта проблема стояла тогда уже перед школой так же полно и остро, как стоит она и сейчас.

 

В нашем Союзе в последние годы особенно заметна активная работа по „Массовому действу“. При о-ве строителей Международного красного стадиона, в Московском губотделе текстильщиков, на военнополитических курсах ПУР'а имеются уже большие коллективы действенников. Эти организации в методическом секторе „Красного стадиона“, по заданиям Октябрьской комиссии при ЦИК'е СССР, работали в связи с празднованием десятилетия Октября.

 

Пройдет, очевидно, еще несколько лет и „Массовое действо“ будет осознано и понято коллективным сознанием пролетарской общественности, после чего оно станет реальной социально-художественной силой советского строя. Этого нужно ждать. Пока же на художественную школу возлагаются ясные задачи: наблюдать и изучать факты, накоплять и обрабатывать материалы, словом — вести большую и сложную художественную работу подготовительного характера.

 

 

 

Приблизительно в то же время производственные дисциплины конструктивизма стали применяться в полиграфии. Сначала в газетной, потом в журнальной и, наконец, в книжной верстке.

 

Революция легализовала нелегальную литературу. Борьба политических партий за массы принесла с собой миллионный поток брошюр, листовок и воззваний. Агитлитература становилась наиболее распространенным видом печати и приобрела в буквальном смысле характер массового производства и потребления. Общественно-художественная роль полиграфии как-то особенно остро стала доходить до сознания мастеров художественного труда. Возник вопрос о качестве печатной вещи, ибо последняя есть „передача фактов и мыслей автора наибольшему числу людей с затратой с их стороны наименьших усилий.“ Но как в архитектуре существовали „производственные“ каноны в виде ордеров, так же и в книгопечатании существовали веками сложившиеся правила. Эти правила, поскольку они вырастали из самого производства и в большинстве случаев отвечали „требованиям глаза“, а не эстетическому своеволию, они безусловно представляли собою известную ценность. О том, например, что „обе полосы двух смежных страниц должны производить впечатление единства“ в „в них должна проявляться закономерная связь“ или о существовании традиционных законов о взаимных пропорциях марзанов, т. е. о полях бумаги у корешка, сверху, у наружнего края и внизу и т. д., конечно, знать нужно, но эти знания недостаточны. Вооружившись только ими, художник-полиграфист не может еще считать себя готовым для решения более сложных задач в конструировании печатной плоскости и в монтаже всей печатной вещи в целом. Чтобы справиться с последним, нужно исходить отнюдь не из этих только формально технических правил книгопечатания и не из эстетических решений и личных вкусов отдельных художников. Прежде всего нужно решить тип предлагаемого к полиграфической обработке материала и установить метод, при помощи которого эта задача была бы решена с максимальным общественно-художественным эффектом.

 

Вот эту-то основную задачу и поставила перед собой школа: найти такие способы и методы художественного производства в полиграфии, чтобы продукты ее достигли максимальной общественно-художественной выразительности и служили высокими образцами в каждом самостоятельном виде печати и в их функционально-общественном значении и в их специфической качественной характеристике. Эту работу школа начала с искания типа и формы агитлитературы.

 

К монтажу агитационной брошюры надо подходить совсем с особой меркой, отбросив в сторону все правила о симметрии и единообразии. Задача агитационной литературы — захватить читателя, подчинить его определенной идее, выжечь, запечатлеть в его мозгу тот или другой лозунг, те или иные предложения. Сплошной, серый текст, хотя бы и с выделенными курсивом или жирными словами, для этой цели положительно не годится. Тут нужно учесть психологию читателя, который далеко не всегда читает книгу, а часто просматривает ее, перелистывает.

 

Кроме того агитлитература — литература текущего момента, литература нынешнего дня, литература массовая. Все эти обстоятельства учитывались школой при формальном решении конструирования печатных плоскостей книг и привели к положительным результатам. На работы школы обратили внимание техники полиграфии.

 

„Я уверен, — писал один из них, отзываясь о нашей книге, — что любой выпускающий, любой метранпаж или инструктор придут в ужас, если им предложить сверстать книгу по такому способу. Они приведут убедительнейшие и совершенно неопровержимые доводы, что так никогда не делается, что это „нарушает все правила и законы типографской техники“, что „никогда не видно“, „чтобы строки ставились не поперек, полосы, а наискось. Они будут тысячу раз правы. Так действительно „никогда не делается“, это действительно переворачивает вверх ногами „все правила и законы типографской техники“, действительно „никогда по видано“, чтобы строки ставились наискось, а не поперек. Все это очень верно. И все-таки это решительно ничего не доказывает, вернее — не опровергает логической стройности и необходимости той необыкновенной системы набора и верстки, какая применена в этой книге. Так не делается, но так должно делаться, и я усердно рекомендую именно такую необыкновенную монтировку книги для литературы агитационного характера.* (Подчеркнуто нами. А. Г.)

