Гегелло А. И. Больница имени С. П. Боткина в Ленинграде

 

 

 

Шестая глава из книги известного советского архитектора Александра Ивановича Гегелло (1891—1965) — Из творческого опыта : Возникновение и развитие архитектурного замысла / А. И. Гегелло ; Институт теории и истории архитектуры АСиА СССР. — Ленинград : Государственное издательство литературы по строительству, архитектуре и строительным материалам, 1962. — 376 с., ил.

 

 

 

 

—стр. 157—

 

С точки зрения анализа примеров творческого процесса создания большого и сложного архитектурного комплекса представляет интерес проектирование и строительство инфекционной больницы имени С. П. Боткина в Ленинграде.

 

Эта сама по себе трудная вследствие функциональных особенностей и специальных требований архитектурная задача, в которой переплетаются многообразные процессы, связанные с лечением и обслуживанием инфекционных больных, в данном конкретном слу-

 

 

—стр. 158—

 

чае усложнялась рядом обстоятельств. Прежде всего, согласно заданию, требовалось создать центральную городскую инфекционную больницу, что определяло ее большие размеры (1000 коек). Кроме того, следовало иметь в виду и возможность одновременного лечения больных с разными заболеваниями и при необходимости в случае возникновения эпидемии — переключения больницы на борьбу только с какой-то одной инфекцией.

 

В середине двадцатых годов наша страна, лишь незадолго перед тем покончившая с гражданской войной и хозяйственной разрухой, далеко еще не располагала необходимой лечебной сетью. Многие старые больницы нуждались в капитальном ремонте и реконструкции, да и мест в них не хватало, особенно при вспышках эпидемий, опасность которых в то время была еще очень велика. Поэтому в первую очередь усилия должны были быть направлены на успешную борьбу с инфекционными заболеваниями.

 

Между тем единственным специализированным лечебным учреждением этого рода в Ленинграде была тогда б. Александровская заразная барачная больница, которой позднее присвоили имя С. П. Боткина. Построило ее Общество русских врачей в 1878—1880 гг. по инициативе выдающегося русского ученого и крупного общественного деятеля Сергея Петровича Боткина. Предназначалась она для оказания медицинской помощи простому народу и, за редким исключением, была постоянно переполнена в связи с часто посещавшими столицу бывшей Российской империи, особенно ее рабочие окраины, эпидемиями холеры, тифа и других инфекционных болезней.

 

В больнице насчитывалось около 700 коек, которые размещались почти в сорока небольших деревянных одноэтажных бараках с печным отоплением. Участок для нее был отведен городским самоуправлением вблизи железнодорожной товарной станции, на территории бывшего Александровского плаца, рядом с существовавшими там конным рынком, тюрьмой и казачьими казармами.

 

Столь неблагоприятное соседство не отразилось на внутренней планировке больницы, которая, надо признать, была хорошо продумана. Однако, просуществовав почти пятьдесят лет, она перестала отвечать современным требованиям медицинской науки, а кроме

 

 

—стр. 159—

 

того, пришла в ветхость, и ее деревянные павильоны-бараки начали один за другим выбывать из строя.

 

 

Больничный сад и хирургический павильон

 

 

В 1920-х годах главным врачом больницы был крупный специалист по инфекционным болезням профессор Глеб Александрович Ивашенцев, энтузиаст народного здравоохранения и подлинный общественник. Вместе с другими представителями передовой русской интеллигенции он с первых дней Октября стал на сторону революции, и вся его общественно-политическая, научно-педагогическая и врачебная деятельность характеризует его как беспартийного большевика. Благодаря его инициативе и энергии было принято принципиально правильное решение о строительстве новой инфекционной больницы на основе постепенной полной реконструкции существующей на том же, несколько расширенном участке. Это позволяло

 

 

—стр. 160—

 

поочередно вводить в строй новые больничные корпуса, не нарушая нормальной работы существующей больницы; при этом количество коек за время строительства почти не сокращалось. Кроме того, представлялось возможным сохранить некоторые здания, выстроенные в более позднее время, например два одноэтажных каменных лечебных павильона на 25 коек каждый, хорошо оборудованные прачечную, дезинфекционную станцию, здание биологической очистки сточных вод, а также еще годные водопроводные и канализационные линии. Все это давало значительную экономию денежных средств и материальных ресурсов, что, особенно в те годы, имело важное значение.

 

 

Генеральный план старой больницы 1 — контора больницы; 2 — приемный покой и аптека; 3 — жилые дома для персонала; 4 — главная кухня; 5 — ледник и сараи; 6 — бараки по 12 кроватей; 7 — барак для детей на 20 кроватей; 9 — барак на 16 кроватей; 10 — молочная ферма; 11 — ледник для медицинских целей; 12 — паровая прачечная; дезинфекционная камера и электростанция; 13 — котельная; 14 — вещевая; 15 — баня персонала; 16 — обеззараживание отбросов; 17 — сараи; 18 — изготовление противодифтерийной сыворотки; 19 — прозекторская, покойницкая и часовня; 20 — главный вход и сторожка

 

 

Решение о реконструкции было принято, но специалистов в области строительства больниц, особенно инфекционных, тогда еще не было даже среди старшего поколения архитекторов и врачей, не говоря уже о молодежи, так как строительство лечебных

 

 

—стр. 161—

 

учреждений в царской России стояло на самом последнем плане. Поэтому в 1926 г. по поручению губернского отдела здравоохранения Ленинградское общество архитекторов-художников объявило открытый конкурс на проект инфекционной больницы на 1000 коек. Несмотря на трудность задачи и сложность программы проектирования, конкурс встретил широкий отклик со стороны ленинградской архитектурной общественности. И хотя, как правило, ни один архитектурный конкурс не дает проектов, пригодных для непосредственного осуществления в натуре, материалы конкурса облегчают разработку окончательных программных установок и часто помогают найти идею первоначального замысла проектируемого объекта. Так было и в данном случае.

 

Вместе с моими товарищами по работе в Стройкомхозе (бывшем Стройкоме) архитекторами Д. Л. Кричевским и Г. А. Симоновым я также принял участие в этом конкурсе, хотя проектирование лечебных учреждений было для всех нас делом новым и мы не имели почти никакого опыта работы в этой области. Правда, мне еще в студенческие годы довелось проектировать небольшое деревянное здание больницы на Карельском перешейке, которое было построено в 1914 г. Затем в 1924—1925 гг. мы втроем разработали проект небольшой двухэтажной городской больницы для Вышнего Волочка (он также был осуществлен). Но этого опыта, конечно, было недостаточно. Другие участники конкурса находились не в лучшем положении. Например, Л. В. Руднев, получивший на конкурсе, насколько помнится, первую премию, до того вовсе не занимался больничным проектированием.

 

Наш проект, хотя он и не был премирован, заинтересовал медицинскую часть совета жюри и, видимо, поэтому был приобретен. Больше того, в дальнейшем при тщательном изучении заказчиком материалов конкурса выяснилось, что наша работа давала более реальную и интересную основу для поисков окончательного проектного решения. Ее преимущества заключались в предложенном нами решении генерального плана больницы (в двух вариантах) и в композиции лечебных корпусов, в которую мы вложили ряд новых мыслей.

 

В то время я возглавлял в проектном бюро Стройкомхоза группу

 

 

—стр. 162—

 

проектирования общественных зданий, в ней же работал Д. Л. Кричевский, а Г. А. Симонов руководил группой, проектировавшей жилищное строительство. Поэтому разработка проекта Боткинской больницы была передана мне.

 

Проектирование новой больницы мы организовали следующим образом. Под председательством главного врача больницы проф. Г. А. Ивашенцева была создана строительная комиссия. В нее, кроме меня, вошли заместитель главного врача больницы Н. Г. Котов, консультант Губздравотдела архитектор М. И. Рославлев, санитарный врач А. И. Штрейс и несколько других работников Губздравотдела. По мере надобности к участию в работе комиссии нами привлекались в качестве консультантов по тем или иным вопросам специалисты разных отраслей медицинской науки и строительной техники.

 

Комиссия осуществляла общее наблюдение за разработкой проекта и строительством. На первом этапе главная ее задача состояла в разработке окончательной программы проектирования. Программа была составлена комиссией на основе материалов конкурса и разрабатывавшихся мной по ходу дела эскизов отдельных зданий и сооружений.

 

Рабочее ядро комиссии состояло из проф. Г. А. Ивашенцева, доктора Н. Г. Котова и меня; позднее в работу включился Д. Л. Кричевский. Мы часто встречались, спорили, обсуждали мои наброски и возникавшие у всех нас идеи. Комиссия собиралась не реже одного раза в неделю, заслушивала и обсуждала наши предложения по программе и проекту и рекомендации консультантов по различным специальным вопросам. Одновременно мы изучали литературные материалы и знакомились с новейшими больничными зданиями. Я с этой целью специально ездил в Москву, а Г. А. Ивашенцев летом 1927 г. получил двухмесячную командировку в Германию, где познакомился с планировкой, оборудованием, внутренней отделкой и эксплуатацией крупнейших новых больниц. Такое глубокое и всестороннее изучение проблемы больничного строительства облегчило экспериментирование при поисках лучших решений наиболее сложных планировочных узлов, размеров, формы, оборудования и взаимосвязи отдельных помещений. Все это нашло отра-

 

 

—стр. 163—

 

жение в окончательной программе проектирования и эскизном проекте.

 

Перед нами стояла задача — создать крупную, отвечающую требованиям современной медицинской науки клиническую больницу на 1000 коек для одновременного лечения больных различными видами инфекций. Это обусловило выбор наиболее прогрессивной для того времени павильонной системы, которая наилучшим образом обеспечивала изоляцию больных не только внутри отделений, но и на территории больницы. Правда, при этом усложнялось техническое и хозяйственное обслуживание больницы; удлинялись инженерные коммуникации, а следовательно, увеличивались эксплуатационные расходы, особенно по сравнению с повсеместно принятым в настоящее время типом централизованной больницы (в одном многоэтажном здании).

 

Другой существенной причиной выбора павильонного типа больницы явилась необходимость постепенной замены старых зданий новыми, без выведения (даже частичного) ее из строя на период строительства.

 

Материальные возможности государства и состояние строительного производства не позволяли построить в короткий срок крупный больничный комплекс на новом свободном участке, а удлинение срока строительства потребовало бы довольно значительных излишних затрат на поддержание зданий старой больницы в удовлетворительном состоянии.

 

Дополнительные трудности вызывались условиями участка, несколько затесненного, имеющего неправильную форму и сложную конфигурацию, а также необходимостью, как я уже говорил, сохранения некоторых зданий и подземных инженерных коммуникаций. Кроме того, решение вопроса об очередности производства работ при строительстве новых корпусов на свободных или постепенно освобождаемых от старых зданий участках было тесно связано не только с их техническим состоянием, но и с местом, которое они занимали на территории, а еще больше — с их значением для нормальной жизни больницы в период строительства. Все это в сильной степени влияло на компоновку нового генерального плана больницы и усложняло его разработку.

 

 

—стр. 164—

 

Ко всему этому добавлялись требования программы проектирования, направленные на создание наиболее благоприятных условий для нормального функционирования и эксплуатации новой больницы. Одним из них было устройство главного входа в больницу с Миргородской улицы, по оси Золотоношской улицы, что отвечало требованиям удобства доставки больных из города. Это, действительно, прямой и самый короткий путь от одной из главнейших магистралей города — Невского проспекта. К тому же дорожное покрытие Золотоношской улицы, по которой доставляли больных, было лучше, чем Миргородской, Кременчугской и других прилегающих улиц с их старыми разбитыми мостовыми из крупного булыжника.

 

В отношении группировки и размещения отдельных зданий программа предлагала расположить главный административный корпус с приемным покоем и помещением для дезинфекции подвижных средств транспорта, с аудиторией и лабораториями для студентов вдоль Миргородской улицы, около главного входа, и всю эту группу изолировать от остальной больничной территории.

 

Здания лаборатории и аптеки, отделение рентгена и кабинет светолечения требовалось разместить в центре участка. Хозяйственные здания надо было построить на территории существовавшего хозяйственного двора, а больничную кухню — возможно ближе к центру больницы, но так, чтобы она примыкала к хозяйственному двору.

 

Для жилых зданий и учреждений культурно-бытового обслуживания больничного персонала (клуб, детские ясли и пр.) выделялось место на территории третьего отделения больницы, занятого в то время стадионом профсоюза Медсантруд.

 

Следующая группа требований программы предусматривала организацию раздельного условно «чистого» (незаразного) и «грязного» (заразного) движения по всей территории больницы, а именно: движение больных, грязного белья, грязной кухонной, столовой и аптечной посуды и пр. должно было проходить по центральной части территории, занятой в основном больничными корпусами. Для «чистого» обслуживания (доставка пищи, чистого белья, медикаментов, движение персонала, посетителей и пр.) пред-

 

 

—стр. 165—

 

назначалась кольцевая дорога, окружающая часть территории, занятой павильонами. К этой дороге требовалось приблизить все служебные входы больничных зданий. Конечно, совершенно избежать пересечений «чистых» и «грязных» дорог было невозможно, но следовало сократить их до минимума.

 

Для прогулок больных при каждом отделении всех павильонов желательно было устроить небольшие изолированные зеленые участки. Павильоны предполагалось строить двухэтажными, с изолированным нормальным отделением (на 25 больных) в каждом этаже. Палаты должны были быть обращены на солнечную сторону; их ориентация по странам света допускалась в пределах от северо-востока до юго-запада.

 

Вся группа лечебных зданий делилась на две подгруппы. Первая из них предназначалась для больных так называемыми летучими инфекциями. В нее вошли три павильона для взрослых и три павильона для детей по 50 коек каждый и, кроме того, два изоляционных павильона по 25 боксированных коек (в первом этаже) и одному самостоятельному отделению на 25 коек (во втором этаже) для больных какой-либо одной инфекционной болезнью. Вторая подгруппа для больных нелетучими инфекциями должна была иметь в своем составе сортировочный павильон на 50 коек (два отделения — мужское и женское), хирургический павильон на 50 коек (два отделения — мужское и женское), один павильон на 200 коек (8 отделений), два павильона по 100 коек (по 4 отделения) и два существующих каменных павильона по 25 коек.

 

Таким образом, передо мной стояла задача — найти по возможности наилучший ответ на все перечисленные выше в общих чертах условия программы проектирования, часто находившиеся в большем или меньшем противоречии друг с другом. Впрочем, подобная противоречивость обычно свойственна любой более или менее сложной архитектурной задаче. Поэтому архитектор должен добиваться в проекте такого примирения этих противоречий, при котором вынужденные, по возможности наименьшие, частные отступления от одних требований, менее важных и менее значительных в данных конкретных условиях, позволяют наилучшим образом удовлетворять более существенные, основные требования.

 

 

—стр. 166—

 

Вместе с тем архитектору нельзя забывать о постоянном изменении и повышении требований к строящемуся сегодня архитектурному сооружению; при проектировании его он должен учитывать не только требования сегодняшнего дня, но и видеть в какой-то степени черты будущего. Это поможет ему создавать такие произведения, которые не только будут совершенны для своего времени, но и надолго переживут его, сохранив свою ценность для грядущих поколений. При таком подходе к проектированию срок моральной амортизации сооружения будет несравненно более длительным. Одним словом, советский архитектор должен быть подлинным новатором, а для этого ему надо иметь хорошую идейно-политическую подготовку и обладать широким кругозором. С этой точки зрения архитектору совершенно необходимо владеть основами диалектического материализма и уметь творчески применять накопленные им теоретические знания и жизненный опыт в своей профессиональной работе.

 

Деятельность архитектора немыслима без умения анализировать творческий процесс на всех его этапах — от первоначального замысла до момента завершения сооружения в натуре и из всех возможных решений выбирать наиболее полноценное и целесообразное, с учетом взаимодействия и взаимоподчинения различных требований.

 

В творческой работе архитектора чрезвычайно важно умение отличать существенное от несущественного и находить то главное звено, от которого зависит конечный успех всего дела. С этой точки зрения огромное значение для архитектора приобретают не столько полученные им в высшей школе специальные знания в той или иной узкой области типологического проектирования, сколько овладение методикой архитектурной композиции, профессиональное мастерство в широком смысле слова и верная творческая направленность. При этом следует помнить, чго работа архитектора в современных условиях немыслима без творческого участия в ней других специалистов — конструкторов, сантехников, гигиенистов, инженеров-строителей, работников строительной промышленности, а во многих случаях — технологов, помогающих архитектору в разработке внутренних производственных, социально-бытовых

 

 

—стр. 167—

 

и т. п. процессов, протекающих в данном здании, сооружении или целом комплексе.

 

При проектировании больницы имени С. П. Боткина совместная работа архитектора с другими специалистами наладилась легко и быстро, что, безусловно, помогло успешному преодолению целого ряда трудностей.

 

Возвращаясь к анализу решения этой сложной и специфической задачи, следует остановиться на краткой характеристике некоторых, наиболее существенных противоречий, заложенных в программе проектирования больницы имени С. П. Боткина и общих условиях ее строительства. Основные из них, возникшие при решении генерального плана, с одной стороны, вытекали из требований свободного расположения лечебных павильонов, наилучшей их ориентации и возможно более полной изоляции «чистого» и «грязного» движения в зданиях и на территории больницы. С. другой стороны, необходимо было учитывать недостаточные размеры и сложную конфигурацию участка, характер и состояние его застройки, включение некоторых существующих зданий в общую композицию, временное сохранение других старых зданий до их постепенной замены вновь построенными, очередность сноса, зависевшую от технического состояния старых больничных зданий и необходимости не нарушать нормальной работы больницы.

 

Различные противоречия возникали и при проектировании отдельных зданий. Они состояли в столкновении функциональных требований программы с практическими возможностями решения генерального плана и влияли на определение размеров, конфигурацию и ориентацию зданий.

 

Кроме того, были противоречия, которые вызывались общими условиями того времени: с одной стороны, хозяйственные трудности, низкий уровень строительной техники, недостаток строительных и отделочных материалов; с другой — повышенные требования современной медицины к организации лечебных процессов и нормам проектирования, к качеству отделки помещений и их оборудованию.

 

Не следует забывать и о том постоянном противоречии, которое вытекает из сложной природы архитектуры. Произведение архи-

 

 

—стр. 168—

 

тектуры прежде всего должно отвечать требованиям максимального удобства, т. е. наиболее полного удовлетворения материальных потребностей человека, для которого здание строится; оно должно быть экономичным в строительстве и эксплуатации, его конструкции, материалы и способ производства работ не должны противоречить современному уровню развития техники. Вместе с тем необходимо, чтобы здание удовлетворяло эстетическим требованиям, т. е. было красивым и выразительным и его художественный образ отражал его внутреннее содержание и был современным.

 

Приведение в гармоническое единство всех сторон этого противоречия — одна из труднейших задач, стоящих перед архитектором, требующая от него глубокого понимания реальной действительности, большого профессионального мастерства, совершенного владения всем комплексом необходимых ему знаний. Архитектор должен всегда помнить, что достижение этого единства является в конечном счете его главной задачей. Успешное решение ее зависит прежде всего от него самого.

 

Удачному решению этой задачи в процессе композиции генерального плана больницы имени С. П. Боткина в известной мере помогла предварительная работа, проделанная нами при разработке конкурсного проекта, в том числе двух вариантов генерального плана, на которых я вкратце остановлюсь.

 

Основными зданиями больничного комплекса были лечебные павильоны, в большинстве своем одинаковой вместимости (50 коек, независимо от их назначения), примерно одинаковые по своим размерам и конфигурации. Поэтому именно они являлись исходным элементом при решении генерального плана.

 

Для первого варианта генплана при разработке конкурсного проекта нами был предложен лечебный павильон П-образной формы в плане, который вписывался в прямоугольник размерами примерно 60×50 м. Благодаря этому павильоны можно было располагать длинной стороной параллельно Кременчугской улице, а палаты в боковых перпендикулярных крыльях ориентировать на юго-восток и северо-запад. При этом сохранялись три основные внутрибольничные дороги, параллельные Кременчугской улице, а следовательно, и значительная часть подземных инженерных ком-

 

 

—стр. 169—

 

муникаций. Но зато создавались довольно глубокие внутренние дворы (35×30 м), открытые только в одну сторону, а расстояние между окнами палат двух соседних павильонов при их высоте около 9,5 м доходило местами до 20 м.

 

 

Эскиз генерального плана больницы. Конкурсный проект

 

 

Во втором варианте генплана мы исходили из типа основного лечебного павильона, вытянутого по фронту до 120 м. Такая длина, бо́льшая чем расстояние между нижней и верхней дорогами (120 вместо 110 м) и, кроме того, возможность получить лучшую ориентацию палат (юго-восток) привели к мысли о косой постановке этих павильонов с продольной их осью по линии северо-восток — юго-запад. Но при сохранении ряда существующих зданий, расположенных параллельно и перпендикулярно Кременчугской улице, такая постановка усложняла генплан и не создавала достаточного простора между павильонами.

 

Оба эти варианта конкурсного проекта помогли найти третье, окончательное решение генерального плана больницы, которое и было принято к осуществлению. Для основных лечебных павильо-

 

 

—стр. 170—

 

нов была принята П-образная конфигурация, но, благодаря, доработанной и несколько сжатой программе (при сохранении 50 коек) и тщательной, кропотливой проработке планов, павильоны удалось вписать в прямоугольники меньших размеров, чем в конкурсном проекте. Шесть павильонов летучих инфекций (три для взрослых и три для детей) получили размеры около 45×25 м (с ориентацией палат в пяти павильонах на юго-восток и одного на юго-запад), сортировочный павильон — 60×20 м (с ориентацией на юго-запад); Т-образный хирургический — 55×40 м (с ориентацией на юго-запад); два изоляционных, также Т-образных павильона — 50×30 м (с ориентацией палат на северо-запад и юго-восток). Эти размеры дали возможность расположить павильоны под углом к Кременчугской улице и почти полностью сохранить все три существовавшие ранее главные внутренние дороги. Такая постановка была принята для всех новых зданий первого отделения больницы, граница которой проходила вдоль закрытой Переяславской улицы. Исключение составляла группа старых и новых обслуживающих зданий, расположенных на участке хозяйственного двора.

 

Эскизный проект больницы. Макет и генеральный план

 

Такое уравновешенное решение генерального плана, соответствовавшее косому направлению Миргородской улицы, в общем удачно сочеталось с постановкой зданий второго отделения и хозяйственного двора и давало определенные функциональные преиму-

 

 

—стр. 171—

 

щества, а именно: хорошую ориентацию палат, почти полное сохранение наиболее ценной части подземного хозяйства, увеличение расстояний между павильонами до 60, 65 и даже 80 м, создание довольно больших открытых и свободных зеленых пространств, куда выходили окна павильонов, и, наконец, полное разделение «чистого» и «грязного» движения по территории больницы. Кроме того, легче решались вопросы организации строительства — очередности сноса старых павильонов и строительства новых, а также появилась возможность четкой группировки всех больничных зданий по их назначению.

