Илья Лежава. О стилевых особенностях современной архитектуры. 1976

William Callow. The Entrance to the Harbor of Marseilles. Date: c. 1838. Source: artic.edu

 

 

Илья Георгиевич Лежава (1935—2018) — советский и российский архитектор, Заслуженный архитектор Российской Федерации, доктор архитектуры, профессор кафедры градостроительства МАрхИ, академик, вице-президент Российской академии архитектуры и строительных наук, лауреат премии имени Чуми, действительный член Академии архитектурного наследия, действительный член Международной академии архитектуры (МААМ), академик Академии культурного наследия. Один из лидеров концептуального футуристического градостроительного направления НЭР. Новый элемент расселения. Один из основателей русского направления бумажной архитектуры. Руководитель более пятидесяти студенческих проектов, выигравших международные архитектурные конкурсы. Куратор международных выставок российской архитектуры.

 

Ниже мы публикуем статью Лежавы о возможностях и перспективах возвращения национальных и региональных  особенностей в стилистику современной архитектуры. Статья была опубликована в 1976 году в достаточно редком сборнике, вышедшем тиражом 1000 экз.

 

 

 

 

 

 

 

Большинство современных архитекторов ставит под сомнение целесообразность поисков национальных или региональных особенностей в рамках современной архитектуры. Практика застройки городов последних 40—50 лет подтверждает обоснованность таких сомнений.

 

Действительно жилые дома и общественные здания, создающие лицо современных городов, совершенно одинаковы в большинстве стран мира. И тем не менее, поиски региональных стилевых особенностей на современном этапе развития архитектуры нам представляются достаточно закономерными.

 

Исчезновение национальных архитектурных стилей обычно связывают с активизацией социальных, культурных и экономических контактов между странами, а также с единым уровнем развития строительной техники. Эти объяснения кажутся нам далеко не полными. Строительные приемы готики были едины в Европе, однако отличить французскую готику от английской достаточно просто. Города Верона и Виченца находятся рядом, но больше отличаются друг от друга, чем новые кварталы Гавра и Сан-Пауло. Механизм появления единообразных сооружений более сложен и связан очевидно с функциональными особенностями современной архитектуры.

 

Рассматривая архитектурно-пространственную характеристику того или иного здания, мы, прежде всего, определяем его типологическую принадлежность. Как правило, одни и те же типы зданий имеют близкие пространственные формы. Сравнивая их в рамках определенного типа, мы выявляем различия региональные и национальные, изучаем характеристики стилей, оцениваем архитектурно-художественные достоинства сооружений.

 

До недавнего времени количество типов было крайне мало. В средневековом городе, например, их было не более семи. XVI—XIX века характеризуются ростом количества типов зданий. Какое-то время новые типы принимают личины устоявшихся шаблонов. Так клуб или вокзал походили на усадьбы, фабрики — на конюшни, театры — на культовые постройки. Активное подражание одним и тем же образцам привело к постепенному стиранию национальных черт в архитектуре.

 

XX век резко изменил положение. Увеличилось население городов, возрос ассортимент товаров, выпускаемых промышленностью, возросла мобильность населения и резко увеличилось количество типов сооружений. Сейчас их можно насчитать более сотни. Причем есть страны, где скачок от двух—трех до ста произошел за два-три десятилетия!

 

Ограниченный «набор» архитектурных приемов и форм оказался не в состоянии отразить это ошеломляющее многообразие. Главная сложность заключается при этом даже не столько в количестве новых стереотипов, сколько в стремительности их появления и «врастания» в действительность, причем многие из них невозможно даже сравнить с существовавшими ранее. Образцов для подражания катастрофически не хватало. На что должны были быть похожи телебашни, аэропорты, дансинги? Пример нашей архитектуры «эпохи излишеств» показал, что невозможно бесконечно эксплуатировать ограниченное число образцов.