____________

* М. Дмитриев, Техника книги, изд. „Пролетарий“, Харьков.

 

Все авторы-полиграфисты, писавшие о наших работах, сходятся на одном: конструктивизм внес в полиграфию новый здоровый художественно-производственный метод, пользуясь которым типограф может создавать самые разнообразные типы печати большой общественно-художественной ценности. Совсем недавно мы узнали, что Харьковской школой печатного дела им. Л. Багинского издана „Справочная книжка наборщика“, в которой, наряду с типографскими системами Бодони, Дидо и др., изложена и система конструктивизма в наборе и верстке.

 

 

 

В кинематографию конструктивисты также пришли со своей материалистической программой. Кинематограф есть совокупность оптической и механической аппаратуры. Кинематограф показывает на экране последовательность фотографических снимков, т. е. движение. Это дает нам возможность непосредственно фиксировать процессы всех видов труда и деятельности общества в динамике.

 

Кинематография должна стать культурно-действенным орудием общества. Нужно овладеть научно-техническими средствами кино, чтобы научиться демонстрировать действительность такой, какой она есть на самом деле, а не такой, какой она представляется обывателю. Нужно найти приемы и выработать рабочий метод показа. Это не сухая логика вещей, не формальное определение. Это классовое содержание нового кино-производства в стране диктатуры труда и социалистического строительства.

 

Чем советское государство отличается от других форм общественного порядка?

 

Прежде всего тем, что оно своим поведением активно борется со старым миром. В эту борьбу втягиваются все силы класса. Система хозяйства, производственные отношения и мелочи повседневного быта — революционизируются, реорганизуются и строгиваются со своих насиженных мест. Бытовая действительность переходит в состояние беспокойных брожений. Многомиллионные массы сталкиваются с неожиданным и незнакомым. Действующему авангарду класса приходится пробивать бреши в толще крепко стоящих предрассудков и суеверий. И все это проводится в жизнь не долгими путями систематического образования, а воспитывается в условиях повседневной реальности, живыми актами революционного дня. Массовый метод воспитания невольно ищет более быстрых, подвижных и верных средств информации и связи.

 

Печатное слово, телеграф, телефон, даже радио-передача, рассказывающие о событиях, не могут заменить настоящей демонстрации и показа событий. Только кинематография, вырванная из цепких лап коммерсантов и искусстводелателей, в состоянии нести эту народную и международную службу. Только кинематография может связывать через зрительное восприятие общество и показывать активную борьбу и строительство развивающегося класса пролетариата.

 

Фильма, документально демонстрирующая подлинный быт, а не театральная кино-картина, играющая в жизнь — вот что должно стать нашим кино-произведением. Нужно найти новую кино-фильму. Мало средствами монтажа связывать отдельные моменты, эпизодические бытовые явления в одну кино-картину, объединенную более или менее удачным заглавием. Самые неожиданные случаи, происшествия и события всегда имеют органическую связь с основным корнем общественного бытия. Надо уметь, беря их в скорлупе внешнего проявления, вскрывать внутреннюю сущность рядом других сцен. Только на этом можно построить живую фильму реально действующего быта, постепенно отходя от кино-хроники, из материала которой собственно и вырастает эта новая кино-форма.

 

Эта платформа была выдвинута школой в то время (1922 год), когда советская кино-промышленность только-только зарождалась и, одновременно, более активно шла реставрация старой, дореволюционной кинематографии. С тех пор прошло немало времени и многое изменилось.

 

Сперва платформа школы была осмеяна и наша брошюра „Да здравствует демонстрация быта!“ кино-печатью характеризовалась как „Демонстрация глупости“. Вслед за этим (1925 год) в агитпропе ЦК партии на одном из совещаний, посвященном агитработе, при помощи кино было установлено, что „умело подобранные ленты, как советские, так и иностранные, могут служить материалом для агитации по вопросам политики и строительства“.

 

„Особенно полезными лентами, — говорится в резолюции, — следует считать кино-хронику и фильмо-журналы. Следует наладить производство фильм этого типа, придавая в необходимых случаях отдельным лентам целевой характер“.

