|
Е. Д. Поленова. Сказки «Дурак и дурочка», «Отчего медведь стал куцый», «Тили тилишек», «Жадный мужик», «Злая мачеха»
Дурак и дурочкаОтчего медведь стал куцыйТили тилишекЖадный мужикЗлая мачеха
ДУРАК И ДУРОЧКА
Чики-чики чикалочки,
Сидит дурак на палочке;
А дурочка в тележке
Щелкает орешки
ОТЧЕГО МЕДВЕДЬ СТАЛ КУЦЫЙ
Присказка: жил я, живал,
на босу ногу топор обувал,
топорищем подпоясывался.
Сказка: Вот я шел да пошел, ходил по лесу, ходил по полю, ничего не нашел.
Пошел по долине, вижу — дуб стоит здоровый, на этот дуб я влез, а он подо мною вдруг начал расти и расти; и растет, все растет, до того он дорос, что уж к туче подпирать меня стало, так что и податься мне некуда. Я догадался, как быть — проткнул тучу головой, ступил на нее и пошел.
Иду все прямо. Долго ли, коротко ли я шел, только вдруг вижу, бабушка стоит, блинки печет. «Ты с того света будешь?» спрашивает. «С того света, бабушка». — «У вас там, говорят, мухи дешевы, а кожи дороги, а у нас наоборот: за одну голову мухи дают шкуру с телухи».
Я себе думаю: «это ладно, мух набрать не мудрено, наловлю, наменяю на шкуры, шкуры продам и буду богатый».
Вот я вернулся к дубу, слез опять на землю, набрал мух и потом снова кверху полез.
Иду к бабушке, что блины пекла, говорю ей: «Ты, бабушка, сказывала, будто у вас здесь за голову мухи дают шкуру с телухи; ну, давай меняться».
Разменялись мы с ней, отсчитала бабушка полсотни мух, а мне дала полсотни шкур, да еще на радостях, что промен удался, меня блинками угостила. Навалил я шкуры на спину и потащил.
Подхожу к тому месту, где дуб рос, гляжу, а уж его нет: кто-то срубил. Что делать, беда: и лестницы нет, и снять меня некому, а хочется домой — на чужой стороне оставаться неохота. Ладно, думаю, знаю, как спущусь.
Стал я шкуры на ремни резать, половину изрезал, ремни связал, кругом облака петлю затянул и стал вниз спускаться.
Спустился до последнего ремня, вижу — еще до земли так далеко, что едва ее видно.
Вскарабкался назад, остальные шкуры изрезал, связал, привязал к нижнему концу, бросил вниз, стал спускаться. Спустился до последнего ремня; все еще далеко до земли.
Мотает меня ветром, все равно как в поле былинку. Как быть, что делать?
Вдруг я почувствовал, что меня блоха кусает. Стой, говорю; блоху поймал и ту ободрал, другую поймал и с той шкуру долой.
Еще ремней наделал, спустился, — вижу — теперь ближе я к земле, а спрыгнуть все-таки страшно.
Повис это я, и качает меня ветер, то к городу, то от города отнесет опять к пустырям, да вдруг как оборвется ремень, и прямо угодил я в моховое болото, да с размаху-то весь туда по горло ушел.
Вот сижу я в болоте, сам про себя думаю: «видно не крепки блошиные ремни».
Застрял я в болоте так, что одна голова поверх торчит, да кое-как руки выпростал, только захватиться мне не за что, чтобы выскочить оттуда. Видеть — все вижу, а сам двинуться не могу и под ногами твердой земли не чувствую.
Дело было весной. Стали утки прилетать, место обозревать, — время им пришло гнезда вить.
Полюбилось это болото одной парочке, начали у меня на голове гнездо свивать — думали, это кочка. Когда кончили строить гнездо, утка снесла туда яйца и стала птенцов выводить. Вывела утяток, и как начали они подрастать, утка стала улетать за кормом.
Идет раз медведь, видит гнездо, заладил около гнезда бродить, примеряется, как бы ему утенка стащите, когда матери нет.
Вот один раз подкрался он близко и уж совсем было сцапал утенка, а мне жаль стало птенца — ведь он у меня на голове вырос.
Я взял да медведя за хвост и схватил, он испугался, шарахнул в сторону, да так шибко шарахнул, что меня из болота вытянул, а себе хвост оборвал, и пустился он в лес, что есть духу.
Я гнездо с головы снял, рядом на кочку приладил, сам пошел домой и медвежий хвост на память с собой унес.
С тех пор медведи стали куцые.
ТИЛИ ТИЛИШЕК
Тили-тили тесто
Машенька невеста,
Тили-тили телешок,
Алешенька женишок.
