В. А. Прохоров. Материалы по истории русских одежд и обстановки жизни народной. Выпуск 1-й. 1881

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Славянские племена, с незапамятных времен, до Р. X., занимали восточную часть Европы, начиная с береговых стран Балтийского моря, Карпатских возвышенностей и Балканского полуострова*), а на Восток — всю южную Россию, от Дуная (центра русских славян) вверх по Днепру, — и все береговые местности Черного и Азовского моря до Кавказа. Это многомилионное племя, по Иродотову описанию (450 л. до Р. X.), известно было под именем Скифов (предков Славян). Иродот подразделяет их на земледельцев и удалых кочевых наездников, с хорошо устроенными сильными дружинами, которые господствовали над прочими Скифами-земледельцами.

____________

*) Хотя между обитателями на Балканском полуострове видное место занимают Фракийцы, но еще учеными не доказано — кто именно были Фракийцы? Во всяком случае нельзя отвергать существования здесь и Славян, под каким бы названием они ни являлись; это подтверждают лучше всех неясных сказаний самые памятники искусств; на Трояновой колонне — греческом произведении, (а Греки всегда старались верно представлять изображаемые ими народы), на ней представлены разные народы — Фракийцы, Даки и др. В числе главных и многочисленных деятелей изображены здесь типы Славянские и преимущественно — чисто Русские, как пешие, так и конница. Рассказы арабских писателей о Русских, и, между прочим, о русской коннице их совершенно сходны с изображениями Русских на Трояновой колонне.

 

О северных прибрежных обитателях Скифо-Славянах, в последствии известных отважных мореплавателях и предприимчивых торговцах, Иродот почти ничего не говорит. Хотя он именует Скифов одним племенем, но называет их разными именами, смотря по образу их жизни, занятиям, обстановке и другим случайным признакам.

 

На северо-восток от Скифов-Славян обитали также древнейшие племена Финские, которые имели свои подразделения и различные названия. Чем далее к востоку, тем более заметна (в последствии) в этих обитателях примесь Монгольская. Финны окрестностей балтийского моря сходны с племенами европейскими.

 

Скифы-Славяне земледельцы, по описанию Иродота и по сохранившимся их памятникам, находились на довольно высокой степени развития того времени; близкое знакомство и торговые сношения, а иногда даже родственные связи с греческими образованными колониями (и самой Грецией), которыми населены были берега Черного и Азовского моря, давали им все средства к развитию. И в этом отношении Скифы стояли несравненно выше, чем современные им племена Германские.

 

В таком положении находилась восточная Европа, когда описывал ее Иродот. После его сообщения настает длинный, многовековый, малоизвестный период — истории Скифо-Славянских племен.

 

Мы видим, что в этом периоде они начинают постепенно упадать в своем развитии. Одна из главных причин следующая: Когда Римляне завоевали почти весь древний исторический мир, то в это время подпали их господству Греция и все греческие колонии (во 2-м и в 1-м веке до Р. X.). Подпал весь Балканский полуостров до Дуная и небольшая часть славянских земель за Дунаем. Грубые Римляне имели подавляющее влияние на покоренных ими народов. С этого времени как в Греции, так и в ее колониях, начинается постепенное падение образованности, искусств, промышленности и торговли. Этот застой в сильной степени отразился и на Скифах-Славянах. Это падение, напр. в памятниках искусств, мы видим в произведениях более поздних — в Славянских могилах первых веков после Р. X.*). В других, уже более поздних наших языческих могилах, мы видим — в найденных в них вещах — уже влияние Византийское.

____________

*) Некоторые из таких могил разрыты проф. Самоквасовым в Киевской губернии, в Коневском уезде, у села Яблоновки, где, в числе разных вещей, находятся и золотые пластинки, на которых вытиснены узоры; они служили украшением на княжеских шапках и других одеждах. Эти пластинки сделаны точно также, как и найденные в древних Скифских курганах IV и III в. до Р. X. Но простота рисунка показывает в них уже значительное падение искусства в сравнении с древним Скифским.

 

В последствии времени пришлось еще на долю сильному Славянскому племени постоянно бороться с наплывом многочисленных восточных племен, а вместе с тем и невольно сделаться оплотом, или защитой и Европы от их наводнения. В таких борьбах Славянам хотя и приходилось иногда уступать более сильным наплывам и отдавать им части своих земель, а иногда даже подчиняться в некоторых местах их влиянию, но потом все-таки они успешно выбивались из таких затруднительных обстоятельств.

 

Сила и могущество независимых Скифо-Славянских племен были так велики, что сами Римляне боялись их более, чем всех других народов древнего мира. Вот повидимому безмолвная цифра, которая убедительнее всех доказательств подтверждает это: границы Римской империи (составленной из разноплеменных покоренных ими народов) охраняли римские легионы; взгляните внимательно на число римских легионов, охранявших эти границы от тех, или других народов. Вот эти цифры: в Испании стоял 1 легион, в Африке тоже 1, в Британии 3 легиона, на границах Германии 5 легионов, в Египте 1 и 8 легионов, стоявших по берегам Евфрата охраняли против всего Востока, а на Дунае, для охраны границы от Славянских племен, стояли 11-ть легионов (!), и два сильные флота; один в северной части Адриатического моря, а другой в Понте Эвксинском (Черном море) при Дунайских берегах.

 

Да, на этот многознаменательный факт следовало бы обратить особенное внимание нашим историкам; тем более, что в эти-то смутные периоды до того искажена история нашего Славянского мира западными писателями, что трудно добиться у них чего-нибудь положительного, достоверного; каждый из этих писателей, основываясь на неверных источниках и рассказах, описывает Славян по своему и дает им имена и происхождения произвольные, происшествия изуродованные. Часто эти писатели один другому совершенно противоречат в своих рассказах и названиях. Иные (в особенности писатели немецкие) намеренно искажали историю, быт и всю обстановку Славянского мира.

 

Каким же путем мы придем к более основательным, беспристрастным, более истинным сведениям?

 

Опуская все неверные, противоречащие один другому рассказы и умышленные искажения, я обращаюсь к более верному источнику, разъясняющему жизнь и обстановку наших древних славян — это сохранившиеся их памятники искусств, которые нам скажут более и правдивее, чем неверные сказания западных писателей.

 

Где же эти памятники?

 

Подземный мир скрывает неистощимые богатства таких памятников; но мы ограничим наши обозрения только памятниками открытыми, насколько они исследованы до настоящего времени.

 

Рассмотрим их с исторической и археологической стороны.

 

 

 

 

Сказания Иродота о Скифах и их памятники искусств, уже достаточно указывают на степень их развития вообще и некоторую роскошь двора Скифских царей и на богатую обстановку их жизни.

 

Открытие в царских могилах подземных сокровищ, хотя и не к таком уже виде, в каком они первоначально были положены, достаточно объясняют нам:

 

1) В каком состоянии находилось их искусство под влиянием греческих художников, которые находились при дворе скифских царей.

 

2) Одежды их, наряды и разные украшения у царей, цариц и других — головные уборы, гривны, ожерелья, браслеты, серьги, разные подвески, перстни, разнообразные золотые и др. пластинки, бляхи, монисты и пр.

 

3) Военные оружия, доспехи, их убранство, мечи, кинжалы, копья, стрелы, луки и колчаны, их формы и пр., знамена, или значки царские и т. п. Убранство лошадей, колесниц, сбруя, ее украшения и пр.

 

4) Домашняя утварь, дорогая и простая; вазы золотые, серебряные, бронзовые; блюда, чары, котлы разных величин и форм и пр. Одним словом все предметы, относящиеся к обстановке жизни Скифов и их обычаев.

 

С понятием язычников о загробной жизни тесно связан был и самый обычай погребения покойников, что именно для нас теперь и составляет весь интерес. Язычники имели обычай класть в могилу любимые вещи покойника, полагая, что они понадобятся ему и на том свете. Чем знатнее был покойник, тем богаче была обстановка его погребения, т. е. тем многочисленнее и дороже были предметы, которые клались ему в могилу. Что объясняет множество найденных таких вещей при разрытии этих могил? Они для нас тем более интересны, что многие из этих древнейших памятников, относящихся к обстановке быта Скифов, повторяются и в последующих многовековых периодах жизни Славян вообще и в особенности Славяно-Руссов, даже в периоде историческом (христианском), где они или буквально повторяются, или имеют близкое сходство и значение с ними. Напр. гривна, начиная с Скифских курганов и наших русских языческих могил, продолжается в таких же формах и в периоде Христианском. Кроме древних летописных указаний, напр. что князь Глеб (сын Владимира Свят.) надел гривну на шею любимого своего отрока, мы видим подобные же гривны на миниатюрах древних наших рукописей. Даже в XVI веке на миниатюре в Царственной Летописи (в Патриаршей библиотеке в Москве), изображающем княжескую свадьбу, гривны надеты на шеях жениха и невесты. Такое же повторение и многих других Скифских предметов мы встречаем у нас в историческом периоде, напр. шапки, женские головные уборы, разные принадлежности и украшения одежд; военное оружие и пр. — что́ я постараюсь объяснить приложением в рисунках сравнительных памятников древностей разных периодов.

 

Теперь прилагаю здесь рисунки с более интересных памятников, относящихся к объяснению Скифских одежд и вообще к обстановке жизни Скифов-Славян.

 

К счастию у нас находятся богатые раскопки именно тех местностей, где было средоточие Славянства и, в особенности Славян-Руссов; — именно: раскопки Екатеринославской губ. по Днепру и раскопки Пантикапейские.

 

Я не стану описывать ни различных форм могил, ни погребальной обстановки, относящейся к разным временам и местностям; интересные подробности об этом помещены известным знатоком и исследователем Скифских могил Н. Е. Забелиным в его сочинениях*). Я обращаюсь к памятникам, которые прямо идут к нашему предмету.

 

Из всех находок в Скифских могилах — самые драгоценные предметы отрыты в Чертомлыцком царском кургане близ Никополя Екатеринославской губ.: в нем мы видим всю обстановку погребальных обычаев Скифских царей и те сокровища, которые при этой обстановке здесь находились**).

____________

*) Подробные сведения об этих раскопках находятся в сочинении «Иродотова Скифия», с рисунками древностей, а в последствии в сочинении Забелина: «История русской жизни с древнейших времен».

**) Иродот еще за 450 лет до Р. X. в споем описании Скифов подробно рассказывает о тех обычаях, которые сопровождали смерть царя.

 

К сожалению оказывается, что во всех почти больших могилах Скифских царей главные гробницы были расхищены грабителями (почти современниками). Они устраивали свои подземные лазейки прямо к этим гробницам и обирали там все драгоценности. Такое грабительство лишило нас многих драгоценных материалов для научных исследований как самых этих предметов, так и всей обстановки погребения. В иных могилах если и уцелели некоторые предметы, то по каким-нибудь случайным обстоятельствам. Так, например, в замечательном Чертомлыцком кургане, похититель успел уже ограбить главную царскую гробницу, находившуюся в средней комнате, от которой по углам выкопаны были еще четыре, где погребены были близкие царю особы; туда похититель не успел еще пробраться и ограбить сокровища боковых гробниц, потому, что во время расхищения им главной (царской) гробницы, в его подземной лазейке земля обрушилась и, к счастью, задавила самого грабителя. Таким образом, не смотря на расхищение сокровищ главной царской гробницы, все-таки в боковых гробницах сохранились еще обильные драгоценные памятники для науки. Вот эти сокровища:

 

1) Серебряная ваза греческой работы, вышиною 1 аршин, найдена в северо-западном угольном подземелье, с выпуклыми изображениями на ней Скифов. Этот драгоценный для нас памятник в настоящее время находится в Имп. Эрмитаже. Художник изобразил здесь Скифов в их одеждах, с их северными типами и любимым их занятием — ухаживанием за лошадьми (Скифы известны были у Греков как искусные наездники). Здесь представлены лошади разных пород, начиная с тех, которые пасутся в полудиком состоянии, в табунах; Скифы ловят их арканами и, для усмирения, путают им передние ноги, не допуская их далеко уходить с своих ближайших пастбищ; иных, уже усмиренных седлают и употребляют в дело. Этот обычай вполне сохранился у нас и до сих пор в Новороссийском крае, на Дону и в других местах России.

 

 

Скифская серебряная ваза, найденная на правом берегу Днепра, близ местечка Никополь, IV в. до Р. Х. Лит. В. Прохорова

 

 

Вся ваза покрыта греческим орнаментом, а сверху изображены грифы, терзающие оленя. Все изображения на ней вызолочены. Эта ваза изящной работы и, как видно, предназначена была для напитков: она с тремя внизу отверстиями, или носиками, для наливания из них напитков. Переднее отверстие в виде головы крылатой лошади, а по бокам — головы львов. Эти носики и горло вазы покрыты ситкой, чтобы не попадал какой-нибудь сор в напиток. Отсюда видно, до какой утонченности и изящной изысканности доходила обстановка и утварь Скифских царей.

 

 

Изображения на скифской серебряной вазе, найденной на правом берегу Днепра, близ местечка Никополь, IV в. до Р. Х. Лит. В. Прохорова

 

 

Здесь приложены два рисунка с этой превосходной вазы; а на отдельном рисунке — изображение Скифов, ухаживающих за лошадьми.

 

Изображение Скифов на этой вазе, которую относят к IV веку до Р. X., для нас очень важно, как драгоценный материал для научного определения и уяснения наших одежд доисторического периода. При сравнении этих одежд с Славянскими вообще и, преимущественно, с Русскими последующих периодов мы встречаем очень сходные признаки.

 

Скифы здесь одеты в коротенькие кафтаны, или полушубки, удобные для верховой езды, иные с разрезами по бокам, как мы видим и в русских одеждах (в более позднем периоде); они обшиты неширокой каймой, или мехом и подтянуты ремневым поясом. На пояса обыкновенно нашивались металлические бляхи с различными чеканными изображениями; у царей и знатных лиц бляхи были золотые, у других бронзовые, а у иных и простые ремни без украшений, с одной какой-нибудь пряжкой для застегивания. К поясу привешивались мечи, ножи, колчаны с луком и стрелами и разные другие необходимые предметы, как то: гребешки, мусаты и т. п. Подобные принадлежности пояса мы находим как в Славяно-русских курганах; так и в более поздних исторических наших памятниках. На Скифах надеты широкие штаны, какие всегда носили и у нас в России, преимущественно в Южных губерниях; их вкладывали в небольшие сапоги, подвязываемые ремнями, а иные носили их сверху сапогов — со штрипками. Волосы носили длинные, иные зачесывали их назад, а иные стригли в скобку, как у нас в России. На вазе Скифы изображены — иные юношами, а иные с окладистыми бородами; вообще физиономии их очень сходны с нашими Русскими.

 

При этой вазе найдено большое серебряное блюдо с ручками и изящными вызолоченными узорами, и при ней большая серебряная ложка, в роде разливательной. Жаль, что это превосходное блюдо в некоторых местах разломано. Не стояла ли на этом блюде означенная ваза во время разливания из ней напитков?

 

 

 

 

В этом же отделе боковых могил в северо-западном наугольном подземелье, как сообщает И. Е. Забелин, находился в богатой обстановке —

 

Женский остов, по средине истлевшего деревянного гроба (на материке), лежавший головою к западу и след. лицом к главной гробнице. На остове был следующий убор: на шее золотой массивный гладкий обруч, около 1 ф. весом, с изображением по концам львов; в ушах две серьги, состоящие из колец, с семью подвесками каждое; на лбу золотая, чеканная травами, пластинка (венчик) с бляшками в виде цветков и розеток, сходная с подобными же уборами, найденными в двух описанных подземельях. Такие же венчики находятся и в русских курганах. Около головы и всего корпуса лежали рядом 57 четыреугольных блях с изображением прямо сидящей женщины и стоящего против нее мальчика, повидимому с зеркалом в руке; ряд, или нитка этих бляшек простиралась выше черепа на 8 вершков, огибая его треугольником с закругленною вершиною, и потом опускалась по плечам и шла до кистей рук. Без сомнения, бляшки служили каймою какого-либо покрова; с исподней стороны на них еще были очень заметны остатки весьма тонкой ткани пурпурового цвета. На кистях рук были широкие гладкие золотые браслеты, а ниже их стеклянные бусы; на всех пальцах золотые перстни, на девяти — гладкие, а на одном, правом мизинце, — с изображением летящей степной птицы, в роде дрохвы*). Между костью таза и ребрами левой стороны найден круглый камень в роде картечной пули, вероятно амулет. Справа подле руки лежало бронзовое зеркало с костяною ручкою. В расстоянии 2-х аршин от гроба, против его середины, головою к гробу, лежал на правой щеке, лицом к главной гробнице, остов мальчика. У него на руках были небольшие браслеты; у пояса ножик с костяною ручкою, у таза слева небольшой колчан стрел. Ноги остова почти упирались в ряд глиняных, уже раздавленных амфор. Амфор было 13; с левого бока остова лежала еще такая же амфора.