 

„Такого типа фильмы следует признать более целесообразным материалом для нужд агитации и пропаганды, чем так называемые „сюжетные фильмы на очередные вопросы“.

 

Это постановление подчеркивает жизненность кино-платформы конструктивизма. Неигровая кинематография становится „законным явлением“ в советском кинопроизводстве и серьезным соперником идеалистической стряпни театрального кино-искусства. Последнее особенно резко сказалось в дни Октябрьского десятилетия. В это время было показано несколько юбилейных фильм: „Великий путь“ — Эсфири Шуб, с одной стороны, и „Конец Санкт-Петербурга“ — Пудовкина, „Москва в Октябре“ — Барнэта и „Октябрь“ — Александрова-Эйзенштейна — с другой. В первой демонстрировалась историческая правда революции, победа и строительство — подлинными кинодокументами. В последних, искусстводелатели пытались разными способами и средствами воспроизвести исторические события, мобилизовав все магические силы идеалистического искусства. И несмотря на неодинаковые условия самого производства и на несоответствие материальных ресурсов, в этом неравном соревновании победителем оказался „Великий путь“.

 

Конструктивизм в архитектуре достаточно полно выражен в журнале СА. Что и здесь наша школа завоевала себе прочное и устойчивое положение — в этом открыто признаются наши противники, не без уныния замечая, что „архитектурная мысль пока не смогла что-либо противопоставить конструктивизму, а этим самым, очевидно, признает его идеологическое превосходство“.

 

Продолжение в № 4 СА.

 

 

---

 

 

 

 

____________

* См. № 4—5 СА 1927 год

 

Итог работы соревнования правильно сформулирован т. Пастернаком в № 4—5 СА: „Во всех проектах мы наблюдаем одно — с наибольшей экономичностью спроектированную жилую часть, что позволяет внести все те помещения общественного характера, превращающие обычный жилой организм в дом-коммуну, без понижения общих коэффициентов рентабельности такого вида жилья“.

 

Делая такой итог, нельзя не отметить, что конструктивисты (не на словах) доказали возможность в нашей действительности строить дома-коммуны для трудящихся, вместо строющихся домиков, где понятие коллектив подменяется количеством и разговоры о качестве становятся излишними. Эта выправка дома-коммуны в плоскости экономической возможности его стройки в сегодняшнем дне, цифровая агитация за дом коммуну — несомненно, основное достижение соревнования; в нем ярко выражена характерная для наших конструктивистов установка на сегодняшнее назначение принципа экономичности как средства создания нового жилья социального качества. Небольшое пояснение: дома-коммуны взамен коттеджей Марковникова или опытного дома Баухауза, где принцип экономичности применяется для экономичности. Но отмечая это достижение, необходимо установить, что в большинстве проектов (частично исключая работы Гинзбурга и А. Оль, Иванова и Николаева) имеется и наш основной для нас недостаток, заключающийся в том, что нет четкой типизации дома-коммуны, как конкретной вещи. Например Пастернак, дающий несомненно (в принципе) правильное решение жилой ячейки исходя из нормализации ее, по габариту и расположению мебели, конечно не верно в проектном отношении решает коммунальные помещения, так как внешний абрис их — это абрис функционально решенных жилых ячеек. Это же вписывание коммунальных помещений наблюдается и у тт. Вегмана и Владимирова, причем у последнего — шесть ячеек, обслуживаемых одной лестницей, — решение экономичное, но две ячейки, выходящие на междуэтажную площадку лестницы, несомненно, ухудшают качество сквозного проветривания. Другие товарищи — Соболев, Воротынская и Поляк — легче всего отделываются от коммунальных помещений, располагая их в отдельных корпусах, т. е. органически не связывают их с жилой частью. Этот недостаток объясняется тем, что для превращения „обычного жилого организма в дом-коммуну“ недостаточно спроектировать экономично жилую часть. Здесь имеется злоупотребление принципом экономичности. Здесь требуется более ясная формулировка этого принципа. Экономичность предостерегает конструктивиста от утопичности при решении жилого дома, она для нас актуальна тем, что дает возможность внедрения в нашу действительность дома-коммуны и только в этом отношении она является средством создания жилья нового социального качества, сама же по себе экономичность не сможет создать это новое социальное качество. И, чтобы решить дом трудящихся, и решая его Казанское ОСА считает, что для точной установки дома как наиболее рационального типа жилья необходимо в первую очередь: вскрыть те потребности, которым он должен удовлетворять, дать определенную общественно-социальную значимость этим потребностям, расчленить их на ряд бытовых процессов, увязать эти процессы функционально в соответствующей последовательности и, только исходя из этой проработки, решать дом трудящихся. Этой типовой схемы графика бытового процесса как раз и не достает в большинстве проектов, этим объясняется и та оговорка т. Пастернака (вполне правильная), что соревнованием дан только старт. И ясно, что от индивидуальных предложений нельзя было ожидать исчерпывающего ответа на дом-коммуну. Но когда при наличии уже старта, дающего все возможности дальнейшей продвижки, т. Пастернак пишет, „что мысль только направлена“ и что „в дальнейшем пути искания могут развиваться по разному в зависимости от темперамента, силы воображения, от массы случайно возникающих творческих моментов, вплоть до услышанного в автобусе слова“, то это глубоко не верно.