 

В соответствии с программой группа зданий: административное с приемным покоем и павильоном для дезинфекции транспорта, учебный корпус с аудиторией и студенческими лабораториями — получила свой изолированный двор со свободным доступом с улицы для поступающих больных, их родственников, приходящих за справками, посетителей администрации и больничной конторы, медицинского персонала, не находящегося на дежурстве, и студентов, посещающих теоретические и лабораторные занятия. Двор этот отделен от больничных корпусов оградой с охраняемым входом (проходной будкой), который исключал возможность свободного доступа на основную территорию больницы.

 

Так же самостоятельно и изолированно решена группа хозяйственно-обслуживающих зданий, включая центральную кухню.

 

Невдалеке от приемного покоя размещены три сортировочных отделения — два изолятора для летучих инфекций (50 боксированных коек и два нормальных отделения по 25 коек) и отделение нелетучих инфекций (50 коек). На территории первого отделения расположены также три павильона летучих инфекций для взрослых (150 коек) и три детских павильона для больных дифтеритом, скарлатиной и корью (150 коек). В центре всего участка группируются здания клинических лабораторий с аптекой и павильоны рентгена и свето-электролечения, которые фланкируют и закрывают от лечебных павильонов третье здание — прозекторскую с моргом. Здесь же, в центре, помещен хирургический павильон с двумя отделениями (50 коек), обслуживающий всю больницу. На территории так называемого второго отделения, включающего и

 

 

—стр. 172—

 

два ранее существовавших одноэтажных каменных павильона, размещены три новых укрупненных павильона для нелетучих инфекций (два по 100 и один на 200 коек).

 

В целом создалась четкая и логичная композиция генерального плана больницы, который можно считать одним из первых в советской архитектуре примеров отказа от традиционных, канонических приемов планировки большого и сложного комплекса, типичных для архитектуры классицизма. Генеральный план Боткинской больницы — пример свободного решения, не подчиненного графическим композиционным осям, а вытекающего из технологических требований больничного комплекса и реальных условий участка и его застройки. В то же время этому решению нельзя отказать в композиционной ясности, уравновешенности и чистоте, т. е. не только в функциональной, но и в формально-композиционной закономерности структуры генерального плана.

 

Конечно, по поводу этой композиции могут возникнуть некоторые вопросы. Например, почему павильон сортировочного отделения нелетучих инфекций оторван от своей группы? Казалось бы, логичнее было поставить его на место первого изоляционного павильона летучих инфекций, рядом с хирургическим павильоном.

 

В принятом нами решении как раз отразилось одно из возникших в процессе работы и не до конца разрешенных противоречий. Оно состояло в следующем. Для нормальной работы больницы жизненной необходимостью было строительство в первую очередь хотя бы одного изоляционного корпуса для летучих инфекций. Однако другого свободного участка, кроме того, на котором его поставили, не было. Снос же минимум двух старых деревянных бараков сократил бы на два года количество действующих больничных коек на 50, а это в условиях того времени было недопустимо.

 

Такой вопрос, конечно, не мог быть решен одним архитектором. Но и все мои многочисленные попытки найти вместе с Г. А. Ивашенцевым лучший выход из положения также не дали положительных результатов. Я останавливаюсь на этом эпизоде, чтобы показать сложность, а иногда и невозможность полноценного решения какой-то части проекта, которая вызывается, казалось бы, второстепенными для всей задачи требованиями сегодняшнего дня.

 

 

—стр. 173—

 

Здесь мне хотелось бы вновь подчеркнуть, что хорошо налаженная совместная работа архитектора с соответствующими специалистами, как правило, приводит к прекрасным результатам.

 

В этом первом в моей практике столь специфическом и сложном случае мне очень повезло в том отношении, что работать довелось именно с Г. А. Ивашенцевым. Его глубокое знание медицины, большой практический опыт, высокая общая культура, умение мыслить диалектически, наконец, личное обаяние во многом облегчили задачу.

 

В дальнейшем мне неоднократно приходилось при проектировании и строительстве самых разнообразных лечебно-профилактических зданий и учреждений работать в тесном контакте с врачами, среди которых хочется назвать таких крупных деятелей медицины, как профессоры Г. Ф. Ланг, Ю. Ю. Джанелидзе, М. Г. Данилевич, К. К. Скробанский и другие.

 

В дальнейшем в нашу коллективную работу по мере ее развития включились другие специалисты, главным образом инженеры-конструкторы и сантехники, а также производитель работ инженер В. В. Ивков, участие которого в решении ряда вопросов не только строительства, но и проектирования было также очень полезно.

 

Первыми объектами строительства явились два здания — прозекторской и лаборатории с аптекой.

 

Строительство в первую очередь не лечебных, а обслуживающих зданий в условиях острой нужды в больничных койках могло бы на первый взгляд показаться странным. Однако на самом деле такое решение было продуманным и целесообразным. Во-первых, установленное нами наиболее удобное место для их размещения было свободно от старой застройки. Во-вторых, ввод в эксплуатацию этих зданий освобождал занятые под лабораторию и аптеку лечебные бараки, еще пригодные для использования их по своему прямому назначению. Старое же здание «покойницкой» не отвечало назначению прозекторской и, кроме того, буквально разваливалось.

 

Начну с анализа прозекторской, как здания более специфического по своему назначению и характеру, своеобразного по приему композиции, конструкциям и архитектурной характеристике, кото-

 

 

—стр. 174—

 

рая в известной мере предопределила внешний облик всей больницы.

 

Как уже говорилось, местоположение здания прозекторской должно было быть достаточно центральным по отношению к лечебным павильонам и в то же время изолированным и скрытым от глаз больных. Смысл этих условий ясен сам по себе. Но было еще одно важное условие. Дело в том, что доступ посторонних на территорию любой больницы, а особенно инфекционной, строго ограничивается. Посетители здесь допускаются к больным только в исключительных случаях, по специальному разрешению, и без права входа в павильон. Самое большее, они могут видеть больного через окно. Выдача справок, передачи больным и т. п. происходит через контору больницы, находящуюся в административном здании, доступ в которое свободен. Что касается умерших, то они по внутрибольничной дороге, изолированной от «чистого» движения, доставляются в здание прозекторской, где подвергаются вскрытию, санитарной обработке и пр. Доступ к ним близких и вынос для захоронения возможен только через наружный вход. В соответствии с этим здание прозекторской должно располагаться на границе больничной территории. Группировка, расположение и связь помещений прозекторской отвечают происходящим в ней процессам.

 

 

План здания прозекторской. Конкурсный проект больницы 1 — выносная; 2 — секционная; 3 — лабораторные и служебные помещения; 4 — музей

 

 

В подвале размещена в основном группа хранения трупов; в первом этаже — помещения, связанные с выносом покойников, во втором этаже — помещения для вскрытия трупов. Входы в здание для персонала и студентов, родственников и близких, для доставки трупов из павильонов устроены раздельно и изолированы друг

 

 

—стр. 175—

 

от друга. Для передвижения трупов в прозекторской по вертикали из группы в группу имеется лифт. Некоторое нарушение прямой поточности процесса (подвал — второй этаж — подвал — первый этаж, иными словами хранение — вскрытие — хранение и обработка — вынос) при принятой группировке и устройстве одного лифта было сознательно допущено нами во избежание увеличения объема и стоимости здания, а также для возможно большего уменьшения площади застройки (это еще один пример противоречий, возникающих в процессе композиции).

 

Если в конкурсном проекте здание прозекторской было в основном одноэтажным (во втором этаже размещался только музей препаратов), имело площадь застройки 650 кв. м и недостаточно компактное пятно плана, то в окончательном проекте, оно хотя и стало двухэтажным, площадь застройки при увеличении полезной площади на 20—25% уменьшилась до 590 кв. м (почти на 10%), причем пятно плана стало значительно компактнее. Это обстоятельство было существенным, если учитывать общий характер участка больницы.