____________

*) Обычай носить перстни на всех десяти пальцах, даже при этом по нескольку колец на одном пальце, мы видим у многих древнейших народов, начиная с Египтян.

 

Вот наряды женщины (вероятно царицы, которая, по обычаю Скифов, должна была умереть насильственною смертию и быть погребенной вместе с мужем).

 

 

Остов женщины (царицы) и ее украшения, найденные в Чертомлыцком (царском) кургане, близ Никополя Екатериносл. губерн. Лит. В. Прохорова

 

Некоторые неясности в истлевших предметах, найденных в курганах, относящихся к одеждам и их украшениям, нам могут осветить: 1) те же самые золотые пластинки, украшавшие одежды царей и цариц, на которых в разных видах изображены царица, или вообще знатные женщины в своем наряде; 2) разные другие золотые и серебряные произведения Скифского искусства, на которых изображены женщины с их головными уборами и иными украшениями; 3) терракотовые произведения (из обожженной глины), на которых, кроме различных изображений, мы видим преимущественно изображения женские — богинь, цариц и др., с подобными же головными уборами, покрывалами и разными другими украшениями — ожерельями, браслетами, серьгами, подвесками и т. п., — какие мы видим на царицах, погребенных в Скифских курганах; 4) украшения одежд, найденных в Пантикапейской гробнице жрицы Димитры, и других памятниках, на которых изображены подобные же одежды и их украшения.

 

Вообще характер Скифских одежд — восточный, в роде Ассирийских, Персидских и др., но, преимущественно, характер народов Малоазийских, где, по историческим намекам и преданиям, первоначально жили Скифы и откуда потом перешли в Европу и заселили сначала все береговые места Черного и Азовского морей, а потом и всю восточную часть Европы. Древнейшие памятники искусств, оставшиеся от этого периода, более всего подтверждают вероятность этого предания; потому, что многие Малоазийские памятники совершенно сходны со Скифскими; преимущественно это сходство отразилось на одеждах, их украшениях и т. п. А так как Скифы строго и неизменно держались древних преданий своих предков, то некоторые из подобных одежд сохранили у них свой характер не только многие столетия и тысячелетия, но и уцелели между их потомками — Славянами, в особенности между Славяно-Руссами. Иные из них уцелели даже до настоящего времени; напр. приложенные здесь, в пояснительном рисунке, древнейшие Малоазийские женские одежды совершенно сходны с нынешними нашими малороссийскими и русскими одеждами: те же малороссийские плахты, или русские паневы и с такими же узорами; подобные же кофточки и головные покрывала и пр. Такое же сходство, или общий характер мы находим и в других одеждах, как женских, так и мужских. Подобные вытисненные или выбивные (басменные) и гравированные металлические пластинки, или как у нас называются — дробницы (которые были также и финифтяные, в особенности на богатых одеждах, не исключая и священнослужительских, как напр. на саккосе митрополита Филиппа и др.). В числе недавних Троянских раскопок (Шлимана) находятся многие предметы, преимущественно украшения, относящиеся к женским нарядам, и головные золотые уборы (которые названы Приямовыми сокровищами); они совершенно сходны с уборами Скифскими и, в особенности, с открытыми в русских языческих могилах, или курганах и с уборами русских женщин периода уже христианского, даже до конца XVII века.

 

 

Головной убор и украшения одежд жрицы Димитры, найденные в гробнице. Лит. В. Прохорова

 

 

Женские головные уборы на терракотовых скифских произведениях. Лит. В. Прохорова

 

 

Женские одежды и головные уборы. Лит. В. Прохорова

1, 2, малоаз. памятники VI—VII века до Р. Х.; 3—8, из развалин Трои, так назыв. Приямовы сокровища.

 

 

 

 

Кроме обыкновенных одежд, к ним принадлежали еще разные доспехи, преимущественно чешуйчатые; лук, колчан со стрелами; мечи и ножи с дорогими рукоятками и ножнами; копья разных величин и пр. На шее носили гривны, или обручи, золотые, серебряные и даже бронзовые, смотря по знатности и богатству. Браслеты были подобные женским, золотая серьга в правом ухе, как носили всегда и все у нас в России, начиная с князей. Пояса с наборными металлическими бляхами с различными изображениями; они были золотые, серебряные и бронзовые. Такие же пояса носили и женщины. Иногда пояса были цельные металлические в виде обруча, а у недостаточных — простые ременные. К поясу прикреплялись: меч, ножик, мусат, колчан, лук и пр. необходимые принадлежности. Также носили высокие остроконечные с разными металлическими украшениями или в роде кожаных и других башлыков, какие например изображены у Скифов на Куль-Обской золотой вазе и других Скифских произведениях.

 

Очень жаль, что нигде в курганах не уцелели одежды, в которых погребены были покойники. В особенности материи — от них остаются одни только ничтожные остатки истлевшего пепла. Одни только металлические и то, преимущественно, золотые, которые не подвергаются никаким истлениям, — только те и уцелели в первоначальном их виде, но все то, на что они нашивались, что украшали, то все совершенно истлело. В этом то отношении Скифские произведения, на которых изображены Скифы в их одеждах, для нас драгоценны; потому, что они поясняют нам то, что истлело в могилах.

 

В Чертомлыцком кургане, разрытом и описанном И. Е. Забелиным, открыто в Юго-Западном наугольном подземелье два остова воинов с сохранившимся на них металлическими украшениями. Из описания его видно, что они лежали рядом, головами к западу, лицом к главной гробнице. Один (лежавший справа, подле северной стены) был в следующем уборе: на шее золотой обруч (5 дюймов в диаметре и с чеканными каймами в виде городков) с изображением львов, по 6 на каждом конце; на кистях рук золотые браслеты; на безымянных пальцах по кольцу; около черепа лежали вокруг четыреугольные бляшки (29 штук) с изображением грифа, украшавшие, вероятно головной покров, нитка этих бляшек огибала овально череп на 4 вершка выше его. Не составляли ль эти бляшки околыш шапки? такие же пластинки мы видим и на околышах шапок как Скифских, так и в раскопках древне-русских курганов. У левого бедра находился меч с рукояткою, покрытою золотом, с грубыми изображениями грифа и оленя; на ножнах был золотой наконечник. Как этот меч, так и найденные прежде, с которыми он совершенно сходен, имел длины около 21 дюйма. На чреслах был найден бронзовый пояс, состоящий из набора бронзовых пластинок. По-видимому, на этом поясе и висел упомянутый меч. Подле меча найден ножик с костяною рукоятью, а ниже его колчан бронзовых стрел. Ноги от колен до лодыжек были покрыты бронзовыми латами, кованными из тонкого листа, и потому совершенно перержавевшими. С левого бока у остова лежало железное копье и такая же стрела — метательное копье с железными же наконечниками, находившимися у ног остова, так, что длина этих оружий была около 3-х аршин. Еще дальше в расстоянии ¾ арш. найдены еще три таких же копья. В головах остова, с левой стороны, близ черепа, лежала бронзовая чашка с серебряными ручками и серебряный кувшинчик в роде кубышки. За ними дальше был положен колчан стрел.

 

 

Остов воина и его украшения, найденные в Чертомлыцком кургане близ Никополя Екатериносл. губ. Лит. В. Прохорова

 

 

На другом остове, лежавшем с правой стороны от первого, найдены: на шее золотой обруч с резным изображением львов по концам; на правой руке серебряный браслет и золотое кольцо на среднем пальце; на чреслах такой же бронзовый наборный пояс с перержавевшими остатками ножа; у тазовой кости колчан стрел.

 

Находки в разных других курганах дополняют сведения об одеждах Скифских воинов и вообще военной обстановке; напр. в каменной могиле найдена на остове броня, состоявшая из железных пластинок около вершка длиною и полвершка шириною, со скважинами по краям для пришивки их на холст (в роде рыбьей чешуи), перетлевшие остатки которого на некоторых пластинках были еще заметны. На некоторых богатых бронях пластинки эти покрыты тонким листовым золотом. Пластинки на бронях вообще были различны, как по форме, так и по величине; одни были больше, другие меньше. Подобные брони с нашитыми железными чешуями, преимущественно на холщевые, а иногда и кожаные рубашки, находились потом не только в наших русских языческих могилах, но были в употреблении у нас и в историческом периоде до XVII в. Были также доспехи просто кожаные, также кольчуги. Подобные чешуйчатые доспехи мы видим у многих восточных народов с самых древнейших времен.

 

Раскопки в разных Скифских (царских) могилах большею частию одинаковы; напр. мечи и их оправа, ножи, копья, стрелы и другие военные оружия, конская сбруя, также и различные украшения одежд, — что подтверждают прилагаемые здесь рисунки с этих древностей.

 

 

 

 

 

В Скифских царских могилах менее всего сохранилось одежд, украшений погребальной обстановки Скифских царей; потому что, к сожалению, все почти главные гробницы царей были расхищены грабителями, еще в древние времена. Как ни велика была кара грабителей могил, но жадность к приобретению сокровищ одолевала даже страх казни. Награбленные сокровища, случайно найденные в подземных лазейках расхитителей, показывают, как велики были эти сокровища. Грабители были так опытны в своем преступном ремесле, что прокапывали свои лазейки прямо к главной гробнице царей (где они находились), и нахищенные там сокровища складывали в особые выкопанные ими пещерки подле своих лазеек, чтобы удобнее скрыть награбленное, и потом постепенно брать его отсюда и понемногу сбывать, чтобы не быть замеченными. Не смотря, однакож, на эти предосторожности, все таки они иногда попадались в этих преступлениях и предавались казни, и таким образом награбленные ими сокровища, еще не все расхищенные, оставались в их лазейках. Иногда судьба наказывала их другим образом, как например в Чертомлыцком кургане: — грабителя, во время его расхищения обрушившаяся земля, к счастию, задавила, благодаря чему еще многие из находящихся сокровищ спасены для науки. Хотя такие повсеместные расхищения главных гробниц и лишили нас возможности видеть всю обстановку погребения Скифских царей, но мы, по крайней мере, по отдельным, случайно сохранившимся в лазейках расхитителей предметам, можем хотя приблизительно составить себе понятие об этой богатой обстановке, что для нас очень важно; напр. в устроенной хищниками лазейке Чертомлыцкого кургана найдены: 2 большие медные вазы, простой работы; у одной, самой большой (около 1¼ арш. вышины), по венцу находятся 6 ручек в виде козлов; бронзовый светильник о шести рожках (собраны по дну в разных местах); различные мелкие золотые вещи, частию в обломках.

 

Под стенами открыты три пещерки, наполненные также различными вещами, может быть, припрятанными нарочно, во время расхищения гробницы.

 

a) В одной пещерке найдено пять колчанов стрел, скипевшихся от ржавчины; семь ножей, меч с рукоятью, обложенною золотом, золотой наконечник от мусата и бронзовая чаша, совсем перержавевшая.

 

b) В другой пещерке у входа стояло бронзовое ведерцо, а дальше лежала целая куча золотых разновидных блях (около 700 штук) со множеством мелких пуговок (с лишком фунт весом), служивших украшением какой-либо одежды или покрывала, остатки коего, истлевшие и превратившиеся в землю, лежали под этими вещами и дальше в глубине пещерки. В числе бляшек на четвероугольных изображена женская сидящая фигура, в профиль, с зеркалом в левой руке; перед ней стоит фигура Скифа, пьющего из рога; другие бляхи, отчасти круглые, с изображением женской головы, разетки; одна изображает медузину голову, но больше всего треугольников горосчатых. Подле этой пещерки, с одной стороны — найдены остатки человеческого остова, а с другой — по дну, в разных местах собраны золотые вещи: два перстня, один с резным изображением собаки, другой с изображением быка; массивное кольцо, наконечник от ножен меча, разные бляхи, бусы и пластинки.

 

c) Далее, в третьей пещерке, находки были еще интереснее: кроме мелких золотых вещиц, найдена золотая чеканная доска, или покрышка с налуча или футляра для лука, другая с ножом меча, — обе с изображением сцен из греческой мифологии; несколько золотых блях с колчанов; пять мечей с рукоятками, покрытыми чеканным золотом, из которых на 4-х грубою работою изображены грифы и олени, а на одном превосходно вычеканено изображение охоты, и вверху две бычачьи головы, без рогов; найден также круглый мусат (точильный камень, фигурою в роде пальца), с золотою рукоятью, три колчана бронзовых стрел, пять подъемных бронзовых скоб, может быть от гроба; много пластинок от железных и бронзовых наборных поясов и пр. Беспорядок, в каком лежали все эти вещи, явно указывал, что чрез это именно подземелье происходило расхищение гробницы. Такие лазейки расхитителей и расхищенные в главной гробнице вещи находятся почти во всех Скифских царских курганах.

 

 

Скифские золотые украшения конской сбруи. Лит. В. Прохорова

 

 

Скифские золотые украшения конской сбруи. Лит. В. Прохорова

 

 

Предметы, найденные при раскопках в разных Скифских (царских) могилах большею частию совершенно одинаковы; напр.: мечи и их оправа; ножи, копья, стрелы и другие военные оружия: конская сбруя; также и различные украшения одежд, обломки колесниц, знамена, или царские значки и друг. Такие точно все подобные вещи найдены в царских могилах Красно-Кутской, Близницы Сланов и друг., что́ подтверждают прилагаемые здесь рисунки с этих древностей.

 

Обстановка главной царской гробницы состояла преимущественно из дорогих и многочисленных золотых украшений, оружия и т. п.

 

Также очень важны для нас особые отделы закланных царских лошадей, в великолепных, богатых, золотых сбруях и проч.; рисунки с некоторых из них здесь приложены. К сожалению, не найдено ни одной цельной колесницы; колесницы складывали в могилах раздробленными. Однакож при них найдены некоторые украшения и царские значки, находившиеся при торжественных шествиях царских погребальных колесниц, как это было и при жизни царей, когда они шествовали в торжественных случаях на этих колесницах. Подобные же значки на царских колесницах мы видим и у других восточных древних народов: у Египтян, у Ассириян, Вавилонян и друг. Для пояснения прилагаю здесь некоторые из этих рисунков. На царских значках, вообще как на Востоке, так и у Скифов, находились какие-нибудь священные изображения, или предметы, имеющие символический смысл, напр. гриф, который у Скифов имел таинственное священное значение. На Востоке крылатый лев был символом царской власти, также как орел на значках Рима и Византии. В фантастическом животном крылатого грифа с львиным туловищем и орлиной головой соединены были все царские атрибуты — власть и сила; в грифе изображен лев, как царь зверей, и орел, как царь птиц.

 

 

Скифские золотые украшения конской сбруи. Лит. В. Прохорова

 

 

Скифские золотые украшения конской сбруи. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

На этой вазе, как видно, представлены некоторые сцены из военного быта Скифов.

 

 

Изображения на скифской золотой вазе, найденной в Куль-Обской гробнице близ Керчи. IV в. до Р. Х. Лит. Прохорова

 

 

Первая фигура, вероятно старейшина, сидит на бугорке, с повязкой на голове, украшенной (вероятно) золотыми кругленькими бляшками (как обыкновенно украшались такие повязки), также и вокруг рукавов, подле плеч, кистей и рук (поручи). Штаны украшены такими же бляхами в виде полос. У менее знатных и менее богатых подобные узоры вышивались, или ткались; кожаные сапоги с небольшими голенищами и кожаными подвязками. Сидящий оперся на копье, которое держит двумя руками, одну из них вместе с копьем приложил он ко лбу, и о чем-то, повидимому, рассуждает (вероятно о военных предприятиях) с другим Скифом, который, поджавши колени, присел перед ним; этот последний держит в левой руке копье, опершись локтем на свой квадратный, по углам закругленный щит; на нем надета кожаная шапка, колпак или шишак в роде башлыка.

