Ле Корбюзье. Три формы расселения ; Афинская Хартия. — М., 1976

I. Основные положения  8

Жилище и пустыни городов  8

Пригороды, города-сады и города-спруты  8

Архитектурная революция и современное градостроительство  12

Транспортные проблемы и застройка территорий  16

 

ІІ. Этика труда  21

Моральные условия  22

Материальные условия  25

 

III. Три формы расселения  28

Застройка территории  28

Сельскохозяйственная производственная единица  32

   Сельская единица  32

   Кооперативное село  40

Линейный промышленный город  47

   Промышленная единица  47

   Зеленый завод  54

   Со скоростью 4 км в час. Жилище и зона восстановления сил  60

   Совершенствование квалификации в зонах, простирающихся на сотни километров  65

Радиально-концентрический торговый город  67

 

IV. Действительность  69

От океана до Урала  69

Авиация 72

 

V. О судьбах Парижа  75

Города  75

Париж  11

Наши предложения  77

Жилище  78

Движение  81

Центр  85

Промышленные предприятия  85

 

VI. Жизнь указывает пути  87

I. Общие положения. Город и его окружение  92

 

II. Современное состояние городов. Критические замечания и предложения  96

Жилище  96

Отдых 104

Работа  107

Движение  110

Историческое наследие городов  113

 

III. Заключение. Основные положения доктрины  115

 

IV. Краткие данные о международных конгрессах по современной архитектуре  123

1928 год. Создание CIAM  123

Сарразская декларация  123

Генеральная линия развития  124

Градостроительство  124

Архитектура и общественное мнение  125

Архитектура и государство  125

Цели CIAM  125

Конгрессы CIAM  125

Издания CIAM  126

 

Работы Ле Корбюзье «Афинская хартия» и «Три формы расселения», созданные в период расцвета творческих сил выдающегося французского зодчего, освещают основные черты его градостроительных концепций*.

_________

* Напомним хронологию основных градостроительных работ Ле Корбюзье: «Проект современного города на 3 миллиона человек» (1922), «Урбанизм» (1925), «О состоянии архитектуры и градостроительства» (1930), «Афинская хартия» (1933), «Лучезарный город» (1935), «Лиризм нового времени и градостроительство» (1939), проекты планировки Алжира, Немура, Злина, Барселоны, Сан-Пауло, Монтевидео, Буэнос-Айреса (конец 20-х — начало 30-х годов), «Судьба Парижа» (1941), «Три формы расселения» (1943), проектирование Чандигарха (1949—1956).

 

Для полной оценки градостроительного творчества Ле Корбюзье, конечно, необходимо рассматривать и другие его книги и проекты, прежде всего «Урбанизм» и «Лучезарный город». Однако трудности понимания и оценки его концепций связаны не столько с полнотой охвата творческого наследия, сколько со сложностью и противоречивостью вклада Ле Корбюзье и его коллег по CIAM (Международному конгрессу современной архитектуры) и ASCORAL (французской секции конгресса) в развитие градостроительной мысли нашего времени.

 

Едва ли кто-нибудь сегодня станет умалять значение этого вклада. Ле Корбюзье — крупнейший представитель плеяды зодчих, определивших основные черты градостроительства наших дней. И тем не менее споры вокруг его творческого наследия не прекращаются. Одни безусловно принимают все, что создано Ле Корбюзье; другие отдают предпочтение его архитектурным проектам, его пластическому мастерству, а теоретическим трактатам отводят второстепенное место; третьи ценят Ле Корбюзье как непревзойденного полемиста и публициста; четвертые видят в нем наивного утописта. Творчество и личность Ле Корбюзье тем и сложны, что для всех этих оценок дают известные основания.

 

Будучи одним из преобразователей и радикальных новаторов в сфере архитектуры и градостроительства, Ле Корбюзье во многом остался противоречивым выразителем противоречивых обстоятельств своей эпохи. Это эпоха социальных, научных и технических революций, разворачивающихся с новой силой в наши дни. Многие особенности социальной ситуации первой половины XX в. сохраняются и во второй его половине. Поэтому, если решения проблем, предложенные в свое время Ле Корбюзье, во многом устарели, то сами проблемы звучат и сегодня, только в новой редакции.

 

В этом ключ к пониманию творчества Ле Корбюзье и основание для возвращения к его трудам. Понять Ле Корбюзье — значит одновременно понять и самих себя, свои собственные проблемы.