 

 

Поэтажные планы к техническому проекту здания прозекторской

 

 

Несколько необычная форма плана прозекторской вызвана местом постановки здания, характером планировки и косой расста-

 

 

—стр. 176—

 

новкой зданий первого отделения. Такая конфигурация прозекторской позволила хорошо вписать ее в треугольный участок, образованный зданием лаборатории, аптеки и павильоном рентгена и водо-светолечения. Расположенные под углом в 45° к границе больничной территории по Кременчугской улице боковые крылья увязаны с направлением улицы двумя треугольными террасами-крыльцами, оформляющими вход с улицы для родственников и близких и вход с территории больницы для персонала прозекторской и студентов, присутствующих при вскрытии. Эти крытые террасы и балконы над ними оправдали себя не только с архитектурно-декоративной, но и с функциональной стороны. Они служили дополнительной ожидальней для провожающих на похоронах (левая терраса) и местом отдыха для персонала и студентов в перерывах между вскрытиями (правая терраса и балкон). Только правый балкон второго этажа оказался действительно декоративным элементом здания, так как он сделан ради сохранения симметричности осевой композиции прозекторской.

 

Своеобразный план здания и его объемно-пространственное решение позволили удачно организовать подъезд со стороны улицы к центральному входу (через который происходит вынос гроба с покойником) в виде пандуса, без устройства неудобных в этом случае ступеней. В центральной, круглой в плане части здания размещены главные помещения: секционная, где производят вскрытия, и покойницкая, из которой умерших выносят для захоронения. Находящаяся во втором этаже секционная с небольшим передвижным металлическим амфитеатром для студентов и двумя вращающимися столами для вскрытий в целях лучшего естественного освещения (при ориентации на северную сторону горизонта) и получения большего объема воздуха сделана высотой около 8 м.

 

Просто и выразительно решенная повышенная центральная часть здания с большим остеклением, пояса которого увеличиваются по высоте от окон цокольного этажа к окнам второго этажа, с тонкими междуоконными столбиками, завершается подчеркивающим его цилиндрическую форму простым карнизом в виде сильной полочки и легкой простой металлической решеткой. С боков к центральному объему примыкают прямоугольные крылья, фасады

 

 

—стр. 177—

 

 

Перспективный набросок, перспектива и фотография выстроенного здания прозекторской

 

 

—стр. 178—

 

которых, обращенные на территорию больницы, при общей их симметрии разработаны несколько отлично один от другого, соответственно внутренней планировке здания. Такая их композиция внесла известную мягкость и живописность в строгую, симметричную объемную структуру здания.

 

 

Секционная; вид снаружи и изнутри

 

 

Обработка фасадов отличается типичной для того времени простотой и лаконичностью, особенно хорошо выражающими внутреннее содержание лечебных зданий. Найденный для первых двух зданий больницы характер их внешнего облика был повторен и в последующих. Вся декоративная обработка фасадов сводилась к частичному выделению междуоконных простенков легким западом по отношению к поверхности стен, крупнозернистой фактурой и более темным цветом окраски, которые хорошо контрастировали с гладью и светлым цветом плоскостей стен. Следует сказать, что такая обработка междуоконных столбов, временами при соответствующем освещении как бы сливающая их с окнами, появилась

 

 

—стр. 179—

 

 

Перспектива прозекторской (выполнена арх. Я. О. Рубанчиком) и фотография выстроенного здания со стороны больничной территории

 

 

—стр. 180—

 

отнюдь не из стремления создать иллюзию сплошного пояса остекления, а была вызвана желанием подчеркнуть горизонтальную протяженность, как бы распластанность зданий. Этому впечатлению способствовали широко примененные легкие подоконные горизонтальные тяги, то разорванные между окнами, то поясами охватывающие стену.

 

При сравнении эскизов фасадов прозекторской и перспективы к техническому проекту с натурными фотографиями можно заметить, что в отличие от проекта в натуре высота окон центрального цилиндрического объема увеличена, что было вызвано желанием медицинской части нашего творческого коллектива усилить естественное освещение секционной.

 

Некоторые изменения внесены в отделку фасадов. Они заключались в отказе от продолжения затемненного пояса междуоконных столбов второго этажа на боковых крыльях здания непосредственно до цилиндрического объема, что потребовало небольших дополнительных затрат на переделку в этих местах уже законченной штукатурки, но зато значительно улучшило вид здания. Этот пример говорит о том, что архитектору, особенно при разработке новой для него темы, бывает трудно предусмотреть на бумаге до конца все детали, и даже в натуре иногда возникает необходимость некоторой корректировки проекта в его деталях.

 

Само собой разумеется, злоупотреблять этим архитектор не должен, допуская исправления только в случаях действительной необходимости, когда вызванные ими небольшие дополнительные расходы себя оправдывают, существенно улучшая проектные решения, и не задерживают производства работ.

 

Участие архитектора в осуществлении проекта должно быть таким, чтобы он вместе с производителем работ был ответственным за стоимость построенного здания. Правильно организовать авторский надзор, в конце концов, не такое уж сложное дело, а качество строительства от этого только выиграет.

 

Со стороны улицы здание прозекторской симметрично, за исключением торцовых фасадов боковых крыльев, которые несколько отличаются друг от друга.

 

В эскизном проекте была сделана попытка решить центральную

 

 

—стр. 181—

 

часть фасада острее путем устройства во втором этаже нависающего прямоугольного выступа, который усиливал игру прямых углов в общем объеме здания. Но это создавало какую-то композиционную нарочитость, увеличивало площадь и усложняло форму аванзала (кулуара) перед секционной, и при дальнейшей разработке проекта я от этой мысли отказался. Действительно, в натуре здание без выступа выглядит спокойнее и строже.

 

Хочется обратить внимание на иллюстрации к этому примеру. Сделанный на глаз эскизный набросок очень точно отвечает построенной перспективе, и оба они совпадают с фотографией уже выстроенного здания.

 

 

Вид помещения предвыносной (вестибюля)

 

 

Конструкции всех больничных зданий: бутовая кладка для фундаментов, цоколь из тесаного путиловского камня, кирпичные

 

 

—стр. 182—

 

стены, железобетонные междуэтажные перекрытия по металлическим балкам, деревянные стропила, железные кровли, мокрая штукатурка внутри и снаружи, лестницы на железных косоурах со ступенями из путиловской плиты — соответствовали условиям и возможностям строительного производства того времени.

 

Более сложные железобетонные конструкции применялись только в исключительных случаях, так как стоимость их тогда была высокой, а изготовление трудоемким; кроме того, не хватало цемента и металла. Так, например, в прозекторской железобетон был применен дополнительно только для центральной части здания. Ее монолитная конструкция состоит из десяти колонн, связанных в одно целое с тремя перекрытиями из десяти ребер, сходящихся к центру; диаметр окружности равен 12 м; верхнее перекрытие — вспарушенное, куполообразное. Проектировал и рассчитывал эту конструкцию молодой талантливый инженер Бильман, который работал с большим интересом и внимательно относился ко всем моим пожеланиям по конструктивной части. Сегодня эта конструкция может показаться несколько тяжелой и устарелой, но тогда она была интересной и прогрессивной.

 

Говоря о строительстве здания прозекторской, я хочу коснуться изготовления столярных изделий — вопроса, относящегося ко всем зданиям больницы, чтобы показать, в какие детали архитектору приходится нередко вникать при проектировании и строительстве и что для него нет и не может быть незначительных и неинтересных вопросов. Все, что имеет отношение к зданию, его оборудованию, строительству и эксплуатации, должно быть в компетенции архитектора и не может решаться без его участия.

 

В данном случае дело заключалось в том, что снабжающие организации в то время не имели возможности обеспечивать стройки сухой, выдержанной, высокого качества древесиной, которая только и могла гарантировать необходимое для больничных зданий качество столярных изделий.