 

Третья фигура Скифа, в такой же одежде изображает уже готового к военным действиям; он, став на одно колено, натягивает свой лук, что́ делалось обыкновенно только перед самою битвою. Сзади у него видна часть колчана и лука, привешенного на левом боку к поясу.

 

Остальные четыре фигуры изображают уже последствия битвы; — здесь совершается подача помощи раненым; две первые из фигур представляют операцию над разбитыми зубами или челюстию. Один вложил больному палец в рот, а другой рукой поддерживает ему голову. Больной судорожно схватывает его за руку, а другой рукой упирается в свое колено. У больного очень удачно выражено на лице страдание. На груди его кафтана заметно изображение петлиц, точно таких, какие изображались во все времена на наших русских кафтанах. На боку у него полное изображение колчана со стрелами и луком.

 

Последняя группа состоит также из двух фигур; здесь изображена перевязка раны на левой ноге. На последней фигуре, которая перевязывает, также изображен, на левой стороне, колчан со стрелами и луком, прикрепленные к поясу; на нем более узорчатый кафтан, чем на других, также и шапка, или башлык, украшенный узорами.

 

Вообще изображение Скифских одежд, на Куль-Обской вазе, для нас важнее всех других Скифских памятников, как по отчетливости и полноте костюмов, так и по подробности их украшений, равно и военных принадлежностей. Одежды и украшения вполне напоминают нам наши древние русские одежды, с их вышивками. Типы Скифов на этой Куль-Обской вазе, — чисто русские, — что можно видеть на прилагаемом здесь верном рисунке этой вазы.

 

 

Скифские знамена или значки, принадлежащие к царским торжественным церемониям и колесницам. Лит. В. Прохорова

 

 

Период в IV и III в. можно назвать цветущим периодом развития, или состояния Скифов во всех отношениях; что доказывает их памятники искусств. В последствии с II и I века начинается длинный многовековый период застоя и упадка их развития и общественного благосостояния. Я объяснил уже выше, как этот период грубого римского владычества тяжело отразился на покоренных ими народах, о чем можно судить по бедным остаткам памятников их искусств, которые показывают — в каком падении находилось уже в это время их искусство (сравнительно с периодом IV и III в. до Р. X.).

 

Оскудение памятников Скифского искусства служит оскудением и самых источников по истории Скифских племен; тем более, что в этом периоде упадка являются памятники неопределенного характера. К числу подобных памятников можно отнести также и некоторые из Пантикопейских катакомб, которые, к сожалению, еще так мало разработаны у нас в настоящее время. Укажу на одну из таких катакомб, с изображением в ней фресок, основательно и подробно исследованную В. В. Стасовым. Он относит ее к III в. по Р. X. Фрески эти показывают уже упадок искусства; но они важны для нас, как дорогой материал по истории военных одежд.

 

 

Скифские знамена или значки, принадлежащие к царским торжественным церемониям и колесницам.

Египетские знамена или значки. Ассирийские и Вавилонские знамена.

Бронзовый сосуд, вероятно для горячих угольев при воскурении фимиама в торжественных церемониях.

Лит. В. Прохорова

 

 

 

Из многих рисунков этих фресок, приложенных к статье Г-на Стасова, я прилагаю только те, где помещены изображения воинов.

 

На 1-м приложенном здесь листе изображен молодой всадник сражающийся с пешим. На всаднике надеты чешуйчатые доспехи, в роде рубашки с широким поясом, и металлический шишак; сверх доспехов наброшена красная епанча, и почти того же цвета штаны запрятаны в сапоги. Всадник на рыжей лошади с длинным в руках копьем. На задней части седла опускаются вниз три подвязки в виде трех ремней.

 

Пеший изображен в позе готового сразиться с всадником; он имеет величественную осанку, с темной окладистой бородой, и густыми всклокоченными волосами. В правой руке у него короткий меч, (в роде Скифского) и четвероугольный щит. Коричневая одежда на нем в виде куртки, а штаны до колен, вероятно вдетые в длинные сапоги.

 

 

Фрески в Керченских (Пантикапейских) катакомбах, открытых В. В. Стасовым. Лит. В. Прохорова

 

 

На листе II изображены пять воинов: первый воин одет в чешуйчатую броню до колен, с короткими рукавами, из-под которой видны желто-серая рубашка и серо-синеватые штаны, заткнутые в сапоги; на голове его металлический шишак; в руках римское, потом византийское знамя (la barum), оканчивающееся сверху копьем; сзади виден меч в ножнах. За этим воином в таких же доспехах, с двумя копьями и круглым продолговатым щитом. Далее третий воин, одетый в коричневую одежду, вероятно кожаную, в синеватых штанах с двумя копьями и таким же щитом; с открытой головою без шишака. Остальные два воина одеты точно также, как третий. Последних двух воинов Г. Иловайский на основании обозначенных грудей, принимает за девиц, в воинских одеждах, но мне кажется, что это обыкновенные воины.

 

 

Фрески в Керченских (Пантикапейских) катакомбах, открытых В. В. Стасовым. Лит. В. Прохорова

 

 

На листе III представлены сражающиеся пешие всадники. С левой стороны представлен всадник на темной лошади в чешуйчатой броне, из-под которой видна темно-желтоватая рубашка; сверху наброшена красно-коричневая епанча; на голове металлический шишак; синие штаны заткнуты в желтые сапоги, а в руках длинное копье. На задней части седла, по сторонам висят по три длинных подвески в виде ремней; сзади всадника, в такой же одежде, — два пеших воина, с копьями и круглыми продолговатыми щитами. На встречу всаднику, на белой лошади скачет другой, его противник, и стреляет в него из лука; враг в коричневой рубашке, сверху которой на плечах наброшена синеватая епанча, и такого же цвета штаны; на правом бедре длинный меч, а сзади седла опускаются три подвески в виде ремней; на открытой голове развеваются густые волосы. Сзади его на светло-русом коне едет в кольчужной броне и шишаке воин, с длинным копьем в руках. Между воюющими всадниками лежат убитые два воина и лошадь, пораженные метательными копьями. Копья эти переломлены — обстоятельство, которому Г-н Стасов дает особенное значение.

 

 

 

 

Множество предметов, найденных в наших древних языческих могилах, составляет обильный материал для истории Славяно-русских одежд и обстановки жизни народной. В разных местностях России, таких курганов разрыто несколько тысяч; в них найдено такое громадное число предметов, что в настоящее время необходимо требуется научная археологическая разработка, или исследование их для верного определения. Какие вещи найдены собственно в Славяно-русских могилах, и какие в могилах разных финских племен (северных и северовосточных), и какие отличительные их особенности; потому, что в тех и в других могилах разных местностей, находятся многие совершенно одинаковые вещи, а иногда даже с одинаковой обстановкой погребения покойника т. е. с сожжением и погребения без сожжения.

 

Хотя в настоящее время исследователи могил Славянских и могил различных финских племен положительно определяют, что у Славян был обычай сожигать покойника, а у финских племен похоронят без сожжения; но этот финский обычай относится уже к периоду более позднему; тогда как в древнейших могилах, как например Ананьевских и других, мы видим обряд погребения покойников с сожжением.

 

У Славян обряд сожжения покойников был двух родов: 1) Сожженный прах тщательно собирали и складывали в сосуд (горшок), помещаемый в насыпи, или кургане. 2) Труп сжигался на костре, со всей обстановкой, которою пользовался покойный при жизни. Таковы самые дорогие одежды и украшения, утварь, оружие и пр., домашние животные — собака, лошадь, птицы и пр., также съестные припасы и напитки. Вместе с умершим сожигали также его жену и рабов. Язычники веровали в будущую жизнь и полагали, что все это ему понадобится и на том свете. По сожжении покойника, над костром его насыпали могилу.

 

В курганах, где был обряд погребения без сожжения, находимы были трупы в различных положениях: 1) в лежачем, на поверхности земли (под насыпью), при чем труп помещался прямо без гробов или в гробах, 2) в положении сидячем и 3) верхом на лошади.

 

О Славяно-русских обычаях сожигать покойников свидетельствуют как наши первоначальные летописи, так и иностранные писатели; особенно важны для нас сказания арабов, которые рассказывают подробности обычая, как очевидцы. Интересен рассказ об этом Ибн-Фодлана (X в.) *).

____________

*) Перевод с арабского А. Я. Гаркави.

 

„Когда умирает у Руссов глава, то семья его говорит девушкам и мальчикам: кто из вас умрет с ним? и кто-нибудь из них говорит: я! Когда он так сказал, то это уже обязательно для него, ему никак не позволительно обратиться вспять, и если б он даже желал, это не допускается; большею частью делают это девушки.

 

„Посему, когда умер вышеупомянутый человек, то сказали его девушкам: кто умрет с ним? и одна из них ответила: я! Посему назначили двух девушек, которые бы стерегли ее, и были бы с ней, куда бы она ни пошла, иногда они даже моют ей ноги своими руками. Затем они взялись за него, за кройку его одежды и приготовление ему нужного. Девушка же пила каждый день и пела, веселясь и радуясь. Когда же наступил день, назначенный для сожжения его и девушки, я пошел к реке, где стояло его судно, и вот! оно уже было вытащено (на берег) и для него сделали четыре подпоры из дерева речного рукава, и другого дерева, а вокруг поставили деревянные изображения, подобные великанам. Судно они потащили на эти дерева (столбы), и начали ходить взад и вперед и говорить слова, мне непонятные, а он (мертвец) еще был в своей могиле, они еще не вынули его. Затем принесли скамью, поставили ее на судно и покрыли ее вышитыми коврами, румским дибаджем, и подушками из румского же дибаджа. Затем пришла старая женщина, которую называют ангелом смерти, и выстлала на скамью все вышеупомянутое; она же управляет шитьем и приготовлением его, она также принимает девушку, и я видел ее черною (темно-красною), толстою, с лютым видом.

 

„После того, как они пришли к могиле его, они сняли землю с дерева, равно как само дерево, вынули мертвеца в покрывале, в коем он умер, и я видел его почерневшим от холода этой страны. Они прежде поставили с ним в могилу горячий напиток, плоды и лютню (или балалайку); теперь же они вынули все это. Он ни в чем, кроме цвета, не переменился. Ему надели шаровары, носки, сапоги, куртку и кафтан из дибаджа с золотыми пуговицами, надели ему на голову калансуву из дибаджа с  соболем, понесли его в палатку, которая находилась на судне, посадили его на ковер и подперли его подушками; принесли горячий напиток, плоды и благовонные растения и положили к нему; принесли также хлеб, мясо и лук и бросили перед ним; принесли также собаку, рассекли ее на две части и бросили в судно. Затем принесли все его оружие и положили о́-бок ему; затем взяли двух лошадей гоняли их, пока они не вспотели, затем их разрубили мечами и мясо их бросили в судно; затем привели двух быков, также разрубили их и бросили в судно; затем принесли петуха и курицу, зарезали их и бросили туда же. Девушка же, долженствующая умереть, ходила взад и вперед, заходила в каждую из их палаток, где по одиночке сочетаются с нею, при чем каждый говорит ей: „скажи твоему господину, что я сделал это по любви к тебе.“

 

Когда настало среднее время между полуднем и закатом в пятницу, повели они девушку к чему-то сделанному ими на подобие карниза у дверей, она поставила ноги на руки мужчин, поднялась на этот карниз, сказала что-то на своем языке и была спущена. Затем подняли ее вторично, она сделала то же самое, что в первый раз и ее спустили; подняли ее в третий раз и она делала, как в первые два раза. Потом подали ей курицу, она отрубила ей голову и бросила ее, курицу же взяли и бросили в судно. Я же спросил толмача об ее действии и он мне ответил: в первый раз она сказала: „вот вижу отца моего и мать мою!“ во второй раз: „вот вижу всех умерших родственников сидящими!“ в третий же раз сказала она: „вот вижу моего господина сидящим в раю, а рай прекрасен, зелен; с ним находятся взрослые мужчины и мальчики; он зовет меня, посему ведите меня к нему.“ Ее повели к судну, она сняла запястья, бывшие на ней и подала их старой женщине, называемой ангелом смерти, эта же женщина убивает ее. Затем сняла она пряжки, бывшие на ее ногах и отдала их двум девушкам, прислуживавшим ей; они же дочери известной под прозванием ангела смерти.

 

„Потом ее подняли на судно, но не ввели ее в палатку, и мужчины пришли со щитами и палками и подали ей кружку с горячим напитком, она пела над нею и выпила ее; толмачь же сказал мне, что этим она прощается с своими подругами. Затем дали ей другую кружку, которую она взяла и запела длинную песню; старуха же торопила ее выпить кружку и войти в палатку, где ее господин.

 

„Я видел ее в нерешимости, она желала войти в палатку и всунула голову между палаткой и судном; старуха же взяла ее за голову, ввела ее в палатку и сама вошла с ней. Мужчины начали стучать палками по щитам, для того, чтоб не слышны были звуки ее криков, и чтоб это не удержало других девушек, так что они не пожелают умереть со своими господами. Затем вошли в палатку шесть человек и все вместе сочетались с девушкой; затем ее простерли о бок с ее господином — мертвецом, двое схватили ее за ноги и двое за руки, а старуха, называемая ангелом смерти, обвила ей вокруг шеи веревку, противоположные концы которой она дала двум, чтоб они тянули, подошла с большим широкодлинным кинжалом, и начала вонзать его между ребер ее и вынимать его, и те двое мужчин душили ее веревкой, пока она не умерла.

 

„Затем подошел ближайший родственник этого мертвеца, взял кусок дерева и зажег его, пошел задом вспять к судну, держа в одной руке кусок дерева, а другую руку на открытом заде, пока не зажег того дерева, которое они расположили под судном, после того уже, как положили умерщвленную девушку подле ее господина. После того подошли (остальные) люди с деревом и дровами, каждый имел зажженный кусок дерева, который он бросил в эти дрова, и огонь охватил дрова, затем судно, потом палатку с мужчиной (мертвецом), девушкой, и всем в ней находящимся, потом подул сильный грозный ветер, пламя огня усилилось и все более разжигалось неукратимое воспламенение его.

 

„Подле меня стоял человек из Руссов, и я слышал, как он разговаривал с толмачом, бывшим при нем. Я его спросил, о чем он вел с ним речь, и он ответил, что Рус сказал ему: „Вы Арабы глупый народ, ибо вы берете милейшего и почтеннейшего для вас из людей и бросаете его в землю, где его съедают пресмыкающиеся и черви; мы же сжигаем его в огне, в одно мгновение, и он в тот же час входит в рай“. Затем засмеялся он чрезмерным смехом и сказал: „по любви господина его (Бога) к нему, послал он ветер, так что огонь охватил его в час“. И подлинно, не прошло и часа, как судно, дрова, умерший мужчина и девушка совершенно превратились в пепел. Потом построили они на месте (стоянки) судна, когда его вытащили из реки, что-то подобное круглому холму, вставили в средину большое дерево халандж, написали на нем имя (умершего) человека и имя русского царя и удалились.“

 

Рассказ Ибн-Фодлана о погребальных обычаях Руссов, для нас очень важен, так как он дает указания и на те предметы, которые служили обстановкой самого погребения — одежды и их украшения, парчи византийского происхождения и пр. Другие арабские писатели также упоминают об этом обычае и дополняют некоторыми подробностями об одеждах, браслетах мужских и женских, об ожерельях и шейных обручах, или гривнах и других украшениях, о смерти любимой жены покойника, которая должна была умереть вместе с мужем насильственною смертию, также о смерти рабов и пр.

 

Кроме рассказов арабских писателей, исследование вещественных памятников, найденных в наших языческих могилах, со всей их погребальной обстановкой, составляет для нас интерес первой важности; они разъясняют иногда не совсем ясные сказания историков и более положительно определяют быт и обстановку жизни народной.