 

«Типологический взрыв» активнейшим образом способствовал стиранию граней национальных и региональных архитектур. Появилось такое количество новых типов зданий, что порвалась нить эстетической преемственности даже у таких могучих «архитектурных держав» как Италия, Испания, Франция. В какой то мере можно сказать, что архитектура как вид искусства в традиционном понимании перестала существовать.

 

Одним из следствий этого процесса явилась удручающая стандартизация пространственных решений, которая тем разительнее, чем более явным становится стремление архитекторов к оригинальности. В этих условиях вынужденный отказ от поисков формального своеобразия, ясно зафиксированный в доктрине «интернационального стиля», оказался едва ли не единственным выходом из положения, позволяющим архитектору не порывать с практической деятельностью.

 

Следует отдать себе отчет в том, что мы строим, в основном, коробки для различных функциональных процессов. Архитектурные журналы, пестрящие индивидуализированными, характерными постройками, создают неверную картину благополучия в области поисков новых форм. На самом деле 95% сооружений, строящихся в мире, совершенно лишены индивидуальности. Они не могут и не хотят нести на себе следы национальной архитектуры. Утилитарность и многофункциональность архитектурных объектов превратилась в глобальное явление. Безликость стала качеством. Даже произведения Мис Ван дер Рое хороши именно тем, что не желают воспринять на себя ничто индивидуальное, характерное для данной местности. Что это? Всеобщая тенденция или временное явление?

 

История дает нам немало примеров в принципе аналогичной ситуации. Пещера, шалаш, сарай были в свое время ничем иным, как универсальными объемами, лишенными ясных эстетических характеристик. Перерастая в более совершенные архитектурные формы, эти первичные объемы активно приобретали национальные и региональные черты, становясь прототипами для последующих архитектурных стилей. Явление обрастания первичных стереотипов, «коробок» — вместилищ функциональных процессов региональными архитектурными характеристиками можно проследить во все времена и у всех народов. Совсем недавно, например, этот процесс проходил у кочевых народов и был связан с появлением стационарных храмов, жилых и общественных зданий.

 

В последние годы наблюдается некоторая стабилизация типологических основ современной архитектуры. Это дает нам право предположить, что процесс «обрастания» первичной функциональной формы возродится с новой силой, тем более, что опыт «выращивания» национальных черт в рамках современной архитектуры, наблюдающийся в Бразилии, Финляндии и др. мог бы быть использован в наших поисках, но этого недостаточно.

 

Сегодня, когда уже накоплен некоторый опыт, и непрерывное обновление само по себе стало постоянным фактором развития городской среды, когда серьезно модернизирована техническая база строительства, в этой области возникают новые возможности.

 

Однажды спроектированное и построенное здание продолжает существовать в течение десятков лет. Все это время оно несет на себе печать того времени, когда оно возникло и той функции, которая вызвала его к жизни. Однако функция сооружения в современном городе не есть что-то незыблемое, раз и навсегда установленное, она трансформируется во времени и часто довольно радикально. Иногда такое изменение характера функционального использования становится даже обязательным условием сохранения сложившейся городской среды (например использование жилых домов в качестве гостиниц или административных зданий при реконструкции центральных районов крупных городов).

 

Заставить сооружение жить, менять свой облик вместе с эволюцией его функционального использования — такой может быть стратегия борьбы за пространственное многообразие городской среды. Возможность быстрой смены основных внешних характеристик сооружения (световой и пластической обработки фасада) может с успехом восполнить нехватку времени на естественное формирование устойчивого архитектурного стереотипа. Оперативный, направленный поиск оптимального решения, осуществляемый прямо в процессе эксплуатации здания, заменяет десятилетия естественного «отбора» и эффективную «селекцию» стереотипа. Такая альтернатива кажется вполне реальной.

 

Необходимые предпосылки для создания «активной» архитектурной среды складываются уже сегодня. Примером может служить эволюция представлений о наружной стене, происходящая на наших глазах.