 

Одна из публикуемых работ — «Афинская хартия» — долгое время оставалась настольной книгой градостроителей. Она явилась итогом IV конгресса CIAM, состоявшегося на борту парохода «Патрас», который вышел из Марселя в июне 1933 г. и, дойдя до Афин, возвратился в Марсель. Во время этой поездки группа видных архитекторов, в которой лидирующее положение в те годы занимал Ле Корбюзье, обсуждала проблемы «функционального города» на основе критического анализа материалов по планировке и застройке 33 больших городов мира. Этот конгресс может считаться не только наиболее плодотворным и «теоретичным», но и наиболее левым по широте и радикальности постановки градостроительных проблем. Итоги дебатов были суммированы Ле Корбюзье в «Афинской хартии», которая написана в духе манифеста и выходит далеко за границы традиционных проблем архитектуры. Впервые она была полностью опубликована в качестве приложения к книге американского архитектора X. Л. Серта «Смогут ли наши города выжить?» в 1942 г. и через год вышла отдельным изданием в Париже*.

_________

* Основные тезисы «Афинской хартии» в виде резолюции IV конгресса CIAM были впервые опубликованы на страницах греческого журнала гражданских инженеров в 1934 г.

 

«Афинская хартия» — это памятник не только организационной деятельности Корбюзье, но и его публицистическому стилю. «Афинская хартия» — это в известной мере документ, служивший целям формирования коллективной идеологии CIAM и наметивший основные направления градостроительной деятельности на ближайшие десятилетия. Влияние хартии сказалось в проектировании не только ряда европейских, но и многих латиноамериканских городов в довоенный период.

 

«Афинская хартия» призывала архитекторов к глубокому изучению и анализу проблем человеческих поселений. Но когда в послевоенные годы при восстановлении разрушенных, городов Европы дело дошло до реализации ее основных положений, то оказалось, что положительной программы по созданию планировочной структуры города в ней практически не содержится. Выделив и проанализировав четыре основные функции города — работу, жилище, отдых и движение, Ле Корбюзье не уделил должного внимания центру города и проблеме структурного объединения четырех основных функций в единый городской организм.

 

Настаивая на тотальном и плановом решении проблем расселения, на необходимости радикальной реорганизации труда и быта в рамках государства, Ле Корбюзье почти не задумывается о том, какие политические формы организации экономической жизни могут разрешить осуществление такого рода проектов. Если бы он поставил вопрос таким образом, то неминуемо пришел бы к проблеме «начала», т. е. к необходимости сначала создавать социально-экономические предпосылки планирования и реорганизации государственной жизни, а потом выдвигать соответствующие проекты. Но такой путь рассуждений неминуемо заставил бы Ле Корбюзье погрузиться в совсем далекую от традиционных профессиональных интересов архитектора социально-экономическую проблематику. Этого Ле Корбюзье сделать не смог.

 

Поэтому конечным пунктом его политических рассуждений оказался абстрактный (в политическом отношении) призыв к некоей администрации, которая «должна ...», у которой необходимо «требовать ...», которой пора решить те или иные проблемы. В устах Ле Корбюзье подобного рода призывы выглядят наивно. И если он начинал с критики капиталистического города и устаревших канонов застройки, то свою позитивную проблему он основывал прежде всего на технической революции, на радикальном изменении средств производства, транспорта, связи.

 

«Три формы расселения» — работа, тесно примыкающая к «Афинской хартии». Если последняя — это констатация городского кризиса и перечень вытекающих из него проблем и требований к проектированию, то «Три формы расселения» — авторский вариант решения этих проблем.

 

«Три формы расселения» также охватывают широкий круг вопросов, лежащих за границами архитектурного ремесла, и по сути дела являются программой и схемой пространственной организации основных сфер общественной жизни. В этой работе Ле Корбюзье формулирует основные принципы формирования сельского поселения нового типа, развивающегося промышленного города и относительно статичного радиально-концентрического города. При этом он опирается как на работы советского архитектора Н. А. Милютина по организации промышленного города (1930—1933), так и на работу американского исследователя А. Комея по комплексному решению сети дорог США и организации в точках пересечения центров управления и культуры (1923).

 

Изменение предмета архитектурного проектирования, расширение задач градостроительства до проблем «жизнестроительства» — характерный признак градостроительных концепций 30-х годов и одновременно важнейший шаг в развитии современной проектной проблематики.

 

Расширение предмета градостроительного и архитектурного проектирования до проблем организации производства и быта было вызвано объективной потребностью дать целостное решение совокупности проблем, возникших в результате распада традиционного уклада жизни в связи с прогрессом в области техники, промышленного производства и урбанизации. Традиционное проектирование, ориентированное на выработанные в прошлом прототипы сооружений, оказывалось неспособным ответить задачам дня. Хаос, порожденный изменением форм производства и быта в городах, порождал и разного рода критику, но литературная, публицистическая и искусствоведческая критика не могла стать позитивной основой реорганизации городов. Дать такие основы не могли ни Академии искусств и архитектуры с их увражными традициями декорирования зданий, ни инженеры, занятые решением технических вопросов, ни буржуазные муниципалитеты, которые были не в силах справиться со стихийными процессами в крупных городах.

 

В этих условиях родилось движение архитекторов и градостроителей, выдвинувших ряд утопических концепций, претендовавших на решение градостроительных проблем. Этот ряд начинается с проектов «города-сада» в Англии и заканчивается в конце 30-х годов проектными концепциями Ле Корбюзье и Ф. Л. Райта. В этих проектах сплелись воедино техницизм и гуманизм, буржуазный конформизм и левый радикализм, художественные идеалы и требования политических реформ.

 

В целом эти предложения, как бы они ни различались по своему техническому, социальному и художественному содержанию, оказывались реформаторскими утопиями в духе муниципального социализма, ибо все они рассматривали возможность изменения форм расселения и их рациональной организации, не поднимая вопроса о путях изменения форм собственности и политической власти в обществе.

 

Архитекторы, стоявшие в стороне от марксизма, делали это вполне сознательно. Если критика капиталистического города, обличение его кризиса и недееспособности муниципалитетов в «Афинской хартии» близки по духу критике капиталистического города, данной Ф. Энгельсом в «Положении рабочего класса в Англии», то средства преодоления существующего кризиса марксисты и Ле Корбюзье видели совершенно по разному.

 

Марксисты видят необходимое условие и первый шаг к реконструкции капиталистического города в социалистической революции. Ле Корбюзье еще в 1923 г. опубликовал статью «Архитектура или революция», в которой противопоставил революции идею градостроительной я архитектурной реформы. В дальнейшем, в продолжение всей жизни, Ле Корбюзье исходил из сочетания социального реформизма и профессиональной утопии.

 

Пытаясь объяснить, почему буржуазия не приняла концепции Ле Корбюзье с распростертыми объятиями, Дени Гольдшмит пишет: «Единственным возможным объяснением этого факта может быть необыкновенная глупость находящегося у власти класса, до такой степени консервативного, что он доходил до недоверия к тем, кто, полностью разделяя его взгляды, имел смелость мыслить быстрее, шире и дальше»*. Обвинение «находящегося у власти класса» в глупости и консервативности не выглядит серьезнее тех наивных призывов, с которыми к ней обращался Ле Корбюзье 40 лет назад: «Необходимо требовать..!»

__________

* Гольдшмит Д. Архитектура или революция..? «Современная архитектура» (пер. с франц.), 1969, № 5, с. 21.

 

Социально-политический утопизм проектов Ле Корбюзье и относительный схематизм его предложений порой заслоняют непреходящий вклад, который внесли он и его коллеги в эволюцию градостроительного проектирования, вклад, развитию которого предстоит отдать силы следующим поколениям зодчих.

 

В деятельности Ле Корбюзье и его коллег особенно существенны три факта:

 

во-первых, они создали множество образцов современной архитектуры, ставших реально новыми «прототипами» архитектуры XX в., и предложили значительное число технических, инженерных, художественных приемов: сплошное остекление, дома на столбах, дифференциацию дорог по видам движения, зонирование городских территорий, свободную застройку и т. п., сделавшихся несомненным техническим, функциональным и художественным достоянием современной архитектуры;

 

во-вторых, они создали методы функционального мышления, которые позволили связать архитектурные решения с проблемами рационализации строительного производства, организации бытового обслуживания, транспорта и пр.;

 

в-третьих, они связывали новые приемы архитектурного и градостроительного проектирования с необходимостью изменить привычки и стереотипы поведения горожан, архитектурные реформы — с реформами в других областях жизнедеятельности, так как исходили из принципа органической связи архитектурной формы и ее социального и культурного содержания.