 

При дальнейшей разработке нам меньше всего надо делать упор на темпераменты. Пастернак в конце своей статьи предлагает подумать об институте, но что толку, если в этом институте будут работать „в зависимости от темперамента“. Надо коллективизировать решение дома трудящихся. Например Казанское ОСА, решая его, придерживается по всем вопросам следующей методики: 1) индивидуальные предложения, 2) коллективный разбор предложений и установка общих принципов и 3) индивидуальные решения, отвечающие на все коллективно установленные принципы.

 

Но и этой работы недостаточно, имеется определенная потребность в привлечении к работе общественного мнения, более широкого обсуждения элементов нового быта для систематизации бытового процесса. И это необходимо проделать, чтобы со старта не направиться в другую сторону, чтобы выискать более конкретный тип дома-коммуны.

 

 

---

 

 

 

 

 

Ну вот, отметили десять лет. Десять лет революционной героической борьбы, десять лет упорного строительства. Ремонтировали, строили лихорадочно, стихийно, неэкономно. Хорошо ли, худо ли — заживили раны. Ну, а теперь с новыми силами за новое строительство. Прежде всего — „даешь план“, — ясный, точный, четкий план предстоящего строительства. Вот!

 

Здесь я буду говорить только о рабочем жилищном строительстве, так как нам прежде всего необходимо полностью удовлетворить жилищные нужды промышленных районов.

 

Знаем ли мы, что нам нужно строить, какое жилище для рабочего и его семьи должны мы проектировать; знаем ли мы, что нам „заказывает“ сам рабочий; социальный заказ — знаем? — Нет! Имея в виду то, что мы до сих пор строили, и то, что наметили к постройке в наших годовых планах, — надо сказать, что мы, не учитывая совершенно самые азбучные социальные предпосылки, исходили и исходим исключительно из финансовых возможностей. Ясно, никто не станет спорить, что для строительства нужны деньги прежде всего; но когда они есть, —  следует „тридцать раз примерить, прежде чем отрезать“. Нужно вдумчиво, экономно, рационально, целесообразно расходовать средства. А на практике этого не было. Расходуя миллионы рублей, мы, кроме увеличения жилой площади, никаких социальных задач и целей себе не ставили. И вновь, не задумываясь, разрабатываем свои годовые, пятилетние (!) миллионные планы. Стоп, товарищи!

 

„В стране строящегося социализма жилстроительство должно иметь совсем иное значение. Вопросы социального качества этого строительства не могут быть затушеваны никакими обстоятельствами и оговорками. Вопросы качества — это вопросы новой социалистической культуры, вопросы оформления нового быта трудящихся, вопросы борьбы с атавистическими залежами мещанства, вопросы ущемления мелко-буржуазных представлений об уюте и красивости, вопросы нарастания нового слоя культуры, без которых невозможно подлинное строительство социализма.

 

А мы до сих пор всем этих вопросам на практике не уделяли никакого внимания и, строя свои годовые планы, снова забываем о них. Это ошибка.

 

Мы должны обсудить:

 

В настоящей статье я сделаю попытку этого обсуждения. А затем другие товарищи выскажут свои мнения. Пусть скажут свое слово специалисты, администраторы, хозяйственники, рабочие и работницы. Необходимо мобилизовать вокруг этого вопроса широкое общественное мнение трудящихся.

 

Московское объединение современных архитекторов (ОСА) в 1927 году предложило специалистам и общественным работникам анкеты о новом жилье. Несколько товарищей по некоторым вопросам дали свои ответы. Используя в настоящей статье этот анкетный материал, я намерен углубленней, конкретней отнестись к вопросу о новом жилье.

