|
|
Дом в форме тессеракта: Хайнлайн, 1941 
Вторая публикация в серии «Архитектурные сказки и фантазии». В серии представлены фантастические литературные произведения об архитектуре; лучшие образчики бумажной футуристической, ретрофутуристической и фэнтезийной архитектуры; сказки разных народов мира, ключевой составляющих которых является процесс строительства и архитектурного проектирования. Мы начали с инверсии сказки о трёх поросятах и злом волке — «Три волчонка и Большой Гадкий Свин», которую написал Евгениос Тривизас, известный греческий социолог и детский писатель.
В повести Роберта Хайнлайна архитектор-инноватор Квинтус Тил проектирует и строит дом в виде трёхмерной развёртки тессеракта. Мы публикуем первое издание повести в журнале Astounding Science-Fiction (февраль 1941) и два перевода на русский: сокращённую версию (перевод З. Бобырь в журнале «Техника — молодёжи», 1944) и наиболее полный и корректный вариант перевода, выполненный Д. Горфинкелем.
Анимированная проекция вращающегося тессеракта
Библиография изданий повести на isfdb.org и fantlab.ru.
Все авторские права на оригинальную версию повести и её переводы сохраняются за правообладателями. Публикация является рекламой бумажных изданий и носит исключительно ознакомительный характер. Любое коммерческое использование запрещено. В случае возникновения вопросов в сфере авторских прав пишите по адресу [email protected].
Роберт А. Хейнлейн. Дом четырех измеренийТехника — молодёжи, 1944, № 2—3, стр. 23—26Перевод с английского Зинаиды Бобырь      
ДОМ ЧЕТЫРЕХ ИЗМЕРЕНИЙ
Роберт А. ХЕЙНЛЕЙН
Перевод с английского Зинаиды БОБЫРЬ
Высоко по авеню Горного вида в Голливуде, в доме под номером 3776, живет Квинтус Тил, дипломированный архитектор.
В Южной Калифорнии даже архитектура не похожа на архитектуру других мест. Сосиски, называемые «горячей собакой», продаются в здании, похожем на щенка, и даже с надписью «щенок». Бензин, мыло и дорожные карты продаются под крыльями трехмоторных самолетов, а комнаты отдыха помещаются в каютах самого самолета. Все это может удивить или позабавить туриста, но местные жители, разгуливающие без шляп под знаменитым калифорнийским полуденным солнцем, считают, что все это в порядке вещей.
Квинтус Тил считал все попытки своих коллег-архитекторов трусливыми, неумелыми и робкими.
— Что такое дом? — спросил Тил у своего друга, Гомера Бэйли.
— Если говорить в общих чертах, — осторожно предположил Бэйли, — то я всегда считал дом приспособлением для защиты от дождя.
— Ерунда! Вы не лучше всех остальных.
— Я не сказал, что это определение полное...
— «Полное»! Да оно совершенно неверно. С этой точки зрения, мы могли бы до сих пор сидеть в пещерах. Но я не порицаю вас, — прибавил великодушно Тил. — Вы не хуже всех этих поросят, занимающихся архитектурой. Нейтра! Шиндлер! Что они сделали, эти шишки? Что есть у Фрэнка Ллойда Райта, чего не было бы у меня?
— Заказы, — лаконично ответил его друг.
— А? Что такое? — Тил запнулся на миг, но налил себе двойную порцию и снова оправился. — Заказы! Правильно! А почему? Потому, что я не считаю дом просто разукрашенной пещерой; я считаю его и машиной для житья, живым, динамическим предметом, меняющимся вместе с настроением его обитателя, — не мертвым, статическим, огромным гробом. Почему нас должны удерживать замороженные концепции наших предков? Всякий дурак, чуточку знакомый с начертательной геометрией, может спроектировать вам обыкновенный дом. А разве статическая геометрия Эвклида — это единственная математика? Разве мы должны совершенно пренебречь теорией Пикара-Вессио? А что вы скажете о модулярной системе, не говоря уже о богатейших идеях стереохимии? Разве в архитектуре нет места для трансформаций, для гомоморфологии, для акциональных структур?
— Чорт меня возьми, если я знаю! — ответил Бэйли. — С таким же успехом вы можете говорить о четвертом измерении: для меня это все едино.
— А почему бы и нет? Почему вы должны ограничивать себя? Стоп! — Он прервал себя и уставился вдаль. — Гомер, мне кажется, вы действительно придумали что-то. В конце концов почему бы и нет? Подумайте о бесконечном богатстве членений и отношений в четырех измерениях. Что за дом, что за дом!
И он замер, задумчиво мигая выпуклыми бледноголубыми глазами.
Бэйли потряс его за руку.
— Очнитесь! О чем вы говорите, чорт возьми! О четырех измерениях? Четвертое измерение — это время; не станете же вы вбивать гвозди в него.
Тил стряхнул его руку.
— Ясно. Ясно. Время есть одно из четвертых измерений. Но я думаю о четвертом пространственном, как длина, ширина и высота. По экономии материала и удобству стройки это несравненно, не говоря уже об экономии места. Вы можете построить дом в восемь комнат на участке, занимаемом сейчас однокомнатным домом, как тессеракт.
— Что такое тессеракт?
— А вы ходили когда-нибудь в школу? Тессеракт — это гиперкуб, прямоугольная фигура, имеющая четыре измерения, как куб имеет их три, а квадрат — два. Постойте, я покажу вам.
Тил кинулся в кухню и вернулся с коробкой спичек, которые рассылал на столе, небрежно отодвинув стаканы и почти пустую бутылку голландского джина.
— Мне нужно еще пластелину. На прошлой неделе он был у меня вот здесь. — Он порылся в ящике заваленного бумагами стола, заполнявшего один угол столовой, и извлек оттуда кусочек маслянистой модельной глины. — Вот он.
— Что вы хотите сделать?
— Сейчас покажу. — Тил начал быстро отщипывать кусочки глины и скатывать их в шарики, величиной с горошину. В четыре таких шарика он воткнул по спичке и соединил их в квадрат. — Вот! Это квадрат.
— Очевидно.
— Другой такой же; еще четыре спички, и мы получим куб. — Спички составили теперь остов кубика с глиняными шариками по всем его углам. — Сделаем теперь еще один такой же куб, и оба они будут двумя сторонами тессеракта. Теперь внимание. Я открываю один угол первого куба, переплетаю его с одним углом второго к опять замыкаю. Потом я беру еще восемь спичек и соединяю нижние стороны обоих кубов наискось, потом точно так же верхние. Вот так. — И он быстро проделал все это.
— И чем же теперь это считается? — подозрительно спросил Бэйли.
— Это тессеракт, восемь кубов, составляющих стороны гиперкуба в четвертом измерении,
— Похоже скорей на «кошачью колыбельку». Во всяком случае, здесь только два куба. Где остальные шесть?
— Вы видите в перспективе. Если вы нарисуете куб на листе бумаги, то боковые грани будут суживаться, — верно? Это перспектива. Когда вы смотрите на четырехмерную фигуру в трех измерениях, она, конечно, искажается. Но это все-таки кубы.
— Может быть, для вас это и так, братец, а для меня они все равно перекошены.
Тил быстро соорудил четыре куба, ставя их один на другой в виде не очень устойчивой башенки. Потом он построил еще четыре куба на внешних гранях второго снизу куба. Сооружение слегка закачалось на слабо скреплявших его глиняных шариках, но устояло: перевернутый крест, даже двойной крест, так как четыре добавочных куба смотрели в разные стороны.
— Видите теперь? — сказал Тил. — Вот комната нижнего этажа, вот эти шесть кубов — жилые комнаты, а вот тут ваша мастерская, на самом верху.
Бэйли смотрел на эту фигуру с большим одобрением, чем на первую.
— Наконец-то я могу понять. Вы говорите, это тоже тессеракт?
— Тессеракт, развернутый в трех измерениях. Чтобы опять свернуть его, вы всовываете верхний куб в нижний, вкладываете в него боковые, пока они не совпадут. Вот и все. Правда, вы проделываете все это в четвертом измерении, так, чтобы не нарушить ни одного из кубов.
Бэйли все еще изучал этот шаткий остов.
— Смотрите-ка, — сказал он наконец, — почему бы вам не забыть о свертывании этой штуки в четвертом измерении — все равно это невозможно — и не построить дом вот так?
— Гмм... Может быть, вы и правы. Можно иметь столько же комнат и сэкономить столько же участка. Да, и можно ориентировать этот крестообразный этаж на северо-восток, юго-запад я так далее, чтобы каждая комната освещалась солнцем целый день. Центральная ось прекрасно годится для центрального отопления. Можно расположить столовую на северо-востоке, а кухню — на юго-западе и сделать в каждой комнате большие окна... О-кэй, Гомер, я сделаю это. Где вы хотите, чтобы я его построил?
— Минутку! Минутку! Я не говорил, что вы должны строить его для меня...
— А я построю. Кто еще сможет? Вашей жене нужен новый дом: вот он.
— Но миссис Бэйли хочет дом в грегорианском стиле...
— Вот еще идея! Женщины никогда не знают, чего им хочется.
— Хорошо, я поговорю с ней.
— Ничего подобного. Мы сделаем ей сюрприз.
— Ну, все равно, сейчас с этим ничего нельзя сделать. Мы с миссис Бэйли уезжаем завтра в Бэкерсфильд. Компания открывает там несколько новых скважин.
— Чепуха! Именно такой случай нам и нужен, Это будет сюрприз для нас, когда она вернется. Только подпишите мне чек сейчас, и все ваши заботы кончатся.
— Я бы не хотел начинать ничего такого, не посоветовавшись с ней. Ей не понравится...
— Скажите, пожалуйста, кто кого у вас держит под башмаком?
Чек был подписан на половике второй бутылки.
Дела в Южной Калифорнии делаются быстро. Обычные дома строятся там за месяц. Под пылким руководством Тила, дом-тессеракт головокружительно поднимался к небу не по неделям, а по дням, и его крестообразный второй этаж торчал на все четыре стороны света. Сначала Тилу пришлось поспорить с инспекторами по поводу этих четырех выступающих комнат, но с помощью прочных подпорок и денежных аргументов ему удалось убедить их в доброкачественности своей постройки.
Как и было условлено, Тил остановился перед резиденцией Бэйли наутро после их возвращения. Он заиграл на своем двухнотном рожке, и Бэйли высунул голову из двери.
— Почему вы не пользуетесь звонком?
— Слишком слабо, — весело ответил Тил. — Я человек действия. Готова миссис Бэйли? Ах, вот и вы, миссис Бэйли! Добро пожаловать, добро пожаловать! Садитесь скорее, у нас есть сюрприз для вас!
— Вы знаете Тила, дорогая, — вставил смущенно Бэйли.
— Знаю, — фыркнула она. — Мы поедем в своей машине, Гомер.
— Хорошая мысль, — согласился Тил. — Она сильнее моей, мы приедем быстрее. Править буду я. Я знаю дорогу.
Он взял у Бэйли ключи, нырнул на шоферское место и запустил мотор, раньше чем миссис Бэйли могла собраться с духом возразить.
— Где же дом, Квинтус? — спросил Бэйли.
— Дом? — переспросила подозрительно миссис Бэйли. — Какой дом, Гомер? Разве вы сделали что-нибудь, не сказав мне?
Тил вмешался как можно дипломатичнее:
— Конечно, дом, миссис Бэйли. И какой дом! Сюрприз вам от любящего супруга. Погодите, пока увидите сами.
— Погожу, — сердито согласилась она. — А в каком он стиле?
— Он открывает собою новый стиль. Он современнее телевидения, новое будущей недели. Его нужно видеть, чтобы оценить. Кстати, — быстро прибавил он, не дожидаясь ответа, — вы, друзья, слышали землетрясение прошлой ночью?
— Землетрясение? Какое землетрясение? Гомер, здесь было землетрясение?
— Самое маленькое, — продолжал Тил, — около двух ночи. Но не проснись я перед тем, я бы его и не заметил.
Миссис Бэйли содрогнулась.
— Этого как раз вам и не нужно будет бояться в новом доме, миссис Бэйли, — успокоил ее Тил. — Он абсолютно безопасен в этом отношении: каждая часть находится в совершенном динамическом равновесии с остальными.
— Хорошо, надеюсь. Где же дом?
— Вот тут, за поворотом. Вот и указатель.
Большая стрела, того сорта, какой так любят конторы по сбыту земельных участков, возвещала буквами, крупными и яркими даже для Южной Калифорнии
Он сделал крутой поворот и остановил завизжавшую машину перед Домом будущего.
Бэйли смотрел недоверчиво, его жена — с нескрываемым отвращением. Они видели простую кубическую массу, с окнами и дверьми, но без всяких прочих архитектурных черт, если не считать украшавших ее сложных математических чертежей.
— Тил, — несмело спросил Бэйли: — что это вы наделали?
Тил повернулся к дому. Исчезла шаткая башня с ее выступающими комнатами второго этажа. Не осталось ни следа от семи комнат над нижним этажом. Не осталось ничего, кроме единственной комнаты на фундаменте.
— Ох, боженьки! — взвизгнул он. — Меня ограбили.
И пустился бежать.
Но это не помогло. С переднего или с заднего фасада здание оставалось все тем же; остальные семь комнат исчезли, исчезли бесследно. Бэйли остановил его, схватив за руку:
— Объяснитесь! Что там насчет грабежа? Как вы могли построить вот такое? Это не по договору.
— Нет, нет! Я строил как раз то, о чем мы договорились: восьмикомнатный дом в виде развернутого тессеракта. Это саботаж, вот и все. Зависть! Другие архитекторы в городе не посмели дать мне закончить эту работу: они знали, что это погубит их, и...
— Когда вы были здесь в последний раз?
— Вчера после обеда.
— И все было в порядке?
— Да. Садовники как раз кончали тогда.
Бэйли оглядел безукоризненный участок.
— Я не вижу, как можно было бы разобрать и увезти отсюда семь комнат за одну ночь, не испортив этого сада.
Тил тоже огляделся.
— Не похоже на то. Не понимаю.
К ним подошла миссис Бэйли.
— Ну и ну! А меня вы оставили играть в одиночку? Мы можем осмотреть его, раз мы уже здесь, но предупреждаю вас, Гомер, это мне никогда не понравится.
— Осмотрим, конечно, — согласился Тил и, вынув ключ из кармана, открыл входную дверь. — Может быть, мы найдем какие-нибудь следы.
Передняя была в полном порядке; подвижные перегородки, отделявшие ее от гаража, были отодвинуты, позволяя осмотреть все помещение сразу.
— Как будто в порядке, — заметил Бэйли. — Давайте поднимемся на крышу и попробуем сообразить, что случилось. Где лестница? Или ее тоже украли?
— О нет! — возразил Тил. — Смотрите! Он нажал кнопку под выключателем освещения; одна панель в потолке отвалилась вниз, как крышка ящика, и оттуда бесшумно выскользнула легкая, изящная лестница. Ее прочный остов был сделан из морозно-серебристого дюралюминия, а ступеньки и перила — из прозрачной пластмассы. Тил чуть не запрыгал на месте, как мальчик, которому удался карточный фокус, а миссис Бэйли заметно оттаяла.
Это было прекрасно.
— Довольно гладко, — одобрил Бэйли. — Но, кажется, она никуда не ведет.
— Ах, это! — Тил проследил за его взглядом. — Крышка поднимется, как только вы дойдете доверху.
Как он и предсказывал, крышка лестницы откинулась, когда они поднялись, и позволила им выйти, но не на крышу единственной комнаты, как они ожидали: они оказались в средней из пяти комнат, составлявших второй этаж оригинального здания.
Впервые на этот раз Тилу было нечего сказать. Все было в совершеннейшем порядке. Прямо перед ними, за открытой дверью и прозрачной перегородкой, была кухня. Налево гостей ожидала простая, но изящная и уютная столовая, убранная по-праздничному.
— Ну, я должна согласиться, что это прелестно, — одобрила миссис Бэйли, — а кухня даже слишком хороша. Я не ожидала, глядя снаружи, что здесь так много места. Правда, здесь можно изменить кое-что. Вот этот столик переставить вот сюда, а диван туда...
— Молчать, Матильда! — оборвал ее муж. — Что это значит, Тил?
— Как, Гомер Бэйли! Одна мысль о...
— Молчать, говорю! Ну, Тил?
Архитектор сдержал бившую его дрожь.
— Боюсь сказать. Идемте выше.
— Как?
— Вот так.
Он нажал другую кнопку, и более темный двойник волшебного мостика, по которому они поднялись сюда, позволил им подняться на следующий этаж. Они поднялись с недовольной миссис Бэйли в арьергарде и оказались в спальне. Ставни здесь были закрыты, как и в нижнем этаже, но мягкое освещение вспыхнуло автоматически. Тил сразу же повернул выключатель, приводящий в действие еще одну лестницу, и они поспешили в мастерскую на верхнем этаже.
— Ну как, Тил, — продолжал Бэйли, отдышавшись, — можем мы выйти на крышу над этой комнатой!? Тогда мы могли бы осмотреться.
— Конечно. Там есть наблюдательная площадка.
Оки поднялись по четвертой лестнице; но когда крышка наверху откинулась, чтобы пропустить их, то они оказались не на крыше, а в той самой комнате нижнего этажа, в которую вошли с самого начала.
Мистер Бэйли сделался землисто-бледным.
— Ангелы небесные! — вскричал он. — Этот дом заколдован! Нужно бежать отсюда!
И, схватив жену в охапку, он распахнул входную дверь и выскочил наружу.
Тил был слишком озабочен, чтобы обеспокоиться их уходом. Для всего этого был только один ответ — ответ, которому он боялся поверить. Но он должен был оторваться от своих размышлений, так как откуда-то сверху донеслись хриплые крики. Он спустил лестницу и кинулся наверх. Там, в средней комнате, стоял Бэйли, склонясь над своей бесчувственной супругой. Тил сообразил ситуацию, подошел к буфету и налил в стакан на три пальца брэнди, с которым вернулся к своему другу.
— Вот, — сказал он, — это поможет ей.
Бэйли взял стакан и выпил сам.
— Это было для миссис Бэйли, — возразил Тил.
— Не болтайте, — отрезал Бэйли, — дайте ей другой.
Из предосторожности Тил выпил одну порцию сам, прежде чем вернуться с другой к жене своего клиента. Она как раз открывала глава.
— Вот, миссис Бэйли, — успокаивающе сказал он, — это подкрепит вас.
— Я никогда не пью спиртного, — запротестовала она и проглотила брэнди.
— А теперь расскажите мне, что случилось, — продолжал он. — Я думал, вы оба ушли.
— Мы и ушли, мы вышли через входную дверь и очутились вот здесь, в буфетной.
— Что за чорт! Гмм... погодите минутку.
Тил огляделся. Большое окно в глубине комнаты было открыто, и он осторожно выглянул из него. Он смотрел не наружу, в сельскую калифорнийскую местность, но в комнату нижнего этажа или в совершенную копию ее. Не сказав ничего, он вернулся к лестнице, которую оставил открытой, и заглянул вниз. Нижняя комната была на своем месте. Каким же образом она ухитрялась быть одновременно в двух местах, на двух равных уровнях?
Он вернулся в среднюю комнату, сел напротив Бэйли в глубокое кресло и поглядел на него из-за своих высоко поднятых костлявых колен.
— Гомер, — произнес он многозначительно, — вы знаете, что произошло?
— Нет, не знаю. Но если не узнаю поскорее, то здесь что-нибудь произойдет, и довольно страшное.
— Гомер, это подтверждает все мои теории. Этот дом — настоящий тессеракт. Как я вижу теперь, этот дом, вполне устойчивый в трех измерениях, был неустойчив в четвертом. Я построил его в виде развернутого тессеракта; что-то случилось, какой-нибудь толчок или удар, и он сложился в свою нормальную форму, свернулся. — Он вдруг щелкнул пальцами: — Нашел! Землетрясение!
— Землетрясение!
— Да-да, маленький толчок прошлой ночью. С точки зрения четырех измерений, этот дом был, как плоскость, поставленная на ребро. Легкий толчок — и он свернулся по своим естественным граням в устойчивую четырехмерную фигуру.
— Я помню, вы хвастались тем, как устойчив этот ваш дом.
— Он и устойчив — в трех измерениях.
— Я не называю дом устойчивым, — едко возразил Бэйли, — если он готов рухнуть при первом же легком толчке.
Тил отдернул длинные занавеси, закрывавшие большое венецианское окно по боковой стене буфетной, и вдруг остановился.
— Гмм... — произнес он. — Это любопытно, очень любопытно.
— Что там? — спросил Бэйли подходя.
— Вот что.
Окно выходило прямо в столовую, вместо того чтобы выходить в сад. Бэйли отступил к тому углу, где буфетная и столовая примыкали к средней комнате под прямым углом.
— Но этого не может быть, — запротестовал он. — Это окно отстоит от столовой футов на пятнадцать-двадцать.
— Только не в тессеракте, — возразил Тил. — Смотрите.
Он распахнул окно и перешагнул через подоконник.
С точки зрения четы Бэйли, он просто исчез, но не со своей собственной. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дыхание. Потом он осторожно выпутался из розового куста, с которым оказался почти нерасторжимо связанным, мысленно обещая себе при этом никогда больше не проектировать садов с колючими растениями, — и огляделся.
Он был вне дома. Рядом с ним возвышалась массивная громада нижнего этажа. Судя по всем признакам, он свалился с крыши.
Он бегом обогнул угол дома, распахнул дверь и кинулся вверх по лестнице.
— Гомер! — крикнул он. — Миссис Бэйли! Я нашел выход!
Бэйли казался скорее раздосадованным, чем обрадованным, при виде его.
— Что с вами было? — спросил он.
— Я выпал наружу. Я был вне дома. Вы можете сделать это так же легко — шагните в это большое окно. Только помните, там есть розовый куст, — хотя мы можем поставить здесь еще одну лестницу.
— А как вы вернулись?
— Через входную дверь.
— Тогда через нее мы и уйдем. Пойдемте, дорогая.
И Бэйли нахлобучил шляпу и стал спускаться по лестнице, ведя под руку жену.
Тил встретил их в буфетной.
— Я же говорил вам, что это не подействует, — сказал он. — Теперь мы должны сделать вот что. Как я вижу, трехмерный человек в четырехмерном пространстве должен делать выбор между двумя возможностями каждый раз, когда переступает какой-нибудь стык, вроде стены или порога. Обычно он делает доворот на девяносто градусов, только не чувствует этого, будучи трехмерным. Смотрите.
Он шагнул в то самое окно, из которого только что выпал. Шагнул — и появился, в столовой, продолжая говорить.
— Я следил, куда иду, и пришел, куда хотел. — Он вернулся в буфетную. — В прошлый раз я не следил и двигался в нормальном пространстве и выпал из дома, чтобы выйти сейчас из этого дома... Миссис Бэйли, если вы станете спиной к этому окну и прыгнете назад, то я почти уверен, что вы попадете в сад.
— Гомер Бэйли, — взвизгнула миссис Бэйли, — неужели вы будете стоять здесь и позволять ему говорить такие...
— Но, миссис Бэйли, — попытался объяснить Тил, — мы можем обвязать вас веревкой и спустить потих...
— Довольно, Тил, — резко вмешался Бэйли. — Поищем лучше других путей. Ни я, ни миссис Бэйли не созданы для прыжков.
— Тил, — продолжал он, —я не стану терять времени на упреки: они бесполезны, и я уверен, что все это у вас получилось нечаянно. Но я думаю, вы понимаете, что наше положение довольно серьезно. Как нам выйти отсюда? Похоже, что мы должны оставаться здесь, пока не умрем с голоду. Каждая комната ведет в другую комнату.
— Мы не испробовали всех комнат. Есть еще мастерская.
— Ах да, мастерская! Мы проходили ее, когда вошли в первый раз, но не останавливались там. Вы думаете, мы сможем уйти через окна?
— Не увлекайтесь надеждой. Математически мастерская должна выходить в четыре боковые комнаты этого этажа. Мы не открывали в ней окна; может быть, нам нужно было бы посмотреть.
— Вреда от этого не будет, я думаю. Дорогая, вам лучше будет остаться здесь и подождать...
— Остаться одной в этом ужасном месте? Ни за что! — И миссис Бэйли тотчас же вскочила с дивана, на котором отдыхала.
Они поднялись наверх.
— Это и есть внутренняя комната, Тил? — спросил Бэйли, когда они прошли спальню и выкарабкались в мастерскую. — Я хочу сказать, меньший куб, подвешенный в середине большого на вашей модели и окруженный со всех сторон?
— Вот именно, — подтвердил Тил. — Ну-с, давайте смотреть. Я думаю, вот это окно должно выходить в кухню. — Он потянул шнур шторы и поднял ее.
Но оно выходило не туда. Волны головокружения хлынули на них, я они невольно упали на пол, беспомощно цепляясь за узоры ковра, чтобы не упасть.
— Закройте! Закройте! — простонал Бэйли.
Преодолевая первобытный, атавистический ужас, Тил подполз к окну и с трудом опустил штору. Окно выходило вниз, а не наружу, — открывался вид с головокружительной высоты.
— Видите? Вот это Крайслер Билдинг, верно, как пушки. А это — Ист Ривер и Бруклин. — Они словно смотрели с крыши невероятно высокого здания; внизу, более чем в тысяче футов под ними, был город — игрушечный, но очень оживленный. — Насколько я могу понять, мы смотрим со стороны Импайр Стэйт Билдинг, с уровня выше ее башни.
— Что это? Мираж?
— Не думаю: слишком четко для миража. Вероятно, пространство образовало здесь складку в четвертом измерении, и мы смотрим как раз в эту складку.
— Вы думаете, мы видим это не по-настоящему?
— Вот именно по-настоящему. Не знаю, что могло бы случиться, если бы мы прыгнули из этого окна, но этого-то я и не хочу пробовать. Но что за вид, детки, что за вид! Попробуем теперь другое.
За вторым окном было не так уж плохо. Там простирался пейзаж, верхней стороной кверху и на таком уровне, что мастерская казалась расположенной в нижнем этаже. Но он был явно неприветливым.
Жаркое, жаркое солнце пылало в лимонно-желтом небе. Плоская равнина казалась сожженной до бесплодного, выгоревшего, бурого цвета и не приспособленной для жизни. Но жизнь здесь была: странные чахлые деревца, тянувшиеся к небу узловатыми, искривленными ветками. На кончиках этих уродливых ветвей сидели пучки узких остроконечных листьев.
— Свет небесный! — выдохнул Бэйли. — Где это?
Тил смущенно покачал головой:
— Не знаю. Это сильнее меня.
— Это не похоже ни на что на земле, скорее — на другую планету: на Марс например.
— Не знаю. Но, Гомер, это может быть даже хуже, чем другая планета.
— Как так?
— Это может быть совсем не нашего пространства. Я не уверен в том, что это вообще наше Солнце. Оно мне кажется слишком ярким.
Миссис Бэйли подошла к ним довольно робко и теперь смотрела вместе с ними на странный пейзаж.
— Гомер, — жалобно сказала она, — эти ужасные деревья... я боюсь их.
Он погладил ее по руке.
Тил хлопотал со шпингалетом окна.
— Что это вы? — спросил Бэйли.
— Я подумал, что если высуну голову из окна, то смогу оглядеться и сказать вам побольше.
— Ну ладно, — проворчал Бэйли, — только будьте поосторожнее.
— Буду. — Он чуть приоткрыл раму и понюхал. — Воздух, по крайней мере, хороший. — И он распахнул окно.
Однако внимание его было отвлечено раньше, чем он смог выполнить свой план. Неприятная дрожь, словно первый намек на темноту, потрясла все здание на одну долгую секунду — и исчезла.
— Землетрясение! — воскликнули все трое. Миссис Бэйли повисла на шее у мужа.
Он только что изобразил на своем лице выражение уверенности, как толчок повторился. И на этот раз это было уже не мягкое покачивание, а настоящая, внушающая морскую болезнь волна.
Во всяком калифорнийце, прирожденном или натурализованном, глубоко укоренился один первичный инстинкт. Землетрясение наполняет его душепотрясающей клаустрофобией, неодолимо и слепо толкающей его прочь из здания. Повинуясь ей, образцовые мальчики отталкивают своих престарелых бабушек. Нужно отметить, что Тил и Бэйли выпрыгнули прямо на миссис Бэйли. Это заставляет думать, что она выскочила из окна первой. Такой, порядок следования нельзя объяснить рыцарством обоих мужчин: просто она оказалась более готовой к прыжку.
Они поднялись на ноги, отдышались, и протерли запорошенные песком глаза. Некоторое время они молча наслаждались ощущением твердой почвы под ногами.
— Где же дом? — спросила миссис Бэйли и испуганно оглянулась.
Он исчез. От него не осталось и следа.
— Что вы скажете на это, Тил? — осведомился Бэйли.
— То, что при этом последнем толчке он попросту провалился в другой сектор пространства. Я вижу теперь, что его нужно было бы прикрепить к фундаменту болтами.
— Вам нужно было сделать не только это.
— Но я не вижу, о чем тут вообще можно печалиться! Дом был застрахован, а мы научились поразительно многому. Здесь есть возможности, старина, возможности! Только сейчас мне пришла в голову потрясающе новая идея насчет дома.
Тил нырнул во-время, чтобы избежать удара. Он всегда был человеком действия.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Вы прочли фантастическую повесть о приключении людей, попавших в мир четырех измерений. Может показаться, что все описанное в повести не только не существует в действительности, но и совершенно нелепо. Однако это не так.
Для того чтобы это понять немножко яснее попробуем себе представить существо, у которого отсутствует ощущение верха и низа, у которого нет третьего измерения. Такое плоское существо — «двухмерец» — могло бы двигаться свободно по листу бумаги, но никогда бы не подозревало, что существует еще что-то, кроме этого листа. Квадрат, нарисованный на листе, представил бы для двухмерца то же, что кубик-дом в нашем мире. Представим себе далее, что на лист бумаги трехмерные люди поставили обыкновенный кубик. Как это воспримет наш двухмерец? Подойдя к нижней грани, он увидит простой квадрат. Двигаясь внутри этого квадрата, он подойдет к его краю. И здесь для двухмерца произойдет первое чудо. Взглянув в «окошки», сделанные в кубике, он увидит перед собой лист, на котором он живет, но, двигаясь по поверхности куба, он вдруг попадет на следующую грань, а совсем не на лист, который он видел. Не заметив того, он повернулся на прямой угол. Каждая грань куба, для него превращается в странное место, из которого, можно попасть сразу в два новых — либо по плоскости, как это привычно, либо завернув на следующую грань, которую раньше наш двухмерец не мог и видеть.
Удивившись этому, наш двухмерец пошел изучать кубик дальше, перешел на верхнюю грань, потом на другую, боковую, и неожиданно для себя, — ведь он шел все дальше и дальше, — опять попал на тот же самый квадрат, с которого он начал путешествие.
Еще более, удивительные вещи мог бы увидеть двухмерец, если бы лист на котором он жил, не был бы гладкий, а был бы смят; на нем были бы разные складки. Для двухмерца он оставался бы плоским: ведь он не может узнать, что плоскость изгибается в трехмерном мире. Тогда с верхней грани куба он, наряду с незнакомыми местами, увидев бы и кусочки своего листа в тех местах, где складки достигали бы по высоте этой грани. Он мог бы увидеть и места, до которых, идя по листу, пришлось бы очень долго добираться.
Еще больше странного увидели бы мы, если бы нам удалось побывать на кубе четырехмерном. Это было бы похоже на то, что описано в повести о четырехмерном доме.
Но ведь четвертого измерения, о котором говорится в повести, нет. Все, что мы знаем и видим, происходит в обычном трехмерном мире. И все же рассуждения о четрехмерном мире оказываются нужными. Одна из глубочайших теорий, которые создал человеческий разум, — теория относительности, доказала, что наш мир обладает аномалиями, в какой-то мере похожими на те, которые обнаружил бы двухмерец, путешествуя по кубу. Это все слишком сложно, чтобы объяснять в коротком послесловии. Но очень редко бывает, чтобы даже самые абстрактные, далекие на первый взгляд от жизни теории не помогали бы познанию того мира, в котором мы живем. Вот почему с повестью «Дом четырех измерений» будет полезно познакомиться читателям журнала «Техника — молодежи».
Кандидат физико-математических наук Я. СМОРОДИНСКИЙ
Иллюстрация к повести из издания:
Robert A. Heinlein. And He Built a Crooked House // Famous Fantastic Mysteries, December 1951, p. 69.
Хайнлайн Р. И построил он себе скрюченный домишкоВне всяких сомнений : Фантастические повести и рассказы / Роберт Хайнлайн ; комментарии А. Ермолаева. — Москва : Эксмо ; С.-Петербург : Terra Fantastica, 2007. — Стр. 200—226Перевод Д. Горфинкеля
И ПОСТРОИЛ ОН СЕБЕ СКРЮЧЕННЫЙ ДОМИШКО
© Д. Горфинкель, перевод
Американцев во всем мире считают сумасшедшими. Они обычно признают, что такое утверждение в основном справедливо, и как на источник заразы указывают на Калифорнию. Калифорнийцы упорно заявляют, что их плохая репутация ведет начало исключительно от поведения обитателей округа Лос-Анджелес. А те, если на них наседают, соглашаются с обвинением, но спешат пояснить: все дело в Голливуде. Мы тут ни при чем. Мы его не строили. Голливуд просто вырос на чистом месте.
Голливудцы не обижаются. Напротив, такая слава им по душе. Если вам интересно, они повезут вас в Лорел-каньон, где расселились все их буйнопомешанные. Каньонисты — мужчины в трусах и коричневоногие женщины, все время занятые постройкой и перестройкой своих сногсшибательных, но неоконченных особняков, — не без презрения смотрят на туповатых граждан, сидящих в обыкновенных квартирах, и лелеют в душе тайную мысль, что они — и только они! — знают, как надо жить.
Улица Лукаут Маунтейн — название ущелья, которое ответвляется от Лорел-каньона. На Лукаут Маунтейн жил дипломированный архитектор Квинтус Тил.
Архитектура южной Калифорнии разнообразна. Горячие сосиски продают в сооружении, изображающем фигуру щенка, и под таким же названием. Для продажи мороженого в конических стаканчиках построен гигантский, оштукатуренный под цвет мороженого стакан, а неоновая реклама павильонов, похожих на консервные банки, взывает с крыш: «Покупайте консервированный перец». Бензин, масло и бесплатные карты дорог вы можете получить под крыльями трехмоторных пассажирских самолетов. В самих же крыльях находятся описанные в проспектах комнаты отдыха. Чтобы вас развлечь, туда каждый час врываются посторонние лица и проверяют, все ли там в порядке. Эти выдумки могут поразить или позабавить туриста, но местные жители, разгуливающие с непокрытой головой под знаменитым полуденным солнцем Калифорнии, принимают подобные странности как нечто вполне естественное. Квинтус Тил находил усилия своих коллег в области архитектуры робкими, неумелыми и худосочными.
— Что такое дом? — спросил Тил своего друга Гомера Бейли.
— Гм!.. В широком смысле, — осторожно начал Бейли, — я всегда смотрел на дом как на устройство, защищающее от дождя.
— Вздор! Ты, я вижу, не умнее других.
— Я не говорил, что мое определение исчерпывающее.
— Исчерпывающее! Оно даже не дает правильного направления. Если принять эту точку зрения, мы с таким же успехом могли бы сидеть на корточках в пещере. Но я тебя не виню, — великодушно продолжал Тил. — Ты не хуже фанфаронов, подвизающихся у нас в архитектуре. Даже модернисты — что они сделали? Сменили стиль свадебного торта на стиль бензозаправочной станции, убрали позолоту и наляпали хрома, а в душе остались такими же консерваторами, как, скажем, наши судьи. Нейтра, Шиндлер? Чего эти болваны добились? Фрэнк Ллойд Райт? Достиг он чего-то такого, что было бы недоступно мне?
— Заказов, — лаконично ответил друг.
— А? Что ты сказал? — Тил на минуту потерял нить своей мысли, но быстро оправился. — Заказов! Верно. А почему? Потому что я не смотрю на дом как на усовершенствованную пещеру. Я вижу в нем машину для житья, нечто находящееся в постоянном движении, живое и динамичное, меняющееся в зависимости от настроения обитателей, а не застывший гигантский гроб. Почему мы должны быть скованы застывшими представлениями предков? Любой дурак, понюхавший начертательной геометрии, сможет спроектировать обыкновенный дом. Разве статичная геометрия Евклида — единственная геометрия? Разве можем мы полностью игнорировать теорию Пикаро—Вессио? А как насчет модульных систем? Я не говорю уж о плодотворных идеях стереохимии. Есть или нет в архитектуре места для трансформации, для гомоморфологии, для активных конструкций?
— Провалиться мне, если я знаю, — ответил Бейли. — Я в этом понимаю не больше, чем в четвертом измерении.
— Так что ж? Разве мы должны ограничивать свое творчество... Послушай! — Он осекся и уставился в пространство.
— Гомер, мне кажется, ты высказал здравую мысль. В конце концов, почему не попробовать? Подумай о бесконечных возможностях сочленений и взаимосвязи в четырех измерениях. Какой дом, какой дом!..
Он стоял не шевелясь, и его бесцветные глаза навыкате задумчиво моргали. Бейли протянул руку и потряс его за локоть.
— Проснись! Что ты там плетешь про четвертое измерение? Четвертое измерение — это время. И в него нельзя забивать гвозди.
Тил стряхнул с себя руку Бейли.
— Верно, верно! Четвертое измерение — время. Но я думаю о четвертом пространственном измерении, таком же, как длина, ширина и высота! Для экономии материалов и удобства расположения комнат нельзя придумать ничего лучше. Не говоря уже об экономии площади участка. Ты можешь поставить восьмикомнатный дом на участке, теперь занимаемом домом в одну комнату. Как тессеракт...
— Что еще за тессеракт?
— Ты что, не учился в школе? Тессеракт — это гиперкуб, прямоугольное тело, имеющее четыре измерения, подобно тому как куб имеет три, а квадрат — два. Сейчас я тебе покажу.
Они сидели в квартире Тила. Он бросился на кухню, возвратился с коробкой зубочисток и высыпал их на стол, небрежно отодвинув в сторону рюмки и почти пустую бутылку джина.
— Мне нужен пластилин. У меня было тут немного на прошлой неделе. — Он извлек комок жирной глины из ящика до предела заставленного письменного стола, который красовался в углу столовой. — Ну, вот!
— Что ты собираешься делать?
— Сейчас покажу.
Тил проворно отщипнул несколько кусочков пластилина и скатал их в шарики величиной с горошину. Затем он воткнул зубочистки в четыре шарика и слепил их в квадрат.
— Вот видишь: это квадрат.
— Несомненно.
— Изготовим второй такой же квадрат, затем пустим в дело еще четыре зубочистки, и у нас будет куб.
Зубочистки образовали теперь скелет куба, углы которого были укреплены комочками пластилина.
— Теперь мы сделаем еще один куб, точно такой же, как первый. Оба они составят две стороны тессеракта.
Бейли принялся помогать, скатывая шарики для второго куба. Но его отвлекло приятное ощущение податливой глины в руках, и он начал что-то лепить из нее.
— Посмотри, — сказал он и высоко поднял крошечную фигурку.
— Цыганочка Роза Ли.
— Она больше похожа на Гаргантюа. Роза может привлечь тебя к ответственности. Ну, теперь смотри внимательнее. Ты разъединяешь три зубочистки там, где они образуют угол, и, вставив между ними угол другого куба, снова слепляешь их пластилином. Затем берешь еще восемь зубочисток, соединяешь дно первого куба с дном второго наискось, а верхушку первого куба с верхушкой второго точно таким же образом.
Он проделал это очень быстро, пока давал пояснения.
— Что же это собой представляет? — опасливо спросил Бейли.
— Это тессеракт. Его восемь кубов образуют стороны гиперкуба в четырех измерениях.
— А по-моему, это больше похоже на кошачью колыбельку — знаешь игру с веревочкой, надетой на пальцы? Кстати, у тебя только два куба. Где же еще шесть?
— Дополни остальные воображением. Рассмотри верх первого куба в его соотношении с верхом второго. Это будет куб номер три. Затем — два нижних квадрата, далее — передние грани каждого куба, их задние грани, правые и левые — восемь кубов.
Он указал пальцем на каждый из них.
— Ага, вижу! Но это вовсе не кубы. Это, как их, черт... призмы: они не прямоугольные, у них стенки скошены.
— Ты просто их так видишь — в перспективе. Если ты рисуешь на бумаге куб, разве его боковые стороны не выходят косыми? Это перспектива. Если ты смотришь на четырехмерную фигуру из трехмерного пространства, конечно, она кажется тебе перекошенной. Но, как бы то ни было, все равно это кубы.
— Может, для тебя, дружище, но для меня они все перекошены.
Тил пропустил его возражение мимо ушей.
— Теперь считай, что это каркас восьмикомнатного дома. Нижний этаж занят одним большим помещением. Оно будет отведено для хозяйственных нужд и гаража. Во втором этаже с ним соединены гостиная, столовая, ванная, спальни и так далее. А наверху, с окнами на все четыре стороны, твой кабинет. Ну, как тебе нравится?
— Мне кажется, что ванная у тебя подвешена к потолку гостиной. Вообще эти комнаты перепутаны, как щупальца осьминога.
— Только в перспективе, только в перспективе! Подожди, я сделаю это по-другому, чтобы тебе было понятнее.
На этот раз Тил соорудил из зубочисток один куб, затем второй — из половинок зубочисток и расположил его точно в центре первого, соединив углы малого куба с углами большого опять-таки посредством коротких кусочков зубочисток.
— Вот слушай! Большой куб — это нижний этаж, малый куб внутри — твой кабинет в верхнем этаже. Примыкающие к ним шесть кубов — жилые комнаты. Понятно?
Бейли долго присматривался к новой фигуре, потом покачал головой.
— Я по-прежнему вижу только два куба: большой и маленький внутри его. А остальные шесть штук в этот раз похожи уже не на призмы, а на пирамиды. Но это вовсе не кубы.
— Конечно, конечно, ты же видишь их в иной перспективе! Неужели тебе не ясно?
— Что ж, может быть. Но вот та комната, что внутри, вся окружена этими... как их... А ты как будто говорил, что у нее окна на все четыре стороны.
— Так оно и есть: это только кажется, будто она окружена. Тессерактовый дом тем и замечателен, что каждая комната ничем не заслонена, хотя каждая стена служит для двух комнат, а восьмикомнатный дом требует фундамента лишь для одной комнаты. Это революция в строительстве.
— Мягко сказано! Ты, милый мой, спятил. Такого дома тебе не построить. Комната, что внутри, там и останется.
Тил посмотрел на друга, едва сдерживаясь.
— Из-за таких субъектов, как ты, архитектура не может выйти из пеленок. Сколько квадратных сторон у куба?
— Шесть.
— Сколько из них внутри?
— Да ни одной. Все они снаружи.
— Отлично! Теперь слушай: у тессеракта восемь кубических сторон, и все они снаружи. Следи, пожалуйста, за мной. Я разверну этот тессеракт, как ты мог бы развернуть кубическую картонную коробку, он станет плоским, и ты сможешь увидеть сразу все восемь кубов.
Работая с чрезвычайной быстротой, он изготовил четыре куба и нагромоздил их один на другой в виде малоустойчивой башни. Затем слепил еще четыре куба и соединил их с внешними плоскостями второго снизу куба. Постройка немного закачалась, так как комочки глины слабо скрепляли ее, но устояла. Восемь кубов образовали перевернутый крест, поскольку четыре куба выступали в четырех направлениях.
— Теперь ты видишь? В основании — комната первого этажа, следующие шесть кубов — жилые комнаты, и на самом верху — твой кабинет.
Эту фигуру Бейли рассматривал более снисходительно.
— Теперь я, кажется, понимаю. Ты говоришь, это тоже тессеракт?
— Тессеракт, развернутый в три измерения. Чтобы снова свернуть его, воткни верхний куб в нижний, сложи боковые кубы так, чтобы они сошлись с верхним, и готово дело! Складывать их ты, конечно, должен через четвертое измерение. Не деформируй ни одного куба и не складывай их один в другой.
Бейли продолжал изучать шаткий каркас.
— Послушай, — сказал он наконец, — почему бы тебе не отказаться от складывания этого курятника через четвертое измерение — все равно это невозможно! — и не построить взамен дом такого вида?
— Что ты болтаешь? Почему невозможно? Это простая математическая задача...
— Легче, легче, братец! Пусть я невежда в математике, но я знаю, что строители твоих планов не одобрят. Никакого четвертого измерения нет. Забудь о нем! А так распланированный дом может иметь свои преимущества.
Остановленный на всем скаку Тил стал разглядывать модель.
— Гм... Может быть, ты в чем-то и прав! Мы могли бы получить столько же комнат и сэкономить столько же на площади участка. Кроме того, мы могли бы ориентировать средний крестообразный этаж на северо-восток, юго-восток и так далее. Тогда все комнаты получат свою долю солнечного света. Вертикальная ось очень удобна для прокладки системы центрального отопления. Пусть столовая у нас выходит на северо-восток, а кухня — на юго-восток. Во всех комнатах будут панорамные окна. Прекрасно. Гомер, я берусь! Где ты хочешь строиться?
— Минутку, минутку! Я не говорил, что строить для меня будешь ты...
— Конечно, я! А кто же еще? Твоя жена хочет новый дом. Этим все сказано.
— Но миссис Бейли хочет дом в английском стиле восемнадцатого века.
— Взбредет же такое в голову! Женщины никогда не знают, чего хотят.
— Миссис Бейли знает.
— Какой-то допотопный архитектуришка внушил ей эту глупость. Она ездит в машине последнего выпуска, ведь так? Одевается по последней моде. Зачем же ей жить в доме восемнадцатого века? Мой дом будет даже не последнего, а завтрашнего выпуска — это дом будущего. О нем заговорит весь город.
— Ладно. Я потолкую с женой.
— Ничего подобного! Мы устроим ей сюрприз... Налей-ка еще стаканчик!
— Во всяком случае, сейчас еще рано приступать к делу. Мы с женой завтра уезжаем в Бейкерсфилд. Наша фирма должна вводить в действие новые скважины.
— Вздор! Все складывается как нельзя лучше. Когда твоя жена вернется, ее будет ждать сюрприз. Выпиши мне сейчас же чек и больше ни о чем не заботься.
— Не следовало бы мне принимать решение, не посоветовавшись с женой. Ей это не понравится.
— Послушай, кто в вашей семье мужчина?
Когда во второй бутылке осталось около половины, чек был подписан.
В южной Калифорнии дела делаются быстро. Обыкновенные дома чаще всего строят за месяц. Под нетерпеливые понукания Тила тессерактовый дом что ни день головокружительно рос к небу, и его крестообразный второй этаж выпирал во все четыре стороны света. У Тила вначале были неприятности с инспекторами по поводу этих четырех выступающих комнат, но, пустив в дело прочные балки и гибкие банкноты, он убедил кого следовало в добротности сооружения.
Наутро после возвращения супругов Бейли в город Тил, как было условлено, подъехал к их дому. Он сымпровизировал бравурную мелодию на своем двухголосом рожке. Голова Бейли высунулась из-за двери.
— Почему ты не звонишь?
— Слишком долгая канитель, — весело ответил Тил. — Я человек действия. Миссис Бейли готова?.. А, вот и миссис Бейли! С приездом, с приездом! Прошу в машину! У нас сюрприз для вас!
— Ты знаешь Тила, моя дорогая! — неуверенно вставил Бейли.
Миссис Бейли фыркнула.
— Слишком хорошо знаю! Поедем в нашей машине, Гомер.
— Пожалуйста, дорогая.
— Отличная мысль, — согласился Тил. — Ваша машина более мощная. Мы доедем скорее. За руль лучше сесть мне: я знаю дорогу.
Он взял у Бейли ключ, взобрался на сиденье водителя и запустил двигатель, прежде чем миссис Бейли успела прийти в себя.
— Не беспокойтесь, править я умею! — заверил он женщину, поворачиваясь к ней и одновременно включая первую скорость. Свернув на бульвар Сансет, он продолжал: — Энергия и власть над нею, динамический процесс — это как раз моя стихия. У меня еще не было серьезной аварии.
— Первая будет и последней, — ядовито заметила миссис Бейли. — Прошу вас, смотрите вперед и следите за уличным движением.
Он попытался объяснить ей, что безопасность езды зависит не от зрения, а от интуитивной интеграции траекторий, скоростей и вероятностей, но Бейли остановил его:
— Где же дом, Квинтус?
— Дом? — подозрительно переспросила миссис Бейли. — О каком доме идет речь, Бейли? Ты что-то затеял, не сказав мне?
Тут Тил выступил в роли тонкого дипломата.
— Это действительно дом, миссис Бейли, и какой дом! Сюрприз вам от преданного мужа. Да. Сами увидите!
— Увижу! — мрачно подтвердила миссис Бейли. — В каком он стиле?
— Этот дом утверждает новый стиль. Он новее телевидения, новее завтрашнего дня. Его надо видеть, чтобы оценить. Кстати, — быстро продолжал Тил, предупреждая возражения, — вы почувствовали этой ночью толчки?
— Толчки? Какие толчки? Гомер, разве было землетрясение?
— Очень слабое, — тараторил Тил, — около двух часов ночи. Если бы я спал, то ничего бы не заметил.
Миссис Бейли содрогнулась.
— Ах эта злосчастная Калифорния! Ты слышишь, Гомер? Мы могли погибнуть в кроватях и даже не заметить этого. Зачем я поддалась твоим уговорам и уехала из Айовы?
— Что ты, дорогая! — уныло запротестовал супруг. — Ведь это ты хотела переехать в Калифорнию. Тебе не нравилось в Де-Мойне.
— Пожалуйста, не спорь! — решительно заявила миссис Бейли. — Ты мужчина, ты должен предвидеть такие вещи. Подумать только: землетрясение!
— Как раз этого, миссис Бейли, вам не надо бояться в новом доме, — вмешался Тил, — Сейсмически он абсолютно устойчив. Каждая его часть находится в точном динамическом равновесии с любой из остальных.
— Надеюсь! А где ж этот дом?
— Сразу за поворотом. Вот уже виден плакат.
Он показал на дорожный знак в виде большущей стрелы, какими любят пользоваться торговцы земельными участками. Буквы, слишком крупные и яркие даже для южной Калифорнии, складывались в слова:
ДОМ БУДУЩЕГО
Колоссально — Изумительно — Революция в зодчестве.
Посмотрите, как будут жить ваши внуки!
Архитектор К. ТИЛ
— Конечно, это уберут, как только вы вступите во владение, — поспешно сказал Тил, заметив гримасу на лице миссис Бейли.
Он обогнул угол и под визг тормозов остановил машину перед Домом Будущего.
— Ну, вот!
Тил впился взором в супругов, ожидая, какова будет их реакция.
Бейли недоверчиво таращил глаза, миссис Бейли смотрела с явным неодобрением.
Перед ними был обыкновенный кубический массив с дверями и окнами, но без каких-либо иных архитектурных деталей, если не считать украшением множество непонятных математических знаков.
— Слушай, — медленно произнес Бейли, — что ты тут нагородил?
Архитектор перевел взгляд на дом. Исчезла сумасшедшая башня с выступающими комнатами второго этажа. Ни следа не осталось от семи комнат над нижним этажом. Не осталось ничего, кроме единственной комнаты, опирающейся на фундамент.
— Мама родная! — завопил Тил. — Меня ограбили!
Он бросился к дому и обежал его кругом.
Но это не помогло. И спереди и сзади у сооружения был тот же вид. Семь комнат исчезли, словно их и не было.
Бейли подошел и взял Тила за рукав.
— Объясни! О каком грабеже ты говоришь? С чего тебе пришло в голову построить этот ящик? Ведь мы договорились совсем о другом!
— Но я тут ни при чем! Я построил в точности то, что мы с тобой наметили: восьмикомнатный дом в виде развернутого тессеракта. Это саботаж! Происки завистников! Другие архитекторы города не хотели, чтобы я довел дело до конца. Они знали, что после этого вылетят в трубу.
— Когда ты был здесь в последний раз?
— Вчера во второй половине дня.
— И все было в порядке?
— Да. Садовники заканчивали работу.
Бейли огляделся. Кругом — безукоризненный, вылизанный ландшафт.
— Я не представляю себе, как стены и прочие части семи комнат можно было разобрать и увезти отсюда за одну ночь, не разрушив сада.
Тил тоже огляделся.
— Да, непохоже. Ничего не понимаю!
К ним подошла миссис Бейли.
— Ну что? Долго я буду сама себя занимать? Раз мы здесь, давайте все осмотрим. Но предупреждаю тебя, Гомер, мне этот дом не нравится.
— Что ж, осмотрим, — согласился Тил. Он достал из кармана ключ и отпер входную дверь. — Может быть, мы обнаружим какие-нибудь улики.
Вестибюль оказался в полном порядке, скользящие перегородки, отделявшие его от гаража, были отодвинуты, что давало возможность обозреть все помещение.
— Здесь, кажется, все благополучно, — заметил Бейли. — Давайте поднимемся на крышу и попробуем сообразить, что произошло. Где лестница? Ее тоже украли?
— Нет, нет! — отверг это предположение Тил. — Смотрите.
Он нажал кнопку под выключателем. В потолке откинулась панель, и вниз бесшумно спустилась легкая, изящная лестница. Ее несущие части были из матового серебристого дюралюминия, ступеньки — из прозрачной пластмассы.
Тил вертелся, как мальчишка, успешно показавший карточный фокус. Миссис Бейли заметно оттаяла.
Лестница была очень красива.
— Неплохо! — одобрил Бейли. — А все-таки эта лестница как будто никуда не ведет.
— Ах, ты об этом... — Тил проследил за его взглядом. — Когда вы поднимаетесь на верхние ступеньки, откидывается еще одна панель. Открытые лестничные колодцы — анахронизм. Пойдем!
Как он и предсказал, во время их подъема крышка лестницы открылась, и они ступили — но не на крышу единственной уцелевшей комнаты, как ожидали, нет, они оказались в центральной из пяти комнат, составляющих второй этаж задуманного Тилом дома, — в холле.
Впервые за все время у Тила не нашлось слов. Бейли тоже молчал и только жевал сигару. Все было в полном порядке. Перед ними сквозь открытую дверь и полупрозрачную перегородку виднелась кухня, мечта повара, доведенное до совершенства произведение инженерного искусства. Большой кухонный стол, скрытое освещение, целесообразная расстановка всевозможных приспособлений. Налево гостей ожидала немного чопорная, но уютная и приветливая столовая. Мебель была расставлена, как по шнуру.
Тил, даже не повернув головы, уже знал, что гостиная и бар тоже заявят о своем вполне материальном, хотя и невозможном существовании.
— Да, нужно признать, это чудесно, — одобрила миссис Бейли. — Для кухни я прямо не нахожу слов. А ведь по наружному виду дома я ни за что не догадалась бы, что наверху окажется столько места. Конечно, придется внести кое-какие изменения. Например, вот этот секретер. Что, если мы переставим его сюда, а диванчик туда?..
— Помолчи, Матильда, — бесцеремонно прервал ее Бейли. — Как ты это объяснишь, Тил?
— Ну, знаешь, Гомер! Как можно... — не унималась миссис Бейли.
— Я сказал — помолчи! Ну, Тил?
Архитектор переминался с ноги на ногу.
— Боюсь что-либо сказать. Давайте поднимемся выше.
— Как?
— А вот так.
Он нажал еще одну кнопку. Копия, только в более темных тонах, того волшебного мостика, что уже помог им подняться, открыла доступ к следующему этажу. Они взошли и по этой лестнице — миссис Бейли замыкала шествие, без устали что-то доказывая, — и оказались в главной спальне, предназначенной для хозяев дома. Шторы здесь были опущены, как и внизу, но мягкое освещение включилось автоматически. Тил снова нажал кнопку, управлявшую движением еще одной выдвижной лестницы, и они быстро поднялись в кабинет, помещавшийся в верхнем этаже.
— Послушай, Тил, — предложил Бейли, когда немного пришел в себя, — нельзя ли нам подняться на крышу над этой комнатой? Оттуда мы могли бы полюбоваться окрестностями.
— Конечно. Там устроена площадка для обзора.
Они поднялись по четвертой лестнице, но, когда находившаяся вверху крышка повернулась, чтобы пустить их наверх, они очутились не на крыше, а в комнате нижнего этажа, через которую вначале вошли в дом.
Лицо мистера Бейли приняло серый оттенок.
— Силы небесные! — воскликнул он. — Здесь колдуют духи. Прочь отсюда!
Схватив в охапку жену, он распахнул входную дверь и нырнул в нее.
Тил был слишком погружен в свои мысли, чтобы обратить внимание на их уход. Все это должно было иметь какое-то объяснение, и Тил заранее не верил в него. Но тут ему пришлось отвлечься от своих размышлений, так как где-то наверху раздались хриплые крики. Он спустил лестницу и взбежал наверх. В холле он обнаружил Бейли, склонившегося над женой, которая упала в обморок. Тил не растерялся, подошел к встроенному шкафчику с напитками в баре, налил рюмку коньяку и подал ее Бейли.
— Дай ей выпить. Она сразу придет в себя.
Бейли выпил коньяк.
— Я налил для миссис Бейли.
— Не придирайся, — огрызнулся Бейли. — Дай ей другую рюмку.
Тил из осторожности сначала выпил сам и лишь после этого вернулся с порцией, отмеренной для жены его клиента. Она как раз в эту минуту открыла глаза.
— Выпейте, миссис Бейли, — успокаивающе сказал он. — Вы почувствуете себя лучше.
— Я никогда не пью спиртного, — запротестовала она и разом осушила рюмку.
— Теперь скажите мне, что случилось, — попросил Тил. — Я думал, что вы с мужем ушли.
— Мы и ушли: вышли из двери и очутились в передней, на втором этаже.
— Что за вздор! Гм... подождите минутку!
Тил вышел в бар. Он увидел, что большое окно в конце комнаты открыто, и осторожно выглянул из него. Глазам его открылся не калифорнийский ландшафт, а комната нижнего этажа — или, точнее, ее повторение. Тил ничего не сказал, а возвратился к лестнице и заглянул вниз, в пролет. Вестибюль все еще был на месте. Итак, он умудрился быть одновременно в двух разных местах, на двух разных уровнях.
Тил вернулся в холл, сел напротив Бейли в глубокое низкое кресло и, подтянув вверх костлявые колени, пытливо посмотрел на приятеля.
— Гомер, — сказал он, — ты знаешь, что произошло?
— Нет, не знаю. Но, если не узнаю в самое ближайшее время, тебе несдобровать!
— Гомер, это подтверждает мою теорию: дом — настоящий тессеракт.
— О чем он болтает, Гомер?