 

Чтобы судить более определенно о предметах, найденных в могильных курганах, я прилагаю здесь с них рисунки; с разъяснением — какие именно предметы найдены в местностях и могилах Славянских и какие в могилах племен Финских, их сравнение, особенности и т. п. Мы начнем с раскопок более для нас интересных, именно с могил Славянских.

 

Важнейшие из них, по своему значению для науки и богатству предметов в них найденных — это могилы губерний: Черниговской, Киевской, Полтавской и Харьковской и других смежных местностях, раскопанные профессором Самоквасовым и другими исследователями могильных курганов.

 

 

Курганы Черниговские.

 

Между Черниговскими курганами, разрытыми г. Самоквасовым, особенно важны для нас по величине и богатым в них находкам:

 

Черная могила, Гульбище и курган Княжны Чорны.

 

Черная могила лежит в самом городе Чернигове; по преданиям, это была могила Князя Черного, основателя г. Чернигова (раск. в 1873 г.). В могиле найдены следующие вещи: два железных сожженных шлема (рисунки к ним здесь приложены), из которых один обложен снаружи и внутри медью. На внутренней поверхности одного из шлемов заметны следы сгоревшей шапки, несколько расплавившихся пуговиц и золотая нитка. Действием огня шлемы слиты с двумя кольчугами, кольца которых сплавлены в общую массу, так что только на небольших кусочках можно видеть способ их соединения.

 

 

X в. Древние шишаки, найдены: 1, в Киеве; 2, 3, в Чернигове

 

 

Самые замечательные из находок, это два турьих рога, окованных с широкого конца серебром. На серебре в одном роге вырезан однообразный узор, а на других различные фигуры: драконы, грифы, две неизвестные птицы, петух, две собаки, два стрелка с луками, один с другим связаны разными завитушками.

 

 

Турий рог, найден в Черной могиле близ Чернигова Д. Я. Самоквасовым

 

 

Серебряная оправа турьего рога, найденного в Черной Могиле, близ Чернигова Д. Я. Самоквасовым. Лит. В. Прохорова. В натуральную величину

 

 

Две золотые византийские монеты IX века: на одной стороне изображение Императоров Василия и Константина, а на другой — Спасителя, сидящего на престоле.

 

В этом же кургане, ниже означенных вещей, открыто другое обширное кострище, в котором найдены попорченные от огня и расплавленные следующие вещи: два меча, два копья, сабля, два ножа, два стремени и дротик; медные части двух щитов; пять копий, несколько наконечников стрел различной формы, три серпа, три долота, две пары стремян, топкие железные обручи, скрепы и душки ведер, четыре сорта железных ключей; тонкие железные сосуды, медный сосуд; железный замок с медной внутренней пружиной; железные шарниры, три сорта игральных костей, шесть дутых серебряных пуговиц; три серебряные серьги с привесками; железные и костяные булавки, бусы разного состава; куски костяных гребенок, украшенных резьбою; нитки золотой ткани; кусок обугленной шелковой ткани; железные гвозди, медные, серебряные и стеклянные слитки; отрубленная половина византийской монеты.

 

 

 

 

Курган Гульбище, в расстоянии от Черной могилы около полуверсты, раскопан в 1872 г. В кострище этого кургана найдены: медный щит и железные шлем, кольчуга, меч, копье и стремена. Ниже этих пещей, в другом кострище, найдены различные пуговицы костяные (10 штук дутых), между которыми 8 серебряных и две золотых; каждая из них с резьбою особенного рисунка; восемь круглых серебряных блях с позолотою и резьбою одного рисунка, восемь продолговатых серебряных блях; одиннадцать рамбовидных блях, с позолотою и резьбою двух рисунков; семнадцать маленьких овальных серебряных бляшек, без позолоты, с резьбою разных рисунков; две серебряные бляшки; двенадцать маленьких квадратных медных бляшек; девять больших и два маленьких медных бубеньчика, две медные пряжки, медная резная отделка наконечника ножен кинжала, сорок девять бус, ушное колечко, кусочек обуглившегося позумента, кусочки костяной гребенки, украшенной резьбою, пять резных косточек различных рисунков, серебряный симанидский диргем, железные обручи, скрепы, дужки и гвозди, до двух сот разной величины, серебряных и медных, и восемь стеклянных слитков от неизвестных вещей.

 

Курган княжны Чорны. В самом Чернигове, совершенно такой же, как Черная могила и Гульбище, как по внешней его форме, так и по найденным в нем вещам; он разрыт еще в первых годах этого столетия, но, к сожалению, все найденные в нем предметы, переходя из рук в руки, исчезли бесследно. Из описания этих вещей видно, что в числе их, кроме остатков кольчуги, находился и турий рог, оправленный серебром с резьбою и чернью, гладкой и тонкой работы; узкий конец рога был отделан в виде орлиной головы. Из таких турьих рогов в старину наши русские князья пивали вино в гридницах со своими приближенными.

 

Многочисленные раскопки, произведенные в различных славянских землях гг. Самоквасовым, Ивановским, Антоновичем и многими другими разъясняют быт славян, их верования, обстановку их жизни, их одежды, украшения, оружия, степень их развития и т. д. более и вернее, чем отрывочные и темные летописные рассказы.

 

Найдены остатки холстинных, шерстяных и шелковых тканей; принадлежности костюма: разной формы и различного состава серьги, ожерелья, привески, кольца, бляхи, пряжки, пуговицы, застежки, булавки и проч.; принадлежности вооружения: шлемы, кольчуги, щиты, мечи, копья, дротики, кинжалы, стрелы; вещи домашнего быта: глиняные железные и бронзовые сосуды, кубки, замки, ключи, ножи, оселки, гребенки, иглы, гвозди, долота, пряслицы, игральные кости; удила, стремена; серны и три сорта хлебных зерен. Все эти предметы указывают на земледельческий быт северянина, а остатки принесенных в жертву животных и другие частности погребения рисуют его верования.

 

Прилагаю здесь рисунки, с более важных вещей, найденных в славянских могилах проф. Самоквасовым.

 

Черн. Кург: а) Два турьих рога, обделанных серебром, с резными украшениями или орнаментами на вызолоченном поле или фоне. На одном из них очень замечательные изображения грифов, птиц, в том числе и петуха, собак, льва и людей. Все эти фигуры переплетены между собою разными завитушками, хвостами и крыльями. Два охотника с луками, представлены, на охоте за птицами. Конец рога, вероятно, оправлен был, как рог, найденный в кургане княжны Чорны — в виде орлиной или львиной головы. Такое же сплетение узоров мы видим в заставках и заглавных буквах наших древних рукописей (преимущественно XIII и XIV в.), также и на произведениях древне-русского народного искусства *).

____________

*) Хотя некоторые видят в подобном складе нашего русского древнего узора, влияние скандинавское; но такой взгляд не имеет никакого прочного основания; скандинавский склад подобных орнаментов или узоров, как в общем, так и в самых завитушках, состоящих из каких-то длинных тонких червей, имеет совершенно другой характер, чем наш русский. Каждый художественный глаз легко может отличить это, при сравнении тех и других узоров.

 

Подобное сплетение животных в орнаментах — мы встречаем еще на древнейших скифских произведениях, потом на предметах в славяно-русских языческих могилах, и наконец в произведениях нашего древне-русского искусства в периоде уже историческом.

 

На другом турьем роге, на серебряной оправе, по вызолоченному полю, награвирован орнамент одинаковый сплошной. Подобный орнамент мы часто встречаем, даже и на поздних наших русских произведениях периода исторического XVI и XVII века. На этом же рисунке изображены — серебряные вызолоченные застежки с корзны, или плаща, и другие бляшки, служившие украшением одежд; на них представлены узоры византийские. Подобные узоры повторяются у нас на одеждах князей XII и XIII века, как напр. на корзне князя Ярослава изображенного на фресках в церкви Спаса в Нередицах, близ Новгорода, XII века, рисунок которого здесь приложен.

 

 

Курганы Киевской губернии.

 

К числу самых замечательных курганов, по найденным в них очень редким предметам, принадлежит княжеский курган, раскопанный проф. Самоквасовым в Киевской губ., Коневском уезде у реки Россовы. Это один из самых древнейших славяно-русских курганов. В числе прочих предметов в нем найдены: 1) княжеская шапка, 2) коротенькая рубашка и 3) куски материи с княжеских одежд.

 

 

(1) Часть материи, (2) княжеская шапка и (3 и 4) верх ее; (5) рубашка, найденная в кургане Киевской губернии, Каневецкого уезда, у села Россовы, Д. Я. Самоквасовым. (6) Царь парфянский Мехердат, 49—50 г. до Р. Х. (7) Скифская шапка, изображенная на золотом щите. Лит. В. Прохорова

 

 

Княжеская шапка — это единственная находка в славяно-русских курганах, она сшита из шелковой материи, затканной золотом (образчик которой здесь приложен на рис. № 1). Кайма шапки из золотого позумента; посреди ее сверху вниз идут две полосы, по которым нашиты золотые узорчатые пластинки; по сторонам, в виде рогов нашиты золотые (плоские) кольца; сверх шапки сделано украшение из слоновой кости (в виде дна подсвечника), в которое ввинчивалась слоновой кости палочка, по сторонам с четырьмя и сверху с одной дырочкой, в которую, вероятно, вставлялось какое-нибудь украшение в роде султана. Шапка на рис. № 2, здесь изображена; на рис. № 3 представлено верхнее украшение шапки из слоновой кости, украшенное резными кружками; на рис. № 4 изображена часть украшения на шапке из слоновой кости в натуральную величину. На рис. № 6 (изображена) монета царя Парфянского Мехердата, на шапке (49—50 г. до Р. X.) которого изображено такое же украшение, как и на русской княжеской шапке, — посредине ее также идет сверху вниз полоса, а по сторонам в виде рогов такие же украшения*). На рис. № 7 изображено (на золотом Скифском щите) такой же формы скифская шапка с золотыми украшениями, какие мы далее увидим на более поздних славянских шапках; кайма скифской шапки украшена вместо позумента, золотыми пластинками. На рис. № 5 изображена коротенькая княжеская рубашка, она сшита из материи, образчик которой здесь приложен рис. № 1; из такой же материи сделана и княжеская шапка.

____________

*) Интересное собрание монет Парфянских царей находится в сочинении А. Маркова.

 

В этом же кургане, подле головы остова найдены золотые пластинки, с вытесненными узорами, точно также, как на таких же скифских золотых пластинках, которые служили украшением шапки, и другим частям одежды (№ 1—9) здесь же найдены и части шелковой материи с разными позументами от великокняжеских одежд. Об этих материях подробно будет сказано далее при общем обозрении найденных у нас материй древнего периода.

 

 

Золотые украшения на княжеской шапке, найденные в кургане близ Киева Д. Я. Самоквасовым. Лит. В. Прохорова

 

 

Из многочисленных разрытых курганов видно, что предметы находимые в них при известных обрядных обстановках, часто во множестве повторяются одни и те же; разница только в том, что у одних богаче разнообразнее и больше украшений, а у других беднее и меньше. Немногими предметами отличаются мужские курганы от женских, потому что многие из нарядов в одеждах одинаково употреблялись как мужчинами, так и женщинами: одни и те же, напр., браслеты (на руках и на ногах), гривны, или обручи на шее, бляхи и разные побрякушки на одеждах и поясах, серьги, талисманы и разные другие подвески. Только иногда военное оружие и другие принадлежности отличали мужчин от женщин.

 

Прилагаю здесь рисунки вещей из разных курганов и местностей, служившие украшением и необходимою принадлежностию одежд обстановки жизни, их оружия и пр.

 

 

 

 

Постепенный переход от скифских могил к Славянорусским можно проследить по самым предметам, находимым в тех и других курганах. Начнем с принадлежностей женского наряда.

 

Головные уборы. На одеждах скифских, а потом и на Славяно-русских, мы видим ясные следы влияния Востока, (что заметно даже и на одеждах византийских). В могилах скифских, у знатных женщин, мы находим остатки головных уборов и покрывал, украшенных золотыми узорчатыми пластинками, а на лбу золотыми венчиками из топкой пластинки с выбитыми или вытесненными на нем узорами — или грифами, или крылатыми львами, или другими какими-нибудь изображениями. Подобные украшения и венчики на головных уборах мы видим у наших русских женщин не только в древних могильных раскопках, но и во всех веках нашего исторического периода. Что видно на приложенных здесь рисунках, как скифских, так и русских древностей.

 

Прилагаю здесь один из образчиков подобных золотых венчиков и пластинок, женского головного убора, найденного в могилах Полт. губ. Роменского уезда у села Аксютина*). На этом венчике и пластинках вытеснены грифы, терзающие оленя. Узор совершенно такой, как на скифских подобных вещах. Жаль только, что они попорчены так, что с трудом можно разобрать на них изображения. Самые наряды, женские головные уборы, состояли из шапочек и высоких повязок, украшенных золотом, жемчугом, а иногда и камнями; по сторонам, вместо серег с дорогими длинными подвесками ценные бусы, или разные золотые побрякушки, а иногда золотые или серебряные и даже бронзовые кольца, (смотря по достатку). Такие шапочки мы видим на скифских художественных произведениях женских фигур, и потом не только на древних наших русских произведениях, но и в действительности на всех наших богатых женских головных уборах, во всех веках до позднейшего времени в том можно убедиться на прилагаемых здесь рисунках.

____________

*) Из собрания Г. Кибальчича.

 

 

 

 

Серьги и подвески принадлежат к самым употребительнейшим и всеобщим украшениям женского наряда. Во все времена у всех народов формы их были до бесконечности разнообразны. Но для нас необходимо познакомиться теперь только с формами серег и подвесок скифских — в сравнении их с открытыми в Славянских курганах и употреблявшимися во времена исторические, в разных периодах. На прилагаемом здесь рисунке изображены несколько серег из скифских раскопок; некоторые из них близко подходят к открытым в Славяно-русских курганах по общему своему складу, другие же совершенно сходны с ними.

 

Серьги носили как женщины, так и мужчины. О серьгах, которые носили в ушах наши князья и другие, упоминается в наших летописях и завещаниях. Лев Диакон, греческий историк, в описании В. К. Святослава, во время свидания его с П. Иоанном Цимисхием, говорит, что у него была в ухе золотая серьга с двумя жемчужинами, а посредине их яхонт.

 

Серьги женские доходили иногда до чудовищных размеров и длины, так, что некоторые из них носили уже не в ушах, а привешивали к головным уборам против ушей. Длина таких серег иногда доходила до плеч, а иные висели и по плечам. Такие серьги вернее назвать привесками.

 

Подвески составляли принадлежность как серег, носившихся в ушах, так и привесок к головному убору по сторонам против ушей. В последнем случае уже они были более массивные и длинные. Иногда, вместо таких подвесок, привешивали большие тонкие кольца, большею частию из серебряной проволоки, которые цеплялись одно за другое, кольца по три, а иногда и более, и ниспадали до плеч. Такие кольца часто попадаются в раскопках курганов между висками и плечами покойников. Подвески разных форм носились на монистах, на разных частях одежды — на груди на бляхах, служивших застежками разных частей одежды, или просто были одними только украшениями, иногда они доходили до больших размеров. Разные подвески привешивались также и на поясах, украшенных узорчатыми металлическими небольшими бляхами и пряжками и другими побрякушками. Все подобные украшения носили как женщины, так и мужчины. Разнообразие таких украшений можно видеть на приложенных здесь рисунках. Вообще подвески по своей форме и затейливости были до бесконечности разнообразны: они состояли из узорчатых блях, круглых или четвероугольных, или полулунок, которые с самых древнейших времен, еще за несколько веков до Р. X., были любимым украшением у восточных народов и у Скифов как на одеждах, так и на сбруях лошадиных. От Скифов они перешли в наследство и в наше искусство. Они были также и у нас повсеместным любимым украшением во всех наших художественных произведениях до позднейших времен. Мы видим их даже на окладах икон: в числе украшений на них первое место занимают полулунки, украшенные орнаментом, а иногда и дорогими каменьями. Подвески составлялись и из соединения различных животных — зверей, птиц и т. п., которые иногда сплетались между собою или хвостами, или разными завитушками, так, что в целом они составляли фантастический орнамент. Самые любимые из таких животных были: коньки, потом утки, петушки, и др. К ним подвешивались на цепочках разные побрякушки или бубенчики, иногда попадаются маленькие колокольчики которые встречаются и на скифских подвесках, в особенности на конских сбруях, или треугольные пластинки, часто в виде гусиных лапок и т. п.*). Подобные подвески прицепляли также и к различным бляхам.