ЖАДНЫЙ МУЖИК
В одной деревне жили два мужика. Один был бедный, простой и добрый, другой — богатый, скулой и жадный. Неподалеку был пруд. Пошел туда бедный мужик ставить плот, чтобы бабе было где белье полоскать. Стал он плот рубите, выскочил у него топор из рук и бултых в воду. Место глубокое да еще тростником да всякою дрянью поросло.
Стал мужик думать, как горю помочь. Пошел домой, притащил ведро, начал воду из пруда черпать; думал он так: «всю воду вычерпаю, дно сухое останется, и топор на нем виден будет». Черпал он, черпал, а воды ни прибывает, ни убывает.
Вдруг из тростников выскочил шутик. «Что тебе», говорит, «дядя, нужно?» — «Да вот горе какое: топор в воду уронил, не знаю, как его добыть со дна». — «У! не тужи — я тебе его враз достану». Полез шутик опять в воду, тащит топор, да еще какой — настоящий золотой. «Что, дядя, твой топор?» — «Нет, не мой», мужик ему говорит. Упрыгнул шут в воду, тащит еще другой топор, да диковинный — цельного серебра, а топорище разводами да травами выделано, жемчугами да бирюзою выложено. «Твой, дядя?» — «Нет, не мой». Опять нырнул шут и вынырнул, несет третий топор — железный и топорище простое.
Положил на берег все три топора и говорит: «Который твой — тот и бери». Мужик свой топор признал: «Вот этот, говорит, мой — железный». — «Верно ты сказал, бери свой топор, да и эти два в придачу».
Вот разбогател с такого подарка бедный мужик, и соседи дивиться стали, с чего это он такой вдруг богатый стал.
Пришел к нему богатый мужик и стал выведывать, как он разбогател. А тот ему без утайки — возьми да расскажи. Захотелось богатому еще богаче сделаться. Взял, собрал он полный мешок денег медных, пошел к пруду, думает: «высыплю я их в пруд, а шут мне столько же золота и серебра подарит».
Встал он на плот, опрокинул мешок вверх дном, развязал, тряхнул, и посыпались его деньги в воду. Стоит, ждет, у самого сердце замирает: ну как наврал мне сосед, тогда все мои деньги пропали. Вдруг из тростников вынырнула шутова морда. — «Чего ты, дядя, шутишь?» — «Беда стряслась: ненароком деньги обронил». — «Сейчас», говорит, «достану». Прыгнул в воду, опять выпрыгнул, тащит деньги — обе пригоршни полны, да все золотыми. — «Твои ли деньги, дядя?» — Видит мужик, что не его, да уж очень к деньгам его потянуло. «Мои, мои, — давай скорее». — «Врешь, а чтобы тебе памятно было, что врать не годится, не видать тебе денег, как своих ушей, ни этих не получишь, ни тех, что из мешка высыпал». Сказал да и юркнул в воду.
Пошел жадный мужик домой с пустыми руками — только деньги свои зря потопил.
ЗЛАЯ МАЧИХА
И день и ночь старуха ворчит, как у ней язык не заболит? а все на падчерицу: и не умна, и не статна! пойдет и прийдет, станет и сядет — все не так, не впопад. с утра до вечера как заведенные гусли. Надоела мужу, и девочку жаль, хоть со двора беги!
Запрег старик лошадь, затеял в город просо везти, а старуха кричит: «бери и падчерицу, вези хоть в темный лес, хоть на путь на дорогу, только с моей шеи долой!» Старик повез.
Дорога дальняя, трудная, все бор да болото, где кинуть девочку? Видит: стоит избушка на курьих ножках, пирогом подперта, блином накрыта, стоит, перевертывается. В избушке, подумал, лучше оставить дочь, ссадил ее, дал проса на кашу, ударил по лошади и укатил из виду. Осталась девка одна; натолкла проса, наварила каши много, а есть некому. Пришла ночь длинная, жуткая; спать — бока пролежишь, глядеть — глаза проглядишь, слова молвить не с кем, и скучно, и страшно! Стала она на пороге, отворила дверь в лес и зовет: «кто в лесе, кто в темном — приди ко мне гостевать!» Леший откликнулся, обернулся молодцом, новогородским купцом, прибежал и подарочек принес. Нынче придет — поболтает, завтра придет — гостинца принесет; повадился, наносил столько, что девать некуда!
А старуха без падчерицы соскучилась, в избе у ней стало тихо, на животе тошно, язык пересох. «Ступай, муж, за падчерицей, со дна моря ее достань, из огня выхвати! я стара, я хила, за мной походить некому». Послушался муж; приехала падчерица, да как раскрыла сундук, да развесила добро на веревочке от избы до ворот, — старуха было разинула рот, хотела по своему встретить, а как добро увидела — губки сложила, гостью посадила и стала ее величать.
17 июня 2024, 20:55
0 комментариев
|
|
Комментарии
Добавить комментарий