— Подожди, Матильда!.. Но ведь это смешно, Тил. Ты придумал какое-то озорство и до смерти напугал миссис Бейли. Я тоже разнервничался и хочу одного — выбраться отсюда, чтобы не видеть больше твоих проваливающихся крышек и других глупостей.
— Говори за себя, Гомер, — вмешалась миссис Бейли. — Я нисколько не испугалась. Просто на минуту в глазах потемнело. Теперь уже все прошло. Это — сердце. В моей семье у всех сложение деликатное и нервы чувствительные. Так что же с этим тессе... или как там его? Объясните, мистер Тил. Ну же!
Несмотря на то, что супруги непрестанно перебивали его, он кое-как изложил теорию, которой следовал, когда строил дом.
— Я думаю, дело вот в чем, миссис Бейли, — продолжал он. — Дом, совершенно устойчивый в трех измерениях, оказался неустойчивым в четвертом. Я построил дом в виде развернутого тессеракта. Но случилось что-то — толчок или боковое давление, — и он сложился в свою нормальную форму, да, сложился, — внезапно Тил щелкнул пальцами. — Понял! Землетрясение!
— Земле-трясе-ние?
— Да, да! Тот слабый толчок, который был ночью. С точки зрения четвертого измерения этот дом можно уподобить плоскости, поставленной на ребро. Маленький толчок, и он падает, складываясь по своим естественным сочленениям в устойчивую трехмерную фигуру.
— Помнится, ты хвастал, как надежен этот дом.
— Он и надежен — в трех измерениях.
— Я не считаю надежным дом, который рушится от самого слабого подземного толчка.
— Но погляди же вокруг! — возмутился Тил. — Ничто не сдвинулось с места, все стекло цело. Вращение через четвертое измерение не может повредить трехмерной фигуре, как ты не можешь стряхнуть буквы с печатной страницы. Если бы ты прошлой ночью спал здесь, ты бы не проснулся.
— Вот этого я и боюсь. Кстати, предусмотрел ли твой великий гений, как нам выбраться из этой дурацкой ловушки?
— А? Да, да! Ты и миссис Бейли хотели выйти и очутились здесь? Но я уверен, что это несерьезно. Раз мы вошли, значит, сможем и выйти. Я попробую...
Архитектор вскочил и побежал вниз, даже не договорив. Он распахнул входную дверь, шагнул в нее, и вот он уже смотрит на своих спутников с другого конца холла.
— Тут и вправду какое-то небольшое осложнение, — признал он. — Чисто технический вопрос. Между прочим, мы всегда можем выйти через стеклянные двери.
Он отдернул в сторону длинные гардины, скрывавшие стеклянные двери в стене бара. И замер на месте.
— Гм! — произнес он. — Интересно! Оч-чень интересно!
— В чем дело? — поинтересовался Бейли, подходя к нему.
— А вот...
Дверь открывалась прямо в столовую, а вовсе не наружу. Бейли попятился в дальний угол, где бар и столовая примыкали к холлу перпендикулярно друг другу.
— Но этого же не может быть, — прошептал он. — От этой двери до столовой шагов пятнадцать.
— Не в тессеракте, — поправил его Тил. — Смотри!
Он открыл стеклянную дверь и шагнул в нее, глядя через плечо и продолжая что-то говорить.
С точки зрения супругов Бейли, он просто ушел.
Но это только с точки зрения супругов Бейли. У самого Тила захватило дух, когда он прямо-таки врос в розовый куст под окнами. Осторожно выбравшись из него, он решил, что впредь при разбивке сада будет избегать растений с шипами.
Он стоял снаружи. Рядом с ним высился тяжеловесный массив дома. Очевидно, Тил упал с крыши.
Он забежал за угол, распахнул входную дверь и бросился по лестнице наверх.
— Гомер! — кричал он. — Миссис Бейли! Я нашел выход.
Увидев его, Бейли скорее рассердился, чем обрадовался.
— Что с тобой случилось?
— Я выпал. Я был снаружи дома. Вы можете проделать это так же легко: просто пройдите в эту стеклянную дверь. Но там растет розовый куст — остерегайтесь его. Может быть, придется построить еще одну лестницу.
— А как ты потом попал в дом?
— Через входную дверь.
— Тогда мы через нее и выйдем. Идем, дорогая!
Бейли решительно напялил шляпу и спустился по лестнице, ведя под руку жену.
Тил встретил их... в баре.
— Я мог бы предсказать, что у вас так ничего не получится! — объявил он. — Насколько я понимаю, как только трехмерный человек пересечет какую-либо линию раздела в четырехмерной фигуре, например стену или порог, он имеет две возможности. Обычно он поворачивает под прямым углом через четвертое измерение, но сам при своей трехмерной сущности этого не чувствует. Вот, посмотрите!
Он шагнул в ту дверь, через которую минутой раньше выпал. Шагнул и очутился в столовой, где продолжал свои объяснения:
— Я следил за тем, куда я иду, и попал, куда хотел. — Он перешел обратно в холл. — В прошлый раз я не следил, двигался в трехмерном пространстве и выпал из дома. Очевидно, это вопрос подсознательной ориентации.
— Когда я выхожу за утренней газетой, я не хочу зависеть от подсознательной ориентации, — заметил Бейли.
— Тебе и не придется. Это станет автоматической привычкой. Теперь — как выйти из дома? Я попрошу вас, миссис Бейли, стать спиной к стеклянной двери. Если вы теперь прыгнете назад, я вполне уверен, что вы очутитесь в саду.
Лицо миссис Бейли красноречиво отразило ее мнение о Тиле и его предложении.
— Гомер Бейли, — пронзительным голосом позвала она, — ты, кажется, собираешься стоять здесь и слушать, как мне предлагают...
— Что вы, миссис Бейли, — попытался успокоить ее Тил, — мы можем обвязать вас веревкой и спустить самым...
— Выкинь это из головы, Тил, — оборвал его Бейли. — Надо найти другой способ. Ни миссис Бейли, ни я не можем прыгать.
Тил растерялся. Возникла недолгая пауза.
Бейли прервал ее:
— Тил, ты слышишь?
— Что слышу?
— Чьи-то голоса. Не думаешь ли ты, что в доме есть еще кто-то и что он морочит нам головы?
— Едва ли: единственный ключ у меня.
— Но это так, — подтвердила миссис Бейли, — Я слышу голоса с тех пор, как мы пришли сюда. Гомер, я больше не выдержу, сделай что-нибудь!
— Спокойнее, спокойнее, миссис Бейли! — пытался уговорить ее Тил. — Не волнуйтесь. В доме никого не может быть, но я все осмотрю, чтобы у вас не оставалось сомнений. Гомер, побудь здесь с миссис Бейли и последи за комнатами этого этажа.
Он вышел из бара в вестибюль, а оттуда в кухню и спальню. Это прямым путем привело его обратно в бар. Другими словами, идя все время прямо, он возвратился к месту, откуда начал обход.
— Никого нет, — доложил он. — По пути я открывал все окна и двери, кроме этой. — Он подошел к стеклянной двери, расположенной напротив той, через которую недавно выпал, и отдернул гардины.
Он увидел четыре пустые комнаты, но в пятой спиной к нему стоял человек. Тил распахнул дверь и кинулся в нее, вопя:
— Ага, попался! Стой, ворюга!
Неизвестный, без сомнения, услыхал его. Он мгновенно обратился в бегство. Приведя в дружное взаимодействие свои длиннющие конечности, Тил гнался за ним через гостиную, кухню, столовую, бар, из комнаты в комнату, но, несмотря на отчаянные усилия, ему все не удавалось сократить расстояние между собой и незнакомцем. Затем преследуемый проскочил через стеклянную дверь, уронив головной убор. Добежав до этого места, Тил нагнулся и поднял шляпу, радуясь случаю остановиться и перевести дух. Он опять находился в баре.
— Негодяй, кажется, удрал, — признался Тил. — Во всяком случае, у меня его шляпа. Может быть, по ней мы и опознаем этого человека.
Бейли взял шляпу, взглянул на нее, потом фыркнул и нахлобучил ее на голову Тила. Она подошла, как по мерке. Тил был ошеломлен. Он снял шляпу и осмотрел ее. На кожаной ленте внутри он увидел инициалы: «К. Т.» Это была его собственная шляпа.
По лицу Тила видно было, что он начинает что-то понимать.
Он вернулся к стеклянной двери и стал смотреть в глубь анфилады комнат, по которым преследовал таинственного незнакомца. И тут к удивлению своих спутников начал размахивать руками подобно семафору.
— Что ты делаешь? — спросил Бейли.
— Ступай сюда, и увидишь.
Супруги подошли к нему и, посмотрев в ту сторону, куда он указывал, увидели сквозь четыре комнаты спины трех фигур: двух мужских и одной женской. Более высокая и худощавая довольно глупо размахивала руками.
Миссис Бейли вскрикнула и опять упала в обморок.
Несколько минут спустя, когда она пришла в себя и немного успокоилась, Бейли и Тил подвели итоги.
— Тил, — сказал Бейли, — ругать тебя — значит зря тратить время. Взаимные обвинения бесполезны, и я уверен, что ты сам не ожидал ничего подобного. Но я думаю, ты понимаешь, в каком серьезном положении мы оказались. Как нам отсюда выбраться? Похоже, мы будем здесь торчать, пока не умрем с голоду. Каждая комната ведет в другую.
— Ну, не так все плохо. Ты знаешь, что я уже один раз выбрался.
— Да, но повторить это, несмотря на все попытки, ты не можешь!
— Ну, мы еще не испробовали всех комнат. У нас в запасе кабинет.
— Ах да, кабинет! Мы, помнится, прошли через него, но задерживаться в нем не стали. Ты хочешь сказать, что, может быть, удастся выйти через его окна?
— Не создавай себе иллюзий. Если рассуждать математически, кабинет должен выходить в четыре боковые комнаты этого этажа. Впрочем, мы еще не поднимали штор. Давайте взглянем, что за этим окном.
— Беды от этого не будет. Дорогая, мне кажется, тебе лучше остаться здесь и отдохнуть.
— Остаться одной в этом ужасном ящике? Ни за что!
Не успев договорить, миссис Бейли вскочила с кушетки, на которой восстанавливала силы.
Поднялись в верхний этаж.
— Это внутренняя комната, не так ли, Тил? — спросил Бейли, когда они прошли через хозяйскую спальню и начали взбираться в кабинет. — Я припоминаю, что на твоем чертеже он имел вид маленького куба в центре большого и был со всех сторон окружен другими помещениями.
— Совершенно верно, — согласился Тил. — Что ж, посмотрим. По-моему, окно тут выходит в кухню.
Дернув за шнур, он поднял жалюзи.
Предсказание не оправдалось. Всеми овладело сильнейшее головокружение, и они попадали на пол, беспомощно цепляясь за ковер, чтобы их не унесло в Неведомое.
— Закрой, закрой! — простонал Бейли.
Преодолев первобытный атавистический страх, Тил, шатаясь, снова подошел к окну, и ему удалось опустить жалюзи. Окно смотрело вниз, а не вперед, вниз с ужасающей высоты.
Миссис Бейли опять упала в обморок.
Тил отправился за коньяком, а Бейли тем временем тер супруге запястья. Когда она очнулась, Тил осторожно подошел к окну и поднял жалюзи на одну планочку. Упершись коленями в стену, он стал вглядываться в то, что открылось его глазам. Потом обернулся к Бейли.
— Иди посмотри, Гомер. Узнаешь?
— Не ходи туда, Гомер Бейли!
— Не бойся, Матильда, я буду осторожен.
Он присоединился к архитектору и выглянул.
— Ну, видишь? Это, безусловно, небоскреб Крайслера! А там Ист-ривер и Бруклин.
Они смотрели прямо вниз с вершины необычайно высокого здания. На тысячу футов под ними расстилался игрушечный, но очень оживленный город.
— Насколько я могу сообразить, мы смотрим вниз с Эмпайр-Стейт-билдинг, с точки, находящейся над его башней, — продолжал Тил.
— Что это? Мираж?
— Не думаю. Картина слишком отчетлива. Мне кажется, пространство здесь сложено пополам через четвертое измерение, и мы смотрим вдоль складки.
— Ты хочешь сказать, что мы этого на самом деле не видим?
— Нет, безусловно видим. Не знаю, что было бы, если бы мы вылезли из этого окна. Что до меня, то мне пробовать неохота. Но какой вид! Ах, друзья мои, какой вид! Попробуем другие окна.
К следующему окну они приблизились более осторожно. И не напрасно: им представилась картина еще более удивительная, еще более потрясающая разум, чем вид с опасной высоты небоскреба. Перед ними был обыкновенный морской пейзаж, открытый океан и синее небо, но только океан был там, где полагалось быть небу, а небо — на месте океана. На этот раз они уже несколько подготовились к неожиданностям, но при виде волн, катящихся над головами, их начала одолевать морская болезнь. Мужчины поспешили опустить жалюзи, прежде чем зрелище успело окончательно выбить из колеи и без того взволнованную миссис Бейли.
Тил покосился на третье окно.
— Попробуем, что ли, Гомер?
— Гм... Да... Гм!.. Если мы не попробуем, у нас останется неприятный осадок. Но ты полегче!..
Тил поднял жалюзи на несколько дюймов. Он не увидел ничего, поднял еще немного — по-прежнему ничего. Он медленно поднял жалюзи до отказа. Супруги Бейли и Тил видели перед собой... ничто.
Ничто, отсутствие чего бы то ни было. Какого цвета ничто? Не дурите! Какой оно формы? Форма — атрибут чего-то. Это ничто не имело ни глубины, ни формы. Оно не было даже черным. Просто — ничто.
Бейли жевал сигару.
— Тил, что ты об этом думаешь?
Безмятежность Тила была поколеблена.
— Не знаю, Гомер, право, не знаю... Но считаю, что это окно надо заделать. — Он минуту глядел на опущенное жалюзи. — Я думаю... Может быть, мы смотрели в такое место, где вовсе нет пространства. Мы заглянули за четырехмерный угол, и там не оказалось ничего. — Он потер глаза. — У меня разболелась голова.
Они помедлили, прежде чем приступить к четвертому окну. Подобно невскрытому письму, оно могло и не содержать дурных вестей. Сомнение оставляло надежду. Наконец неизвестность стала невыносимой, и Бейли, несмотря на протесты жены, сам потянул за шнур.
То, что они увидели, было не так страшно. Ландшафт уходил от них вдаль, с подъемом в правую сторону. В общем, местность лежала на таком уровне, что кабинет казался комнатой первого этажа. И все же картина была неприветливая.
Знойное солнце хлестало лучами землю с лимонно-желтого неба. Выгоревшая до бурого цвета равнина казалась бесплодной и неспособной поддерживать жизнь. Но жизнь здесь все же была. Странные увечные деревья тянули к небу узловатые искривленные ветви. Маленькие пучки колючих листьев окаймляли эту уродливую поросль.
— Божественный день! — прошептал Бейли. — Но где это?
Тил покачал головой, глаза его были полны смущения.