 

Начну с обсуждения того, что мы строили и как строили.

 

Об этом можно и нужно писать много, потому что на ошибках учимся. Но это дело не газетной статьи, а специальной книги. Здесь можно говорить только кратко об основном.

 

Так вот. Мы до сих пор строили при наших фабриках, заводах и в промышленных районах рабочие поселки, состоящие из большого количества 2-х, 4-х, 8-ми и т. п. квартирных домиков и домов, в большинстве домиков-клетушек. Каждая квартира, рассчитанная на одну-две рабочие семьи, обязательно состояла из кухни, 1—2-х комнат, часто с отдельным входом. Каждая квартира с ее обитателями, таким образом, представляла из себя основательно изолированную от рабочей среды семейную ячейку. Вот это — первая ошибка.

 

Затем вторая ошибка: строя в каждой квартире кухни (а иначе строить кухни для женщин-хозяек было нельзя), мы жену рабочего приковывали к шестку, к кострюлям...

 

Затем, строя большое количество домиков, мы удорожали строительство,* не экономно расточали средства трудящихся, не учитывали дальнейшей эксплоатации этих домиков, не имели в виду затруднительность их ремонта, обслуживания и т. п. — это — третья ошибка.

____________

* Баку 2/VIII — 27 г. ТАСС. С 1 окт. Азнефтъ заканчивает постройку еще 832 новых квартир и рабочем поселке Разина. В связи с выяснившейся неэкономичностью строительства отдельных домиков-котэджей, в дальнейшем Азнефть будет строить преимущественно большие многоквартирные дома. („Известия ВЦИК“ от 4/VIII — 27 г.)

 

Наконец, можно указать на целый ряд чисто технических ошибок, а именно: отсутствовали элементарные санитарно-гигиенические требования; в планировке и размерах комнат не было логической связи с рабочей обстановкой, не чувствовалось никакой попытки приблизить эти жилые ящики к современным условиям жизни и т. д.

 

Теперь о предстоящем жилищном строительстве.

 

Что мы наметили в годовых пленах, как разрабатываем пятилетки? Есть в них что -нибудь новое? Нет! Намечаем и разрабатываем снова поселки; попрежнему хотим строить клетушки. Вот передо мной книга: „Капитальное строительство в 1928 году“**. Читаю:

 

„Система рабочих поселков, внутреннее устройство новых домов, окружаемых деревьями, зеленью, наряду с улучшением клубного дела, оздоровят (?) жилищные условия рабочих, от инициативы, предприимчивости и активности которых многое зависит в смысле дальнейшего улучшения положения“.

____________

** Инж. Рубинштейна.

 

Здесь верно только то, что от улучшения клубного дела и от активности, инициативы масс зависит многое.

 

А что говорят сами рабочие. На Ярославской конференции жил. стр. кооператива „Красный химик“ рабочие говорили:

 

„Не надо нам английских домиков. Не надо нам отдельных квартир. Дайте нам целый дом, где бы могла жить семья рабочего, иметь общение с другой семьей, могла бы сойтись в одной общей комнате: поговорить, почитать. Но строятся все же клетушки. Как бы это изжить? Ведь в самом деле дома ставятся не на год и не на два, а на десятки лет. Мы кричим о новом быте и в то же время замыкаем рабочего в свою квартирку. Нам это не к лицу. Если в Англии строятся отдельные домики (правда, красивые, занятные) для рабочих, то с определенной целью: сделать все возможное, чтобы лишить рабочего общения друг с другом. По пути ли нам с ними?“.

 

А что говорилось на XV съезде ВКП (б). Заметьте, говорили главным образом об этом женщины. (Речь т. Заборской в прениях по докладу Рыкова и Кржижановского):

 

„При составлении практического плана поставить вопрос о культурной революции вообще для женской части трудящихся мало. Здесь нужна громадная работа и при разработке пятилетнего плана мы должны подчеркнуть необходимость серьезного внимания делу раскрепощения женщин. Нужно стремиться, чтобы наше жилищное строительство не применило к себе одну пословицу — „НОВЫЕ ДОМИКИ ИЛИ СТРОИТЕЛИ-КОМИКИ“, чтобы не получилось такого положения, когда наше производство строится на социалистических рельсах, а новые жилища будут с той же кухней, с тем же корытом и с той же лоханкой“. Ясно!