 

Поэтому я предложил использовать для столярных изделий древесину, полученную от разборки старых бараков, которая была идеально сухой и по большей части здоровой. Правда, это потребовало дополнительных усилий и внимания при разборке бараков,

 

 

—стр. 183—

 

но зато больница получила столярные изделия действительно высокого качества. Мы разработали для больницы имени С. П. Боткина ограниченное количество типов столярных изделий, которые применялись в дальнейшем и на других объектах больничного строительства в Ленинграде.

 

* * *

 

Одним из следующих объектов строительства больницы был изоляционный павильон (изолятор). По программе — это двухэтажное здание, в первом этаже которого находилось специальное изоляционное отделение на 25 коек, состоящее из 13 однокоечных боксов-изоляторов, двух по 2 койки и двух по 4 койки. Каждый бокс-изолятор должен был иметь самостоятельный наружный вход со специальным шлюзом-тамбуром для больных (прием и выписка), свой отдельный санитарный узел и внутренний вход из центрального коридора (для персонала отделения), также через шлюз-тамбур с умывальником. Таким образом, больной дальше самого бокса не попадал, что позволяло в одном и том же отделении помещать больных с еще не выясненным диагнозом изолированно от других больных. Кроме того, это своего рода сортировочное отделение служило для лечения единичных больных с более редкими инфекционными заболеваниями.

 

 

План изоляционного павильона. Конкурсный проект больницы

 

 

Выявившиеся в процессе уточнения конкурсной программы возражения против укрупнения до 34 коек такого сложного по обслуживанию больных специфического отделения, а также желательность увеличить число боксированных коек до 50 заставили отказаться от объеди-

 

 

—стр. 184—

 

нения в одном здании изоляционного отделения с лабораторией и аптекой (как это намечалось конкурсной программой) и организовать два изоляционных отделения по 25 коек каждое. Так как изоляционное отделение, имея большое количество наружных входов, должно было располагаться в первом этаже, то в целях экономии больничной территории надо было во втором этаже здания разместить нормальное отделение для летучих инфекций с другой планировкой, полностью изолированное от первого этажа.

 

Сравнение планировки первого этажа в конкурсном и окончательном проектах с достаточной наглядностью подтверждает правильность принятого решения.

 

Основой изоляционного отделения является однокоечная палата-бокс и несколько отличающиеся от нее по площадям и планировке двух- и четырехкоечные палаты-боксы. Этот важнейший элемент отделения требовал к себе особого внимания.

 

 

Типы изоляторов-боксов (изоляционных палат): а, б — инж. Мельцера; в — Железнодорожной больницы в Ленинграде; г — детской больницы имени Филатова в Москве; д — эскизного проекта больницы имени С. П. Боткина

 

 

—стр. 185—

 

Устройство изоляционных палат-боксов — необходимое и действенное средство борьбы с так называемыми внутрибольничными инфекциями — требует большей площади на одного больного, полного санитарно-технического оборудования каждого бокса, а также увеличения штата обслуживающего персонала. Поэтому выдвинутая в 1908 г. инженером Э. Мельцером идея устройства изоляторов-боксов, несмотря на поддержку со стороны врачей-инфекционистов, нашла широкое применение не сразу, и «изоляторы Мельцера» осуществлялись вначале только в порядке эксперимента.

 

Со временем при строительстве новых инфекционных и детских больниц и при реконструкции старых начали появляться отдельные изоляционные павильоны, построенные по этому принципу. Совершенствовался и тип палаты-бокса. Жизнь подтвердила целесообразность создания таких изоляционных отделений, так как их преимущества становились все более очевидными. Увеличение же строительной и эксплуатационной стоимости одной боксированной койки оказывалось практически ничтожным, так как из общего необходимого числа, составлявшего 5—10% от общего количества коек всей больницы, раскладывалось на все их число, зато при этом уменьшалось распространение внутрибольничных инфекций и сокращались средние сроки лечения больных.

 

Я останавливаюсь на этом специфическом вопросе так подробно, чтобы еще раз показать, в какие детали проектирования и строительства приходится вникать архитектору.

 

При проектировании изоляционного отделения мне пришлось не только теоретически изучить «бокс-изолятор», ставший теперь необходимым элементом современной инфекционной больницы, но и обследовать его в натуре всюду, где это было возможно, и самому обмерить разные его типы: в Морозовской детской больнице (построенной в 1905 г.), в Филатовской детской больнице в Москве, а также в больнице имени Эрисмана и в Железнодорожной больнице на Выборгской стороне в Ленинграде. Кроме того, я познакомился по литературе и чертежам с изоляторами больницы Пастера в Париже, больницы в Эдинбурге (1903 г.), Франца-Иосифа в Вене (1906 г.), с проектом Алафузовской больницы в Петербурге (архитектор Розенберг, 1915 г.), и со всеми проект-

 

 

—стр. 186—

 

ными предложениями Э. Мельцера (1906—1912 г.). Однако только Мельцеровский павильон больницы Эрисмана, боксы Филатовской детской больницы и Железнодорожной больницы дали наиболее интересный и ценный материал, который в нашей работе стал исходным в поисках лучшего решения.

 

 

План первого этажа изоляционного павильона (изолятора). Эскизный проект

 

 

Изучив все собранные мной данные об устройстве изоляторов, я должен был в них критически разобраться и проработать ряд возможных вариантов бокса, с тем чтобы добиться наибольших удобств для больных и персонала и уложиться в наименьшую площадь. Все это требовалось увязать с рациональной структурой павильона в целом, не забывая, что над боксами во втором этаже должно разместиться отделение иного назначения, с другими площадями палат и другой планировкой. Здесь особенно нужна была тщательная увязка всех деталей, с учетом габаритов оборудования, требований к его размещению и пр. На этом примере еще раз подтвердилось, как полезна и плодотворна коллективная работа архитектора, врача, конструктора, сантехника, электрика и строителя. К сожалению, мы не имели материальных возможностей проверить намечен-

 

 

—стр. 187—

 

ное решение на выполненном в натуральную величину макете бокса-изолятора. Проверку габаритов всех частей (помещений) бокса нам пришлось осуществлять крайне примитивным способом. Мы создавали его габариты из различных подручных материалов, с тем чтобы убедиться, например, в том, можно ли пронести носилки с больным через дверь, тамбур, шлюз, мимо унитаза, ванны и т. д. Но даже и такой способ проверки позволил с уверенностью установить минимальные, но допустимые с функциональной точки зрения размеры бокса.

 

 

План первого этажа изоляционного павильона

 

 

Невольно приходит на память следующий случай: в 1937 г. мне довелось с группой товарищей, работников разных областей коммунального хозяйства Москвы и Ленинграда, побывать за границей. Знакомясь в Стокгольме с больничным строительством, я попал в проектную организацию, которая разрабатывала проект новой крупной больницы. Несмотря на имевшийся в Швеции большой опыт в этой области, разработка проекта сопровождалась серьезной научно-исследовательской и экспериментальной работой. Все элементы больницы, начиная с больничной палаты с ее современным оборудованием от кровати с прикроватным столиком до деталей

 

 

—стр. 188—

 

световой сигнализации и радиофикации палаты подвергались тщательной проработке и проверке на макетах, моделях, экспериментальных образцах. Углубленная исследовательская работа до начала строительства в наших условиях планового хозяйства и массового государственного строительства больниц позволяет обеспечить наиболее совершенную технологию лечебного процесса и идеальные удобства и комфорт для больных. Наши специальные научно-исследовательские учреждения должны возможно шире проводить подобные эксперименты, результаты которых дают архитекторам-практикам проверенные материалы, необходимые для работы, в особенности над типовыми проектами, и не только в больничном строительстве, но и в любой другой области архитектуры.

 

Однокоечная палата-бокс; вид из центрального коридора павильона	Шлюз для персонала при однокоечной палате-боксе; вид из центрального коридора павильона

 

 

В годы проектирования больницы имени С. П. Боткина таких условий и возможностей у нас еще не было, и эту предварительную работу приходилось вести самим одновременно с разработкой проекта.