____________

*) Треугольные пластинки в виде гусиных лапок почти повсеместны, и попадаются на самых древнейших памятниках до Р. X. Кроме памятников Скифских, мы видим их на подвесках золотых женских головных украшений, напр. среди — так называемых Приямовых сокровищ, открытых Шлиманом на развалинах Трои. А северная часть Малой Азии, по преданиям, считалась первоначальным жилищем Скифов, что подтверждают и некоторые оставшиеся здесь древнейшие их памятники.

 

Гривны, или металлические обручи были золотые, серебряные и бронзовые: их носили на шее, как носят мониста. Они делались или завитыми, или плетеными, или с другими какими-нибудь украшениями. Гривны были всеобщим украшением у восточных и западных народов; ими украшались как мужчины, так и женщины. В самой глубокой древности мы видим изображение их на памятниках восточных народов.

 

В могилах Скифских, как мужских, так и женских, за несколько веков до Р. X. мы находим золотые и другие гривны, самые разнообразные по форме и отделке.

 

Такое разнообразие в отделке гривен мы наблюдаем и в могилах Славяно-русских, а потом и в периоде историческом, гривны составляли одно из важных украшений в наряде русских одежд. В летописи Несторовой (по Ипатьевскому списку, 1015 год) упоминается, что князь Борис в знак отличия, любимому отроку своему (Георги) возложил на него большую золотую гривну, в которой он всегда находился пред Борисом. Кроме летописных указаний, гривна изображается и на некоторых древних наших миниатюрах. Даже в XVI веке в Царственной летописи, где на рисунке представлена княжеская свадьба — на женихе и невесте изображена золотая гривна. Формы гривен здесь на рисунке приложены.

 

Мониста или Ожерелье. Из множества украшений найденных в этих могилах Скифских и наших Славяно-русских и других, видно, что они были в величайшем ходу, и составляли как бы необходимую принадлежность в украшении женского наряда, Смотря по состоянию или достатку, они были очень разнообразны как по своему составу, так и ценности: они состояли из золотых и серебряных филогранных, круглых и продолговатых пуговиц и подвесок, или из разноцветных, искусно выделанных дорогих бус, или натуральных камней; у простых недостаточных женщин были бусы из обожженной глины, разных величин и по форме своей они похожи на те, какие у нас бывают на счетах. Ожерелья между бусами часто украшались разного рода подвесками, амулетами и различными монетами и т. п. Арабский писатель (X в.) Ибн-Фадлан рассказывает, как русские купцы выказывали свое богатство числом монет на ожерельях своих жен.

 

 

 

 

 

 

 

Бляхи. Бляхи, которые употреблялись для застежек плаща, или другой какой-нибудь одежды, доходили до больших размеров; большею частию делались из бронзы с разными на них узорами, или с накладными из такой же бронзы прорезными узорами. Положение их всегда почти было на груди подле левого плеча, где обыкновенно застегивался плащ, кафтан, или рубашка. Иногда попадались такие бляхи даже и на другом плече, вероятно для симметрии в украшениях. Под эти бляхи подвешивались на цепочках иногда какие-нибудь побрякушки; формы таких блях — овальные, продолговатые, выпуклые, в роде одной половинки продолговатой ракушки, что можно видеть на рисунке смоленских раскопок. Подобные же бляхи, (застежки) были круглые, плоские с резными плетёными узорами. Были такого же рода бляхи — застежки и других форм. Вообще их носили как женщины, так и мужчины.

 

Пояса. Пояса были общею потребностию как женщин, так мужчин у всех народов, как на Востоке, так и на Западе. Пояс принадлежал к самым богатым нарядам и, кроме золота украшались и драгоценными камнями. Мы видим, что на Востоке какой-нибудь Царь, хоть напр. Персидский, давал на пояс своей жене целые города. Богатые пояса были даже наследственные в известных княжеских родах, как напр. показывает происшествие в нашей истории Князя Василия Косого.

 

Пояса украшались разными узорчатыми золотыми и другими бляхами и дорогими большими застежками, или узорчатыми большими пряжками, с разными затейливыми подвесками. Пояса были различных ценностей, смотря по достатку каждого; кроме золотых украшений были серебряные и бронзовые, а иные без всяких украшений, одни ременные с одной какой-нибудь пряжкой. К поясам привешивались также и необходимые вещи, напр. ножик, мусат (брусок для точения ножей), гребень, ложка, огниво, кошелек с деньгами, а иногда деньги запрятывались в самый пояс; инога пояса состояли из двух ремней, сшитых только по краям, средина же их, пустая, служила для хранения денег, особенно в дороге; привешивались также и другие необходимые принадлежности. В военное время к поясу привешивали также и мечи, лук, колчан и т. п. Женщины привешивали к своим поясам необходимые в хозяйстве вещи, напр. ключи, ножницы и проч.

 

 

Серьги, браслеты и подвески, найденные в древн. кург., в губерниях: Пермск., Казанск., Владимирск., Московск. и Рязанск. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

Кроме могильных памятников, где открыто много поясных украшений, мы видим с подобными же украшениями такие же пояса и на произведениях искусств разных времен и местностей; они изображены даже на древних языческих каменных идолах, во множестве сохранившихся, как на Востоке (за Уралом), так и на западе. В южной России такие истуканы известны под именем каменных баб. Такие истуканы изображают как мужчин, так и женщин*); на многих идолах (в особенности мужских) изображены на поясах такие же разные подвески, какие описаны выше. На Византийском памятнике X в. Императора Василия Македонянина (Славянина) в Минологии или лицевом подлиннике, на одной миниатюре изображены болгары, (смотри на приложенном здесь рисунке); на одном из них чисто русские одежды, и на нем пояс с разными описанными подвесками. В периоде нашем неисторическом, даже в настоящее время, как на Руси, так у других славян мы видим на их поясах такие же подвески; ножик, мусат, гребенку, капаушку, ложку и разные другие необходимые принадлежности.

____________

*) Хотя некоторые относят этих истуканов к монголам, но с этим мнением нельзя согласиться, во-первых, потому, что они существуют в Европе на Западе и у нас в России с самой глубочайшей древности, — за много сот лет до Р. X., когда еще не было никаких следов появления здесь монгольских племен. Во-вторых, истуканы эти по своим произведениям и складу принадлежат разным периодам, которые отделяют один от другого многими столетиями (когда же так долго существовали здесь монголы?) Кроме этого, по самому складу этих истуканов, по различию их физиономий, по некоторым частям костюмов, и другим признакам, видно, что они принадлежат не к одной какой-нибудь народности.

 

Браслеты — их носили и женщины и мужчины; носили на руках и на ногах; ими украшали даже ноги лошадей. Эти украшения были и остаются принадлежностию почти всех народов с незапамятных времен. Происхождение их восточное; формы и украшения их до бесконечности разнообразны. Из множества найденных браслет в могильных раскопках видно, что более любимые и более употребляемые формы браслет, как у Греков, так и у Скифов, были спиральные, в виде обвившейся змеи. Формы эти преимущественно заметны в находках наших славяно-русских могил. Кроме спиральных, находится также довольно браслет из четырех или трех-гранных металлических прутьев, в роде винта, концы которых иногда украшались головами каких-нибудь животных, преимущественно львов. Были в большом употреблении браслеты, плетеные из металлических проволок; концы этих проволок сковывались в один общий прут, к которому прикреплялась и застежка. Плоские браслеты состояли из прямых пластинок, по концам неспаянных: они огибали руку, или ногу, сообразно пропорции их объема, на этих пластинках вырезывались, или начеканивались разные узоры и каемки. Иногда к браслетам привешивались и разные побрякушки.

 

На приложенных здесь рисунках помещены более замечательные по своей форме браслеты.

 

 

Браслеты. Найдены в древних русских курганах различных местностей. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

Полных одежд, как мужских, так и женских, нигде на памятниках до-исторического времени не сохранилось; отчасти указывают, или разъясняют их нам только: 1) предметы, найденные в могилах, относящиеся к украшениям одежд. 2) Некоторые свидетельства об этом современных писателей, греков, в особенности арабов, видевших Руссов в различной их обстановке. Так, Ибн-Фодлан, при описании погребения главы Руссов, говорит, что покойнику надели шаровары, носки, сапоги, куртку, или коротенькую рубашку*) и кафтан из дибаджа *) с золотыми пуговицами; надели ему на голову калансуву (шапку), из дибаджа с соболем, т. е. с соболевой опушкой, или околышем, как у нас всегда носили такие шапки с незапамятной древности. Такие же шапки изображены на Славяно-руссах, на греческих памятниках (IX—X в.); например, в лицевом подлиннике Имп. Василия Македонянина (и др.), в миниатюре, изображены чисто русские одежды, и в числе их шапки с меховой опушкой. В Киевских курганах (вероятно княжеских) найдена короткая рубашка, и шапка из византийской (с золотом) материи, обшитая золотым позументом, и с украшениями узорчатых золотых пластинок; здесь же найден и плащ красно-коричневой материи (вероятно первоначально был пурпуровый). О такой верхней одежде (киса) без рукавов (без сомнения плащ, или епанча), упоминает и Ибн-Фодлан; он говорит и о коврах (смотри приложенный здесь рисунок). 3) На древних каменных идолах, разных периодов, мужских и женских (так называемых каменных бабах), сохранившихся в разных местах южной России, (также и в других местах Европы и Азии) изображены одежды и их украшения; некоторые из них довольно сходны с теми одеждами и украшениями, которые существовали у нас, в более поздних периодах. Напр., шапки, серьги в ушах, как у женщин, так и у мужчин; пояса и на них разные подвески и побрякушки; мечи, ножи, гребенки, капаушки, мусаты и пр., мониста, гривны, браслеты на руках и на ногах, у мужчин, и у женщин, и многие другие вещи. На каменной плите, найденной в Ананьевском могильнике, вырезан, вероятно, какой-нибудь идол, на котором изображены такие же принадлежности и украшения одежд, как на каменных истуканах: на голове такая же остроконечная шапка; на шее большая узорчатая гривна, а на поясе, украшенном бляхами, разные подвески — меч, нож, или кинжал такой же формы, как находимые в Скифских и наших русских курганах; также и другие вещи, подробности которых трудно разобрать, потому что эта плита, после ее находки, была разбита крестьянами. Кроме каменных идолов, и ананьевской плиты, найдено при раскопках еще несколько небольших бронзовых изображений; один из этих идолов более других замечателен, по сохранившемуся на нем изображению одежды и ее украшений, пояса и проч., которые сходны даже с более поздними нашими одеждами. Эта небольшая статуйка, найденная в Полтавской губ., находится в музее университета Св. Владимира, в Киеве. Рисунок а, равно как каменных истуканов и ананьевской плиты, здесь приложен. Вот те данные, на основании которых можно приблизительно восстановить наши до-исторические одежды, соображаясь с одеждами, сохранившимися в первых веках периода исторического.

____________

*) Подобные рубашки (в роде куртки), найдены в курганах Киевской губ. г. Самоквасовым.

**) Дибадж византийская шелковая материя, узорчатая, а иногда ткалась она в роде легкой парчи, с золотыми нитками. Подобные материи отрыты г. Самоквасовым, гр. Уваровым и Савельевым, в курганах Черниговских, Киевских, Владимирских и друг., что можно видеть на рисунках, мною здесь приложенных.

 

 

1—11, Каменные истуканы (так назыв. каменные бабы), наход. в южн. и восточн. России; 12, Плита из Ананьинского кургана. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

Одежда, доспехи и оружие воинов. В наших могильных раскопках мы находим также достаточно материалов для разъяснения и этого предмета. Кроме обыкновенной одежды — рубашки, штанов, сапогов, или посталов и лаптей, кафтанов, шапок или колпаков, вязаных и шитых, плащей или епанчей, — мы находим в некоторых могильных курганах покойников с военной обстановкой. Так найдены: шлемы, железные кольчуги, мечи, кинжалы, ножи, секиры (топоры) разных форм, кельты и др. оружие, копья, рогатины, стрелы, луки и колчаны, щиты, разнообразные остроконечные молотки, и разные другие оружия. Кроме означенных принадлежностей воинов, каждый Русс носил всегда при себе какое-нибудь оружие; Ибн-Фодлан говорит, что Руссы имеют при себе неразлучно меч, нож и секиру. А в некоторых могилах найдены и лошадиные сбруи, с разными украшениями, состоящими из блях, полулунок, и разных других привесок и побрякушек — бубенчиков, колокольчиков, цепей, кистей и т. п., — в роде тех, как мы видим на Скифских сбруях, только беднее; разного рода удила с баранчиками, на подобие Скифских и без баранчиков; также стремена*) различных форм и величин. Как разнообразны были все означенные оружия, как по форме, так и по выделке, можно видеть на прилагаемых здесь рисунках, на которых помещены более из них замечательные. Я уже говорил прежде, что многие предметы, находимые в могилах разных местностей, попадаются совершенно одинаковые, тоже можно сказать и об оружиях. Это сходство замечается не только в местностях, составлявших средоточие Руссов, но и в северо-восточной полосе России, где преимущественно обитали различные племена финские, между которыми с незапамятной древности, Руссы основывали свои многочисленные колонии. Формы этих мечей и другого оружия здесь приложены.

____________

*) Стремена — явление позднее, средневековое; в древности и несколько веков по Р. X. их не было нигде, и ни на каких памятниках, ни в раскопках древних могил они не встречаются.

 

 

 

 

 

1, 2, 3, 5, 6, гребешки; 4, ножны; 7, копоушка; 8, подвеска; найдены в курганах различных местностей России. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

 

 

Меднолитные кресты, служившие подвесками на ожерельях, серьгах и других украшениях одежд, найденные в древних языческих курганах различных местностей. Лит. В. Прохорова

 

 

Ожерелье с подвесками; найдены в курганах различных местностей губерний: Владимирской, Новгородской и др. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Это один из самых замечательнейших памятников римской империи, и самых спорных относительно изображенных на нем народов, с которыми воевал римский император Траян (100 лет по Р. X.) за Дунаем. Геты, Даки, Сарматы и др. вызвали много толков в среде ученых, но толки их не привели ни к какому положительному мнению. Одни относят их к племени Славянскому, другие причисляют Гетов и Даков к племени Фракийскому, (а Фракийцы?), а Сарматов, как показывали греческие свидетельства, к воинственным древним Мидянам. Для нашей цели более полезно обратиться прямо к самому памятнику, на котором изображены эти народы современниками, которые видели их, хорошо знали, как своих победителей, обложивших Рим в это время данью. Во время похода Траяна против этих народов, Римляне еще более познакомились с ними, и на Траяновой колонне изобразили их верно, как типы, одежды, так и всю их обстановку. Следовательно, сам памятник Траяна нам вернее и беспристрастнее передает понятие об этих народах, чем гадательные предположения гг. ученых. Мы укажем только на те сходства, какие мы встречаем между уборами боровшихся некогда с Траяном и некоторыми русскими и Славянскими одеждами. Прилагаю здесь самые верные с них рисунки, сделанные с фотографических снимков.

 

 

Изображения на Траяновой колонне. С фотографических снимков. Лит. В. Прохорова

 

 

На изображенных здесь народах (на Траяновой колонне) мы видим различные типы, одежды, вооружения и пр. Но между ними, как я уже и прежде сказал, преимущественно типы русские, в одеждах, которые повторяются и на наших более поздних памятниках. — На некоторых надеты валеные шапки, или колпаки (рис. 1-й), которые у нас до сих пор еще носят преимущественно юго-западные Руссы; иные в легких колпаках, в роде Фригийских, или Скифских, а иные на подобие завязанных на голове платков (как видно на рисунках Траяновой колонны), а другие с открытой головой, остриженные в скобку (как у нас в России). Подобные колпаки мы видим на многих миниатюрах наших древних рукописей и других изображениях. На фресках Старо-Ладожской крепости и лестницы Киево-Софийского собора, где представлены, между прочим, и народные сцены, там тоже изображены Русские в подобных колпаках и рубашках, по бокам разрезанных, а иногда и к поясу вздернутых; по концам разрезов (на рубашках) пришиты по одной пуговице; иногда эти разрезы застегивались внизу. Рубашки у одних с короткими (выше локтя) или длинными и узкими рукавами; у других без рукавов; некоторые фигуры изображены вовсе без рубашек, с накинутыми на плечах епанчами, в роде плащей, с каймами похожими на длинношерстную овчину (как видно на прилагаемых здесь рисунках Траяновой колонны). Обувь составляют кожаные постолы, у которых спереди разрезы сдернуты ремешком, как напр. на средней фигуре рис. 3-й, которая ведет мальчика за руку. Такие постолы и до сих пор носят у нас, в юго-западной Руси, также и в других местах. На некоторых фигурах на голове видна повязка в роде ремня; у достаточных и знатных повязки украшались металлическими бляшками.