 

Иными словами, они первыми пытались рационально сформировать новую, не опирающуюся на традиционные прототипы целостность архитектурно-технических, проектно-организационных и социально-культурных аспектов градостроительства. Ле Корбюзье и его коллеги практически не решили этих задач. Но сама их постановка — существенный вклад в развитие архитектуры, градостроительства и, как мы уже сейчас понимаем, в более широкую сферу проектирования и управления социальными процессами.

 

Сегодня эта задача ставится более глубоко и многосторонне, но реальнее всего она стоит перед социалистическим проектированием и управлением, для которого не существует экономических и политических препятствий, вытекающих из частной собственности. Эта задача приводит проектировщиков ко всей совокупности современных проблем градостроительства и архитектуры.

 

Сама постановка проблем «тотального» проектирования, охватывающего все сферы общественной жизни, вызывается как разрушением традиционных форм проектирования под действием технического прогресса, так и требованием целостной системной организации социальных процессов.

 

Объективная потребность в целостных проектных реформах обусловила и то остро критическое отношение, с которым были встречены градостроительные утопии 20—30-х годов. Их критика развернулась с особенной силой в послевоенные годы, когда во всех сферах общественной практики выдвигались лозунги научного подхода и научного метода, нередко обозначавшие сайентистскую идеологию. Тогда в утопических проектах Ле Корбюзье и его сподвижников стали прежде всего видеть волюнтаризм, отсутствие научного обоснования выдвигавшихся решений, неадекватность представлений о важнейших социально-экономических процессах.

 

Узость социальных концепций Ле Корбюзье, правда, была обнаружена и в рамках архитектурной критики функционалистической теории города, сформулированной в «Афинской хартии». На VI и VII конгрессах CIAM делались попытки преодолеть четырехфункциональную схему города (работа, жилище, отдых, транспорт). Выдвигая понятие «сердце города», ряд архитекторов (Э. Роджерс, X. Л. Серт, Ж. Турвитт и др.) обращали внимание на культурные и социальные процессы, не учитывавшиеся «Афинской хартией», — прежде всего на процессы культурного общения, передачу традиций, сложность переплетения индивидуальных типов поведения горожан. С культорологической и социальной критикой концепций Лучезарного города выступали Л. Мамфорд, Дж. Джекобс и др.

 

Критика взглядов Ле Корбюзье почти всегда связана с критикой техницизма его концепций. Продолжая попытки утопического разрешения противоречий капиталистического города, он одним из первых пошел по пути принятия большого города как необходимой реальности новой «машинной эры». В этом можно видеть известное влияние футуризма. Но если для футуристов большой капиталистический город был символом, фантастическим видением будущего машинного царства, то Ле Корбюзье внес в эстетически осмысленный машинный фетишизм умеренность и рачительность инженера-организатора.

 

Отвергая сентиментальный ретроспективный идеал Э. Говарда и У. Морриса, он сохраняет внимание к человеку и его потребностям, пытаясь превратить дома и города в «машины для жилья», не лишенные романтики нового «лиризма». Концепции Ле Корбюзье двойственны в них видны то внимание к человеку и стремление организационно улучшить и поэтически осмыслить условия его жизни, то жесткий организационный порядок, в котором, как в некоторых современных «технотопиях» и «антиутопиях», потребности человека подчинены отлаженной работе городского механизма. Трудно однозначно решить, что чему подчинено в проектах Ле Корбюзье — человек городу или город человеку. Вероятно, здесь необходимо учитывать взаимообусловленность этих формул. Проблема «человек и город» не может быть решена вне контекста проблематики «человек и общество», иначе говоря, вне проблем гуманизма в их современном звучании. Кем же является Ле Корбюзье на самом деле — гуманистом или техницистом?

 

Размышляя по этому поводу, трудно не сопоставить Ле Корбюзье и его коллег с выдающимися гуманистами, архитекторами эпохи возрождения. Их роднит не только проблема человека в искусстве и архитектуре, но и необычайный диапазон творческой активности, энергия, особый профессиональный «героизм», новаторское подвижничество.

 

В то же время само это сопоставление позволяет обнаружить принципиальную разницу в творческом мировоззрении мастеров эпохи Ренессанса и западных градостроителей начала XX в. Они находятся на крайних полюсах эры буржуазного индивидуализма и соответствующего ему понимания человеческой личности. На знамени мастеров эпохи Возрождения написаны гуманистические лозунги, открывающие эпоху индивидуализма. Ле Корбюзье — современник «заката Европы», эпохи кризиса буржуазного индивидуализма и перехода к социализму. В центре его творчества уже стоят проблемы социальной организации. Оставаясь по методам и формам работы «мастером», индивидуальным художником, Ле Корбюзье ставил и пытался разрешить проблемы, по сути дела принадлежащие социалистической формации. Двойственность впечатления, производимого концепциями Ле Корбюзье, проистекает из двойственности его позиции: отвергая капитализм, он не принял полностью и социализма. Как у Ф. Л. Райта и других выдающихся западных зодчих начала XX в., эта двойственность и противоречивость нашли выход в утопии, в иллюзорном примирении коренных мировоззренческих, теоретических и практических противоречий.

 

Однако критика социального содержания градостроительных концепций в послевоенное время прежде всего увидела в них недостаток конкретного научного обоснования и в соответствии с этим в качестве основного направления градостроительной мысли предложила путь углубления и расширения научных исследований в градостроительстве путем синтеза социологии, экономики, культурологии и других научных дисциплин.

 

Пытаясь достичь синтеза науки и проектирования, К. Доксиадис, например, предложил некий симбиоз проектно-исследовательской дисциплины о всех формах человеческих поселений — «экистику». Однако позитивные предложения Доксиадиса не достигли тех форм, которые сопоставимы с синтетическими градостроительными фантазиями Ле Корбюзье и Райта. Они остались совокупностью методологических, архитектурных, социологических и экономических исследований, систематизированных по некоторым внешним признакам.

 

Результаты научных исследований в области градостроительства, как можно судить сегодня, по прошествии десятилетий активных разработок позволили глубже понять природу социальных процессов урбанизации, но не привели к рождению подлинно новых проектных идей. Между проектированием и научными исследованиями растет разрыв, и его преодоление само по себе превращается в важнейшую проблему проектной деятельности. В творчестве Ле Корбюзье и его коллег по CIAM и ASCORAL этого разрыва фактически не было. Отчасти это объясняется тем, что в их работе не было научных исследований, которые получили развитие позднее, в 50—60-х годах. Но, с другой стороны, сама форма градостроительного проектирования была в то время принципиально иной, она была целостной и соединяла все аспекты проектной концепции в единые, пластически конкретные формы. Телесность, морфологическая конкретность проектного мышления зодчих того времени, и прежде всего Ле Корбюзье, была исключительным явлением, результатом гигантского напряжения творческой фантазии, всестороннего осмысления проектных, концепций в едином, индивидуальном мышлении. Последующее разделение исследовательского и проектного творчества привело к распаду этих форм мышления, что и повело за собой выхолащивание проектного содержания градостроительной теории.

 

Фиксируя этот момент, мы фактически переходим к вопросам, которые не столько сближают наши градостроительные проблемы с проблемами, которые решал Ле Корбюзье, сколько разделяют их.

 

Работа градостроителей в настоящее время все меньше напоминает деятельность Ле Корбюзье или Ф. Л. Райта, протекавшую в мастерских, основными действующими лицами которых со времени эпохи Возрождения были художник и его подмастерья.

 

Ремесленно-цеховая форма существования проектной деятельности необратимо уходит в прошлое, и на смену ей является новый институт проектирования с развитыми службами научного исследования, значительной дифференциацией инженерного и проектного труда. Этот институт тесно срастается с другими столь же сложными институтами планирования и прогнозирования, вместе образующими сферу управления развитием социально-производственных процессов. Кардинальным образом меняется техника и технология проектной деятельности. Традиционные средства проектирования заменяются системами информационного и технического обеспечения, сложнейшей электронной аппаратурой. В этих условиях классические формы проектной деятельности, сохранявшиеся от Витрувия до Ле Корбюзье, становятся достоянием истории.

 

Совокупность явлений, обобщенно называемая научно-технической революцией, ставит перед современным градостроительством принципиально новые проблемы. Сопоставляя их с проблематикой работ Ле Корбюзье, мы можем понять и оценить путь, пройденный градостроительной теорией за последние 40 лет.

 

Остановимся лишь на некоторых, наиболее показательных, с нашей точки зрения, проблемах такого рода.

 

Одной из наиболее существенных является проблема динамизма, развития структур и форм расселения. Градостроительные схемы Ле Корбюзье в основном статичны. Такая форма проектных концепций соответствовала принципам идеального проектирования, утвердившимся в архитектуре и философии со времен античности и обновленным в эпоху Возрождения.