 

 

—стр. 189—

 

Эскизы перголы на плоской крыше павильона и комнаты дневного пребывания отделения второго этажа

 

 

Наша напряженная и кропотливая совместная работа по проектированию изоляционного павильона дала положительные результаты и оправдала себя на практике. Почти тридцатилетнее существование этого павильона и его беспрерывная работа подтвердили высокое качество планировки и целесообразность его композиции.

 

Хорошего качества строительных работ мы добились также коллективно. Ежедневный авторский надзор осуществляли мы с Д. А. Кричевским, а также наши товарищи — конструкторы

 

 

—стр. 190—

 

и сантехники. Кроме того, за строительством постоянно наблюдали Г. А. Ивашенцев и Н. Г. Котов. Они не только ставили нас в известность о случаях, которые вызывали у них сомнения, но и во многом помогали строителям, поддерживая с ними постоянный контакт.

 

В плане павильон получил форму, близкую к Т-образной. Часть здания, соответствующая горизонтальной перекладине буквы Т, с односторонне застроенным коридором, занята помещениями обслуживания и персонала.

 

В остальной части павильона, которая отвечает вертикальной линии буквы Т, по обе стороны коридора со сплошь остекленными стенами, обеспечивающими не только его освещение, но главным образом постоянное наблюдение за больными со стороны дежурного персонала, находящегося все время в коридоре, расположены боксы-изоляторы, имеющие разную ориентацию.

 

Во втором этаже помещения распределены почти так же, но палаты ориентированы в основном на восток и юго-восток, а помещения, расположенные по другую сторону коридора, заняты приемным пропускником больных, поступающих по специальной лестнице. Весь южный угол второго этажа павильона занят помещением дневного пребывания больных; оно сделано высотой в два этажа и имеет внутреннюю лестницу, ведущую на балкон-антресоль с выходом на плоскую озелененную кровлю. На последней была устроена так называемая пергола, для которой мы частично использовали стояки вентиляционных каналов; плоская кровля предназначалась для прогулок больных отделения второго этажа. Такое решение было принято по двум соображениям. Во-первых, изоляционное отделение первого этажа имело «грязные» (заразные) входы вдоль обоих длинных фасадов павильона и поэтому во избежание встреч больных из отделения второго этажа с больными, поступающими в боксы или переводящимися в другие павильоны, выделять здесь участок для прогулок было нежелательно. Кроме того, железобетонная конструкция павильона, избранная нами и потому, что она обеспечивала лучшую освещенность боксов и коридора, позволяла устроить и рационально использовать плоскую кровлю. К сожалению, наши технические возможности в то время были ограниченными, а качество строи-

 

 

—стр. 191—

 

тельных материалов низким, поэтому, несмотря на всю тщательность осуществления в натуре конструкции плоской кровли, со временем она стала протекать.

 

 

Изоляционный павильон с плоской крышей

 

 

Примерно в 1935 г. после ряда попыток привести ее в порядок пришлось от нее отказаться, настлать деревянные стропила и покрыть крышу железом. Отсюда видно, насколько важно для архитектора учитывать реальные возможности строительства каждого конкретного объекта. Отечественная строительная практика давала в те годы много примеров применения плоских крыш, и мы поддались этой моде тем более легко, что в данном случае плоская крыша рационально использовалась и улучшала функциональный процесс.

 

Однако тогда это было преждевременным. Как правило, осуще-

 

 

—стр. 192—

 

ствленные в натуре плоские крыши заменялись затем обычными скатными.

 

В эскизных проектах остальных лечебных павильонов мы также запроектировали плоские крыши (правда, над небольшой частью каждого здания), предполагая устроить на них небольшие прогулочные площадки и открытые помещения дневного пребывания, дополнительно к участкам больничного сада. На фотографии макета больницы они хорошо видны. Однако неудача с плоской кровлей изолятора заставила нас пересмотреть это решение и полностью отказаться от плоских крыш.

 

Этот случай оказался не единственным примером упрощения проекта, на которое нам пришлось в дальнейшем пойти. Так, во втором изоляционном павильоне, который был построен по тому же проекту через 2—3 года после первого, в целях удешевления и упрощения конструкции пришлось отказаться от железобетонного каркаса и монолитных перекрытий и перейти на кирпичные столбы и железобетонные плиты по металлическим балкам. Поэтому второй изолятор получился менее ажурным и легким.

 

В поисках архитектурного образа изоляционного павильона мы исходили из уже построенных первых зданий, применяя те же приемы обработки фасадов и примерно те же простые, лаконичные детали и профили. Нам хотелось, чтобы здание выглядело простым, легким и светлым. Мне кажется, что нам этого удалось добиться.

 

Разрабатывая проект изолятора, я, как это бывало и раньше, предварительно не задавался какой-либо системой пропорций и не подчинял ей композицию фасадов. Тем не менее фасады в своих размерах и членениях оказались довольно точно связанными с системой отношений простых целых чисел. Так, если принять за основной модуль М взятую по фасадам одинаковую ширину лестничных клеток (треугольный и полуциркульный их выступы), то по главному (длинному) фасаду его основные членения составляют: 2М + ЗМ + М + ЗМ + ЗМ, при основной высоте здания, равной 2М, и высоте повышенных его частей 2¾М; по боковому же фасаду: 2М + М + 4М, при тех же высотах. Эту закономерность я обнаружил только сейчас, уже во время работы над моей книгой, при анализе композиции здания. При разработке проекта я над этим вопросом не задумывался, поэтому и получились некоторые отклонения от аналитических данных, средняя величина которых составляет около 8% от абсолютной величины модуля, что не является особенно большой погрешностью.

 

Этот пример как бы случайного возникновения определенной системы пропорций здания говорит о внутренней взаимосвязи и взаимодействии решаемых архитектором в проекте разных сторон

 

 

—стр. 193—

 

единой архитектурной задачи — функциональной, конструктивной, художественной и др. Удачное решение одной из них в какой-то мере помогает лучшему решению другой.

 

 

Схема пропорций двух фасадов изоляционного павильона

 

 

В данном случае ясная функциональная структура плана и отвечающий ей конструктивный прием с единым, общим для них модулем, в значительной степени предопределили простые четкие пропорциональные отношения в композиции фасадов. Найденная таким образом в процессе работы взаимосвязь отдельных сторон задачи позволила создать цельный художественный образ здания.

 

С такого рода специфическими архитектурными сооружениями, как павильон-изолятор больницы имени С. П. Боткина, мне на практике пришлось встретиться еще не раз. Прежде всего — это эскизный проект детского павильона летучих инфекций той же больницы, разработанный в 1931 г. мной, Г. А. Ивашенцевым и Д. Л. Кричевским, позже доведенный до стадии технического проекта с участием моего помощника архитектора А. Н. Виноградова. В 1938 г.

 

 

—стр. 194—

 

он был мной и архитектором А. Д. Кацем вновь проработан во всех деталях, но основа его была сохранена.

 

 

Вид изоляционного павильона с юго-востока

 

 

Этот двухэтажный павильон на два отделения по 25 коек каждое предназначался для детей, больных одной из распространенных тогда детских инфекций — дифтеритом, скарлатиной или корью. Первый его этаж состоял из однокоечного бокса и шести четырехкоечных палат-боксов. В верхнем этаже размещалось нормальное отделение на 25 коек для выздоравливающих, т. е. для больных с уточненным диагнозом, прошедших срок возможного заболевания второй инфекцией. Тип палат-боксов здесь был принят тот же, что и в построенном нами изоляционном павильоне. К сожалению, в то время до строительства этих павильонов дело не дошло.

 

В 1931 г. мы с одним из моих молодых помощников — архитектором С. К. Гусевым разработали проект инфекционного павильона

 

 

—стр. 195—

 

План первого этажа детского павильона летучих инфекций больницы имени С. П. Боткина. Эскизный проект

 

 

План первого этажа детского «сомнительного павильона» Института охраны материнства и младенчества

 

 

—стр. 196—

 

для детской больницы Василеостровского района Ленинграда, предусмотрев в нем аналогичные боксы-изоляторы, несколько отличавшиеся только в своих деталях. Мы работали в самом тесном контакте с крупным советским врачом-педиатром, профессором М. Г. Данилевичем. Но и это здание также не было построено. Зато разработанный нами с М. Г. Данилевичем в том же году проект так называемого «сомнительного павильона» инфекционного отделения Ленинградского института охраны материнства и младенчества (в дальнейшем Педиатрического института) был осуществлен в 1932—1933 гг.

 

Вместе со мной в работе над проектом участвовал сначала А. Н. Виноградов, но заканчивал его, включая осуществление авторского надзора, архитектор А. Я. Заславский.

 

Это своеобразное и оригинальное больничное здание, несколько похожее на изоляционные павильоны больницы имени С. П. Боткина, отразило в своей архитектурной композиции и внутренней планировке многолетний опыт лечебной и научной работы М. Г. Данилевича. Двухэтажное здание, конфигурация которого вызвана условиями имевшегося в распоряжении института участка, состоит из трех одновременно и изолированных, и связанных между собой отделений, что дает возможность переводить больного ребенка из одного отделения в другое в зависимости от необходимой степени его изоляции. В первом этаже здания размещено отделение с самой строгой системой изоляции больного. Второй этаж занимает небольшое отделение из пяти двухкоечных полубоксов и нормальное отделение на 43 койки. Его особенностью является наличие трех изолированных друг от друга, утепленных, но открытых террас, которые позволяют держать больных детей на воздухе даже в зимнее морозное время.

 

М. Г. Данилевич оказал особенно большое влияние на детальную разработку боксов, главным образом однокоечных. Они отличаются от боксов больницы имени С. П. Боткина решением входной части и санитарного узла бокса, которые сделаны значительно просторнее. В результате общая площадь бокса несколько увеличилась (25,2 кв. м, против 23,8 кв. м площади бокса Боткинской больницы), но М. Г. Данилевич сумел при утверждении проекта в Ленинграде

 

 

—стр. 197—

 

и Москве защитить это решение как обеспечивающее более свободное и легкое обслуживание больного ребенка.

 

В 1934 г. я снова вернулся к этой архитектурной теме. С молодыми тогда архитекторами Абрамовичем, Барышниковым, Зимичевым, Симаго, Уствольской и главным врачом проектировавшейся больницы доктором Миньковичем мы разработали проект детской больницы на 800 коек для Московского района Ленинграда. В ее состав входило крупное инфекционное отделение, в том числе один или два изоляционных павильона. Для них мы приняли тот же тип бокса, что и для Боткинской больницы, но их группировка и общая композиция павильона были решены очень своеобразно. К сожалению, материалов проекта, кроме вариантов генплана больницы, у меня не осталось, а сама больница не была построена.

 

В 1936 г. мне поручили разработку проекта реконструкции и расширения Первого ленинградского медицинского института. В первую очередь намечалось строительство здания Педиатрической клиники, заведующим которой был профессор Красногорский. В качестве соавтора я привлек работавшего в моей мастерской А. Я. Заславского, уже знакомого с проектированием лечебных зданий. Основные положения, задание на проектирование, подготовленные профессором Красногорским, предъявляли повышенные требования к зданию, составу его помещений и их удобству как для больных, так и для персонала. Эти установки получили санкцию Наркомздрава СССР и явились для нас обязательными. Перед нами открывался большой простор для творческих поисков, что делало работу особенно интересной.

 

Детальную программу проектирования мы разработали совместно с профессором Красногорским, который позднее принимал участие и в самом проектировании.

 

Не имея возможности подробно останавливаться на этой работе, я хочу только указать на дальнейшее развитие идеи бокса-изолятора, к разработке которого мне пришлось вернуться в этом проекте. Не могу не отметить, что новым на этой стадии развития архитектуры советских лечебно-профилактических учреждений было объединение в одном здании больницы и поликлиники и повышение этажности до шести этажей — два принципа, которые

 

 

—стр. 198—

 

в настоящее время получили у нас всеобщее признание и применение.

 

 

Изоляционные палаты-боксы педиатрической клиники Первого ленинградского медицинского института

 

 

В составе группы лечебных помещений клиники было запроектировано изоляционное отделение, которое в данном случае называлось обсервационным и состояло из 12 однокоечных боксов и одного двухкоечного. Оба типа боксов и вариант санитарного узла первого из боксов показаны на чертеже.

 

Площадь однокоечного бокса — 22,7 кв. м, причем в планировке он отличается от ранее приведенных примеров расположением санитарного узла, вход в который устроен не из шлюза-тамбура, а прямо из палаты, что нарушает последовательность процесса приема больного, но, по мнению профессора Красногорского, при одном больном в палате вполне допустимо. Кроме того, в данном случае, как в «сомнительном павильоне» Института охраны материнства и младенчества, площадь и глубина входного шлюза-тамбура увеличены по сравнению с боксом больницы имени С. П. Боткина. Площадь двухкоечного бокса установлена в 30,5 кв. м, а его планировка отличается расстановкой оборудования в санитарной ячейке и увеличенными площадью и глубиной шлюза-тамбура. Но практически эти боксы не были осуществлены, так как реконструк-

 

 

—стр. 199—

 

ция медицинского института ограничилась тогда только перестройкой здания патолого-анатомической кафедры и здания акушерско-гинекологической клиники. Моя работа над боксами-изоляторами закончилась в 1937 г., когда начал строиться второй изоляционный павильон больницы имени С. П. Боткина. Вместе с новым главным врачом больницы профессором В. С. Висковским и архитектором И. В. Павловым, которому я поручил переработку рабочих чертежей изолятора с железобетонной конструкции на обычную кирпичную, мы внимательно просмотрели старый проект и проанализировали почти десятилетний опыт эксплуатации первого выстроенного изоляционного павильона. Мы пришли к заключению, что вся его композиция, планировочная структура и даже качество строительства вполне себя оправдали, за исключением плоской крыши, устройство которой во втором павильоне, особенно при вынужденном отказе от применения железобетона, было технически невозможно. Даже экономно спроектированные тамбуры-шлюзы, обе двери которых приходилось открывать одновременно для того, чтобы пронести на носилках одетого, закутанного больного, не вызывали сколько-нибудь значительного охлаждения санитарной ячейки, в которой больной тотчас же подвергался обязательной санитарной обработке. Поэтому второй изолятор в отношении своей планировки был повторен без всяких изменений.

 

 

Фасад второго изоляционного павильона больницы имени С. П. Боткина. Технический проект

 

 

Так, на протяжении десяти лет шла большая творческая работа над проектом больницы и ее отдельных зданий, а одновременно

 

 

—стр. 200—

 

велось и их строительство. Жизнь постоянно выдвигала все новые вопросы, относившиеся как к проекту, так и к строительству. Менялись условия, возникали новые задачи. Было построено около десяти больничных зданий, т. е. половина намеченных программой проектирования больницы, не считая реконструкции старых и строительства жилых домов для персонала.

 

За это время страна окрепла. Росло благосостояние народа. Улучшались санитарно-гигиенические условия жизни населения, поднимался его культурный уровень. Развивалось народное здравоохранение, и вспышки эпидемий становились все реже и реже. В связи с этим нужда в инфекционных койках уменьшалась и темпы строительства больницы имени С. П. Боткина соответственно замедлялись. Но все же основа новой больницы была создана почти во всех ее важнейших частях.

 

 

Из творческого опыта : Возникновение и развитие архитектурного замысла / А. И. Гегелло ; Институт теории и истории архитектуры АСиА СССР. — Ленинград : Государственное издательство литературы по строительству, архитектуре и строительным материалам, 1962. — 376 с., ил.