— Это выше моего понимания.
— На Земле нет ничего похожего. Скорей всего, это другая планета. Может быть, Марс.
— Бог его знает. Но может быть и хуже, Гомер! Я хочу сказать — хуже, чем другая планета!
— А? Что это значит?
— Все это может оказаться целиком вне нашего пространства. Я даже не уверен, наше ли это солнце. Что-то оно слишком яркое.
Миссис Бейли робко подошла к ним и теперь была во власти диковинного зрелища.
— Гомер, — тихо сказала она, — какие отвратительные деревья. Они пугают меня.
Он похлопал ее по руке.
Тил возился с оконным затвором.
— Что ты делаешь? — строго спросил Бейли.
— Собираюсь высунуть голову из окна. Я хочу оглядеться, и, может быть, я что-нибудь пойму тогда.
— Ну... что ж! — нехотя согласился Бейли. — Но будь осторожен.
— Хорошо. — Тил чуть приоткрыл окно и потянул носом. — По крайней мере, воздух как воздух.
Он распахнул окно, но больше ничего не успел сделать, так как внимание его было отвлечено странным явлением: все здание начало сотрясаться от мелкой дрожи, у людей такая дрожь обычно служит первым предвестником тошноты. Через две-три секунды она прекратилась.
— Землетрясение! — воскликнули все разом.
Миссис Бейли повисла на шее мужа.
Тил проглотил слюну. Он быстро оправился от испуга.
— Ничего худого не случится, миссис Бейли! Дом совершенно надежен. После толчка, который был ночью, можно, знаете ли, ожидать усадочных колебаний.
Не успел он придать лицу беспечное выражение, как толчок повторился. Но теперь это была не слабая дрожь, а настоящая морская качка.
В каждом калифорнийце, будь он местный житель или приезжий, глубоко сидит автоматический рефлекс: стоит начаться землетрясению, как он мгновенно бросается из закрытого помещения на воздух. Самые примерные бойскауты, повинуясь этому рефлексу, отпихивают в сторону престарелых бабушек. Однако Тил и Бейли упали на спину миссис Бейли. Очевидно, она первая выскочила из окна. Впрочем, это еще не доказывает рыцарского благородства ее спутников. Скорее следует предположить, что она находилась в позе, особенно удобной для прыжка. Они перевели дух, немного опомнились и очистили глаза от песка. И прежде всего они испытали радость, почувствовав под ногами плотный песок пустыни. Потом Бейли заметил нечто, заставившее их вскочить на ноги и предупредившее словесный поток, который уже готов был хлынуть из уст миссис Бейли.
— Где же дом?
Дом исчез. Не было ни малейшего признака его существования. Здесь царило полное запустение. Именно этот вид открылся им из последнего окна. Тут не было ничего, кроме увечных, искривленных деревьев, желтого неба и солнца над головой, сверкавшего невыносимым блеском.
Бейли огляделся, потом повернулся к архитектору.
— Ну, Тил?
В его голосе были зловещие нотки.
Тил безнадежно пожал плечами.
— Ничего не знаю. Не знаю даже, на Земле ли мы.
— Так или иначе, мы не можем оставаться здесь. Это верная смерть. В каком направлении нам лучше идти?
— Думаю, направление роли не играет, можно пойти в любую сторону. Будем ориентироваться по солнцу.
Они двинулись в путь и прошли не так уж много, когда миссис Бейли потребовала передышки. Остановились.
— Ну, что ты об этом думаешь? — театральным шепотом спросил у Бейли Тил.
— Ничего!.. Котелок не варит. Скажи, ты ничего не слышишь?
Тил прислушался.
— Может быть... если это не плод воображения.
— Похоже на автомобиль. Слушай, в самом деле автомобиль!
Пройдя не больше ста шагов, они очутились на шоссе. Когда автомобиль приблизился, оказалось, что это старенький тарахтящий грузовичок. Им управлял какой-то фермер. Они подняли руки, и машина, скрежеща, остановилась.
— У нас авария. Не выручите?
— Конечно. Залезайте!
— Куда вы едете?
— В Лос-Анджелес!
— В Лос-Анджелес? А где мы сейчас?
— Вы забрались в самую глубь Национального заповедника Джошуа-Три.
Обратный путь был уныл, как отступление французов из Москвы. Мистер и миссис Бейли сидели впереди, рядом с водителем, а Тил в кузове грузовичка подлетал на всех ухабах и старался как-нибудь защитить голову от солнца. Бейли попросил приветливого фермера дать крюк и подъехать к тессерактовому дому. Не то чтобы он или его жена жаждали вновь увидеть это жилище, но надо же было им забрать свою машину.
Наконец фермер свернул к тому месту, откуда начались их похождения. Но дома там не было.
Не было даже комнаты нижнего этажа. Она исчезла. Супруги Бейли, заинтересованные помимо собственной воли, побродили вокруг фундамента вместе с Тилом.
— Ну, а это ты понимаешь, Тил? — спросил Бейли.
— Несомненно, от последнего толчка дом провалился в другой сектор пространства. Теперь я вижу — надо было скрепить его анкерными связями с фундаментом.
— Тебе следовало еще многое сделать!
— В общем, я не вижу оснований для того, чтобы падать духом. Дом застрахован, а мы узнали поразительные вещи. Открываются широкие возможности, дружище, широкие возможности. Знаешь, мне сейчас пришла в голову поистине замечательная, поистине революционная идея дома, который...
Тил вовремя пригнул голову. Он всегда был человеком действия.
ПРИМЕЧАНИЯ
Стр. 202. ...Нейтра, Шиндлер?.. Фрэнк Ллойд Райт?.. — Фрэнк Ллойд Райт (1869—1959), американский архитектор и теоретик архитектуры, основоположник «органической архитектуры», который рассматривал здания в неразрывной связи с окружающим пространством, природной средой. Ричард Йозеф Нейтра (1892—1970) переехал в США в 1923 году и вскоре принес Райту свой проект «идеального американского города». Впоследствии Нейтра создал много зданий, поражающих технологической смелостью и новизной архитектурных решений.
...теорию Пикара—Вессио... — Эмиль Пикар (1856—1941), французский математик, почетный иностранный член Академии наук СССР, известен как последователь профессора Н. И. Лобачевского, создавшего в 1826 году неевклидову геометрию. Теория Пикара—Вессио относится к области исследований по дифференциальным уравнениям Галуа и к строительству отношения не имеют.
Стр. 204. ...больше похоже на кошачью колыбельку... — известная игра, где веревочка, натянутая между пальцами рук, переходит от одного играющего к другому, каждый раз меняя очертания. Хорошо описана в романе Курта Воннегута «Колыбель для кошки».
Robert A. Heinlein. And He Built a Crooked HouseAstounding Science-Fiction, February 1941, p. 68-83                 
“—AND HE BUILT A CROOKED HOUSE—”
By Robert A. Heinlein
The architect had a weird and wonderful idea for a supermodern house. The sort of thing that California permits using. But the slight jar of an earthquake rather changed it—
Illustrated by Schneeman
AMERICANS are considered crazy anywhere in the world.
They will usually concede a basis for the accusation but point to California as the focus of the infection. Californians stoutly maintain that their bad reputation is derived solely from the acts of the inhabitants of Los Angeles County. Angelenos will, when pressed, admit the charge but explain hastily, “It’s Hollywood. It’s not our fault—we didn’t ask for it; Hollywood just grew.”
The people in Hollywood don’t care; they glory in it. If you are interested, they will drive you up Laurel Canyon “—where we keep the violent cases.” The Canyonites—the brown-legged women, the trunks-clad men constantly busy building and rebuilding their slap-happy unfinished houses—regard with faint contempt the dull creatures who live down in the flats, and treasure in their hearts the secret knowledge that they, and only they, know how to live.
Lookout Mountain Avenue is the name of a side canyon which twists up from Laurel Canyon. The other Canyonites don’t like to have it mentioned; after all, one must draw the line somewhere!
High up on Lookout Mountain at number 8775, across the street from the Hermit—the original Hermit of Hollywood—lived Quintus Teal, graduate architect.
Even the architecture of southern California is different. Hot dogs are sold from a structure built like and designated “The Pup.” Icecream cones come from a giant stucco ice cream cone, and neon proclaims “Get the Chili Bowl Habit!” from the roofs of buildings which are indisputably chili bowls. Gasoline, oil, and free road maps are dispensed beneath the wings of tri-motored transport planes, while the certified rest rooms, inspected hourly for your comfort, are located in the cabin of the plane itself. These things may surprise, or amuse, the tourist, but the local residents, who walk bareheaded in the famous California noonday sun, take them as a matter of course.
Quintus Teal regarded the efforts of his colleagues in architecture as faint-hearted, fumbling, and timid.
“WHAT is a house?” Teal demanded of his friend, Homer Bailey.
“Well—” Bailey admitted cautiously, “speaking in broad terms, I’ve always regarded a house as a gadget to keep off the rain.”
“Nuts! You’re as bad as the rest of them.”
“I didn’t say the definition was complete—”
“Complete! It isn’t even in the right direction. From that point of view we might just as well be squatting in caves. But I don’t blame you,” Teal went on magnanimously, “you’re no worse than the lugs you find practicing architecture. Even the Moderns—all they’ve done is to abandon the Wedding Cake School in favor of the Service Station School, chucked away the gingerbread and slapped on some chromium, but at heart they are as conservative and traditional as a county courthouse. Neutral Schindler! What have those bums got? What’s Frank Lloyd Wright got that I haven’t got?”
“Commissions,” his friend answered succinctly.
“Huh? Wha’ d’ju say?” Teal stumbled slightly in his flow of words, did a slight double take, and recovered himself. “Commissions. Correct. And why? Because I don’t think of a house as an upholstered cave; I think of it as a machine for living, a vital process, a live dynamic thing, changing with the mood of the dweller—not a dead, static, oversized coffin. Why should we be held down by the frozen concepts of our ancestors? Any fool with a little smattering of descriptive geometry can design a house in the ordinary way. Is the static geometry of Euclid the only mathematics? Are we to completely disregard the Picard-Vessiot theory? How about modular systems?—to say nothing of the rich suggestions of stereochemistry. Isn’t there a place in architecture for transformation, for homomorphology, for actional structures?”
“Blessed if I know,” answered Bailey. “You might just as well be talking about the fourth dimension for all it means to me.”
“And why not? Why should we limit ourselves to the— Say!” He interrupted himself and stared into distances. “Homer, I think you’ve really got something. After all, why not? Think of the infinite richness of articulation and relationship in four dimensions. What a house, what a house—” He stood quite still, his pale bulging eyes blinking thoughtfully.
Bailey reached up and shook his arm. “Snap out of it. What the hell are you talking about, four dimensions? Time is the fourth dimension; you can’t drive nails into that.”
Teal shrugged him off. “Sure. Sure. Time is a fourth dimension, but I’m thinking about a fourth spatial dimension, like length, breadth and thickness. For economy of materials and convenience of arrangement you couldn’t beat it. To say nothing of the saving of ground space—you could put an eight-room house on the land now occupied by a one-room house. Like a tesseract—”
“What’s a tesseract?”
“Didn’t you go to school? A tesseract is a hypercube, a square figure with four dimensions to it, like a cube has three, and a square has two. Here, I’ll show you.” Teal dashed out into the kitchen of his apartment and returned with a box of toothpicks which he spilled on the table between them, brushing glasses and a nearly empty Holland gin bottle carelessly aside. “I’ll need some plasticine. I had some around here last week.” He burrowed into a drawer of the littered desk which crowded one corner of his dining room and emerged with a lump of oily sculptor’s clay. “Here’s some.”
“What are you going to do?”
“I’ll show you.” Teal rapidly pinched off small masses of the clay and rolled them into pea-sized balls. He stuck toothpicks into four of these and hooked them together into a square. “There! That’s a square.”
“Obviously.”
“Another one like it, four more toothpicks, and we make a cube.” The toothpicks were now arranged in the framework of a square box, a cube, with the pellets of clay holding the corners together. “Now we make another cube just like the first one, and the two of them will be two sides of the tesseract.”
Bailey started to help him roll the little balls of clay for the second cube, but became diverted by the senuous feel of the docile clay and started working and shaping it with his fingers.
“Look,” he said, holding up his effort, a tiny figurine, “Gypsy Rose Lee.”
“Looks more like Gargantua; she ought to sue you. Now pay attention. You open up one corner of the first cube, interlock the second cube at one corner, and then close the corner. Then take eight more toothpicks and join the bottom of the first cube to the bottom of the second, on a slant, and the top of the first to the top of the second, the same way.” This he did rapidly, while he talked.
“What’s that supposed to be?” Bailey demanded suspiciously.
“That’s a tesseract, eight cubes forming the sides of a hypercube in four dimensions.”
“It looks more like a cat’s cradle to me. You’ve only got two cubes there anyhow. Where are the other six?”
“Use your imagination, man. Consider the top of the first cube in relation to the top of the second; that’s cube number three. Then the two bottom squares, then the front faces of each cube, the back faces, the right hand, the left hand—eight cubes.” He pointed them out.
“Yeah, I see ’em. But they still aren’t cubes; they’re whatchamucallems—prisms. They are not square, they slant.”
“That’s just the way you look at it, in perspective. If you drew a picture of a cube on a piece of paper, the side squares would be slaunchwise, wouldn’t they? That’s perspective. When you look at a four-dimensional figure in three dimensions, naturally it looks crooked. But those are all cubes just the same.”
“Maybe they are to you, brother, but they still look crooked to me.”
TEAL IGNORED the objections and went on. “Now consider this as the framework of an eight-room house; there’s one room on the ground floor—that’s for service, utilities, and garage. There are six rooms opening off it on the next floor, living room, dining room, bath, bedrooms, and so forth. And up at the top, completely inclosed and with windows on four sides, is your study. There! How do you like it?”
“Seems to me you have the bathtub hanging out of the living room ceiling. Those rooms are interlaced like an octopus.”
“Only in perspective, only in perspective. Here, I’ll do it another way so you can see it.” This time Teal made a cube of toothpicks, then made a second of halves of toothpicks, and set it exactly in the center of the first by attaching the corners of the small cube to the large cube by short lengths of toothpick. “Now—the big cube is your ground floor, the little cube inside is your study on the top floor. The six cubes joining them are the living rooms. See?”
Bailey studied the figure, then shook his head. “I still don't see but two cubes, a big one and a little one. Those other six things, they look like pyramids this time instead of prisms, but they still aren’t cubes.”
“Certainly, certainly, you are seeing them in different perspective. Can’t you see that?”
“Well, maybe. But that room on the inside, there. It's completely surrounded by the thingamujigs. I thought you said it had windows on four sides.”
“It has—it just looks like it was surrounded. That’s the grand feature about a tesseract house, complete outside exposure for every room, yet every wall serves two rooms and an eight-room house requires only a one-room foundation. It’s revolutionary.”