 

„Если в клетушках и даже больших домах-квартирах будет насаждаться старый дореволюционный быт, если в новых квартирах будет нагромождаться старый мещанский хлам, — то будет ли это отвечать социалистическому строительству? Не вправе ли трудящиеся и вся советская общественность спросить наших строителей не только сколько и как ими выстроено, но и что они в дальнейшем хотят строить. Не должна ли подрастающая советская смена задуматься о том, будет ли ей по мерке эта старая оболочка и смогут ли в этих домах развиваться те новые социальные навыки, может ли быть, наконец, раскрепощена женщина? — Нет. Необходимо новое жилье. Новое жилье — проблема новой жизни, одна из основных проблем строящегося социализма, и нет никакого оправдания тому, что эта проблема еще не стала очередной задачей сегодняшнего дня, что в мировой опытной станции строящегося социализма еще не сделано ни одного опыта на этом важном фронте, еще нет ни одного строящегося участка в оформлении новой жизни“.

 

Вспомним, что говорил В. И. Ленин. Законы Октября освободили женщину. Не осталось „камня на камне от подлых законов буржуазии. Но чем чище очистили мы почву от хлама старых буржуазных законов и учреждений, тем яснее стало для нас, что это только очистка земли для постройки, но еще не сама постройка. Женщина продолжает оставаться домашней рабыней, несмотря на все освободительные законы, ибо ее давит, душит, отупляет, принижает МЕЛКОЕ ДОМАШНЕЕ хозяйство, приковывая ее к кухне и к детской, расхищая ее труд работою до дикости непроизводительною, мелочною изнервливающею, отупляющею, забивающею. Настоящее ОСВОБОЖДЕНИЕ женщины, настоящий коммунизм начнется только там и тогда, где и когда начнется массовая борьба (руководящая владеющим государственной властью пролетариатом) против этого домашнего хозяйства, или, вернее, МАССОВАЯ ПЕРЕСТРОЙКА его в крупное социалистическое хозяйство“. (Полное собран. сочинений. 1919 г.) и дальше:

 

„Достаточно ли внимания уделяем мы на практике этому вопросу, который теоретически бесспорен для каждого коммуниста? Конечно, нет. Достаточно ли заботливо относимся мы к РОСТКАМ коммунизма, уже теперь имеющимся в этой области? Еще раз нет и нет“.

 

Если в первые годы революции мы просто не имели возможности заботиться об этих ростках, если в последние 3—4 года мы ошибочно строили бараки-клетушки, то уж теперь не может быть никакого оправдания старому подходу к жилищному строительству.

 

Теперь о том, что нам нужно строить.

 

Учитывая ошибки прошлого строительства, необходимо прежде всего для нового жилья поставить следующие требования:

 

1) Полное, действительное освобождение женщины от крепостной зависимости. Это не демагогия. Это — основное безоговорочное требование. Это — азбука социализма. Ясли, общественные столовые, детдома и проч. — это буквы этой азбуки. Но как слить эти буквы в одно слово „коммуна“ — это труднейшая задача.

 

2) Создание мощного трудового коллектива, располагающего прекрасно оборудованными, образцовыми помещениями, обслуживаемого всеми видами санитарно-гигиенической техники и пользующегося безгранично культурно-просветительными учреждениями, как-то: кино-театр, библиотека-читальня, радио и пр. для самовоспитания и просвещения.

 

Достаточно этих основных двух требований для постройки подлинно социалистического жилья — дома коммуны.

 

Этот термин давно употребляется в жизни. В. И. Ленин вот что писал по этому поводу: „Слово „коммуна“ у нас стало употребляться слишком легко. Всякое предприятие, заводимое коммунистами или при их участии, сплошь и рядом сразу же объявляется „коммуной“ я при этом нередко забывается, что столь ПОЧЕТНОЕ НАЗВАНИЕ надо завоевать доказанным ПРАКТИЧЕСКИМ успехом в строительстве действительно коммунистическом. Надо добиваться и добиться, чтобы и впредь все и каждый, кто называет свое предприятие, учреждение или дело коммуной, НЕ ДОКАЗЫВАЯ этого образцовой и действительно коммунистической постановкой дела, высмеивался беспощадно и предавался позору, как шарлатан или пустомеля“.

 

Поэтому все те общежития и многоквартирные дома, которые мы пробовали строить (и несколько построили) и в которых разочаровались, — вовсе не коммуны.

 

Итак, основные предпосылки для проектирования коммунистического жилья сделаны. Теперь о самом доме.

 

Дом-коммуна обслуживает примерно 1500—2000 человек рабочих.

 

Холостые рабочие и работницы живут в светлых, удобных, теплых комнатах по 6—10 человек.

 

На семейном вопросе остановлюсь подробнее.

 

Семья — это организация господствующего пола, причем такая организация, в которой господствующим полом угнетается и эксплоатируется другой пол.

 

Нельзя рассматривать семью как только соединение двух полов в результате их взаимного тяготения или других каких причин. Необходимо рассматривать семью во всей сложности и совокупности политических, экономических, производственно-бытовых и прочих взаимоотношений мужчины и женщины. В результате этих взаимоотношений, и „вследствие исключительного господства мужчины“ неизбежно возникают „противоречия между мужем и женой“ и получается „уменьшенная картина тех же противоположностей и противоречий, в которых вращается разбившееся с наступлением цивилизации на классы общество“.*

____________

* Ф. Энгельс: „Происх. семьи, частной собственности и государства".

 

Пролетариат борется за уничтожение всякого угнетения и эксплоатации человека человеком.

 

В то же время семья замурована и продолжает замуровываться в клетушку с ее капитальными стенами, уютом и проч. Забывается, что здесь махровым цветком распустилось экономическое господство пола (преимущественно мужчины), что здесь продолжается позорное рабство женщины, освобожденной законами Октября.

 

Пролетариат должен немедленно приступить к уничтожению семьи, как органа угнетения и эксплоатации. В доме-коммуне я трактую семью как чисто товарищеский, физиологически необходимый, исторически неизбежный союз рабочего мужчины и работницы-женщины. Для „семейных“ рабочих достаточно по одной хорошей комнате.

 

Теперь о детях. „Дети — цветы земли“. Но эти цветы в наших семейных условиях плохо „пахнут“ и цветут. Для того, чтоб они хорошо пахли и пышно цвели, нужно колоссально много забот (опять женщины), нужна хорошо удобренная почва. Поэтому необходимо пересадить наши цветы из домашних, семейных „банок“ в солнечное, открытое поле коллективного воспитания. Ребенок после рождения принимается на коллективное иждивение и передается в ясли, где растет и развивается под контролем коллектива и под надзором специальных людей. Коллектив устанавливает нормы отчислений с заработка на содержание яслей, — пока государство не может отпускать на это средств.

 

Затем дошкольный возраст. Детские сады, площадки и проч. Коллектив нанимает опытных педагогов, контролируя их работу. А потом школьное воспитание с учетом всех производственно-бытовых навыков и с определенно классовым подходом. Ребенок принадлежит классу рабочих, он его будущий борец. „Ого, — скажут, — а материнский инстинкт забыли?“ — Нет, не забыл. Мать прежде всего является работницей, а не „женой своего мужа“. Она идет на работу. Ребенок живет в яслях, в саду. Придя с работы, мать может видеть ребенка, кормить грудью, ласкать... Ясли при доме.

 

Итак, дошкольники, школьники и комсомольцы живут трудовыми коллективами в специально оборудованных помещениях.

 

Рабочие и работницы с утра вливаются в русло трудовой, коллективной жизни. Все, холостые и „семейные“, направляются в центральную столовую — пить чай, завтракать. Но прежде, в специальных помещениях, снимают домашний костюм, принимают душ и надевают костюм производственный. Затем работа. Часть мужчин и женщин могут работать и по обслуживанию коллектива, получая за труд вознаграждение в общем порядке.

 

В Анжерке мне некоторые товарищи возражали: „Вот у нас в доме жена рабочего освободится от всей мелкой домашней работы. Но ведь из-за безработицы она вне дома работы не найдет; тогда женщина в доме будет вроде паразита, вальяжничать на мужниной или коллективной шее“.

 

Такое возражение — просто гнусность. Женщина — человек. Если сейчас вы, мужчины, даете ей средства к существованию, то от нее вы за это требуете рабской работы, таскания ночных горшков, ухода за вами и наслаждений для вас. Вы забываете, что женщина может быть общественно полезной работницей. За эту общественную работу (в клубах, в советах и т. п.) коллектив обязан дать ей содержание. Финансы коллектива создаются путем строго установленных отчислений с заработка каждого члена коммуны. Я подсчитал, что в результате этих отчислений, на столовую, на детишек, на одежду и вообще на содержание хозяйственного органа коммуны, регулирующего жизнь коллектива, рабочему не придется „сводить концы с концами“, так как у него остается значительно больше средств свободных по сравнению с „остатками“ домашнего, семейного хозяйствования.