 

 

Изображения на Траяновой колонне. С фотографических снимков. Лит. В. Прохорова. (2)

 

 

Изображения на Траяновой колонне. С фотографических снимков. Лит. В. Прохорова. (3)

 

 

Конница изображена на Траяновой колонне так, как описана арабским писателем Ибн-Хоукалом (X века), с завитыми волосами и бородами и т. п.

 

Есть отдел конницы, которая вся покрыта металлической чешуей, как всадники, так и лошади; на головах у них шишаки (все разнообразные шишаки, изображенные на Траяновой колонне, помещены здесь на приложенных рисунках), многие из них по своей форме сходны с русскими. На некоторых шишаках узоры такие же, как встречаются на шапках скифских.

 

 

Изображения на Траяновой колонне. С фотографических снимков. Лит. В. Прохорова. (4)

 

 

Оружие также у всех разнообразно — у иных мечи и кинжалы, у других оружие в виде серпов, у некоторых луки, пращи и даже простые дубинки.

 

Женские одежды состоят из двух частей — нижней (рубашки) и верхней, которая короче нижней и спереди вздернута узлом к поясу. Головной убор состоящий из повязанных платков, а задняя часть их спадает до плеч, напоминает даже нынешние головные уборы малороссиянок и вообще женщин южной России. Дети также одеты, как и большие.

 

 

Изображения на Траяновой колонне. С фотографических снимков. Лит. В. Прохорова. (5)

 

 

Изображения на Траяновой колонне. С фотографических снимков. Лит. В. Прохорова. (8)

 

 

Изображения на Траяновой колонне. С фотографических снимков. Лит. В. Прохорова. (6)

 

 

Изображения на Траяновой колонне. С фотографических снимков. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

Шлемы, с изображений на Траяновой колонне. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

Резьба на слоновой кости — одна из распространенных ветвей искусства в Византии. В разных европейских музеях и церковных хранилищах находится довольно уцелевших образцов этого произведения, начиная с первых веков христианства, на резьбе большею частию встречаются изображения религиозные, но были также изображения светского характера, преимущественно относящиеся до личности императора, представляющие его самого, или важные обстоятельства и знаменитые подвиги из его жизни. В изображениях последнего рода победы играют важнейшую роль и часто выражаются тем, что у ног победителей побежденные народы изъявляют знаки покорности.

 

На одной такой резьбе, относящейся к IV веку, изображены победы императора Констанция, где побежденные несут дары императору. Здесь следует обратить внимание на изображение побежденных народов, на близкое сходство их шапок, или колпаков (вероятно валяных), и вышивок на одежде (рубашке и штанах), также и обуви (пастолы) с подобными формами, бывшими у Русских.

 

 

 

 

 

____________

*) Подлинник находится в Риме, в Ватиканской библиотеке; он издан был в 1727 г. с латинским и греческим текстами и плохими копиями с миниатюр.

 

Этот замечательный памятник византийского искусства, сделанный для императора Василия Македонянина заключает в себе множество прекрасных миниатюр, изображающих на каждый день известного святого, страдания мучеников, праздники и проч. Одна из таких миниатюр для нас интересна по изображениям славянских костюмов. Действие представлено в Болгарии. На человеке, исполняющем казнь святых, шапочка (клобук), опушенная мехом — какие всегда носили и русские; полушубок или короткий кафтан, опушенный тоже мехом и с петлицами на груди: такой кафтан во все времена носили и у нас. Нож, кошелек, рожок и другие вещи, висят у него на поясе; подобные принадлежности обыкновенно носили и русские. Другой человек (постарше с бородой) представлен в таком же, но только узорчатом кафтане, без мехового воротника и опушки, и тоже с нашитыми на груди петлицами. Эти изображения могут без изменения служить образцом для древнего нашего костюма времен Владимира. Хотя у нас не сохранилось никаких русских памятников искусства того времени, но есть памятники XII и XIII и др. веков, на которых можно встретить такие изображения наших русских костюмов, какие представлены на миниатюре лицевой Четьи Минеи Императора Василия Македонянина. По этому, можно несомненно полагать, что в тот век, к которому относятся вышеуказанные изображения Болгарских одежд, подобные одежды были носимы и на Руси.

 

 

 

 

 

Киево-Софийский Собор единственный уцелевший памятник зодчества на Руси XI века, в котором сохранились не только драгоценные образчики церковного искусства, но также материал для составления понятия о древних наших одеждах и некоторых признаках мирской жизни.

 

С западной стороны Киево-Софийского Собора (на северо-западном и юго-западном углах) находятся две загадочные лестницы, ведущие на хоры (прежние женские отделения), с необыкновенными, по своему содержанию, фресками, которые нисколько не вяжутся с фресками церковными. Здесь представлены сцены светского содержания: игры, музыканты, пляски, лазенье на мачту и пр. На женских фигурах головные повязки сходные с русскими, на мужских шапки в виде колпаков, такие же, какие изображены в чисто русском произведении — в Сборнике Святослава в XI же веке. Все это в чисто греческих миниатюрах не встречается. Рисунки этих изображений здесь приложены. Представлена также в всех видах княжеская охота. Здесь между разными зверями видны: медведи, белки и олени, звери преимущественно русского климата. Здесь же находятся и разные другие изображения — понятные и непонятные. На одной картине изображен в византийской одежде князь во дворце, сидящий на византийском престоле, с венцом на голове, окруженный телохранителями. На другой картине видна в терему княжна, окруженная девицами: все они одеты по-византийски. На третьей картине изображен князь на столе со множеством окружающих его придворных, а внизу собрание народа. Вече-ли это или суд и расправа княжеская — нельзя сказать положительно. На изображении Ипподрома три распорядителя более всего замечательны, по своей нарядной одежде; на головах у них русские шапки, или клобуки, у которых опушка обыкновенно была или меховая, (соболья, или другого какого-нибудь меха), или позументная, а иногда, у знатных лиц, даже из золотых и других металлических узорчатых бляшек, или дробниц; верхи шапок были из дорогих златотканых и других материй. На синих рубашках этих трех распорядителей вышиты желтые оплечья; в особенности замечательны украшения на груди — у каждого из них по пяти круглых блях. Вышивные ли на рубашках эти бляхи, или металлические, в роде тех, какие мы обыкновенно находим на груди одежд в раскопках в наших древних погребальных могилах, — во всяком случае на них следует обратить особенное внимание при исследовании наших древних одежд и их украшений. На оконечностях рукавов нашиты поручи, а подолы рубашек украшены желтой каймой. Рисунок их здесь приложен.

 

 

Фрески на лестнице Киево-Софийского собора. Лит. В. Прохорова

 

 

Фрески в Киево-Софийском соборе. Лит. В. Прохорова

 

 

Великокняжеское семейство. Оно изображено внутри Киево-софийского собора на правой стене. По отбитии штукатурки это изображение оказалось сильно поврежденным; г. Солнцев скопировал это изображение до его исправления, которое здесь и приложено. Князья изображены в древних русских шапках, которые едва можно разобрать, только на последней фигуре она сохранилась лучше других; также и русский плащ, который отличается от византийского тем, что на византийских плащах всегда изображались напольные украшения, т. е. по обеим сторонам на полах против груди нашивались продолговатые четвероугольники из другой материи: у знатных они вышивались золотом, каменьями и жемчугом, которым обшивалась и кайма этого четвероугольника. Подобный четвероугольник, по образцу византийскому, остался и до сих пор на длинных плащах, или мантиях архиерейских. На русских же плащах подобного напольного украшения (из четвероугольника) не было, а только одна кайма вокруг плаща; а на маленьких, легоньких плащах, или епанчах вовсе ничего не было. Епанчи делались из легкой материи. Кроме означенных и других подобных изображений, относящихся к жизни народной. Обе эти лестницы, покрыты разными узорами, фантастическими и не фантастическими, животными — и в роде древних скифских изображений крылатыми львами, грифами, птицами, змеями, вообще изображается борьба людей и животных между собою и т. п.

 

Все эти изображения породили множество толков, предположений, заключений и пр.

 

Археологический Съезд, обозревая Софийский собор, и эти лестницы, не сделал никаких археологических об них исследований или заключений.

 

Однакож являлись личности, заявившие свои археологические исследования о символическом значении этих изображений. При этом плодовитая фантазия разъяснителей, самые обыкновенные изображения на лестницах, или случайные на них царапины — всё облекала в таинственные символы. — Каждый зверь, за которым охотник гонится, или поражает его копьем, олень, преследуемый собаками, или белка на дереве, в которую охотник стреляет из лука; каждая птица, зверь, или борьба их между собою, каждое деревце или узорчатая завитушка — все обращено было в символ, всему давалось таинственное небывалое значение. Музыканты, пляски, забавы, домашние и публичные сцены — все это имело какое-нибудь подобное же значение.

 

Но, кажется, все внимание разъяснителей обращено было на сравнения изображений на лестницах Софийского собора с изображениями в церкви св. Георгия в Солуни V в., которые будто бы послужили образцом нашей Софийской лестнице и имеют совершенное сходство в их символических значениях, относящихся к св. Георгию. Этот вывод сделан потому только, что лестница северо-западного угла Софии приходится против Георгиевского придела. Но ведь здесь две лестницы в Софии — одна против придела св. Георгия, а другая — на юго-западном углу, против придела Михаила Архангела. При том же ни на одной из этих лестниц нет ни одного изображения, которое можно бы было приурочить к жизни св. Георгия, или Архистратига Михаила. На лестницах находятся такого рода изображения, которые мы часто встречаем в разных заставках и других украшениях, на греческих и древне-русских рукописях и других памятниках. В сценах обыденной жизни народной и княжеской напрасно будем искать небывалой символики, в изображениях на Киево-Софийских лестницах. Относительно времени этих изображений могу сказать, что они современны постройке собора, хотя во многих местах и попорчены исправлениями, так же, как и фрески внутри собора; костюмы и другие предметы, а также и обстановка, подтверждают их XI—XII в. Хотя это я доказывал и в прежнем моем издании — русских древностях, с приложением сравнительных рисунков, но лично освидетельствовавши их на месте, вполне убедился в этом. Что эти фрески современны тем, которые находятся на стенах внутри Киево-Софийской церкви, показывает сходство пошиба, рисунка и некоторых отдельных признаков. Так, например, стоит сравнить между собою изображения на лестнице и внутри церкви изображения халдеев при халдейской пещи, и также изображения воинов, убивающих мучеников. Равным образом, венцы, украшающие царственных особ, изображенных на внутренних стенах Киево-Софийского собора, те же, что и на лицах, видимых на стенах лестницы*).

____________

*) Форма венцов может служить одним из важных признаков в археологических определениях времени известных изображений: почти в каждом веке существовали свои формы и особенности венцов. В первых веках христианства, венцы были в виде узкой повязки, украшенной золотом и драгоценными камнями, и по форме сходной с повязками царей восточных, преимущественно ассирийских. Приближаясь к V и VI веку, мы уже встречаем эти венцы в виде широких обручей, они делались все шире, и шире с IX века венцы стали украшать подвесками из нитей крупного жемчуга, которые начинались у висков и ниспадали до плечь. Это видно на всех памятниках греческих, русских и иных, где только господствовало греческое искусство. Каждое изменение в Византии передавалось, как изменение моды, и другим, народам. В те времена моды менялись не месяцами, а веками, и это подтверждается памятниками искусств, сохранившимися в последовательном порядке. С XII века венцы стали еще гораздо больше, чем были в XI веке. Изображенные венцы на лестнице Киево-Софийского собора более сходны с характером венцов XI века, чем с венцами XII века, что можно видеть на сравнительном рисунке венцов, который здесь прилагается.

 

В XIII и в XIV веке, венцы получают совсем другой вид, чем прежде: они в роде теперешних наших свадебных венцов — круглые, высокие. Византийская мода венцов соблюдалась в то время и у нас.

 

Видно, что одни и те же греческие мастера, которые расписывали фресками внутренность Киевской Софии, расписали и лестницу. С XII века, когда фресковое писание на стенах наших церквей преимущественно стали расписывать мастера русские (ученики греков), нигде более на церковных лестницах светских изображений не встречается.

 

Что фрески на лестнице сделаны в XI веке, подтверждают также изображения миниатюр современных греческих рукописей X—XI века. Там мы найдем совершенное сходство не только в общих признаках, но и в подробностях самых одежд, на многих фигурах.

 

Так в миниатюрах Минологиона Императора Василия Македонянина Х века, множество изображений совершенно сходны с теми, которые видны на лестнице Киево-Софийского собора. Тот же покрой рубашек, те же поперечные полосы на штанах (выше колен). То же сходство заметно и в поддернутых рубашках с боков. Рубашки носили в те времена поддернутые вверх, и неподдернутые изображения тех и других одеяний*) сходны в греческих миниатюрах и фресках Киево-Софийской лестницы.

____________

*) Поддернутые на боках рубашки были преимущественно у молодых людей, для удобства к более свободному движению, и также для щегольства.

 

Но тут рождается более затруднительный вопрос: какие это лестницы? По содержанию изображений, едва ли они могли принадлежать собору. С подобными изображениями лестницы могли только быть во дворце или тереме князя. Но можно ли предположить здесь существование подобного княжеского дворца? Летописи об этом умалчивают; но нельзя же положительно отрицать того, о чем не говорится; или что пропущено в летописях. А может быть в некоторых южных летописях где-нибудь и упоминалась об этом, но с гибелью киевских летописей погибли и сведения об этом; а северные переписчики, делая извлечения из южных летописей, могли не записать об этом, или считать для себя не важным обстоятельством. Между тем некоторые данные дают возможность сделать подобные предположения. Во Владимире, куда Андрей Боголюбский перенес свою столицу из Киева, он строил княжеские дворцы при соборах, из которых лестницы вели на хоры церковные, или женские отделения, где князь и княжеская семья по обыкновению слушали богослужение. Такой дворец сохранился в Боголюбове (рисунок которого помещаю при этой книжке), где он соединялся особым ходом на хоры церкви Рождества.

 

Во Владимире, в Успенском соборе, виден с хор заложенный ход, по преданиям со дворца княжеского. Такой же дворец, как и в Боголюбове, был пристроен к Дмитриевскому собору, и часть такого хода, с древнего княжеского дворца на хоры, была сломана во время исправления собора. Такие ходы со дворца были и в Москве, и в других местах. В Киеве был не один великокняжеский дворец; но не обо всех дворцах сохранились сведения; многие из них исчезли бесследно; те же, о которых случайно сохранилась память, при рассказе о каких-нибудь исторических обстоятельствах, имели подле себя церкви, которые и соединялись с дворцом.

 

Вот данные, на основании которых можно предполагать, что лестницы Киево-Софийского собора принадлежали к дворцу княжескому (давно забытому), от которого они вели на хоры собора? Иначе как объяснить подобные лестницы, нисколько не вяжущиеся с церковию по своим изображениям; тем более, что прежний ход на эти лестницы был вне церкви; но при исправлении Софии он был заложен и сделан другой ход изнутри собора.

 

 

 

(Рукопись на пергаменте 1073 году, хранится в Патриаршей библиотеке.)

 

Эта рукопись под названием „Изборник с бор от мног отьцьць“ на 260 листах, хранится в Московской Синодальной библиотеке и содержит древние переводы с греческого на славянский язык сочинений разных отцов церкви. Переводы эти сделаны были для болгарского царя Симеона и переписаны для великого князя Святослава Ярославича в 1073 году, как видно из приписки, сделанной рукою переписчика: „В лето 6681 написа Іоаннъ диакъ изборникъ съ велику уму Князю Святославу“.