“That’s putting it mildly. You’re crazy, bud; you can’t build a house like that. That inside room is on the inside, and there she stays.”
Teal looked at his friend in controlled exasperation. “It’s guys like you that keep architecture in its infancy. How many square sides has a cube?”
“Six.”
“How many of them are inside?”
“Why, none of ’em. They’re all on the outside.”
“All right. Now listen—a tesseract has eight cubical sides, all on the outside. Now watch me. I’m going to open up this tesseract like you can open up a cubical pasteboard box, until it’s flat. That way you’ll be able to see all eight of the cubes.” Working very rapidly he constructed four cubes, piling one on top of the other in an unsteady tower. He then built out four more cubes from the four exposed faces of the second cube in the pile. The structure swayed a little under the loose coupling of the clay pellets, but it stood, eight cubes in an inverted cross, a double cross, as the four additional cubes stuck out in four directions. “Do you see it now? It rests on the ground floor room, the next six cubes are the living rooms, and there is your study, up at the top.”
Bailey regarded it with more approval than he had the other figures. “At least I can understand it. You say that is a tesseract, too?”
“That is a tesseract unfolded in three dimensions. To put it back together you tuck the top cube onto the bottom cube, fold those side cubes in till they meet the top cube and there you are. You do all this folding through a fourth dimension of course; you don’t distort any of the cubes, or fold them into each other.”
Bailey studied the wobbly framework further. “Look here,” he said at last, “why don’t you forget about folding this thing up through a fourth dimension—you can’t anyway—and build a house like this?”
“What do you mean, I can’t? It’s a simple mathematical problem—”
“Take it easy, son. It may be simple in mathematics, but you could never get your plans approved for construction. There isn’t any fourth dimension; forget it. But this kind of a house—it might have some advantages.”
Checked, Teal studied the model. “Hm-m-m— Maybe you got something. We could have the same number of rooms, and we’d save the same amount of ground space. Yes, and we would set that middle crossshaped floor northeast, southwest, and so forth, so that every room would get sunlight all day long. That central axis lends itself nicely to central heating. We’ll put the dining room on the northeast and the kitchen on the southeast, with big view windows in every room. O. K. Homer, I’ll do it! Where do you want it built?”
“Wait a minute! Wait a minute! I didn’t say you were going to build it for me—”
“Of course I am. Who else? Your wife wants a new house; this is it.”
“But Mrs. Bailey wants a Georgian house—”
“Just an idea she has. Women don’t know what they want—”
“Mrs. Bailey does.”
“Just some idea an out-of-date architect has put in her head. She drives a 1941 car, doesn’t she? She wears the very latest styles—why should she live in an eighteenth century house? This house will be even later than a 1941 model; it’s years in the future. She’ll be the talk of the town.”
“Well—I’ll have to talk to her.”
“Nothing of the sort. We’ll surprise her with it. Have another drink.”
“Anyhow, we can’t do anything about it now. Mrs. Bailey and I are driving up to Bakersfield tomorrow. The company’s bringing in a couple of wells tomorrow.”
“Nonsense. That’s just the opportunity we want. It will be a surprise for her when you get back. You can just write me a check right now, and your worries are over.”
“I oughtn’t to do anything like this without consulting her. She won’t like it.”
“Say, who wears the pants in your family anyhow?”
The check was signed about halfway down the second bottle.
THINGS are done fast in southern California. Ordinary houses there are usually built in a month’s time. Under Teal’s impassioned heckling the tesseract house climbed dizzily skyward in days rather than weeks, and its cross-shaped second story came jutting out at the four corners of the world. He had some trouble at first with the inspectors over these four projecting rooms but by using strong girders and folding money he had been able to convince them of the soundness of his engineering.
By arrangement, Teal drove up in front of the Bailey residence the morning after their return to town. He improvised on his two-tone horn.
Bailey stuck his head out the front door. “Why don’t you use the bell?”
“Too slow,” answered Teal cheerfully. “I’m a man of action. Is Mrs. Bailey ready? Ah, there you are, Mrs. Bailey! Welcome home, welcome home. Jump in, we’ve got a surprise for you!”
“You know Teal, my dear,” Bailey put in uncomfortably.
Mrs. Bailey sniffed. “I know him. We’ll go in our own car, Homer.”
“Certainly, my dear.”
“Good idea,” Teal agreed; “ ’sgot more power than mine; we’ll get there faster. I’ll drive, I know the way.” He took the keys from Bailey, slid into the driver’s seat, and had the engine started before Mrs. Bailey could rally her forces.
“Never have to worry about my driving,” he assured Mrs. Bailey, turning his head as he did so, while he shot the powerful car down the avenue and swung onto Sunset Boulevard, “it’s a matter of power and control, a dynamic process, just my meat—I’ve never had a serious accident.”
“You won’t have but one,” she said bitingly. “Will you please keep your eyes on the traffic?”
He attempted to explain to her that a traffic situation was a matter, not of eyesight, but intuitive integration of courses, speeds, and probabilities, but Bailey cut him short. “Where is the house, Quintus?”
“House?” asked Mrs. Bailey suspiciously. “What’s this about a house, Homer? Have you been up to something without telling me?”
Teal cut in with his best diplomatic manner. “It certainly is a house, Mrs. Bailey. And what a house! It’s a surprise for you from a devoted husband. Just wait till you see it—”
“I shall,” she agreed grimly. “What style is it?”
“This house sets a new style. It’s later than television, newer than next week. It must be seen to be appreciated. By the way,” he went on rapidly, heading off any retort, “did you folks feel the earthquake last night?”
“Earthquake? What earthquake? Homer, was there an earthquake?”
“Just a little one,” Teal continued, “about two a. m. If I hadn’t been awake, I wouldn’t have noticed it.”
Mrs. Bailey shuddered. “Oh, this awful country! Do you hear that, Homer? We might have been killed in our beds and never have known it. Why did I ever let you persuade me to leave Iowa?”
“But my dear,” he protested hopelessly, “you wanted to come out to California; you didn’t like Des Moines.”
“We needn’t go into that,” she said firmly. “You are a man; you should anticipate such things. Earthquakes!”
“That’s one thing you needn’t fear in your new home, Mrs. Bailey,” Teal told her. “It’s absolutely earthquake-proof; every part is in perfect dynamic balance with every other part.”
“Well, I hope so. Where is this house?”
“Just around this bend. There’s the sign now.” A large arrow sign, of the sort favored by real estate promoters, proclaimed in letters that were large and bright even for southern California:
THE HOUSE OF THE FUTURE!!!
COLOSSAL—AMAZING—REVOLUTIONARY
SEE HOW YOUR GRANDCHILDREN WILL LIVE!
Q. Teal, Architect
“Of course that will be taken down,” he added hastily, noting her expression, “as soon as you take possession.” He slued around the corner and brought the car to a squealing halt in front of the House of the Future. “Voilà!” He watched their faces for response.
BAILEY STARED unbelievingly, Mrs. Bailey in open dislike. They saw a simple cubical mass, possessing doors and windows, but no other architectural features, save that it was decorated in intricate mathematical designs. “Teal,” Bailey asked slowly, “what have you been up to?”
Teal turned from their faces to the house. Gone was the crazy tower with its jutting second-story rooms. No trace remained of the seven rooms above ground floor level. Nothing remained but the single room that rested on the foundations. “Great jumping cats!” he yelled, “I’ve been robbed!”
He broke into a run.
But it did him no good. Front or back, the story was the same: the other seven rooms had disappeared, vanished completely. Bailey caught up with him, and took his arm. “Explain yourself. What is this about being robbed? How come you built anything like this— it’s not according to agreement.” “But I didn’t. I built just what we had planned to build, an eight-room house in the form of a developed tesseract. I’ve been sabotaged; that’s what it is! Jealousy! The other architects in town didn’t dare let me finish this job; they knew they’d be washed up if I did.”
“When were you last here?”
“Yesterday afternoon.”
“Everything all right then?”
“Yes. The gardeners were just finishing up.”
Bailey glanced around at the faultlessly manicured landscaping. “I don’t see how seven rooms could have been dismantled and carted away from here in a single night without wrecking this garden.”
Teal looked around, too. “It doesn’t look it. I don’t understand it.”
Mrs. Bailey joined them. “Well? Well? Am I to be left to amuse myself? We might as well look it over as long as we are here, though I’m warning you, Homer, I’m not going to like it.”
“We might as well,” agreed Teal, and drew a key from his pocket with which he let them in the front door. “We may pick up some clues.”
The entrance hall was in perfect order, the sliding screens that separated it from the garage space were back, permitting them to see the entire compartment. “This looks all right,” observed Bailey. “Let’s go up on the roof and try to figure out what happened. Where’s the staircase? Have they stolen that, too?”
“Oh, no,” Teal denied, “look—” He pressed a button below the light switch; a panel in the ceiling fell away and a light, graceful flight of stairs swung noiselessly down. Its strength members were the frosty silver of duralumin, its treads and risers transparent plastic. Teal wriggled like a boy who has successfully performed a card trick, while Mrs. Bailey thawed perceptibly.
It was beautiful.
“Pretty slick,” Bailey admitted. “Howsomever it doesn’t seem to go any place—”
“Oh, that—” Teal followed his gaze. “The cover lifts up as you approach the top. Open stair wells are anachronisms. Come on.” As predicted, the lid of the staircase got out of their way as they climbed the flight and permitted them to debouch at the top, but not, as they had expected, on the roof of the single room. They found themselves standing in the middle one of the five rooms which constituted the second floor of the original structure.
For the first time on record Teal had nothing to say. Bailey echoed him, chewing on his cigar. Everything was in perfect order. Before them, through open doorway and translucent partition lay the kitchen, a chef’s dream of up-to-the-minute domestic engineering, monel metal, continuous counter space, concealed lighting, functional arrangement. On the left the formal, yet gracious and hospitable dining room awaited guests, its furniture in parade-ground alignment.
Teal knew before he turned his head that the drawing room and lounge would be found in equally substantial and impossible exist ence.
“Well, I must admit this is charming,” Mrs. Bailey approved, “and the kitchen is just too quaint for words—though I would never have guessed from the exterior that this house had so much room upstairs. Of course some changes will have to be made. That secretary now—if we moved it over here and put the settle over there—”
“Stow it, Matilda,” Bailey cut in brusquely. “Wha’d’ yuh make of it, Teal?”
“Why, Homer Bailey! The verv id—”
“Stow it, I said. Well, Teal?”
The architect shuffled his rambling body. “I'm afraid to say. Let’s go on up.”
“How?”
“Like this.” He touched another button; a mate, in deeper colors, to the fairy bridge that had let them up from below offered them access to the next floor. They climbed it, Mrs. Bailey expostulating in the rear, and found themselves in the master bedroom. Its shades were drawn, as had been those on the level below, but the mellow lighting came on automatically. Teal at once activated the switch which controlled still another flight of stairs, and they hurried up into the top floor study.
“Look, Teal,” suggested Bailey when he had caught his breath, “can we get to the roof above this room? Then we could look around.”
“Sure, it’s an observatory platform.” They climbed a fourth flight of stairs, but when the cover at the top lifted to let them reach the level above, they found themselves, not on the roof, but standing in the ground floor room where they had entered the house.
Mr. Bailey turned a sickly gray. “Angels in heaven,” he cried, “this place is haunted. We’re getting out of here.” Grabbing his wife he threw open the front door and plunged out.
TEAL was too much preoccupied to bother with their departure. There was an answer to all this, an answer that he did not believe. But he was forced to break off considering it because of hoarse shouts from somewhere above him. He lowered the staircase and rushed upstairs. Bailey was in the central room leaning over Mrs. Bailey, who had fainted. Teal took in the situation, went to the bar built into the lounge, and poured three fingers of brandy, which he returned with and handed to Bailey. “Here— this’ll fix her up.”
Bailey drank it.
“That was for Mrs. Bailey,” said Teal.
“Don’t quibble,” snapped Bailey. “Get her another.” Teal took the precaution of taking one himself before returning with a dose earmarked for his client’s wife. He found her just opening her eyes.
“Here, Mrs. Bailey,” he soothed, “this will make you feel better.”
“I never touch spirits,” she protested, and gulped it.
“Now tell me what happened,” suggested Teal. “I thought you two had left.”
“But we did—we walked out the front door and found ourselves up here, in the lounge.”
“The hell you say! Hm-m-m— wait a minute.” Teal went into the lounge. There he found that the big view window at the end of the room was open. He peered cautiously through it. He stared, not out at the California countryside, but into the ground floor room—or a reasonable facsimile thereof. He said nothing, but went back to the stair well which he had left open and looked down it. The ground floor room was still in place. Somehow, it managed to be in two different places at once, on different levels.
He came hack into the central room and seated himself opposite Bailey in a deep, low chair, and sighted him past his upthrust bony knees. “Homer,” he said impressively, “do you know what has happened?”
“No, I don’t—but if I don’t find out pretty soon, something is going to happen and pretty drastic, too!”
“Homer, this is a vindication of my theories. This house is a real tesseract.”
“What’s he talking about, Homer?”
“Wait, Matilda—now Teal, that’s ridiculous. You’ve pulled some hanky-panky here and I won’t have it—scaring Mrs. Bailey half to death, and making me nervous. All I want is to get out of here, with no more of your trapdoors and silly practical jokes.”
“Speak for yourself, Homer,” Mrs. Bailey interrupted, “I was not frightened; I was just took all over queer for a moment. It’s my heart; all of my people are delicate and highstrung. Now about this tessy thing—explain yourself, Mr. Teal. Speak up.”
He told her as well as he could in the face of numerous interruptions the theory back of the house. “Now as I see it, Mrs. Bailey,” he concluded, “this house, while perfectly stable in three dimensions, was not stable in four dimensions. I had built a house in the shape of an unfolded tesseract; something happened to it, some jar or side thrust, and it collapsed into its normal shape—it folded up.” He snapped his fingers suddenly. “I've got it! The earthquake!”
“Earthquake?”
“Yes, yes, the little shake we had last night. From a four-dimensional standpoint this house was like a plane balanced on edge. One little push and it fell over, collapsed along its natural joints into a stable four-dimensional figure.”
“I thought you boasted about how safe this house was.”
“It is safe—three-dimensionally.”
“I don’t call a house safe,” commented Bailey edgily, “that collapses at the first little temblor.”
“BUT look around you, man!” Teal protested. “Nothing has been disturbed, not a piece of glassware cracked. Rotation through a fourth dimension can’t affect a three-dimensional figure any more than you can shake letters off a printed page. If you had been sleeping in here last night, you would never have awakened.”
“That’s just what I’m afraid of. Incidentally, has your great genius figured out any way for us to get out of this booby trap?”
“Huh? Oh, yes, you and Mrs. Bailey started to leave and landed back up here, didn’t you? But I’m sure there is no real difficulty—we came in, we can go out. I’ll try it.” He was up and hurrying downstairs before he had finished talking. He flung open the front door, stepped through, and found himself staring at his companions, down the length of the second floor lounge. “Well, there does seem to be some slight problem,” he admitted blandly. “A mere technicality, though—we can always go out a window.” He jerked aside the long drapes that covered the deep French windows set in one side wall of the lounge. He stopped suddenly.