 

Итак, взрослые ушли на работу. Дети трудятся в доме. Специальный персонал производит чистку: подметает, моет полы, проветривает помещения и прочее. В центральной кухне готовят обед на весь коллектив. В прачечной стирают белье. В пошивочной мастерской штопают, чинят, шьют штаны, рубахи, обувь... Работа кипит. Кончилась работа на фабрике. Усталые, утомленные труженики нуждаются в пище, отдыхе, в восстановлении сил. Они приходят в специальные помещения; снимают грязное производственное белье, принимают душ, купаются в плавательном бассейне (плавательный бассейн — не роскошь!!); надевают после чистое, приготовленное домашнее белье и идут обедать. После обеда отдых, а потом культурные развлечения в клубе, спортивном зале, в библиотеке-читальне, кино, радио, шахматы, различных кружках самообразования и пр. и пр. Наконец, ужин и сон.

 

Трудящиеся находятся под постоянным медицинским надзором и контролем. Амбулатория, скорая помощь — вот центры медицинской работы.

 

Нужна, конечно, и баня для „капитального омовения“, но отдельно стоящая от дома.

 

А старики, старухи? Уход за стариками в семье являлся бременем опять-таки для женщин. А здесь старость пользуется коллективным призором. Для них отводятся специальные помещения, в которых они живут. Трудно человеку, всю жизнь трудившемуся, бездельничать в старости, когда еще есть силенки. Поэтому, по желанию, наша „старость“ может найти приложение своих сил в общеполезной работе, напр. при клубе. Но это все не обязательно.

 

Итак младенцы, дети, юноши, взрослые, старики, — все трудятся и отдыхают, причем их труд и отдых научно организованы.

 

Теперь скажут, что все это утопия, вроде утопии великого французского утописта Фурье, разрабатывавшего свои „фаланстеры“, дома-коммуны будущего.

 

Нет это не утопия.

 

Если мы к этому разумно всем коллективом подойдем, если у нас не будет той растерянности на местах, боязни и робости, а большею частью упорного, тупого отрицательного отношения к новому строительству, к созданию нового быта, разумно выдвигаемому новыми условиями и потребностями жизни, то эта задача будет разрешена блестяще.

 

„Задачу эту, — писал т. Семашко, — лучше всего вести показательным путем: одними распоряжениями и даже одной проповедью здесь мало чего достигнешь. Но пример, показательный образец здесь сделает больше, чем тысячи хороших брошюр. Эту показательную пропаганду лучше всего вести по тому методу, который хирурги в своей практике называют „трансплантацией“. При обнаженной от кожи большой поверхности (от ранения или ожога), когда нет надежды, чтобы кожа покрыла такое большое пространство, они вырезывают кусочки кожи со здорового места и островками прикладывают ее к обнаженной поверхности: кожа приживает и от этих островков начинает разрастаться по сторонам; таким образом островки делаются все больше и больше и, наконец, вся поверхность покрывается кожей.

 

То же произойдет и при этой показательной пропаганде: если фабрика или завод установят у себя коммунистический быт, за ними потянутся и другие фабрики“.**

____________

** „Известия ВЦИК“ № 81 от 14/IV 23 г. Н. Семашко: „Мертвый хватает живого“.

 

Комбинация частной инициативы с поддержкой государственной власти и хозяйственных органов должна стоять на первом плане.

 

С финансовой стороны „дом-коммуна“ не будет недосягаем. Стоимость его можно приблизительно исчислить в 3.000.000 рублей при 2000 рабочих жителей, 100000 кубических метров объема и 30 рублях стоимости 1 куб. метра. На каждого взрослого рабочего приходится по 1.500 рублей.

 

В Анжеро-Судженке 2-квартирный деревянный барак обходится приблизительно в 3.500 руб., на каждого взрослого рабочего тратится по 875 руб., это без яслей, детского сада, столовой и прочего, без учета убыточной дальнейшей эксплоатации, дорогого обслуживания и пр. Вместо того, чтобы строить новую колонию в Анжерке с бараками, столовой, клубом и пр. — лучше было бы построить дом-коммуну.

 

А вот в Тельбессе полный смысл жилищный вопрос разрешать только коллективным коммунистическим жильем.

 

Вообще во всех новостроящихся промышленных гигантах необходимо жилищный вопрос разрешать только домами-коммунами.

 

Это нужно включить в пятилетний план нового строительства.

 

Долой бараки, клетушки, квартирные кухни.

 

Да здравствуют дома-коммуны!

 

 

---

 

 

→ Перейти в содержание всех выпусков журнала «Современная архитектура»