 

Долгое время стена совмещала в себе большое число свойств. Она была: конструктивной основой зданий, климатическим, зрительным, шумовым барьером, она же формировала контур улицы, отделяя внешнее пространство от внутреннего и т. д. Естественно, что такое средоточие свойств способствовало выделению стены в особую архитектурную форму. Вся история архитектурных форм связана в большей или меньшей степени с пластическими решениями внешних стен.

 

В XX веке стена начала претерпевать серьезные изменения. Лозунг свободного фасада, провозглашенный Корбюзье в начале века, по существу открыл движение по этому пути, отделив наружное ограждение от конструкции. Постепенно стена освободилась от декора; стекло и легкие прозрачные оболочки помогли расчленить зрительный и шумовой барьер от климатического. Появились сооружения, где стены не играют прежней роли. Если раньше, желая изменить облик фасада, мы могли практически только сломать его, теперь появилась возможность регулировать сознательно. Стало возможно в принципе менять зрительные, шумовые, эстетические и климатологические характеристики, независимо друг от друга. Применение прозрачных оболочек делает стену фактически трехмерным объектом, что не может не привести к качественно новым пластическим решениям. В то же время прозрачные оболочки позволяют, по-видимому, не только «разрушить» традиционное представление о стене, но и создавать искусственный климат в масштабе комплексов сооружений и даже целых районов города, что существеннейшим образом повлияет на их архитектурные характеристики.

 

Легкие сменные или мобильные элементы фасада или пространства, освобожденные практически от всех функций, кроме декоративных, открывают путь к неограниченному многообразию форм, включая даже имитацию архитектурных стилей. Они делают возможной проверку в натуре принимаемых архитектурно-пространственных предложений отдельных узлов в общем контексте городского окружения, их своевременную корректировку и участие жителей города в формировании его эстетического облика.

 

Архитектор определяет лишь общие принципы цветового и пластического решения городской среды на жестко фиксированной основе конструктивных каркасов и климатических устройств. Эстетические характеристики города меняются в зависимости от времени дня, недели, года, в связи с праздничными событиями и общей атмосферой жизни.

 

Использование временных структур, не связанных со стационарной инфраструктурой здания или фрагмента города, позволяет менять даже размеры и очертания отдельных его элементов, сочетания формы, цвета, фактуры, движения. Те из элементов, которые оказываются наиболее устойчивыми, прочно ассоциируются с определенными функциональными процессами и состояниями среды, в конечном счете закрепляются в пространственной структуре сооружения города и кладут начало естественной «кристаллизации» художественно-образной характеристики данного места. В этих условиях образ города складывается непредвзято, он не навязывается железной волей архитектора или администратора, а подсказывается, исподволь предлагается на основе их профессионального умения или чутья и реализуется в меру общей художественной культуры и социально-психологических особенностей населения.

 

Горожане сами приглашают художников, обсуждают и выбирают их произведения, изменяют характер оформления улиц, перестраивают фрагменты общественного центра: после праздника остался удачный плакат, житель создал серию скамеек для районного парка, скульптор сделал барельеф на торце дома. Процесс, который проходил в городах эпохи эллинизма и Ренессанса столетиями, может совершаться у нас на глазах — так каждый город приобретет свое неповторимое лицо, станет явлением уникальным и художественно осмысленным. Следует при этом заметить, что известная замкнутость, самодостаточность социального коллектива и ограниченность физических размеров пространства, возможность его целостного восприятия являются, по-видимому, необходимыми условиями для того, чтобы этот процесс, развиваясь достаточно широко и под эффективным контролем, вел в конечном счете к позитивному, общественному результату.

 

Не следует, естественно, переоценивать возможности «активной архитектуры» в создании уникальных городских структур. Потребуется выполнение множества условий, прежде чем мы сможем достичь полноценных результатов. Одно из таких условий связано с объемно-пространственными характеристиками городской среды. Очевидно, что существующая среда не может служить полноценной базой для применения нашего метода.