“Hm-m-m,” he said, “this is interesting—very.”
“What is?” asked Bailey, joining him.
“This.” The window stared directly into the dining room, instead of looking outdoors. Bailey stepped back to the corner where the lounge and the dining room joined the central room at ninety degrees.
“But that can’t be,” he protested, “that window is maybe fifteen, twenty feet from the dining room.”
“Not in a tesseract,” corrected Teal. “Watch.” He opened the window and stepped through, talking back over his shoulder as he did so.
From the point of view of the Baileys he simply disappeared.
But not from his own viewpoint. It took him some seconds to catch his breath. Then he cautiously disentangled himself from the rosebush to which he had become almost irrevocably wedded, making a mental note the while never again to order landscaping which involved plants with thorns, and looked around him.
He was outside the house. The massive bulk of the ground floor room thrust up beside him. Apparently he had fallen off the roof.
He dashed around the corner of the house, flung open the front door and hurried up the stairs. “Homer!” he called out, “Mrs. Bailey! I’ve found a way out!”
Bailey looked annoyed rather than pleased to see him. “What happened to you?”
“I fell out. I’ve been outside the house. You can do it just as easily —just step through those French windows. Mind the rosebush, though —we may have to build another stairway.”
“How did you get back in?”
“Through the front door.”
“Then we shall leave the same way. Come, my dear.” Bailey set his hat firmly on his head and marched down the stairs, his wife on his arm.
Teal met them in the lounge. “I could have told you that wouldn’t work,” he announced. “Now here’s what we have to do: As I see it, in a four-dimensional figure a three-dimensional man has two choices every time he crosses a line of juncture, like a wall or a threshold. Ordinarily he will make a ninety-degree turn through the fourth dimension, only he doesn’t feel it with his three dimensions. Look.” He stepped through the very window that he had fallen out of a moment before. Stepped through and arrived in the dining room, where he stood, still talking.
“I watched where I was going and arrived where I intended to.” He stepped back into the lounge. “The time before I didn’t watch and I moved on through normal space and fell out of the house. It must be a matter of subconscious orientation.”
“I’d hate to depend on subconscious orientation when I step out for the morning paper.”
"You won’t have to; it’ll become automatic. Now to get out of the house this time— Mrs. Bailey, if you will stand here with your back to the window, and jump backward, I’m pretty sure you will land in the garden.”
Mrs. Bailey’s face expressed her opinion of Teal and his ideas. “Homer Bailey,” she said shrilly, “are you going to stand there and let him suggest such—”
“But Mrs. Bailey,” Teal attempted to explain, “we can tie a rope on you and lower you down eas—”
“Forget it, Teal,” Bailey cut him off brusquely. “We’ll have to find a better way than that. Neither Mrs. Bailey nor I are fitted for jumping.”
TEAL was temporarily nonplused; there ensued a short silence. Bailey broke it with, “Did you hear that, Teal?”
“Hear what?”
“Someone talking off in the distance. D’you s’pose there could be someone else in the house, playing tricks on us, maybe?”
“Oh, not a chance. I've got the only key.”
“But I’m sure of it,” Mrs. Bailey confirmed. “I’ve heard them ever since we came in. Voices. Homer, I can't stand much more of this. Do something.”
“Now, now, Mrs. Bailey,” Teal soothed, “don't get upset. There can't be anyone else in the house, but I'll explore and make sure. Homer, you stay here with Mrs. Bailey and keep an eye on the rooms on this floor.” He passed from the lounge into the ground floor room and from there to the kitchen and on into the bedroom. This led him back to the lounge by a straight-line route, that is to say, by going straight ahead on the entire trip he returned to the place from which he started.
“Nobody around,” he reported. “I opened all of the doors and windows as I went—all except this one.” He stepped to the window opposite the one through which he had recently fallen and thrust back the drapes.
He saw a man with his back toward him, four rooms away. Teal snatched open the French window and dived through it, shouting, “There he goes now! Stop thief!”
The figure evidently heard him; it fled precipitately. Teal pursued, his gangling limbs stirred to unanimous activity, through drawing room, kitchen, dining room, lounge —room after room, yet in spite of Teal’s best efforts he could not seem to cut down the four-room lead that the interloper had started with.
He saw the pursued jump awkwardly but actively over the low sill of a French window and in so doing knock off his hat. When he came up to the point where his quarry had lost his headgear, he stopped and picked it up, glad of an excuse to stop and catch his breath. He was back in the lounge.
“I guess he got away from me,” he admitted. “Anyhow, here’s his hat. Maybe we can identify him.”
Bailey took the hat, looked at it, then snorted, and slapped it on Teal’s head. It fitted perfectly. Teal looked puzzled, took the hat off, and examined it. On the sweat band were the initials “Q, T.” It was his own.
Slowly comprehension filtered through Teal’s features. He went back to the French window and gazed down the series of rooms through which he had pursued the mysterious stranger. They saw him wave his arms semaphore fashion. “What are you doing?” asked Bailey.
“Come see.” The two joined him and followed his stare with their own. Four rooms away they saw the backs of three figures, two male and one female. The taller, thinner of the men was waving his arms in a silly fashion.
Mrs. Bailey screamed and fainted again.
SOME MINUTES later, when Mrs. Bailey had been resuscitated and somewhat composed, Bailey and Teal took stock. “Teal,” said Bailey, “I won’t waste any time blaming you; recriminations are useless and I’m sure you didn’t plan for this to happen, but I suppose you realize we are in a pretty serious predicament. How are we going to get out of here? It looks now as if we would stay until we starve; every room leads into another room.”
“Oh, it’s not that bad. I got out once, you know.”
“Yes, but you can’t repeat it— you tried.”
“Anyhow we haven’t tried all the rooms. There’s still the study.”
“Oh, yes, the study. We went through there when we first came in, and didn’t stop. Is it your idea that we might get out through its windows?”
“Don’t get your hopes up. Mathematically, it ought to look into the four side rooms on this floor. Still we never opened the blinds; maybe we ought to look.”
“ ’Twon’t do any harm, anyhow. Dear, I think you had best just stay here and rest—”
“Be left alone in this horrible place? I should say not!” Mrs. Bailey was up off the couch where she had been recuperating even as she spoke.
They went upstairs. “This is the inside room, isn’t it, Teal?” Bailey inquired as they passed through the master bedroom and climbed on up toward the study. “I mean it was the little cube in your diagram that was in the middle of the big cube, and completely surrounded.”
“That’s right,” agreed Teal. “Well, let’s have a look. I figure this window ought to give into the kitchen.” He grasped the cords of Venetian blinds and pulled them.
It did not. Waves of vertigo shook them. Involuntarily they fell to the floor and grasped helplessly at the pattern on the rug to keep from falling. “Close it! Close it!” moaned Bailey.
Mastering in part a primitive atavistic fear, Teal worked his way back to the window and managed to release the screen. The window had looked down instead of out, down from a terrifying height.
Mrs. Bailey had fainted again.
Teal went back after more brandy while Bailey chafed her wrists. When she had recovered, Teal went cautiously to the window and raised the screen a crack. Bracing his knees, he studied the scene. He turned to Bailey. “Come look at this, Homer. See if you recognize it.”
“You stay away from there, Homer Bailey!”
“Now, Matilda, I’ll be careful.” Bailey joined him and peered out.
“See up there? That’s the Chrysler Building, sure as shooting. And there’s the East River, and Brooklyn.” They gazed straight down the sheer face of an enormously tall building. More than a thousand feet away a toy city, very much alive, was spread out before them. “As near as I can figure it out, we are looking down the side of the Empire State Building from a point just above its tower.”
“What is it? A mirage?”
“I don’t think so—it’s too perfect. I think space is folded over through the fourth dimension here and we are looking past the fold.”
“You mean we aren’t really seeing it?”
“No, we’re seeing it all right. I don’t know what would happen if we climbed out this window, but I for one don’t want to try. But what a view! Oh, boy, what a view! Let’s try the other windows.”
They approached the next window more cautiously, and it was well that they did, for it was even more disconcerting, more reason-shaking, than the one looking down the gasping height of the skyscraper. It was a simple seascape, open ocean and blue sky—but the ocean was where the sky should have been, and contrariwise. This time they were somewhat braced for it, but they both felt seasickness about to overcome them at the sight of waves rolling overhead; they lowered the blind quickly without giving Mrs. Bailey a chance to be disturbed by it.
Teal looked at the third window. “Game to try it, Homer?”
“Hrrumph—well, we won’t be satisfied if we don’t. Take it easy.” Teal lifted the blind a few inches. He saw nothing, and raised it a little more—still nothing. Slowly he raised it until the window was fully exposed. They gazed out at—nothing.
Nothing, nothing at all. What color is nothing? Don’t be silly! What shape is it? Shape is an attribute of something. It had neither depth nor form. It had not even blackness. It was nothing.
Bailey chewed at his cigar. “Teal, what do you make of that?”
Teal’s insouciance was shaken for the first time. “I don’t know, Homer, I don’t rightly know—but I think that window ought to be walled up.” He stared at the lowered blind for a moment. “I think maybe we looked at a place where space isn’t. We looked around a fourth-dimensional corner and there wasn’t anything there.” He rubbed his eyes. “I’ve got a headache.”
THEY WAITED for a while before tackling the fourth window. Like an unopened letter, it might not contain bad news. The doubt left hope. Finally the suspense stretched too thin and Bailey pulled the cord himself, in the face of his wife’s protests.
It was not so bad. A landscape stretched away from them, right side up, and on such a level that the study appeared to be a ground floor room. But it was distinctly unfriendly.
A hot, hot sun beat down from lemon-colored sky. The flat ground seemed burned a sterile, bleached brown and incapable of supporting life. Life there was, strange stunted trees that lifted knotted, twisted arms to the sky. Little clumps of spiky leaves grew on the outer extremities of these misshapen growths.
“Heavenly day,” breathed Bailey, “where is that?”
Teal shook his head, his eyes troubled. “It beats me.”
“It doesn’t look like anything on Earth. It looks more like another planet—Mars, maybe.”
“I wouldn’t know. But, do you know, Homer, it might be worse than that, worse than another planet, I mean.”
“Huh? What’s that you say?”
“It might be clear out of our space entirely. I’m not sure that that is our Sun at all. It seems too bright.”
Mrs. Bailey had somewhat timidly joined them and now gazed out at the outré scene. “Homer,” she said in a subdued voice, “those hideous trees— they frighten me.”
He patted her hand.
Teal fumbled with the window catch.
“What are you doing?” Bailey demanded.
“I thought if I stuck my head out the window I might be able to look around and tell a bit more.”
“Well—all right,” Bailey grudged, “but be careful.”
“I will.” He opened the window a crack and sniffed. “The air is all right, at least.” He threw it open wide.
His attention was diverted before he could carry out his plan. An uneasy tremor, like the first intimation of nausea, shivered the entire building for a long second, and was gone.
“Earthquake!” They all said it at once. Mrs. Bailey flung her arms around her husband’s neck.
Teal gulped and recovered himself, saying:
“It’s all right, Mrs. Bailey. This house is perfectly safe. You know you can expect settling tremors after a shock like last night.” He had just settled his features into an expression of reassurance when the second shock came. This one was no mild shimmy but the real seasick roll.
In every Californian, native born or grafted, there is a deep-rooted primitive reflex. An earthquake fills him with soul-shaking claustrophobia which impels him blindly to get outdoors! Model boy scouts will push aged grandmothers aside to obey it. It is a matter of record that Teal and Bailey landed on top of Mrs. Bailey. Therefore, she must have jumped through the window first. The order of precedence cannot be attributed to chivalry; it must be assumed that she was in readier position to spring.
THEY PULLED themselves together, collected their wits a little, and rubbed sand from their eyes. Their first sensations were relief at feeling the solid sand of the desert land under them. Then Bailey noticed something that brought them to their feet and checked Mrs. Bailey from bursting into the speech that she had ready.
“Where’s the house?”
It was gone. There was no sign of it at all. They stood in the center of flat desolation, the landscape they had seen from the window. But, aside from the tortured, twisted trees there was nothing to be seen but the yellow sky and the luminary overhead, whose furnacelike glare was already almost insufferable.
Bailey looked slowly around, then turned to the architect. “Well, Teal?” His voice was ominous.
Teal shrugged helplessly. “I wish I knew. I wish I could even be sure that we were on Earth.”
“Well, we can’t stand here. It’s sure death if we do. Which direction?”
“Any, I guess. Let’s keep a bearing on the Sun.”
THEY HAD TRUDGED on for an undetermined distance when Mrs. Bailey demanded a rest. They stopped. Teal said in an aside to Bailey, “Any ideas?”
“No . . . no, none. Say, do you hear anything?”
Teal listened. “Maybe—unless it’s my imagination.”
“Sounds like an automobile. Say, it is an automobile!”
They came to the highway in less than another hundred yards. The automobile, when it arrived, proved to be an elderly, puffing light truck, driven by a rancher. He crunched to a stop at their hail. “We’re stranded. Can you help us out?”
“Sure. Pile in.”
“Where are you headed?”
“Los Angeles.”
“Los Angeles? Say, where is this place?”
“Well, you’re right in the middle of the Joshua-Tree National Forest.”
THE RETURN was as dispiriting as the Retreat from Moscow. Mr. and Mrs. Bailey sat up in front with the driver while Teal bumped along in the body of the truck, and tried to protect his head from the Sun. Bailey subsidized the friendly rancher to detour to the tesseract house, not because they wanted to see it again, but in order to pick up their car.
At last the rancher turned the corner that brought them back to where they had started. But the house was no longer there.
There was not even the ground floor room. It had vanished. The Baileys, interested in spite of themselves, poked around the foundations with Teal.
“Got any answers for this one, Teal?” asked Bailey.
“It must be that on that last shock it simply fell through into another section of space. I can see now that I should have anchored it at the foundations.”
“That’s not all you should have done.”
“Well, I don’t see that there is anything to get downhearted about. The house was insured, and we’ve learned an amazing lot. There are possibilities, man, possibilities! Why, right now I’ve got a great new revolutionary idea for a house—”
Teal ducked in time. He was always a man of action.
THE END.
Astounding Science-Fiction, February 1941 (яндексдиск; cbr, 155 МБ)
Famous Fantastic Mysteries, December 1951 (яндексдиск; pdf, 11,6 МБ)
Техника — молодёжи, 1944, № 2—3 (яндексдиск; djvu, 8,6 МБ)
7 мая 2015, 2:40
0 комментариев
|
|
| tehne.com © 2011—2024 Все права защищены. |
Если у вас есть интересная для нас
информация – пишите на почту [email protected] |
|
Сайт разработан
Лабораторией дизайна «Pixel»© 2012 |
Комментарии
Добавить комментарий