 

К этому сборнику приложен рисунок, изображающий семейство Князя Святослава Ярославича. Вверху этого рисунка написано изречение из псалма Давидова: „Желанія сердца моего, Господи, не презри, нъ приими ны вся и помилуй ны“. Над головой у каждого члена семейства князя надпись: Гълебъ, Ольгъ, Давидъ, Романъ, Ярославъ, Киягыни, Святославъ. Этот рисунок — единственный памятник уцелевший от XI века, на котором изображены чисто Русские одежды; быть может, он и писан первыми русскими мастерами*). Князь Святослав изображен в шапке с поднятыми наушниками в роде треуха. Такие шапки носят и теперь, особенно на севере финские племена. Нижнее синего цвета платье окаймлено по подолу красной каймой; рукава с золотыми поручами; сверх его надета корзна (плащ), тоже синяя с золотой каймой по окраине. На правом плече красная застежка, а от нее в обе стороны золотые лопостки. У князя в руках книга, вероятно, тот сборник, в котором помещается этот рисунок. На ногах синие сапоги.

____________

*) В настоящее время, неизвестно почему, этот рисунок хранится в оружейной палате, а в рукопись вложена копия, сделанная академиком Солнцевым.

 

Рядом с князем княгиня. Ее верхняя одежда красного цвета, с широкими рукавами, вздернутыми при сгибе руки, подпоясана золотым поясом. Эта одежда на шее и груди окаймлена широким ожерельем (в роде барм), украшенным драгоценными камнями, на рисунке почти стертыми; по подолу кайма, на которой, вероятно, были также украшения, но они совершенно стерлись. Внизу из под этого верхнего платья виден подол нижнего, более длинного, также красного цвета. Узкие рукава его с золотыми поручами видны из-под широких рукавов верхней одежды. Голова княгини обернута платком, которого конец спадает на плечи.

 

 

Из сборника Святославова. 1073 г. Лит. В. Прохорова

 

 

На одном из сыновей, который стоит позади княгини, одежда цвета малинового, который от времени несколько изменился и во многих местах совсем вытерся.*) Кайма на подоле платья (также как и у князя) красная. Воротник кафтана, который обыкновенно обшивался или мехом или какой-нибудь материей другого цвета, у сыновей князя обшит золотом. Пояс также золотой: от него, вниз, по бокам, спадают по две золотых тесьмы (приблизительно около 4-х вершков длины и немного уже пояса). Подобные пояса встречаются и на других древнейших наших памятниках. На груди нашиты золотые петлицы.**) На конце рукавов (у кисти), золотые поручи. Шапки на всех княжеских сыновьях — такого же покроя, как и на самом князе, только повыше. Впереди княгини стоит маленький ее сын, которого она берет рукою за плечи; покрой платья и все украшения на нем совершенно такие же, как и на старших его братьях, только кайма на подоле золотая, на ногах у него красные сапожки. Это, можно сказать, портреты князя Святослава и его семейства. На полях следующих страниц того же сборника, изображены двенадцать знаков зодиака. Эти изображения не лишены интереса для нашего вопроса, в особенности поясные изображения „девы и близнецов“. Дева — с распущенными волосами; на голове у ней красная повязка, в роде широкого обруча, но форме сходная с теми венцами, которые встречаем на лестнице Киево-Софийского собора и на внутренних фресках на головах царственных особ. Подобные девичьи головные украшения или повязки сохранились у нас до позднейшего времени, конечно, в разные времена подвергаясь некоторым изменениям, а в Малороссии остались совершенно в таком же виде, как на зодиакальной деве в сборнике Святослава. В Малороссии этот девичий головной убор называют „стричка“.

____________

*) Так как все миниатюры в древности везде писались яичными красками, то во многих рукописях они большею частию попортились, яичные краски (которыми писали иконы) ложатся довольно толстым слоем на пергаменте: они от времени, а чаще всего от небрежного с ними обращения, обсыпались, и в иных рукописях некоторые миниатюры до того испорчены, что с трудом даже можно узнать, что там было изображено.

**) Нашивка петлиц на платье на груди была общим и древнейшим обыкновением Славян, которое сохранилось до позднейшего времени. Смотри рисунок, заимствованный из греческого минологиона Императора Василия Македонянина IX—X века, где на одеждах Славян изображены петлицы.

 

Платье „на деве“ обшито около шеи широкою красною полосою. На коротких рукавах выше локтя заметны не совсем еще стертые украшения, нашивные или вышивные, в роде тех, какие у нас до сих пор еще сохранились на рукавах женских рубашек, на которых вышиты кумачом разные узоры. В руках у девы ручное прямое веретено. Близнецы изображены в виде двух фигур — мужской и женской; на женщине платье с короткими рукавами, а голова, как кажется, покрыта платком. Мужчина держит в руке рог, из которого обыкновенно пили в старину мед и вино. На голове у него зеленая шапка, похожая на колпак; она чем-то обшита, или другой материей, или, может быть, мехом (на рисунке все стерлось и только остался слабый очерк). Обшивка эта на шапке спускается по затылку. Подобные шапки мы видим и на лестнице Киево-Софийского собора.

 

 

Из сборника Святославова. XI в. Лит. В. Прохорова

 

 

 

 

Изображения XII века показывают, что Русские одежды в этом веке мало отличались от одежд XI в.; такой же покрой рубашек и верхних одежд, такие же корзны, поволоки мятли и эпанчи. Повторяются те же самые мужские шапки и женские головные уборы. Одежды носили и длиннее и короче; ткани и украшения были очень разнообразны. Ткани были гладкие, узорчатые, золотные и пр. На Руси ткали только самые простые холщевые и шерстяные материи, прочие получались или с Востока, отчасти с Запада, но самые богатые произведения были византийские, так как в то время Византия была для всего христианского мира законодательницею мод, вкуса и образованности. Византийское искусство господствовало на Востоке и Западе. На русской жизни влияние Византии отразилось в самом широком размере. Одежды наших князей, в особенности парадные, были чисто Византийские: так они изображались на древних памятниках нашего искусства, и на всех древних наших монетах, которые были буквальным подражанием монетам византийским начиная с монет Владимира Святого.

 

Прилагаю здесь рисунок русского князя с замечательной миниатюры, сохранившейся в рукописи XII века. Эта интересная рукопись об антихристе Ипполита, папы Римского, писана на пергаменте. Она хранится в Чудовом монастыре*). Не стану описывать эту рукопись, но обращаюсь к изображению русского князя, который составляет для нас здесь главный интерес. Покрой одежды его византийский, но шапка и корзна или плащ — русские**); в левой руке он держит церковь, а в правой крест. Нижняя одежда князя из узорчатой зеленой материи, по которой в квадратах изображены круги в роде колес. Подол этой одежды украшен золотой узорчатой каймой; выше ее идут вверх по бокам и спереди золотые украшения, такого же вида, как и самая кайма, на конце рукавов — золотые поручи. На ногах красные узорчатые сапоги. Плащ, или корзна на князе, как видно, из дорогой разноцветной византийской материи, жаль, что от времени и небрежного обхождения с этою рукописью, краска во многих местах обсыпалась так, что трудно разобрать. Эту корзну украшает широкая, золотая клетчатая кайма. Изображенная на князе русская шапка летняя. Околыш, вместо мехового, из зеленой материи; верх из красной материи украшен узорами, в роде тех, какие видны на шапках Бориса и Глеба — на финифтяных изображениях, также на древних рязанских бармах.

____________

*) Эта рукопись издана Невоструемым 1866 г.

**) Я уже объяснил выше, чем отличается русский плащ от византийского.

 

 

 

 

Но какой князь здесь изображен? тот ли, для кого эта рукопись переведена на славянский язык, который здесь представлен строителем (какой-то) церкви, как обыкновенно представляли князей—храмоздателей? Такой способ изображения был у Греков и других народов православного исповедания. Подобные изображения можно видеть в древнейших церквах и на Кавказе. Он изображен здесь с крестом, в руках. Так изображали только мучеников. Кто же этот князь мученик?

 

У нас из князей были до того времени мучениками только Борис и Глеб. Если допустить, что здесь один из этих князей-мучеников, то изображение его на этой рукописи не могло иметь другого значения, кроме простого украшения, и избран был этот Святой, а не другой, потому что в то время Борис и Глеб были любимыми Святыми. Но нельзя не заметить, что в рукописях как у Греков, так и у нас, обыкновенно изображались те личности, которым посвящались самые рукописи. Следовательно, тот князь, кому посвящена была Ипполитова рукопись, не мог быть представлен святым при его жизни, да еще с крестом в руке, как обыкновенно изображали только мучеников*).

____________

*) Занимаясь исследованием иконографии Восточной церкви, мне до сих пор не приходилось видеть изображения святых не—мучеников, с крестом в руках. Напротив, изображения мучеников встречаются иногда и без крестов.

 

Поэтому нельзя допустить, чтобы в Ипполитовой рукописи изображен был князь современный ее написанию. Г-н Срезневский полагает*) что это — Всеволод Гавриил, князь Новгородский, сын Мстислава Володимировича, внук Мономаха, скончавшийся в 1137 г.; по житию он причислен был к лику святых. Мощи его найдены в 1192 г. при Новгородском князе Ярославе Володимировиче, его племяннике и при архиепископе Гаврииле. Но если бы это было действительно, то князь Всеволод Гавриил не мог быть изображен без бороды, потому что когда умер, то ему было от роду более тридцати лет. Он не мог быть изображен с крестом, так как это принадлежность мучеников**), а он мучеником не был.

____________

*) Записки Императорской Академии Наук Том IX, кн. I.

**) Г-н Новоструев в своем описании Ипполитовой рукописи, предполагает, что не скипетр ли это в руках у князя. Мы заметим с своей стороны, что в это время у нас на Руси никаких скипетров не было, при том же изображение креста на столько сохранилось, что ясно можно видеть, что это изображение креста, а не другое что-нибудь.

 

Кто этот князь, мы не беремся решить, так как это не идет к нашей цели, верно только то, что это изображение XII века, и потому может быть помещено в числе образчиков одежды древних времен.

 

На внешних стенах Дмитриевского собора во Владимире (на Клязьме), построенного в конце XII в. (в 1197 г. находятся многие изображения***), достойные внимания любознательного наблюдателя. Здесь видны и такие (изображения), которые для нас неудобообъяснимы, но, повидимому, принадлежат к области язычества.

____________

***) Этот собор издан с рисунками Графом С. Г. Строгоновым в 1849 г. в Москве и в моем издании — «Христианские Древности» 1875 г.

 

Остатков подобных памятников сохранилось у нас не мало, — на меднолитных образах, на разных украшениях, на женских рукоделиях и т. п., на них встречаются изображения людей, зверей и птиц, змей и разных небывалых животных; а иногда из них составлялись разные фантастические узоры и сплетения, медузины головы, и другие фигуры, напоминающие языческие божества с их атрибутами, — иные держат в руках зверей, птиц, растения, или же эти предметы находятся подле них в разных положениях; некоторые из фантастических лиц представлены на лошадях на колесницах и пр. Потеряв свой древний мифологический смысл, эти изображения, по преданиям, переходили из поколения в поколение и повторялись в произведениях уже бессознательно*).

____________

*) До сих пор наши древние памятники искусств, с примесью влияния языческих понятий, никем еще не были собраны и разработаны по их содержанию и местности.

 

В настоящее время разбирать значение подобных изображений на Дмитриевском Соборе не составляет моей цели; я укажу только на те, что прямо идут к нашему предмету. В узорчатой колоннаде на северной стене собора, между колоннами, находятся скульптурные изображения разных святых: из них по одеждам особенно для нас важно изображение Бориса и Глеба (см. на рисунке № 1—2. Они в корзнах, или плащах, отороченных широкими каймами. Нижняя одежда, тоже с каймой на подоле, и, кроме этого, такая же полоса, как кайма, идет спереди, сверху вниз до каймы. Шапки или клобуки на них русские. Как мученики, они держат в руках кресты, а левые их руки, спрятаны под плащем.

 

Кроме Бориса и Глеба, помещены здесь на рисунке несколько изображений, на которых видны признаки русских одежд; например, (№ 3) на воине поражающем мечем (в рот) лошадь с фантастическим хвостом, которая поднялась на дыбы: передние ноги ее спутаны каким-то продолговатым четвероугольникам*). На воине по-колена рубашка, а сверху накинут легкий плащ (или епанча), которая от быстрого движения лошади развевается по воздуху; шапка или колпак на нем такой, какой мы видим на зодиакальном знаке в сборнике Святослава. На всаднике (который изображен ниже воина № 4), надет на голове клобук или русская шапочка, его короткая одежда украшена оплечьем; от него вниз по средине передней стороны одежды спадает широкая полоса; на левом боку привешен меч. Этот всадник, как видно, изображает одного из святых воинов**). Далее (№ 5) помещено изображение человека с бородой, который одною рукою держит за волосы какое-то лицо, а другою хочет его наказывать. Трудно бы было объяснить это изображение, если бы оно не повторялось у нас на многих памятниках и преимущественно на медно-литных древних образах, с надписью: Св. Никита, мальчик, которого подвергают наказанию, иногда изображается в более безобразном виде, а на иных он представлен явно злым духом, которого поражает Св. Никита. Здесь не место исследовать, на сколько в этих древних изображениях Св. Никиты, поражающего злого духа, отразилось влияние языческих легенд, приуроченных к христианским изображениям; я обращаюсь только к наружной его стороне. Одет этот святой в рубашку по-колено с отороченным или вышитым подолом какие у нас носили во все времена, сверх рубашки надет плащ — тоже кругом отороченный каймой; сзади виден табурет, или столик с подушкой, на котором св. Никита сидел. Одежда, в которой представлен здесь св. Никита, повторяется на наших изображениях в продолжение многих столетий.

____________

*) Подобные изображения мы встречаем на памятниках восточных.

**) Такие же воины помещены на внешней стене собора, Св. Марка в Венеции построенного Греками в X веке.

 

Оклад Мстиславова Евангелия, писанного в начале XII века (до 1117 года) для Новгородского Князя Мстислава, сына Владимира Мономаха, весь покрыт сканными (филогранными) узорами, между которыми в разных местах вделаны камни и крупный жемчуг. Этот оклад украшен вставленными в него 13-ю финифтяными изображениями разных святых, цареградской работы, из них особенно для нас важны изображения Св. Князей Бориса и Глеба. На голове у них русские шапки, или клобуки, опушены мехом; верх из светлой желтоватой материи, по средине шапки идет снизу вверх красная полоса. Борис и Глеб представлены совершенно одинаково, но цвет одежды их различен: На Борисе корзна или плащ красный, а у Глеба — синий и на оборот, у Бориса нижнее платье синее, а у Глеба — красное. Корзны их украшены сердцеобразными узорами, из византийской материи. В правой руке у каждого из них крест — принадлежность мучеников.

 

Подобное же финифтяное изображение Бориса находится на княжеских бармах, найденных в селе старой Рязани в 1882 году.*) На нем русская шапка, только верх ее остроконечнее, чем на изображении Бориса, представленном на Мстиславовом Евангелии; от опушки шапки идет вверх полоса, а по сторонам — два маленьких кружечка в роде больших жемчужин. Корзна и нижнее платье синеватого цвета, но корзна несколько темнее; корзна украшена узорами, — вся материя покрыта кружками, в которых изображены крестики. В правой руке крест.

____________

*) Эти древности изданы были в 1831 году президентом Имп. Акад. Художеств Олениным, под названием Рязанские русские древности, или известие о старинных и богатых велико-княжеских или царских убранствах, найденных в 1822 г. близ села Старая Рязань. При этой книжке приложена тетрадь гравированных на меди рисунков этих древностей. Потом они помещены были в Древностях Российского Государства.

 

В Спасо-Нередицкой церкви близ Новгорода, на южной стене находится замечательное изображение Князя Ярослава Владимировича Новгородского, строителя этой церкви (1198—1199 г.). Поэтому-то он и представлен с церковию в руках, которую, в смысле посвящения, подносит Спасителю, сидящему на престоле. Между Князем и Спасителем помещена надпись, в которой Князь, за свои добродетели и милости, оказанные духовенству и монастырям и др., назван вторым Всеволодом**), а в заключение обращении к Богу, чтобы он даровал ему (Князю) царствие небесное со всеми святыми угодившими ему.

____________

**) Князь Всеволод — Гавриил княжил в Новгороде с 1117 года, после изгнания своего из Новгорода поселился во Пскове, где и умер в 1137 г., за его добродетели Новгородцы и Псковитяне по смерти причислили его к лику святых. По мнению и доказательствам И. И. Срезневского этот князь Всеволод изображен в рукописи Ипполитовой об антихристе XII в., хранящейся в Чудовом монастыре.

 

 

Князь Ярослав Владимирович Новгородский, строитель Спасо-Нередицкой церкви (1199 г.), в которой находится его изображение. Лит. В. Прохорова

 

 

Снимок с этой надписи с разъяснением помещен И. И. Срезневским в Известиях Императорского Археологического общества т. IV вып. 3-й. Он относит эту надпись к концу XII-го века, до 1200 года. Князь изображен с большою бородою с проседью. Нижняя голубая одежда его немного ниже колен, с широкою темно-красною узорчатою каймою, по краям которой идут две желтые полосы (вероятно позументы;) на рукавах такие же поручи как кайма подола; сверху надета корзна из богатой узорчатой ткани; по темно-красному полю ее изображены круги, в которых видны светлые и темные узоры, а в кругу, который приходится на плече у князя, изображен орел.*) Между кругами образуется четвероугольник с продолговатыми острыми концами. Пространства четвероугольников, покрыты голубыми узорами. Корзна обшита кругом желтой каймой, вероятно, позументом, материя, византийская; это подтверждается изображением на ней византийских орлов. Шапка князя с верхом из желтой материи, околыш обшит мехом, из под шапки, которая нагнута несколько на лоб, видна (по направлению к затылку) татарская тафья желтого же цвета. На желтых сапогах князя надеты еще высокие башмаки, спереди с ушком или лепестком. Хотя И. И. Срезневский относит надпись на этом изображении к XII веку, но по некоторым признакам мне казалось, что самое изображение этого князя скорее можно отнести к концу XIV века, и даже позже; во-первых: по татарской тафье, изображенной под шапкой князя, которая не могла появиться у нас до господства татар; во-вторых лицо с большой седой бородой у князя, сделано клеевыми красками по фресковым; седая борода и не могла быть у князя; потому, что он умер не в преклонных, а в средних летах, также и самый пошиб письма в этой голове, показывали более поздний характер письма чем XII век. Мое сомнение в этом до того беспокоило меня, что я решился во второй раз поехать в Новгород, для окончательной поверки этого изображения. После тщательного осмотра, я заметил в небольших царапинах признаки другой краски. Тогда я решился очистить голову от клеевой краски, и она оказалась действительно такой как я предполагал. Голова как и все изображение фрескового письма XII века. У князя вместо седой большой борододы, обнаружилась небольшая русая, и князь оказался не стариком, а средних лет, желтая феска, как поздняя клеевая приписка также исчезла вместе с клеевой краской. Эти два изображения князя, исправленного с седой бородой и очищенного от исправления с первоначальной русой бородой, — помещены здесь на рисунке.

____________

*) Подобного узора ткани с орлами в кругах, встречаются на памятниках XIV века на фресках и мозаиках, даже и в Кавказских церквах.

 

В той же Спасо-Нередицкой церкви находятся фрески, которые могут служить материалом для истории женских одежд конца XII века. Это два изображения в алтаре, одно подле южных дверей: святая великомученица Екатерина (с надписью ), и другое в кругу представляет св. Христину (с надписью ) Обе эти мученицы представлены в нарядных, принадлежащих высшему сословию одеждах, по-византийски, (так изображались даже и царицы;) в головном уборе замужних женщин (не в девичьем) т. е. в убрусе, покрывающем волосы, сверх убруса венец, от которого жемчужные подвески спадают не с нижней части венца, а с верхней окраины*).

____________

*) Есть другой такой же рисунок, где жемчужные подвески изображены спадающими с верхней окраины венца, в славянской псалтыри XIII—XIV в. принадлежавшей г. Лобкову, а теперь М. И. Хлудову. Описание этой замечательной псалтыри, с приложением некоторых миниатюр, помещено в Древностях Московского Археологического Общества в III томе и в моем издании Русские Древности. Таким же образом изображены венцы и на фресках в церкви Николы на Липне XIII в. близ Новгорода.

 

Синие одежды этих святых жен с оплечьями, которые по желтому полю украшены узорами и каменьями, кругом рукавов ниже плеча широкие полосы такого же цвета как оплечья, также с узорами; на передней стороне одежды от шеи вниз идет широкая полоса в роде эпитрахили, также по желтому полю, украшенная узорами и каменьями; она не пришита к одежде, но, как видно, надевалась на шею отдельно. Другой конец этой полосы виден сзади на спине: он длиннее переднего и достигал земли, ее обыкновенно поворачивали на переднюю сторону, с правого бока, и перегибали на левую руку. Так носили Греки; так и у нас изображалась. На руках поручи — обыкновенное украшение одежд во все времена, начиная с первых веков христианства, до конца XVIII века. В настоящее время эти поручи сохранились только в священнослужительских одеждах. В правой руке и та и другая держит крест — принадлежность мучеников и мучениц. В трапезе между правым клиросом и южною церковною стеною, в арке, изображение св. мученицы Иулиании; на голове у нее покрывало, украшенное на лбу каймою в роде позумента, осыпанного жемчугом, с полукруглым возвышением по средине. Такое украшение на покрывале, как у Греков, так и у нас, сохранилось на многих памятниках и, между прочим на изображениях женщин в картине страшного суда на западной стене Спасо-Нередицкой церкви*). Покрывала с подобными каймами всегда были у нас в употреблении, с глубокой древности, и даже сохранились до настоящего времени**). Сверх нижней одежды на св. Иулиании надет синий плащ с желтой каймой по окраине унизанный жемчугом. Плащ застегнут на груди овальной запонкой; от нее на лево и право идут два лепестка. На памятниках разных веков встречаются по одному и по два таких лепестков у застежек. Поручи на руках у св. Иулиании такие же, как и кайма на плаще; в правой руке святая держит мученический крест.

____________

*) Изображение страшного суда, в Спасо-Нередицкой церкви совершенно сходное с таким же изображением его в церкви Св. Георгия, начала XII века в Староладожской, так называемой, Рюриковой крепости, где однако к сожалению, значительная часть этого изображения сбита, тогда как в Спасо-Нередицкой церкви оно вполне сохранилось; это единственное у нас древнее (XII в.) изображение Страшного суда, вполне сохранившееся без повреждения; оно может служить пояснением современным по испорченным изображениям Страшного суда, в других церквах. В Дмитриевском соборе во Владимире (конца XII в.), сохранилась только часть от изображения Страшного суда. Здесь изображены женские одежды, совершенно такие же, как в Спасо-Нередицкой церкви.

**) Подобные украшения из золотых узорчатых пластинок, на женских головных покрывалах, которые вышивались золотом, унизывались иногда жемчугом и каменьями, можно проследить с глубочайшей древности начиная с древностей скифских. Подобные же пластинки мы находим и в наших древних могильных курганах.

 

 

Фрески XII в. в церкви Спаса в Нередицах, близ Новгорода.

 

 

В той же арке, против мученицы Иулиании, изображена великомученица Варвара. На голове у нее белое девичье покрывало, с такою же каймою, как и на св. Иулиании. Конец покрывала, также окаймленный, падает с головы на левое плечо. Из под покрывала, по обе стороны, распущены волосы, что как известно означает исключительную принадлежность девицы*).

____________

*) Женщина тщательно должна была покрывать свои волосы; обнаружение их считалось позором.

 

На великомученице Варваре надет красный плащ, такой же формы и покроя как на мученице Иулиании; на нижнем желтом ее платье на передней стороне; видна узорчатая широкая полоса, идущая сверху до низу, в правой руке она держит мученический крест.

 

 

 

 

Материи составляют один из важных материалов по истории наших древних одежд; по ним можно бы проследить происхождение и достоинство тканей, характер их узоров, определяющий их местопроизводство и время — когда, преимущественно преобладал тот, или другой характер этих узоров на одеждах тех или других личностей, смотря по их значению, или достоинствам. На византийских материях, кроме мелких узоров, преимущественно были в больших кругах, в которых большею частию изображались животные, — часто фантастические, преимущественно обще-любимым изображением были грифы. Вкус к подобным изображениям на материях перешел от Византийцев и к другим народам, и даже в особенности в искусство Сасанидское, которое было буквальным подражанием византийскому, и потом с некоторыми признаками своего народного вкуса. Материи находимые в наших курганах все почти византийского происхождения. О византийских материях у Руссов, упоминают и арабские писатели. Но к сожалению у нас так мало сохранилось этого драгоценного материала, необходимого для истории русских одежд, что нам приходится довольствоваться только ничтожными, случайно сохранившимися полуистлевшими их остатками, или в древних могильных курганах, или на каких-нибудь утварях и окладах Евангелий, или на обветшалых священнослужительских одеждах, и на мощах открываемых древних святых, или сохранившихся в рисунках на древних фресках, миниатюрах и т. п.

 

Укажу хотя на ничтожные, но дорогие для нас остатки, этих материй: Такие материи византийского происхождения, найдены были и в наших древних русских погребальных курганах, Черниговских, Киевских, Полтавских, Самоквасовым. В губ. Владимирской — Савельевым и граф. Уваровым. В самом Владимире в случайно найденном кладе, в числе прочих золотых и серебряных вещей, найдены и остатки полуистлевшей византийской материи. Частицы материй В. К. Андрея Боголюбского, находящиеся во Владимирском Успенском Соборе, найдены были в гробе при открытии его мощей.

 

 

Материи найденные в Левинском кургане, близ г. Стародуба (Черниг. губ.). Лит. В. Прохорова

 

 

Некоторые из этих материй с трудом собраны мною и с натуры нарисованы. Прилагаю здесь с них рисунки, напечатанные красками (литохромией). На первых 3-х рисунках: изображены материи найденные в Черниговских и Киевских княжеских курганах, профес. Самоквасовым. Много труда мне стоило из множества отдельных мелких кусочков этой материи добиться общего на ней узора; все что мне удалось сделать я поместил на прилагаемом здесь рисунке. Из разнообразных узоров оказалось, что здесь не одна была материя, хотя и одного красно-коричневого цвета, вероятно, первоначально была пурпуровая. На одной из них (Киевских курганов), был замечательный узор — в большом кругу (во всю ширину полотнища, хотя мне удалось собрать из мелких частиц этой материи только часть изображенного на ней узора, повидимому не совсем понятного, но занимаясь исследованием подобных узоров византийских, я мог уже и по этой отрывочной части определить какой должен быть весь целый узор, в кругах на этой материи, были изображены по два грифа, стоящих на задних лапах; один к другому спиной, а передние лапы и головы подняты к верху, а крылья их обращены одни к другим, так что положение их в этом кругу составляло что-то вроде орнамента. Это можно судить по сравнению других византийских материй более сохранившихся с таким же изображением грифов в кругах. Пояснительный рисунок этих материй с такими же изображениями здесь приложен.

 

 

Материи найденные в кургане, близ Киева, Д. Я. Самоквасовым. Лит. В. Прохорова

 

 

Остатки сохранившейся материи, найденные в кургане, близ Киева, проф. Самоквасовым. Лит. В. Прохорова

 

 

Материи В. К. Андрея Боголюбского, найденные при открытии его мощей. Эти драгоценные для нас остатки материй принадлежат к лучшим византийским изделиям, вытканные из лучшего крученого шелка. На первом рисунке, напечатанном красками, здесь приложенном, помещена материя с изображением в кругах грифов, стоящих на задних лапах, спиною один к другому с поднятыми крыльями и головами обращенными друг к другу, и составляют из себя красивый узор. В кайме круга изображены между узорами птички. В углах, между кругами — по два льва также обращенные задом друг другу, для красоты общего узора. Между большими кругами находятся небольшие узорчатые кружки, которые связывают их между собою. Изображение грифов в больших кругах, очень сходно с изображением грифов на материях открытых Самоквасовым в княжеских могилах, в Киевской губ. и на объяснительном рисунке, других византийских материй, что можно видеть на приложенных здесь рисунках.

 

Другая материя Андрея Боголюбского превосходной византийской ткани из лучшего крученого шелка и золотых ниток. Узоры на этой материи состоят из небольших львов, стоящих друг против друга с поднятыми вверх головами, между которыми две небольшие птички обращенные одна к другой спиною, а передом к головам львов. Птички и головы львов вытканы тонкими золотыми нитками. Каждую группу львов разделяет узор в виде пальмы. Рисунок львов, птичек и пальм выткан толстыми линиями темно-зеленым шелком. Третий кусок материи Андрея Боголюбского, состоит из полосатой легкой ткани; по синей желтой и красной полосам, вместо узоров, расположены крестообразно по четыре розетки вроде звезд. Эта материя, как видно служила подкладкой плаща, или корзны В. К. Андрея Боголюбского, которая сшита была из дорогой византийской материи, на которой изображены в кругах грифы.

 

Сверх этой материи изображен кусок красной, тканой из крученого шелка по ней изображены небольшие, одинаковые цветы, вытканные золотом; эта материя найдена вместе с другими вещами в кургане Самарской губернии. Такого же рода материи попадаются и в других курганах восточных местностях и даже в Сибири. Материи найденные во время раскопок графа Уварова и Савельева в Юрьевском и Суздальском уездах, Владимирской губ. Материи эти византийской ткани, с золотыми нитками характер узоров, некоторых из этих материй напоминает что назначение их было, для каких-нибудь церковных потребностей, — или для священнослужительских одежд, престола, жертвенника пелены, воздухов, и т. п.; или из каких-нибудь гробниц христианских; потому, что на некоторых из них помещены священные изображения кресты и лики святых с венцами вокруг головы. Все помещенные здесь эти материи, состояли исключительно из позументов и широких коем из каких-нибудь княжеских корзн и других одежд знатных личностей, или принадлежностей церковных. Изображение на этих тканях, смотри на прилагаемых здесь рисунках, их можно отнести к XII веку.

 

Материи найденные во Владимирском кладе можно отнести также или к концу XI или скорей к XII веку. Ткань византийская с золотыми нитками; все они составляли или позумент, или широкие коймы, они более сохранились чем другие материи, на которые они были нашиты; потому что ткань их плотнее и толще, притом же и золотые нитки, которых здесь было более, чем на прочих материях, на которых иногда и вовсе золота не было; эти золотые нитки, переплетенные с шелковыми сохраняли их от тления; иногда на одной и той же материи мы встречаем, что те узоры на ней которые вытканы вместе с золотыми нитками, сохранялись, прочие части материи истлели. На нижнем изображении (на рисунке) позумента помещены узоры из птиц соединенных между собою фантастическими хвостами. На прочих кусках позумента, видны чисто византийские узоры; в особенности замечательна широкая кайма из плаща на которой изображены узоры треугольниками, подобный узор мы часто встречаем на заставках греческих и древне-русских рукописях. Такие же узоры изображены и на фресках Киево-Софийского собора и других местах. Мне кажется что приложенные здесь, эти немногие но дорогие для нас остатки этих материй все-таки дают некоторое понятие о том, какого рода были у нас материи, из которых шили одежды князья и бояре в IX—X—XI и XII веках.

 

 

 

 

Материя XII в. из одежды В. К. Андрея Боголюбского, найденная при открытии его мощей; остатки ее хранятся в Успенском соборе во Владимире. Лит. В. Прохорова (в натуральную величину)

 

 

Материя XII в. из одежды В. К. Андрея Боголюбского, найденная при открытии его мощей; остатки ее хранятся в Успенском соборе во Владимире. Лит. В. Прохорова (в натуральную величину)

 

 

 

 

Материи, найденные во время раскопок графа Уварова и Савельева, в Юрьевском и Суздальском уездах Владимирской губ. Лит. В. Прохорова

 

 

Материи XI—XII в., найденные во владимирском кладе. Лит. В. Прохорова

 

---

---