 

Идеальной статической форме представления градостроительных концепций соответствует принцип качественной определенности и неизменности, устойчивости форм социально-экономической организации. Единственная форма движения, которую знает такой подход, — это рост поселений, численный рост населения и территорий, не затрагивающий качественную структуру города. Такой подход вызывает к жизни два решения. Одно из них, традиционное, состоит в дискретном увеличении поселений, образовании новых единиц расселения, тождественных по структуре и размерам. Так и в предлагаемых Ле Корбюзье «Трех формах расселения» должны возникать новые города обмена с их радиально-концентрической структурой и новые сельские поселения.

 

Другая форма, рационализирующая стихийный рост поселений, состоит в принятии линейных схем с полосовым зонированием. Эта схема достигает компромисса качественной стабильности структуры города и его количественного (территориального) роста. Компромисс этот далеко не прост, и практика показывает, что достигнуть его весьма трудно. Схемы подобного рода выдвигались уже в конце XIX в., но получили главное развитие у Н. Милютина, Н. Ладовского, Л. Гильбарзаймера, К. Доксиадиса. В «Трех формах расселения» на этих принципах строится промышленный город.

 

Сегодня эти схемы уже не удовлетворяют градостроителей. На место трех форм расселения встает множество форм и типов городов. Но еще важнее то, что количественное представление о росте города сменяется представлением о качественном развитии структур расселения.

 

Сама по себе ясность, с которой сегодня выступают проблемы развития поселений, обязана возросшим темпам и четкости осмысления процессов научно-технического и социального прогресса. Учет процессов развития приводит к отказу от упрощенных вариантов «оптимальных» городов, которые, по сути дела, есть не что иное, как статические, идеальные схемы традиционного градостроительства. Сегодня проблема оптимальности в градостроительстве должна ставиться в контексте представлений о развитии города, и там она принимает совершенно иную форму — форму совершенствования методов управления развитием систем расселения.

 

Такое видение процесса расселения вынуждает отказаться от застывших типологических схем, в которых качественная определенность поселений задана с самого начала. Процесс развития поселений становится доминирующим и подчиняет типологические проблемы задачам управления развивающимся расселением.

 

Решение проблем управления развитием городов тесно связано с необходимостью изменения методологии проектной деятельности и проектного мышления. Прежде всего необходимо найти методы и формы связи различных научных знаний о городе с проектированием. Эти методы более не могут быть интуитивными. Целостное, морфологически конкретное мышление как форма индивидуальной проектной деятельности зодчего не может полностью синтезировать научные знания о городе и расселении. Необходимы принципиально иные методы объединения различных знаний и представлений, соответствующие коллективной, кооперативной структуре проектной деятельности.

 

Проблемы синтеза представлений в проектировании касаются не только объединения проектных разработок и исследований, но и объединения разных форм проектирования, в том числе инженерных, технических, художественных. В условиях научно-технической революции стало возможным ясно увидеть зависимость процесса развития городов от организации интеллектуальной деятельности планирования, проектирования, управления. Для социалистических стран эта зависимость — закон, а совершенствование способов управления — важнейшая задача, из которой вытекают все теоретические и методологические проблемы современного градостроительства.

 

Поскольку градостроительное проектирование становится частью единого организма управления развитием социальных систем, необходимо найти методы интеграции плановых и прогностических разработок и исследований с проектированием.

 

Пожалуй, именно здесь виден наибольший разрыв между проблематикой, занимавшей Ле Корбюзье, и градостроительными проблемами нашего времени. Ле Корбюзье мыслил категориями и образами, выражавшими прежде всего объект проектирования: город, конкретные формы архитектурно-планировочной организации расселения. Сегодня в качестве идеального объекта градостроительной теории и методологии все больше выступает не столько город, сколько организация градостроительной деятельности.

 

Превращение института градостроительного проектирования в развитую кооперативную структуру с постепенной дифференциацией профессиональной деятельности изменяет роль и место архитектора в градостроительной практике. Функции, некогда принадлежавшие архитектору-универсалу, все в большей мере разделяются между многими специалистами.

 

Но уменьшение доли личного творческого вклада зодчего в процесс проектирования представляет определенную опасность, так как личность всегда будет источником инициативы, проводником нравственного, гуманистического содержания проектной деятельности. С этой точки зрения, возвращение к работам Ле Корбюзье, пронизанным страстным участием в судьбе города, имеет особый смысл. Его личный энтузиазм, профессиональное подвижничество не устареют до тех пор, пока будут жить в обществе ценности человеческого творчества и новаторства.