 

В этом плане следует воспользоваться опытом эпохи функционализма, дающим немало примеров практических и теоретических разработок, фиксирующих связь функциональных процессов с пространством. Связь эта может быть прослежена даже на таком хрестоматийном примере, как Марсельский дом Ле Корбюзье, основная эстетическая ценность которого не столько может быть в его изысканных архитектурных формах, сколько в сложнейшем сочетании разнообразнейших пространств.

 

Виртуозно соединив структуру жилища с элементами обслуживания Ле Корбюзье добился удивительной гармонии. Полутемные коридоры с живой пластикой стен, сложнейшие многоярусные улицы-магазины, светлые прогулочные галереи, замкнутое пространство ресторана, влажные тенистые площадки среди тяжелых ног основания, темные вертикальные коммуникации, квартиры, включающие в себя каскад пространственных ощущений и, наконец, сверкающая солнцем крыша с великолепным видом на город, море, горы.

 

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что почти все элементы этого здания претерпели за последние годы некоторые изменения. Перестроен ресторан, квартиры, магазины. Однако пространственная концепция автора настолько сильна, что эти изменения практически незаметны.

 

Требования к пространственному разнообразию городской среды должны быть не менее жесткими. Количество меняющихся и стационарных реклам на Бродвее, Пикадилли или Гинзе чрезвычайно велико, однако принципиально новое качество среды в данном случае незафиксировано.

 

Не помог бы и прием расслоения стены. В то же время даже «голые» объемы, лишенные каких-либо фасадных характеристик, могут в сочетании с новым пониманием городского пространства привести к созданию полноценной среды для наращивания региональных архитектурных свойств.

 

Следует отметить еще одно обстоятельство. Нет сомнения, что функционально различные сооружения будут различно воспринимать эстетические напластования. Связано это, прежде всего, с ролью этого здания в данной архитектурной среде. Чем меньше подобных зданий, тем скорее оно приобретет некие фасадные, знаковые характеристики, возможно и не вполне связанные с его типологической принадлежностью. Чем больше зданий данного типа, тем, очевидно, яснее будут выявляться его типологические свойства.

 

К сожалению несмотря на то, что массовая застройка всегда составляла основу любого города, она почти не исследовалась теоретиками архитектуры, основной интерес которых был направлен на индивидуальные объекты. Однако только изучение взаимодействия массовой и «солирующей» застройки может дать нам ключ к выработке принципов формирования облика того или иного сооружения в современной городской среде.

 

Кроме того, необходимо проследить связи возможных напластований со степенью изменяемости данного объекта во времени. Необходимо учитывать долговечность данного сооружения, возможность его роста и взаимоотношение с окружающей средой. Будут очевидно существовать сооружения настолько нестандартные, что потребуют максимальной эскизности вторичной архитектуры и, наоборот, появятся объекты, практически неизменяемые, любое «украшение» которых явится объектом специальных исследований.

 

Таким образом, создание характерных для данной страны или региона черт будет происходить на фоне сложнейшей ситуации современного градостроительства. Без всестороннего учета этого — «фона» идея создания «активной» архитектурной среды не принесет желаемых результатов.

 

Создание городских образований, обладающих перечисленными выше свойствами, повлечет за собой существенную корректировку как методов проектирования, так и способов осуществления проектной идеи. Так, проект должен будет кроме традиционных решений содержать в себе информацию с степени изменяемости не только каждого сооружения, но города в целом. Стадия осуществления разобъется, очевидно, на два периода — период базового строительства и период архитектурного совершенствования города. Второй период будет требовать непрерывного контроля со стороны специалистов высокой квалификации. Возможно в связи с этим появится ряд новых профессий на стыке архитектуры, экономики, политики и искусства, которые будут руководить процессом активного создания новой культурной традиции данного региона.

 

Отсутствие подобных традиций в новых районах современного города представляется нам явлением временным. Эпоха создания новых градостроительных ансамблей наступает у нас на глазах. Следует осознать этот процесс, исследовать его, научиться им управлять.

 

---

---

 

 

См. также статью: